CC BY
204
ГРАММАТИКА.
МОРФОЛОГИЯ. СЛОВООБРАЗОВАНИЕ
2005.04.018. ЗЕМСКАЯ Е.А. МОРФЕМА И СЛОВО // Земская Е.А. Язык как деятельность: Морфема. Слово. Речь. - М: Языки слав. культуры, 2004. - С. 11-233. (БШйа рЫМо^са).
Правильной идентификации, или отождествлению, морфем мешает ряд обстоятельств, в первую очередь неразличение разных типов разновидностей морфем, играющих различную роль в словообразовании и словоизменении.
В первую очередь автору представляется, что существует принципиальное различие между вариациями аффиксов и вариациями основы (или корня). Одно из основных различий между аффиксальными и корневыми морфемами — обязательная повторяемость первых в аналогично построенных и обладающих общим элементом значения словах и безразличие к этому свойству вторых. Иначе говоря, существуют корни, повторяющиеся во многих словах, и корни, встречающиеся лишь в одном слове, но нет и не может быть суффиксов и приставок, встречающихся лишь в одном слове. Это различие объясняется спецификой значения аффиксальных морфем. Однако оно не заключается в различной степени абстрактности значения корневых и аффиксальных морфем, как часто принято думать. Ведь есть корневые морфемы с очень широким, отвлеченным значением и аффиксальные морфемы, имеющие узкое конкретное значение (например, суффикс невзрослого существа -онок). Различен характер значения морфем. Корневые морфемы имеют в качестве обозначаемого элемент (кусочек) действительности, следовательно, их значение реально-вещественное. Аффиксальные морфемы ни с каким элементом действительности непосредственно не соотносятся, их значение категориально-классифицирующее. Вот почему любой звуковой комплекс лишь тогда становится аффиксальной морфемой, когда он входит в состав нескольких разнокорневых слов, имеющих нечто общее в значении. Именно поэтому фонему /з/ в словах буржуазия, буржуазный, входящую в разные словообразовательные типы, но непременно в соединении с одной и той же лексической основой, нет оснований считать суффиксом или частью суффикса. Она образует вариант основы буржуа-/буржуаз-. Элементы же языка, повторяющиеся в разнокоренных словах, обладающих общностью значения, занимают иное положение. Такие повторяющиеся звуковые комплексы, несомненно, связываются с общим элементом в
семантике соответствующих слов и потому являются морфемами (например, -ик в словах домик, столик, кораблик и т. п.). Являются морфемами, по мнению автора, и звуковые комплексы, повторяющиеся в семантически близких словах со связанными основами (типа -ин-а в малина, смородина и под.). Но автору кажется неверным утверждение о том, что есть суффиксы, встречающиеся лишь в одном слове (пас-тух, жен-их, рис-унок, поп-адья). Если такие слова и являются членимыми по соотношению с однокоренными словами, то остающиеся по выделении корня элементы не получают в результате этого четкого общеязыкового значения. Так как характерная черта слова — семантическая фразеоло-гичность, то значение таких единичных отрезков не может быть простой разностью между непроизводной основой и основой, включающей единичный отрезок. Иллюзия осмысленности у таких единичных отрезков появляется лишь в редких случаях, например у -тух (пастух) и у -адья (попадья). Это объясняется, однако, не тем, что такие отрезки имеют общеязыковое значение, а тем, что соотношения «действие — действующее лицо», «лицо мужского пола - лицо женского пола» часто передаются при помощи слово-образовательных средств языка, они выступают как типизированные и легко поддающиеся определению. По аналогии с такими слово-образовательными аффиксами могут восприниматься и единичные отрезки. Автор подробно рассматривает промежуточные звуковые комплексы, которые повторяются в разнокорневых словах, относящихся к одним и тем же словообразовательным типам. Отсутствие значения не позволяет причислить звуковые комплексы, стоящие между корнем (или основой) и суффиксом, к разряду морфем, так как основная черта морфемы — значимость — у них отсутствует. Нет оснований также считать объединения этих промежуточных звуковых комплексов и суффиксов новыми производными суффиксами и выделять такие суффиксы, как -овец, -инец, -анец, -ианец, (наряду с -ец); -овск-, -инск-, -анск-, -ианск- (наряду с -ск-); -шник (наряду с -ник); -овщин-а (наряду с -щин-а); -овств-о) (наряду со -ств-о) и т. д. Эти суффиксы не имеют никакого нового значения по сравнению с суффиксами простыми. Правильнее — и с точки зрения более точного понимания структуры слова, и с точки зрения удобства анализа — рассматривать эти элементы как особые строевые части слова, связывающие корень (или основу) и словообразовательный суффикс. Термины, применяемые для их названия в научной литературе, разнообразны: пустые морфемы, связочные морфемы, интерфиксы, «вставки», «прокладки». В дальнейшем в работе будет исполь-
зоваться термин интерфикс. Интерфиксы определяются как части слова, не имеющие самостоятельного значения и выступающие как строевые средства языка, функция которых состоит в соединении морфем в слове. Интерфиксы могут соединять морфемы разного рода: 1) корни (или основы) и суффиксы, 2) суффиксы и окончания, 3) корневые морфемы в составе сложного слова. Наиболее разнообразны в современном словообразовании и наиболее значительную роль играют интерфиксы, соединяющие морфемы корня (или основы) и суффикса. Им в работе уделено основное внимание. Интерфиксы выступают как регулярные строевые средства языка, формирующие определенные словообразовательные модели. Этим они отличаются от единичных элементов, связанных не с определенными моделями, а с определенными основами (или корнями), таких, например, как -з- в буржуазный, буржуазия. Отличаются от