CC BY
69
ЛОГИКА И ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ
2007.03.011. БАЖАНОВ В.А. ИСТОРИЯ ЛОГИКИ В РОССИИ И СССР: (КОНЦЕПТУАЛЬНЫЙ КОНТЕКСТ УНИВЕРСИТЕТСКОЙ ФИЛОСОФИИ). - М.: «Канон+» РООИ «Реабилитация», 2007. -336 с.
Книга состоит из двух частей. В первой части дается панорама развития отечественной логики и университетской философии в России (XIX - первая половина XX в.), во второй - портреты выдающихся русских логиков.
В первой части отмечается, что в историческом развитии философии в России можно выделить два направления, сосуществовавших как бы параллельно и в значительной мере обособленно. Одно из них может быть условно названо религиозно-антропологическим, другое - университетской философией. Возрождение интереса к истории русской философии почти полностью касается первого направления, а университетская философия с ее проблемами логико-гносеологического характера часто считается не вполне оригинальной («школьной») и поэтому находится на периферии внимания исследователей. Между тем такое положение искажает реальную картину развития отечественной философии XIX - первой половины XX в. Упрек в неоригинальности идей в этот период несправедлив. Университетская философия была достаточно богата не только яркими мыслителями, достойными нашей памяти и пристального изучения, но и событиями, плотно вписанными в историю Российского государства. «Эта философия, в частности, явилась своего рода катализатором возникновения самостоятельных и оригинальных исследований в области логики» (с. 18).
Судьба российских университетов была непростой. Изменения социальных ориентаций и политики отражались и на отношении к образованию. Философия и логика неизменно оказывались в
центре университетских нововведений, которые вызывались изменениями в социально-политических ориентациях.
Реорганизация и развитие российских университетов в начале XIX в. в определенной степени обязаны достаточно энергичной деятельности министра просвещения С.С. Уварова. По оценке Б.Н. Чичерина, Уваров был человек истинно просвещенный, с широким умом, с разносторонним образованием, каким бывали только вельможи времен Александра I. Он любил и вполне понимал вверенное ему дело. Управляя народным просвещением в течение 15 лет, он старался возвести его на ту высоту, на какую возможно было поставить его при тогдашнем правительстве.
В 1849 г. министром просвещения стал князь П. А. Ширин-ский-Шихматов, который резко ужесточил университетские порядки с целью минимизировать влияние французской революции 1848 г. на университетское сообщество. По выражению нового министра просвещения, «польза от философии не доказана, а вред от нее возможен».
В 1859 г. было опубликовано повеление императора об ограничении преподавания философии в университетах. Философские факультеты всюду (кроме Дерптского) прекратили свое существование; они были разделены на историко-филологические и физико-математические (что вопреки первоначальному замыслу сыграло впоследствии положительную роль в их развитии) (с. 26).
Профессора философии обычно преподавали логику, психологию, метафизику и нравоучение. В духовных академиях набор философских курсов был еще шире - там преподавались также история философии, психология и нравственное богословие.
В результате закрытия кафедр философии преподавание философии было ограничено логикой и психологией. Крымская война (1853-1856) еще более укрепила консервативные тенденции в российском образовании.
Неблагополучное положение с философскими предметами и их преподаванием в целом по России продолжалось до 1863 г., когда был введен в действие новый устав университетов. Тем не менее логико-гносеологическое направление сохранило необходимые позиции для достаточно быстрого возрождения и уже через 15 лет (в 1889 г.) начинает выходить регулярный журнал «Вопросы философии и психологии», основанный Н.Я. Гротом и А.А. Абрико-
совым. В 1885 г. было создано Московское психологическое общество, в 1898 г. - Петербургское философское общество.
Таким образом, интеллектуальная жизнь России вообще и философская в частности не замирала даже в годы, тяжелые для всякой интеллектуальной активности. Как отметил М.Н. Ершов, устремленность философской мысли России в целом носила крити-ко-гносеологический характер. И логика здесь играла первостепенную роль (с. 34).
Будущие логики и философы получали образование главным образом на историко-филологических факультетах университетов. Университетские преподаватели достаточно активно знакомились с работой их западноевропейских коллег и трудились в библиотеках Западной Европы.
Университетская философия не ограничивалась только собственно философскими исследованиями; в нее органично включались логика, психология и педагогика. Данное обстоятельство накладывало заметный след на характер логических исследований. Не случайно, в начале XIX в. А.С. Лубкин в качестве предмета логики называл «свойства и способность человеческого разума», трактуя логику как антропологическую науку. Лишь к концу XIX в. выкристаллизовалось достаточно четкое понимание того, что логика имеет своим предметом мышление, способна изучать формы мышления и механизмы рассуждений вполне независимо от науки о человеке (в том числе философии) в целом. Вместе с осознанием независимого от философии статуса логики созревало и ее истолкование как формальной логики (с. 44). Часто в предмет логики включалось изучение методов и принципов наук по той причине, что логика изучает те виды деятельности, которые ведут к истине.
