CC BY
23
2007.02.016-018. ФОРМИРОВАНИЕ ПОСТСОВЕТСКОГО ОБЩЕСТВА В КАЗАХСТАНЕ.
2007.02.16. MURPHY J. Illusory transition? Elite reconstitution in Kazakhstan, 1989-2002 // Europe-Asia studies. - Glasgow, 2006. -Vol. 58, N 4. - P.A523-554.
2007.02.17. ГАЙСИНА C.H. Ресурсный потенциал казахстанского среднего класса // Казакстан респ. бшим жене гылым Мин. Казак-стан респ. уллттык гылым акад. хабарлары. - Алматы, 2004. - № 3. -С. 48-53.
2007.02.018. ШАЙМЕРГЕНОВ Т. Президентские выборы-2005 вКазахстане: проблемы и перспективы политической либерализации //Центр. Азия и Кавказ. - Lulea, 2006. - № 1. - С. 52-64.
Дж. Мерфи (Кардиффский университет, Великобритания) (016) пишет о существовании двух гипотез формирования постсоветской элиты: первая утверждает, что она зародилась в советские времена, способствуя разрушению советской системы и захватывая части государственной собственности, причем «произошло полное замещение старой элиты в переходные годы» (016, с. 524)9; согласно второй новая российская «капиталистическая» элита произошла из советской номенклатуры и является «новым вином в старых бутылках»10.
Немногие ученые анализировали эти процессы в государствах Центральной Азии (ЦА): большее внимание уделялось Казахстану, который ближе к России, чем все остальные республики. Одним из таких ученых, по словам Мерфи, был Э. Шатц, который предлагал различать «европейскую» модель постсоветской социальной трансформации и унаследованные в Казахстане клановые * связи (субэтнические группировки). «Клановые объяснения политического развития распространены среди казахстанцев, но их очень трудно продемонстрировать эмпирически» (016, с. 525). Шатц объясняет это тем, что клановые связи никогда официально не фиксировались; тем не менее «средний клан» (по происхождению с севера республики) все еще заметно сверхпредставлен в постсоветской элите, что отражает скорее особенности советского развития (опора на тяжелую промышленность, большие возможности у русскоговорящего населения, сконцентрированного на севере), чем кровнородственные связи.
9 Lane D., Ross С. The Transition from communism to capitalism: Ruling elite from Gorbachev to Yeltsin, - L, 1999. Описание здесь и далее по реф. источнику.
10 Kryshtanovskay О, White S. From Soviet nomenclature to Russian elite // Europe-Asia studies. - 1996. - Vol. 48, N 5. - P. 711-733.
Мерфи оспаривает концепцию Шатца и утверждает: «клановый фактор в современной казахстанской политике остается в лучшем случае недоказанным» (016, с. 527). Ему представляется более конструктивным подход российских ученых к изучению данной проблемы. В качестве документальной базы в статье использованы два основных источника: 1) Ашимбаев Д. Кто есть кто в Казахстане. - Алматы, 2002 (3 тыс. биографий казахстанских лидеров в 1945-2002 гг.), 2) семь статей Д. Ашимбаева в журнале «Континент» в феврале-мае под общим названием «кадры решают все» (данные о деятелях 1992-2002 гг.). Сведения из этих источников перепроверялись по публикациям в «Казахстанской правде», британских официальных изданиях и обширной работе по приватизации в Казахстане3.
Критерии принадлежности к «правящей элите», естественно, не слишком четкие, по признанию Ашимбаева. Отправной точкой для последнего послужил 1989 г., а Мерфи для сопоставления выбрал 1989, 1995 и 2001 гг. Выяснилось, что большинство крупных бизнесменов пришли с видных постов в правительстве или компартии и первые годы происходила их постоянная ротация. В результате для статьи были отобраны данные на 308 человек, которые за 1989-2002 гг. занимали 2165 различных постов (2/3 из них в госаппарате). На 1989 г. анализировались данные на 255 человек, отвечающих характеристикам представителей элиты; 4/5 из них родились в Казахстане, 2/3 - в деревнях и малых городах и только 16% в Алма-Ате, Караганде или Чимкенте, что свидетельствует о быстрой урбанизации в республике; 46% занимаемых ими постов -в госуправлении, 22% - в компартии, далее работа в экономическом секторе (во главе промышленных или сельскохозяйственных комплексов) и науке, в армии, КГБ и СМИ; бизнесменом назвался только один человек, поскольку до 1989 г. частное предпринимательство было официально запрещено (016, с. 531-532).
К 1989 г. в результате проведения политики казахизации начало сказываться преобладание этнических казахов в правящих кругах: если по переписи 1989 г. казахи составляли 39,7% населения (русские - 37,8%), то в отобранной элитной группе их было почти 4/5 (русских - 1/5) (016, с. 533). При этом у казахов 43% были заняты на государственных постах, 21 - в компартии, 15 - в экономике, 16 - в высшем образовании; у русских соответственно 48-26-21-2% (016, с. 533-534). Членами компартии той же группы в 1989 г. оказались все 42 этнических русских и 91% (169 из 186) казахов (1, с. 534). В 90-е годы положение почти не изменилось (см. табл.).