интерфиксов и единичные «наращения» типа -арус в стеклярус, -тух в пастух, -унок в рисунок и под., которые не формируют, подобно интерфиксам, словообразовательных типов. Между такими наращениями и интерфиксами есть и другое различие: слова, включающие подобные наращения, отличаются по значению от слов, не имеющих этих наращений, тогда как слова, имеющие тождественный морфемный состав и различающиеся только наличием и отсутствием интерфикса, тождественны по значению (ср. стекло= стеклярус, рисовать= рисунок, горсоветский = горсоветовский, байронский= байроновский, техникумский= технику-мовский). При этом не исключена возможность превращения единичных наращений в строевые средства языка — суффиксы или интерфиксы, используемые регулярно в словопроизводстве. Так, например, элемент -дром из остаточно выделяемого отрезка (ср. аэродром, ипподром) превратился в словообразующий суффикс: циклодром, танкодром, ракетодром, планеродром, космодром. О его активности свидетельствуют индивидуальные образования. Случаи структурно-обуслов-ленного применения интерфиксов не отражают полностью их функционирования. Более типичны иные случаи — аналогически обусловленного применения интерфиксов: по действию закона аналогии интерфиксы присоединяются к основам, которые могли бы сочетаться с простыми суффиксами и непосредственно. Так, у имен лиц на -овец и прилагательных на -овский, производимых от различных наименований, состоящих из нескольких слов, сложносокращенных слов и аббревиатур, применение интерфиксов в одних случаях структурно необходимо (при их односложности, скоплении согласных или гласных в исходе), в других же — обусловлено
действием закона аналогии. Именно поэтому от сложносокращенных слов, склоняемых и не имеющих скопления согласных в исходе, трех- и даже четырехсложных, производные образуются, как правило, интерфик-сальным путем. Эта закономерность словообразования сложилась не так давно. Интерфиксация в современном словообразовании очень продуктивна. Во многих случаях модели словопроизводства с интерфиксами побеждают модели производства без интерфиксов. Кроме причин мор-фонологических, это объясняется тем фактом, что интерфиксация способствует усилению контраста между словом производным и производящим. Поэтому морфема, состоящая из двух элементов, стремится уподобить себе изофункциональную ей морфему, включающую только один из этих двух элементов, то есть сложная морфема замещает простую. Примеры словообразовательных типов, в которых число интерфик-сальных образований превосходит число образований безинтерфиксных, многочисленны. Продуктивные интерфиксы могут вытеснять менее продуктивные. Так, например, при производстве прилагательных от несклоняемых названий городов с исходом на ударные гласные суффикс -ск-может при-соединяться к основе с помощью интерфикса -н-: Улан-Удэ — улан-уде-н-ск-ий. Однако образования этого рода вытесняются прилагательными с более частотным интерфиксом -ин-, продуктивным в производстве прилагательных от многочисленных наименований жен. рода (типа Ялта — ялт-ин-ск-ий, Чита — чит-ин-ск-ий). И поэтому, несмотря на то что образования с интерфиксом -н- имеют более четкую соотносительность с производными (форма производящего слова входит в них целиком, а образования с интерфиксом -ин- содержат производящую основу в усеченном виде), именно с помощью интерфикса -ин- производится значительная часть прилагательных от топонимов на ударные гласные: Душанбе— душанб-ин-ск-ий, Туапсе — туапс-ин-ск-ий, Баку— бак-ин-ск-ий, Бодайбо— бодайб-ин-ск-ий и др. Есть среди интерфиксов и непродуктивные, редкие, входящие в отдельные слова. Аналогическое употребление интерфиксов, все более распространяясь, способствует «уединоображению» структуры производных слов. Это уединоображение осуществляется двумя путями: 1) устраняется многообразие интерфиксов, так как побеждают немногие единицы, повторяющиеся в составе различных словообразовательных моделей. Процесс образования новых слов в современном языке идет преимущественно по моделям, включающим продуктивные интерфиксы; 2) в большинстве словообразовательных типов, наиболее продуктивных и лексически емких, не происхо-
дит разрыва между образованиями, произведенными с помощью интерфиксов и без них, так как и те и другие имеют после корневой части одинаковые звуковые комплексы. Это объясняется тем, что значительная часть производящих основ содержит в качестве конечного суффикса основы элемент, при производстве других слов играющий роль интерфикса. Так, к многочисленным производным от русских фамилий на -ов, в которых -ов относится к производящей основе, подстраиваются образования на -овец, -овство, -овщина, в которых -ов является интерфиксом: ср. сун-дакяновец, шаумяновец и нахимовец, суворовец; тартюфовщина, пинкертоновщина, чемберленовщина, жюльверновщина и хлестаковщина, ноздревщина; шутовство, плутовство и ноздревство. Таким же образом объединяются в один словообразовательный тип прилагательные с интерфиксом -ов- и прилагательные с суффиксом -ск- от фамилий на -ов (шекспир-овский, мольер-овский, лермонтов-ский, не-красов-ский), отвлеченные существительные от имен лиц на -ник (типа клеветничество, фокусничество, художничество) и слова типа я-чество, мы-чество. Точно так же объединяются образования, имеющие перед суффиксами одинаковые звуковые элементы, в тех случаях, когда у одних производных эти звуковые элементы являются интерфиксами, а у других частично отходят к производящей основе, частично — к интерфиксу. Ср. Спартак — спартаковец, Динамо — динамовец, жакт — жактовский, МХАТ — мхатовский, РАПП — рапповский, АМО — амовский, НАТО — натовский, райзо — райзовский, сельпо — сельповский, Ялта — ялтинский и Сочи — сочинский; Шаумян - шаумяновский и Лазо — лазовский. В таких случаях соотнесенность производных слов с разными производящими основами и, следовательно, различная членимость производных не нарушает единообразия их строения и не препятствует их объединению в один словообразовательный тип. Мы имеем здесь — с точки зрения современных живых словообразовательных отношений и с точки зрения современного языкового сознания — один и тот же словообразовательный тип. Членение подобных слов могло бы выглядеть так: сундакян-овец, нахимовец, лентяй-ничать, школьничать, загс-овский, сельповский. Вопрос о том, как возникли подобные образования — 1) с интерфиксом и дальнейшей гаплологией (утратой одного из тождественных слогов при морфемной диэреме) или 2) без использования интерфикса, с помощью неосложненного суффикса, — несуществен. Важно, что в языке наблюдается тенденция к единой форме образований, произведенных по важнейшим продуктивным словообразовательным моделям. Таким образом,
рост интерфиксации в русском языке, увеличивающий, казалось бы, вариативность словообразовательных морфем, не приводит к делению единых словообразовательных моделей на многие вариантные. Напротив, он способствует единообразию строения производных слов и четкости структурных соотношений между производными и производящими, ибо обычно производящее включается в производное целиком, без затемняющих их связь чередований. Явление «наложения» способствует тому, что суффиксы, осложненные продуктивными, часто повторяющимися интерфиксами, могут формировать новые суффиксы и вытеснять суффиксы простые. Нередко это происходит тогда, когда простой суффикс в звуковом отношении невыразителен, слаб. Так, например, интерфикс -нич- укрепляет суффикс -а-, производивший ранее глаголы от основ имен существительных. Суффикс -а- теряет продуктивность в образовании отыменных глаголов, сохраняясь лишь в положении после производящих существительных на -ник, так как в этом случае, благодаря процессу наложения, интерфиксальные глаголы типа лентяй-ничать объединяются с глаголами типа школьничать, безобразничать и образуют один словообразовательный тип. В таких же соотношениях находятся -анин и -чанин, образующие названия жителей городов. Новообразования включают с необходимостью элемент -чанин, а не -анин. Среди них имеются и производные от основ на -ч, и чередующиеся с ним фонемы и сочетания фонем (Кузнецк — кузнечанин, Норильск — норильчанин, Братск — братчанин и под.), а также производные от основ на другие согласные (тамбовчанин, харьковчанин, сумчанин, серпуховчанин). Интерфиксы в русском языке очень разнообразны. Объясняется это различием их происхождения. С точки зрения происхождения наблюдаются две основные разновидности интерфиксов: 1) возникшие на стыке двух морфем по морфонологиче-ским законам русского языка (в случаях типа вердифевский, ифлифец; 2) возникшие в результате процессов переразложения из конечных (чаще всего суффиксальных) частей основы, каких большинство. Автор обращает внимание на функциональную и структурную разницу, существующую между субморфами и интерфиксами, хотя и те и другие являются незначимыми элементами, выделяемыми из состава слова. Субморфы составляют часть морфа. При выделении субморфов из состава морфа остается незначимая часть. Ср. такие незначимые отрезки, как чеп (из чепец), нем (из немец), боч (из бочка), ут (из утка). Интерфиксы не являются частью ни корневого, ни суффиксального морфа — они занимают положение между морфами. При выделении из состава слова интерфикса
полноценность соседних морфов не нарушается. Субморфы всегда по форме совпадают с морфами, тогда как интерфиксы могут и не совпадать с морфами. Интерфиксы вычленяются из слова при членении на формальном и семантическом уровне. Ср.: Америка — америк-(ан)-ск-ий, кино — кино(ш)-ник, кофе— кофе-(й)-ник, шоссе — шоссе(й)-н-(ый). Субморфы вычленяются из слова при членении слова на формальном уровне, ср.: кон/ец, чеп/ец, боч/ка, ут/ка. Их выделение важно для изучения морфонологии.
Обращаясь к теме иконичности интерфиксов, автор подчеркивает, что иконические свойства языковых единиц облегчают их восприятие, более иконические и более прозрачные комбинации знаков создают пси-холингвистически благоприятную атмосферу коммуникации. Наличие интерфиксов облегчает и порождение, и восприятие текста. Интерфиксация способствует процессам распознавания и построения производных слов. Якобсон пишет: «Иконические знаки и индексы ничего не утверждают». Е.А. Земская добавляет: но они помогают. 1) Они увеличивают динамический потенциал слова, хотя и разрушают традиционную структуру языкового знака, требующую одно-однозначного соответствия между означаемым и означающим. 2) Интерфиксы способствуют благозвучности речи. Благозвучие обнаруживается в том, что интерфиксы устраняют скопление гласных (зияние) и согласных, иногда создают внутрисловную рифмовку (ср. туапсинский, сочинский). 3) Интерфиксы удлиняют предсуффиксальную часть слова, помогая избежать однослого-вости корня, когда краткость корня порождает его слабую фонетическую выразительность; таковы и старые слова (дед-ов-ский, бес-ов-ский), и новые образования (мэр-ов-ский). 4) Интерфиксы прикрывают корни, кончающиеся на гласный, устраняя несвойственные русскому языку структуры (пои-л-ец, корми-л-ец; эхо-в-ский, эхо-в-цы — от названия радиостанции «Эхо Москвы»). 5) Интерфиксы маркируют словообразовательные модели, разграничивая словообразовательные типы. 6) Интерфиксы, подчиняясь закону аналогии, благоприятствуют единообразию строения производных слов одного словообразователь-ного типа (ср. волк — волч-онок; слон — слон-енок и гну — гну-ч-онок; и колибри — колибри-н-енок).