Вплоть до начала XX в. традиционная и математическая логики фактически не рассматривались как принадлежащие различным направлениям логической мысли. Их различие касалось новой формы изложения, нового метода. Так, согласно П.С. Порецкому, математическая логика по предмету оставалась логикой, а по методу была математикой. Однако все более возрастающий интерес к успехам математической логики поставил вопрос о взаимоотношении логики и математики.
Вплоть до начала XX в. в России логика развивалась преимущественно представителями философии, которые одновремен-
но занимались психологией и педагогикой. Отсюда можно понять причину сильных тенденций к антропологизму и психологизму русской логики и в определенной мере теории познания. Эти методологические походы в логике препятствовали ее формализации и математизации и, стало быть, прогрессу математической логики.
Тем не менее в эвристическом смысле антропологизм и психологизм оказались - в интерпретации Н.А. Васильева - достаточно эффективными. Придерживаясь установок психологизма, он впервые обрисовал контуры неаристотелевской парадигмы логики, создал неклассическую логику.
Линия психологизма вовсе не умерла с торжеством логики математической; она продолжилась в более интеллектуально гибких и тонких концепциях типа интуиционизма или эффективизма (Э. Борель, А. Лебег, А. Пуанкаре, Н. Н. Лузин).
Психологизм, характерный для логиков России, дополнялся и развивался в традиции эмпиризма. Эта традиция во многом определялась интересом к философии И. Канта. Большую роль в этом вопросе сыграл А.С. Лубкин. Н.И. Лобачевский также симпатизировал эмпиризму: он строил свою «воображаемую» геометрию, исходя не из абстрактных понятий, а из конкретного эмпирического факта - соприкосновения тел.
Философия науки в России возникла и начала оформляться в относительно самостоятельное направление, с точки зрения автора, в конце 1880-х - начале 1890-х годов. Ее истоки находятся не только в методологических размышлениях тех или иных ученых, «а в традиционной для возникновения философии науки почве - в позитивизме, который и явился питательной средой для рождения философии науки и на Западе, и на Востоке, в России» (с. 83).
Рождение отечественных исследований по философии науки имеет свою специфику, обусловленную сочетанием ряда обстоятельств, связанных с фактором стиля, случая и удачи. Эти обстоятельства пересеклись в судьбе Б.Н. Чичерина, А.И. Смирнова и Д.А. Столыпина.
Особенностью русских исследований проблем философии науки на начальном этапе можно считать их прикладной характер.
После Октябрьского переворота 1917 г. университетская философия фактически прекратила свое существование. Философия науки в России, так и не успев сформироваться как самостоятель-
ная область исследований, стала возрождаться, по существу, лишь с конца 1960-х - начала 1970-х годов благодаря исследованиям по философским вопросам естествознания, которые преимущественно велись в Институте философии АН СССР.
До Октябрьского переворота жизнь в российских университетах текла вполне размеренно и, так сказать, респектабельно. Университеты живо откликались на различные события культурной и научной жизни России и мира. Наиболее видные труды зарубежных ученых, как правило, переводились и издавались в России. Научная жизнь находила достаточно полное отражение в общедоступных периодических изданиях.
Октябрьский переворот привел к резкому ухудшению положения высшей школы. С 1921 г. наступила эпоха, которую можно было бы назвать эпохой большевистского «философицида». Из университетов вытеснялась так называемая «белая» профессура. Для подготовки «красных» профессоров были созданы Коммунистическая академия (1918), Коммунистический университет им. Свердлова (1919), Институт К. Маркса и Ф. Энгельса (1920) и др. В 1922 г. на Запад поплыли «философские пароходы». Прямым репрессиям было подвергнуто около 200 крупнейших мыслителей и ученых, в основном гуманитариев. К 1922 г. историко-филологические факультеты, считавшиеся рассадниками «буржуазных» идей, были закрыты. «Итак, логическая и философская мысль России перестала не то что биться - фактически, даже существовать» (с. 106). Для логики оставалось единственное прибежище - в математике. 1920-е годы оказались отмеченными блестящими работами по математической логике А.Н. Колмогорова, И.И. Жегалкина, В.И. Гливенко, М.И. Шейнфинкеля и др.
С самого начала существования советской власти стал формироваться так называемый феномен идеологизированной науки. Только в конце 1950-х годов идеологизация науки стала сходить на нет. Именно поколение 40-50-х годов и приступило к решению нелегкой задачи возрождения советской и российской философской мысли. Как показывает отечественный опыт, даже полный запрет логики как учебной дисциплины (ситуация, имевшая место в нашей истории дважды) не прекращал ее развитие. Однако «экономический кризис 1990-х годов, - отмечает Л. Грэхем, - подвел
российскую науку к гибели ближе, чем политические репрессии сталинских времен» (цит. по: с. 136).