Таблица (016, с. 534)
Этническая структура элитной группы, 1989-2001 гг. (%)
1989 г. 1995 г. 2001 г.
Казахи 76,6 77,7 81,3
Русские 17,9 16,7 13,7
Другие 5,5 5,6 5,0
По профессии преобладали инженеры (38%), экономисты (17%) и юристы (12%), причем удельный вес инженеров выше у русских, чем у казахов (50 и 33%) (016, см. с. 535).
В целом по элитной группе за 1989-2001 гг. произошли следующие сдвиги в структуре занятости: удельный вес ученых упал с 12,9 до 6,4%, работающих в госсекторе - с 16,5 до 10,2%, в правящей партии - с 21,6 до 2,3%, в правительстве, напротив, вырос е 45,5 до 63,2%, в бизнесе - с 0 до 16,2% (1, с. 536).
В 1989-1995 гг. 9/10 казахстанской элиты были в тот момент или ранее членами компартии, а в 2001 г. (через 10 лет после ее запрета) все еще 86% анализируемой группы когда-либо в своей жизни имели членские билеты КПК; на 49 оставшихся партработников приходилось 66 должностей, в том числе в госаппарате - 39, в бизнесе - 12, в законодательные ррганы выбраны 8 (016, с. 537). Многие сделали карьеру в областных городах, в отставку ушли более пожилые и обычно неказахи. В центральных органах Казахстана, в отличие от России, партийные кадры сохранились, сменив название своих должностей, произошло неформальное слияние партийного и советского руководства, прежде всего, президент Н. Назарбаев окружил себя своими прежними партийными коллегами.
Выделенная подгруппа ученых в 1989 г. оказалась преобладающе казахской (31 из 33); удельный вес занятости в науке за 1989-2001 гг. существенно снизился, как сказано выше. Так в 1995 г. в этой сфере продолжали работать 8 из 32 человек, в 2001 г. -7; часть из них ушла в бизнес, но более обычный путь - в правящие сферы (016, с. 541).
В элитную группу в 1989 г. входили 6 работников КГБ, в 1995 г. число осталось неизменным (КГБ переименован в КНБ), в 2001 г. их стало 12 (016, с. 543). Часть таких работников перешла в президентские структуры безопасности, некоторое - в частные. «Если структурообразующая роль компартии исчезла, то система безопасности остается нетронутой и явно расширилась» (016, с. 544). С ее помощью Назарбаев разгромил оппозицию.
Особый интерес представляет группа бизнесменов: о занятиях бизнесом в 1995 г. заявили 44 человека, в 1998 г. - 58, в 2001 г. -43 (016, с. 544). В этой подгруппе казахи были несколько недо-представлены, а русские (как и другие национальные меньшинства) сверхпредставлены, но незначительная разница показывала растущие трудности последних. Структура предшествующей работы бизнесменов примерно соответствовала структуре всей анализируемой элитной группы. Особенно знаменательно, что менее половины бизнесменов 1995 г. оставались ими в 2001 г., а 40% работали на правительство, многие пошли в госсектор экономики, что показывает «переплетение правительственной, частной и госсекторской занятости» (016, с. 546). Мерфи, называя известных в Казахстане людей, приводит многочисленные примеры, как складывалась карьера отдельных представителей каждой анализируемой подгруппы.
Какие он видит перспективы после 2002 г.? Особых изменений, по его словам, не предвидится, хотя должна усилиться концентрация власти в руках президента, в том числе лидерам бизнеса не будет разрешено «вмешиваться» в политику (016, с. 547). Продолжается предпочтение титульной нации: в октябре 2005 г. в числе 21 министра, о которых известны биографические данные, был только один русский (по переписи 2002 г. 28% этнических русских); по сведениям о месте рождения клановый фаворитизм проявляется меньше - 3 человека родились в России и 5 человек в Алма-Ате, где клановые связи проявляются слабее, 9 человек из Южного Казахстана, как и президент, но только один родился вблизи его малой родины; связи советского периода весьма отчетливы - в 80-е годы более половины министров были партийными функционерами или офицерами в армии и КГБ, на дипломатической работе (016, с. 548).
Выборы президента в декабре 2005 г., принесшие триумфальную победу Н. Назарбаеву, были оценены наблюдателями ОБСЕ как несоответствующие международным стандартам демократических выборов, а наблюдателями от СНГ, наоборот - как самые демократичные на пространстве СНГ после распада СССР; культ личности президента распространился и на его семью. Разрастание проявлений культа Назарбаева наводит даже автора на «определенные сравнения» с культом С. Ниязова в Туркмении (016, с. 549).