При решении вопроса о том, как именно членится слово, какой сегмент следует считать суффиксальным, большую роль играет количественный фактор. Есть случаи, когда аффикс, отличающийся по форме от другого аффикса наличием слева дополнительного сегмента (по терми-
нологии диахронического словообразования — производный) и вместе с тем тождественный с простым аффиксом по значению, скорее должен быть признан самостоятельным аффиксом, чем сочетанием суффикса с интерфиксом. Это бывает в тех случаях, когда «расширенный» суффикс является высокочастотным и даже более частотным, чем простой. На этом основании должен быть признан самостоятельным суффиксом элемент -изаци] (а) по сравнению с -и] (а), употребительный для производства имен существительных типа детализация, колонизация, химизация, военизация, и под. Существуют и другие факторы, которые меняют чле-нимость слова и способствуют превращению в морфему какого-либо отрезка. Так, полифункциональность аффиксальной морфемы может способствовать объединению интерфикса и суффикса в особый суффикс, берущий на себя часть значений этой морфемы. Так, в современном языке наблюдается дифференциация условий употребления комплексов -ин(а) и -атин(а). Присоединив к названиям животных тигр, волк, змея суффикс -ина, мы получим слова волчина, тигрина, змеина, которые будут скорее поняты как увеличительные образования («большой волк», «большой тигр», «большая змея»), чем как название мяса этих зверей. Если же мы к основам этих существиельных прибавим суффикс -атина, получим производные, несомненно обозначающие название мяса животного: волчатина, тигрятина, змеятина. Этот факт показывает нам, что происходит формирование специализированного суффикса -атина, образующего существительные со значением «мясо животного, названного производящей основой». Суффикс же -ина в этом значении утрачивает свою продуктивность, сохраняясь лишь в старых словах типа конина, оленина, осетрина, лососина.
Для изучения механизма словообразования и структуры слова в русском языке большое значение имеют явления, происходящие на стыке морфем, в частности, явление наложения морфем, например, в словах лиловатый, розоватый морфемы корня и суффикса не сомкнулись, а надвинулись друг на друга. Это явление происходит в тех случаях, когда морфемы корня (или основы) и суффикса, подлежащие соединению, совпадают частично (или полностью) в своем фонемном составе. Соединение приставки и корня происходит без наложения. С точки зрения автора, это объясняется существенными различиями между префиксацией и суффиксацией в русском языке. Префиксация в русском языке более агг-лютинативна, чем суффиксация. Приставки отличаются большей семантической и структурной самостоятельностью в составе слова, чем суф-
фиксы. Так, приставки менее способны модифицировать свое значение в зависимости от сочетания с разными основами, чем суффиксы; ср. «универсальность» значения таких приставок, как архи-, анти-, ультра-, контр-, сверх-, противо-, не-, без- в системе разных частей речи. Большая структурная самостоятельность приставок в составе слова проявляется в возможности или даже обязательности побочного ударения у ряда приставок. Вот почему при сочетании одних и тех же фонем на стыке основы и суффикса происходит наложение, а на стыке приставки и основы — не происходит. Ср., например, таксис-ист = таксист и анти+истори-ческий = антиисторический, пальто+овый = пальтовый и со+ опекун, -соопекун. Отсутствует наложение и в образованиях с менее «универсальными» приставками: поддакнуть, ссыпать, иззубрить, оттолкнуть и мн. др. Явление наложения не приводит к разобщению производных слов, в которых морфемы сочетаются без наложения и с наложением. Доказательство того, что во всех подобных случаях происходит именно наложение морфем, а не отсечение конечной фонемы (обычно гласной) корня, объясняется тем обстоятельством, что при объединении нетождественных фонем, т. е. в тех случаях, когда одна и та же фонема не может играть роль и конца основы, и начала суффикса, наложения не происходит. Ср. куинджист и тянфуист, регбист и каноэ-ист (а не «каноист»), дзюдо-ист (а не «дзюдист»). Активность явления наложения морфем в современном языке объясняется тем, что такое соединение морфем: 1) не противоречит очень сильной в современном словообразовании тенденции включать производящую основу в производное слово целиком, без изменений; 2) не противоречит вместе с тем линейной выделимости морфем в потоке речи, так как морфемы, подвергшиеся наложению, выделяются как линейные единицы, каждая из которых имеет свой фонемный состав и является непрерывной.
Разные процессы современного словообразования приводят к интересным изменениям в соотношении производной и производящих основ. Традиционно признаваемый единственным тип соотношений разрушается: семантическая и формальная соотнесенность производной основы с производящими может быть различной. Это позволяет говорить о «семантически производящих основах» и «формально производящих основах». Этот новый тип соотношений отвечает другой общей тенденции языка — росту агглютинативности: формирующий производную основу словообразовательный элемент как бы «приклеивается» к готовой, существующей в языке структуре. Этот тип соотношений обнаруживает-
ся в тех случаях, когда 1) семантически производящая основа не может по структурным основаниям сочетаться с аффиксом, формирующим производное слово («брикет + ние» — невозможно, имеем: брикет-ирова-ние); 2) в языке отсутствует традиция образования производных от основ данного типа; 3) образование производных от данной основы затруднено в силу каких-либо специфических особенностей данного слова (например, омонимических совпадений между производными от данного слова и от других слов). Показательно, что производные слова, включающие готовые структуры, с которыми они не связаны семантически, могут содержать в своем составе морфемы, дублирующие значение друг друга, или морфемы, противоположные по значению, например, одну, обозначающую наличие чего-либо в большом количестве, другую — отрицающую наличие названного в основе признака.
В заключении первой главы изучаются значимые, далее неделимые части слова, которые автор считает морфемами особого типа и называет их унификсами, так как основное свойство таких морфем — уникальность, единичность. В отличие от обычных корневых и аффиксальных морфем унификсы единичны и не употребляются в свободном виде. Однако и фразеологические сочетания, и слова с унифик-сами сами могут служить образцом для создания новых — индивидуальных — фразеологических сочетаний и новых слов. И в этом тоже заключается их сходство. Естественно, что при этом — если новшество укрепится в языке — унификс теряет свою уникальность— свойство, отличающее его от аффиксов, и переходит в разряд аффиксов. Рождение слов космодром и ракетодром и их стремительное распространение в общелитературном языке изменило положение постфикса -дром. Слова аэродром, ракетодром, космодром сразу шагнули на первую ступень членимости. Постфикс -дром приобрел активность. Начали создаваться специальные и шутливые слова: автодром, танкодром, вододром, змее-дром, скалодром, поэтодром, рюходром, вертодром и многие другие. Унификсы употребляются и для создания речевых неологизмов разного рода (обычно шутливых). Унификсы, попавшие в состав таких неологизмов, обычно не становятся аффиксами языка, а сохраняются лишь в тех контекстах, которые их породили.