Вторую часть книги открывает портрет Платона Сергеевича Порецкого - первого из логиков в России, развивавшего математическую логику: «Он... не только занялся исследованиями в области математической логики и первым прочитал (в Казанском университете) курс математической логики, но и достиг - благодаря глубокому пониманию предмета и выработке оригинальных методов -мировой известности и признания» (с. 148).
Александр Васильевич Васильев, профессор Казанского университета (а впоследствии Петербургского и Московского университетов), заслуживает внимания прежде всего как организатор науки, педагог и популяризатор науки. «Русская наука во многом обязана ему расцветом Казанской математической школы, широким распространением ее достижений и особым вниманием к идеям Н.И. Лобачевского» (с. 165).
В последние десятилетия все отчетливее осознается значение логических работ Николая Александровича Васильева - профессора кафедры философии Казанского университета. Но «более пристальный взгляд на творческий путь этого выдающегося ученого позволяет со всем основанием сказать, что в его лице можно найти не только идейного предтечу ряда оригинальных систем современной неклассической логики, но и мыслителя с весьма широкими интересами - философа, этика, психолога, историка, поэта, литературоведа и даже искусного переводчика» (с. 214).
И.Е. Орлов является автором единственной, скромной по объему, но выдающейся по своей роли в развитии логики статьи «Исчисление совместности предложений» (1928). Эта статья позволяет считать его не только автором первой аксиоматизации релевантной логики (Я), но даже, по мнению некоторых ученых, -одним из пионеров паранепротиворечивого направления в логике. Эта статья принесла Орлову мировую известность, хотя на нее обратили внимание только тогда, когда соответствующие идеи были позже высказаны независимо другими мыслителями. «На фоне его творчества эта статья выглядит как своего рода внезапное прозрение, никогда более не повторившееся» (с. 247). Орлов со временем отходит от философии, занимаясь конкретно-научными проблемами, в частности вопросами химической технологии.
Красноречиво говорят о времени судьбы творцов одной красивой идеи - Виктора Ивановича Шестакова и Клода Шеннона. Известно, что В.И. Шестаков высказал идею и сформулировал теорию релейно-контактных схем раньше Шеннона. Значение его открытия было осознано фактически сразу же. Но о нем мало знают даже историки логики.
Идея логического моделирования, как говорится, «носилась в воздухе». Но сформулировать ее в явном виде, последовательно и конструктивно реализовать смогли только В.И. Шестаков и К. Шеннон. В мире первооткрывателем логического моделирования принято считать Шеннона. Это объясняется характером восприятия открытия научным сообществом. Англоязычные ученые «легче» приобретают права первопроходцев, так как их труды оказываются в основном потоке литературы, а работы их русско-, немецко- или японоязычных коллег, несмотря на их возможную революционность, находятся на его периферии, даже если они издаются на английском языке.
Осознание важности работ Шестакова в его родном отечестве не состоялось «вовремя». «Восстановить приоритеты и воздать должное Виктору Ивановичу Шестакову - долг осознающих оригинальность, глубину и перспективность его идей последующих поколений ученых» (с. 297).
В 1996 г. исполнилось сто лет со дня рождения Софьи Александровны Яновской, чья судьба была тесно связана с судьбой философии, науки и логики в СССР. Автор задается вопросом: как произошло, что ученый, придерживавшийся в достаточно зрелом возрасте (в 40 лет!) марксистско-ленинской идеологии в ее более чем ортодоксальном, воинственном варианте, сурово клеймивший в 1930-х годах своих идеологических противников, смог стать человеком, сознательно, последовательно и энергично возрождавшим то, что только что им разрушалось, и бережно оберегавшим ростки новых тенденций от старых недоброжелателей?
По мнению Б.В. Бирюкова, ее внимание и бескорыстная помощь молодежи, вступающей в науку, были формой покаяния, причем покаяния не словом, а делом. В 1943 г. она организует семинар по математической логике, которым поначалу руководит вместе с И.И. Жегалкиным и П.С. Новиковым. В 1947 г. издает переведенные ею «Основы теоретической логики» Д. Гильберта и
B. Аккермана, в 1948 г. - «Введение в логику и методологию дедуктивных наук» А. Тарского. Позже она способствует изданию в СССР множества книг по математической логике, многие из которых выходят под ее редакцией и/или с ее предисловием. Она «утверждает математическую логику как самодостаточную и самоценную дисциплину» (с. 313). Именно то, что было совершено
C.А. Яновской в плане развития и сохранения логики в СССР, и принесло ей высокий авторитет и в конечном счете «сохранило ее имя в памяти благодарных учеников и потомков» (с. 318).
Л.А. Боброва