Таким образом, «казахстанская элита остается исключительно стабильной, с минимальными изменениями на протяжении всего изучаемого периода, несмотря на серьезные сдвиги, происшедшие в стране в 1989-2002 гг.» (016, с. 550). Активность в бизнесе стала занимать все большее место, переплетаясь с правительственными обязанностями. Теперь экономика Казахстана в основном приватизирована, но она находится в собственности тех самых людей, которые управляют государством. Основное изменение в изучаемый период - «консолидация власти титульным этносом и соответственно удаление или маргинализация русских и других меньшинств» (016, с. 551). Нельзя забывать и о культурных особенностях социального развития: «Возглавляемая Назарбаевым элита оказалась вполне эффективной в формировании и внедрении национальной идентичности, которая удовлетворяет большинство казахов (но не всех казахстанцев) и легитимизирует его собственную власть» (016, с. 552).
С.Н. Гайсина (017) использует расчеты социальных индикаторов, которые проводятся Институтом экономики Казахстана два раза в год по такому важному признаку выделения среднего класса, как доходы.
Для проведения сопоставительного анализа были выделены пять групп казахстанского населения по уровню доходов. По данным Агентства РК по статистике в 2003 г.. 19,8% населения имели доходы ниже прожиточного минимума; на долю 20% с наивысшими доходами приходилось 40%» всех доходов, используемых на потребление, а на 20% с наименьшими доходами - 7,9%; по сравнению с дореформенным периодом к 2003 г. возросла дифференциация доходов с 2-кратной до 9-кратной (017, с. 49). Это ведет к нестабильности в обществе.
Формирование среднего класса пока не происходит за счет высококвалифицированных специалистов, поскольку они не обладают необходимым уровнем доходов, хотя по официальной статистике в 2003 г. по уровню образования к нему можно было бы отнести 47,9% занятого населения, а по профессионально-квалификационному уровню - 31,8% (017, с. 51). Наиболее адаптировались к рынку специалисты сферы финансов, высоких технологий и в целом работники сырьевых экспортоориентированных отраслей, что благоприятно отразилось на их доходах.
Таким образом, в Казахстане «политика по формированию среднего класса должна быть нацелена, - призывает Гайсина, - на развитие и поддержку потенциальных слоев и групп населения, которые по уровню и качеству своего потенциала могут составить его реальную основу» (017, с. 53).
Т. Шаймергенов (Казахстанский институт стратегических исследований при Президенте Республики Казахстан, Алматы, Казахстан) (018) продолжает анализ формирования элиты Казахстана в 2002-2005 гг. по материалам выборов 2005 г. Постановление проведении президентских выборов 4 декабря 2005 г. было необходимо, по его словам, «для закрепления существующих тенденций демократизации политической системы страны», причем следует помнить, что одновременно происходило обострение «настоящей "цветной" эпидемии на постсоветском пространстве» (018, с. 53).
Особенность выборов 2005 г. - наименьшая степень воздействия внешних факторов. Это объяснялось, во-первых, ставкой на действующее руководство республики: за Н. Назарбаева высказались США, Россия и Евросоюз. Во-вторых, многие представители России, США, Китая, Евросоюза, ОБСЕ поддержали демократические преобразования в Казахстане, хотя и критиковали его руководство за отдельные моменты в диалоге с оппозицией; надежды оппозиции на внешнюю поддержку не оправдались. «Запад открыто выступил за сохранение сложившегося внутриполитического баланса» (018, с. 56). В-третьих, выборы состоялись в условиях значительного экономического роста (9-10% увеличения ВВП страны в год, а на душу населения в 3 раза - с ИЗО долл. в 1999 г. до 3440 долл. в 2005 г., (018, с. 56-57).
По данным ЦИК, в голосовании участвовали 77% избирателей, были зарегистрированы 5 кандидатов; в их числе Н. Назарбаев получил 6 млн. 111 тыс. голосов или 91,1%, Ж. Туякбай - 6,6, А. Байменов - около 2, Е. Абылкасымов и М. Елеусизав - меньше 1% (3, с. 61). Большинство международных наблюдателей, по словам автора, признали эти выборы демократическими и открытыми. Общественные настроения электората оказались в пользу стабильного прогрессивного развития. Оппозиция не составила реальную конкуренцию действующему президенту, она не смогла выдвинуть единого сильного кандидата.
Казахстан «не допустил как "цветного" хаоса (Грузия, Украина, Кыргызстан), так и жестких реакционных мер (Узбекистан, Азербайджан)» (018, с. 63). Сохранилось статус-кво во властных структурах республики как единственно возможный способ стимулирования роста экономики, дальнейшей демократизации политических структур, становления Казахстана в качестве оплота стабильности в ЦА.
Выборы 2005 г. показали, что руководство идет на конструктивный диалог с оппозицией и необходимо четко различать либералов и консерваторов как во власти, так и в оппозиции. В обозримой перспективе, по убеждению Шаймергенова, Казахстан может встать в один ряд со многими развитыми демократическими странами, что будет символизировать его председательство в ОБСЕ в 2009 г.
СИ. Кузнецова