Во второй главе «Строение системы синхронного словообразования» автор обращает внимание на существование в системе словообразования (наряду с простыми единицами) единиц комплексных, которые представляют собой реализацию парадигматических отношений. Это
такие единицы, как словообразовательный тип, словообразовательная категория, словообразовательное гнездо и слово-образовательная парадигма. Кроме того, в структурировании словообразовательной системы языка участвуют в качестве конституентов такие подчиненные микросистемы, как микросистема производных, составляющих слова одной части речи (производные существительные, производные глаголы и т.д.), микросистема производных от слов одной части речи (производные отсуб-стантивные, отглагольные и т.д.). Автор рассматривает более подробно только одну из комплексных единиц — словообразовательную парадигму (СП), так как эта единица наиболее отчетливо показывает системное устройство словообразования. Возникновение этого понятия связано с поисками изоморфизма между строением разных систем языка, стремлением выявить парадигматические отношения в словообразовании. Предлагается различать два вида СП — конкретную и типовую. Конкретная СП -это набор производных одного базового слова, находящихся на одной ступени словообразования. Типовую СП можно получить, отвлекаясь от средств выражения словообразовательного значения.
В общем виде соотношение между этими понятиями может быть представлено следующим образом: конкретная словообразовательная парадигма (КСП) включает набор производных одного слова, находящихся на одной и той же ступени деривации. Типовая словообразовательная парадигма (ТСП) — единица плана содержания. ТСП составляется совокупностью деривационных значений, реализуемых базовыми словами определенной части речи, входящими в единую лексико-семантическую группу (ЛСГ). ТСП составляется на основе тех «семантических мест», которые имеются в каждой КСП слов, относящихся к одной ЛСГ. Парадигма каждого слова ЛСГ способствует выявлению набора семантических мест, формирующих ТСП. Отмечена такая закономерность: КСП может не содержать какого-либо члена, который есть в ТСП, и, следовательно, ТСП может иметь семантические места, которых нет в той или иной КСП. Таким образом, среди КСП имеются полные и неполные. Полные представляют собой реализацию всех деривационных значений, представленных в ТСП. В неполных парадигмах отсутствует хотя бы один из членов ТСП. Так, ТСП названий животных имеет семантическое место «помещение для животного». Ср. коровник, телятник, птичник, пчельник, обезьянник, бегемотник (в зоопарке), голубятня и под., но отсутствие производных с соответствующим значением в КСП слов жирафа, морж и мн. др., хотя при необходимости соответствующие произ-
водные могут быть созданы. Автром отмечены слова журавлятник, соболятник, не зафиксированные в словарях. Возникает вопрос имеют ли право на включение в типовую СП все до единого деривационные значения, представленные хотя бы в одной конкретной СП. В наборе семантических мест КСП встречаются такие члены, которые отсутствуют в ТСП. С точки зрения Е.А.Земской, включать подобные деривационные значения в ТСП нет оснований, так как они являются словообразовательными аномалиями. Аномальность соответствующих явлений состоит в следующем. 1. Данное деривационное значение не представлено в других словах, т. е. в словообра-зовательной системе русского языка оно является семантической аномалией. 2. Данное средство выражения уникально, оно не является полноценным аффиксом, т.е. оно асистемно в плане выражения. Отсюда следует вывод, что подобные семантические места не имеют права на вхождение в ТСП, так как они арегулярны, не заданы словообразовательной системой языка, поскольку система словообразования не предполагает появления таких членов у иных базовых слов этих ЛСГ. Приведенные случаи относятся к наиболее очевидным расхождениям между ТСП и КСП. Приводится случай иного рода: КСП включает деривационные значения, которые представлены лишь у одного слова, хотя средство его выражения не уникальное. Автор считает, что в ТСП не следует включать и те деривационные значения, которые: 1) не представлены в данном языке, хотя и выражены обычным, «нормальным» аффиксом; 2) выражены «нормальным» аффиксом, имеются в данном языке, но для слов данной ЛСГ являются анормальными. Вопрос о том, какие из слов, входящих в КСП, имеют право дать семантическое место для ТСП, следует решать, применяя тот же принцип, который действует при решении других вопросов о разграничении аномалий и нормальных явлений языка: если какое-либо средство используется для выражения данного значения более чем один раз (хотя бы дважды), оно может считаться нормальным; если какое-либо значение у производных от данной ЛСГ встречается более чем один раз (хотя бы у двух слов данной ЛСГ), оно может быть признано нормальным. Нормальные значения имеют право на включение в ТСП. Кроме того, проверяемое деривационное значение должно быть согласовано с данным базовым словом, т.е. они должны иметь общие семантические компоненты, на основании естественных пресуппозиций согласовываться с ним семантически; отглагольные производные должны реализовать какую-либо из валентностей глагола. У слова изба, входящего в ЛСГ «жилище», отмечено производное избач.
Существительное избач, однако, не имеет значения «житель» и с этой точки зрения незаконно: избач - это не тот, кто живет в избе, но «руководитель работы избы-читальни». Слово избач произведено не от изба -жилище, но от изба-читальня - учреждение. В чем же дело? Деривационный потенциал слова чутко реагирует на изменение его значения. С изменением семантики слова меняются его порождающие способности. Оно начинает создавать производные, характерные для новой ЛСГ. Именно поэтому некоторые деривационные значения, незаконные с точки зрения основного значения слова, оказываются вполне закономерными, если учесть появление у него новых значений. Следовательно, существительное избач входит не в группу производных со значением «житель», но в группу со значением «работник, член учреждения» (ср.: циркач, аптекарь, киоскер, лавочник, школьник и под.). В этой словообразовательной категории оно — законный член. Проблема законных и незаконных членов СП тесно связана с разграничением потенциальных и окказиональных слов. Как правило, потенциальные слова, т. е. слова, реализующие деривационные возможности словообразовательной системы, входят не только в КСП отдельных слов, но и в ТСП данной ЛСГ, тогда как окказиональные слова (т. е. слова — нарушители законов словообразования) в ТСП не входят. Именно поэтому окказиональное слово канцелярит не входит в ТСП названий учреждений. Производные слова-«чужаки» в той или иной ТСП, как правило, являются окказиональными словами, необычность которых резка и выразительна. Ср. многочисленные шутливые производные на -дром типа стиходром, поэтодром, рюхо-дром, собакодром, змеедром и под.
Сравнение СП слов разных частей речи, разных семантических групп и разных ступеней словопроизводства обнаруживает сходства и различия в словопорождающих способностях разных классов лексических единиц и выявляет резкое различие в этом отношении между именем и глаголом, свойственное русскому языку вообще. Простое сопоставление СП субстантива и глагола показывает глубокое различие между теми словообразовательными (деривационными) значениями, которые в них входят. Естественно, что словообразовательный потенциал и имени, и глагола зависит от семантики базовой основы, но если структура СП глагола определяется его валентностными свойствами, то в строении СП существительных и прилагательных синтаксическая сочетаемость базового слова не играет такой роли. Структура СП существительного определяется в первую очередь составом семантических компонентов базово-
го слова, таких, например, как личность (+, -), одушевленность (+, -), конкретность (+, -), вещественность (+, -), темпораль-ность (+, -, -), лока-тивность (+, -) и т. п. Семантико-синтаксические связи также влияют на порождающие способности существительного. Так, для названий музыкальных инструментов характерна связь с предикатом играть на, поэтому пианист — «кто (играет на) пианино», гитарист — «кто (играет на) гитаре» и т.п., для названий обществ, учреждений характерно значение принадлежности — «член коллектива»: динамовец, спартаковец, торпедовец, миитовец, мхатовец и т. п. Характер словообразовательного потенциала существительного зависит в значительной степени от его семантической структуры: предметно-идентифицирующие или признаковые имена, денотативный или сигнификативный характер семантики, вид отношения к референту (онтологический, функциональный или эпистемический).
В третьей главе «Классы производных слов» между базовым (словом или словосочетанием) и производным автор отмечает такие виды отношений мотивации: основная — периферийная; прямая — переносная (подразделяется на реальную переносную и ассоциативную переносную); кроме того, выделяется в качестве особого вида образная мотивация. При отношениях основной и периферийной мотивации производное основывается на прямом номинативном значении базового. Различие между этими видами мотивации состоит в том, что в первом случае семантика базового слова составляет основную часть семантики производного, входя в него целиком (тигренок — «детеныш тигра», столик — «маленький стол»; сахарница — «вместилище для сахара», мечтатель — «кто любит мечтать» и т. п.), во втором же случае семантика базового слова составляет несущественную, окраинную часть семантики производного слова (белье - «род нижней одежды, которая нередко бывает белого цвета», канареечник — «корм для певчих птиц, в том числе канареек»; камышовка — «певчая птица, обитающая в прибрежных кустах, в том числе в камышах»). Периферийная мотивация — это пограничная область словообразования, она включает производные слова, сближающиеся со словами непроизводными и нечленимыми. Отношения периферийной мотивации имеются в тех случаях, когда хотя бы один компонент лексической семантики базового слова входит в семантику производного. При переносной — реальной и ассоциативной — мотивациях в семантике производного есть элемент образности, но природа этой образности различна: при реальной переносной мотивации образное значение наследуется им от
переносного значения базового (это значение является единственным у производного, у него нет значения, основывающегося на прямом значении базового слова). При ассоциативной мотивации прямое номинативное значение производного базируется на устойчивых ассоциациях, с которыми связано прямое значение базового. При образной мотивации значение производного основывается на прямом значении базового (у которого при этом нет переносного значения). Выделение этих видов мотивационных отношений (МО) основано именно на характере семантических отношений между производным и базовым словом (или словосочетанием). В этот ряд МО поэтому не включаются производные от фразеологизмов, а также явление эллиптической мотивации. С точки зрения автора, в этих случаях имеются отношения основной мотивации: производное выводится из прямого значения производящего фразеологизма или сочетания с предлогом. Все производные входят в двойные ряды соотношений и являются в то же время оформленными и членимыми. Вследствие этого понятие производности является наиболее узким из трех рассматриваемых. Самым общим и широким понятием, включающим понятия и производности, и оформленности, является понятие чле-нимости. Оно соответствует первому основному дихотомическому делению всего лексического состава языка на два класса слов — членимых и нечленимых. Кроме основ производных и оформленных, входящих в двойные ряды соотношений, сюда относятся также основы, входящие хотя бы в один ряд соотношений, такие как малина, смородина; белый, белесый; пасти, пастух, стекло, стеклярус и др. У слов членимых, но непроизводных и неоформленных одна из частей является «дефектной»: или их основа выступает лишь в связанном виде, или элемент, присоединенный к основе, является не полноценным аффиксом, а унификсом. Варьирование составляет одну из характернейших особенностей как исторического, так и современного словообразования. Словообразование дает варьирование в рамках таких противопоставлений, как «синхрония — диахрония», «общее (узуальное) — индивидуальное (неузуальное)», «литературный язык — диалект — просторечие — жаргон»; в пределах литературного языка обнаруживается противопоставление «книжный кодифицированный литературный язык (КЛЯ) — разговорный язык (РЯ)», а внутри КЛЯ — между его различными функциональными стилями. Словообразовательное варьирование может быть связано как: 1) с означающим, так и 2) с означаемым. Ср.: 1) произведенные от одной основы и тождественные по значению, но оформляемые разными суффикса-
ми (-н- и -ов-) пары типа лимонный — лимоновый, апельсинный — апельсиновый; 2) слова с суффиксом -онок, обозначающие «детеныш животного» (тигренок, слоненок) и ласкательность — уменьшительность. В последнем случае суффикс -онок присоединяется не к названиям животных, а к названиям неодушевленных предметов (ср. названия машин жигуленок, москвичонок и под.). Многие модели словообразования живут как конструктивные рамки, заполняемые в разные периоды истории языка одним и тем же морфемным, но разным лексическим наполнением. Использование одной и той же морфемной рамки для называния разных означаемых может быть связано с историческим развитием языка. Так, слово общественник в XIX в. имело значение «член сельского общества, крестьянской общины» (БАС дает с пометой устар.). В современном языке общественник — «человек, активно участвующий в общественной работе». Повторное использование морфемной рамки может определяться не только историческими изменениями языка (т. е. временным параметром), но и дифференциацией иного рода — разграничением сфер употребления в языке одного периода, что может быть связано с условиями функционирования (например, речь официальная / речь неофициальная), а также социальной, профессиональной или иной характеристикой говорящих.
Специальный раздел посвящен производству и употреблению от-субстантивных относительных прилагательных (ОП). Самым общим образом семантику отсубстантивных ОП можно охарактеризовать как «относящийся к тому, что названо базовой основой». Общее относительное значение прилагательного получает конкретизацию в контексте словосочетания или более широком. Наименования типа «ОП + существительное» широко употребительны не только в сфере научно-терминологической речи (как составные термины), в профессиональной речи, но и общелитературном книжном языке (особенно широко в языке газет) и в живом разговорном языке. Это один из наиболее распространенных видов номинаций, присущий русскому и другим славянским языкам. Показательно, что и в языках, в которых категория отсубстантивных прилагательных не является продуктивной (как, например, немецкий, английский, французский), наблюдается ее активизация. ОП в сочетании с существительными способны выражать разнообразные виды отношений — от типических, часто повторяющихся, до случайных, ситуативных. Способность сочетания с каждым конкретным прилагательным выражать те или иные виды отношений зависит от семантики базовой основы. Так, прилагательные, производные от названий материалов, ве-
ществ, обычно обозначают «сделанный из...», т.е. отношение к материалу; от названий временных отрезков — «происходящий тогда-то», т.е. отношение ко времени; от названий пространственных существительных — «нахо-дящийся там-то»; от артефактов — «предназначенный для изго-тов-ления данного предмета», «предназначенный для продажи...», «являющийся частью...» и т. п. Закрепленность прилагательного за выражением того или иного вида отношений не является абсолютной. Она зависит и от семантики существительного, с которым сочетается ОП, и от речевого намерения говорящего. Способность выражать многообразные виды отношений, в том числе ситуативные, нетипизированные связи между предметами и явлениями, составляет принципиальное свойство ОП, позволяющее рассматривать их как синтаксические дериваты, т. е. как класс слов, в которых значение предмета транспонируется в значение признака. Именно поэтому формула «относящийся к тому, что названо базовой основой» наиболее точно передает значение этих прилагательных. Тенденция к активизации значения относительности сосуществует в системе современного языка с тенденцией к окачествлению отсубстан-тивных прилагательных. Отсубстантивные прилагательные могут совмещать в себе широкое относительное значение со значением качественно-характеризующим. На основе значения отношения к роду лиц или предметов у ОП развивается значение свойственности, подобия: «как у ...», «как, где ... » и т. п., т. е. качественное значение. Относительное значение отсубстантивных прилагательных базируется на денотативном значении существительного (например: трамвайный — билет, депо, остановка, рельсы...), тогда как качественное значение отсубстантивных прилагательных базируется на коннотациях разного рода или на сигнификативном значении существительного (например: трамвайный — знакомство, ссора, нравы...). Качественное и относительное значение могут сосуществовать в структуре одного слова. Однако они уживаются не всегда. Появление у ОП качественного значения может приводить к конфликту. Наличие у слова устойчивого качественного значения мешает ему употребляться для выражения значения «относящийся к...». Между тем потребность профессиональной речи и научной терминологии в построении составных терминов, включающих прилагательное, требует прилагательных, способных выражать относительное значение. Это приводит к изменениям в системе словообразования: создается разряд новых (позднейших) образований — прилагательных с суффиксом -ов-, наряду с которыми функционируют однокоренные прилагательные с суффиксом -
н- (реже — иной структуры). Первые закрепляются за выражением чисто относительных значений, вторые выражают качественные значения (ср. вкусовой - вкусный, грязевой - грязный, пылевой - пыльный и т.п.) или сохраняют за собой устоявшийся круг относительных значений.
В самом общем виде автор выделяет пять функций словообразования: 1) собственно номинативную; 2) конструктивную; 3) компрес-сивную; 4) экспрессивную; 5) стилистическую. Эти пять функций словообразования отражают различные коммуникативные установки говорящего: 1) создать необходимое наименование; 2) изменить синтаксическое построение речи; 3) произвести более краткую номинацию; 4) получить экспрессивную форму выражения; 5) использовать средство выражения, соответствующее той или иной сфере языка, т. е. согласовать свой способ выражения с определенной сферой речи, областью общения. При собственно номинативном словообразовании производное создается для наименования какой-то реалии, часто новой, или для «переименования» старой — предмета, действия, признака. При конструктивном словообразовании производное создается в целях изменения структуры речи: происходит свертка пропозиции, упрощается синтаксическое построение речи. Эту функцию обслуживают так называемые синтаксические дериваты, т.е. производные, отличающиеся от базовых слов не по значению, но принадлежностью к иной части речи: отглагольные существительные со значением отвлеченного действия, отадъективные существительные со значением отвлеченного признака. В современном языке в этой функции наиболее интенсивно действуют суффиксы -ость и -ние, проявляя активность и в КЛЯ, и в РЯ. Создание и употребление производных типа моржевание, куролешение, везение, младшесть, притчевость и под. упрощает синтаксическую структуру высказывания, так как происходит номинализация пропозиции. Компрессивное словообразование служит целям сокращения уже имеющихся в языке номинативных единиц. Оно включает разного рода сокращенные номинации. Компрессивное словообразование обслуживают разные способы словообразования: суффиксальная универбация, сложносокращенный способ, аббревиация. Суффиксальные универбаты (пятиэтажка — пятиэтажный дом, сокращенка — сокращенная дорога, оборонка — оборонная промышленность, мобильник — мобильный телефон, обменник — пункт обмена валюты и под.) свойственны прежде всего РЯ. Сложносокращенные слова (старпом— старший помощник, завлаб— заведующий лабораторией и под.) тяготеют к профессиональной речи; аббревиатуры функционируют пре-
иму-щественно в КЛЯ. В случае экспрессивного словообразования, употребляя слова типа старушенция, здоровьишко, понедельничек, эпопейка и т. п., человек прежде всего выражает свое отношение и оценку.
Изучая использование в словообразовании термина «позиция» автор полагает, что он может применяться в первую очередь при изучении дистрибуции морфов. Позиция морфа — это его место по отношению к определенному классу единиц: положение перед, положение после определенного класса единиц или положение между определенными классами единиц. Следовательно, понятие «позиция» приобретает особо важное значение для той части словообразования, в которой изучаются морфо-нологические особенности словопроизводства, т. е. для словообразовательной морфонологии. Понятие «позиция» имеет значение при изучении и парадигматического, и синтагматического аспекта морфонологии. В первом случае (парадигматический аспект) изучается вопрос о том, какие из реально представленных в словах морфов составляют одну единицу более общего характера — морфему (иными словами: проблема идентификации, или отождествления морфем). Понятие позиции необходимо для того, чтобы отграничить классы морфов, формальное различие между которыми обусловлено их позицией в слове, от таких группировок морфов, формальное различие между которыми не связано с их позицией. Во втором случае (синтагматический аспект) изучаются:
1) сочетаемостные свойства («валентность») основных и аффиксальных морфем, т.е. условия выбора основными морфами аффиксальных (или, наоборот, аффиксальными морфами — основных), а также:
2) морфонологические условия взаимоприспособления морфов, которые действуют при объединении морфов в составе слова. Понятие «позиция» необходимо для того, чтобы определить правила сочетаемости морфем и правила взаимоприспособления морфов. Для изучения парадигматического аспекта словообразования особое значение имеют морфы, распределенные по морфонологическим и грамматическим позициям. Единицы, которые находятся в отношении дополнительной дистрибуции на основании распределения по этим позициям, должны объединяться в одну морфему. Предлагается термин «алломорф» закрепить именно за такими единицами. От алломорфов следует отличать, с одной стороны, фонетические разновидности морфов, с другой — единицы, распределение которых не регулируется ни законами морфонологии или грамматики, ни живыми фонетическими законами. Распределение таких единиц является лексически капризным — в одних случаях оно задается списком, в дру-
гих — регулируется действием аналогии. При объединении морфов в морфему учитывается тождество значения морфов и их распределение (дополнительное распределение по позициям или свободное варьирование в любых позициях). Сформулированные принципы отождествления алломорфов приводят к объединению в одну морфему как морфов, имеющих одинаковый состав морфонем, т. е. имеющих формальную близость (типа книг-/книж-), так и морфов, представленных разными морфо-немами (ср. -о и -и в наречиях типа броск-о и зверск-и), т. е. лишенных формальной близости. Возможно и более узкое понимание алломорфии: алломорфами признаются только морфы, распределенные по морфоноло-гическим позициям. В таком случае -о и -и в наречиях типа светло и зверски являются разными суффиксами, а не алломорфами одного суффикса. При таком понимании алломорфии морфему можно определить как кратчайшую значимую единицу, имеющую постоянный морфонем-ный состав, т. е. алломорфы состоят из фонем, а морфемы — из морфо-нем. Предлагаемая теория никак не отвечает на целый ряд вопросов, существенных для синтеза русских прилагательных.
Рассматривая понятие пресуппозиции, автор полагает, что оно может и должно применяться при исследовании словообразования, однако к проблеме синтеза словообразовательных единиц наука еще не подошла. Возникает целый ряд общих вопросов. Допустимо ли говорить о синтезе, если выбор одного из многих синонимичных суффиксов определяется тенденциями их функционирования, а строгие законы сочетаемости суффиксов и основ отсутствуют? Допустимо ли говорить о синтезе применительно к словообразовательным аффиксам, не обладающим продуктивностью, т. е. не являющимся активными деривационными средствами в данный период существования языка? Изучая деятельностный характер современного слово-образования, т. е. выявляя механизм его функционирования, следует избирать для изучения не замкнутые, но напротив — наиболее открытые ряды слов, т. е. словообразовательные типы, обладающие высокой степенью продуктивности. К их числу относятся постоянно свободно образуемые и, следовательно, в принципе неисчислимые отсубстантивные прилагательные с суффиксами -н- и -ов-.
О.К. Клименко
