CC BY
103
2005.04.016. МАРКЕВИЧ A.M., СОКОЛОВ А.К. «МАГНИТКА БЛИЗ САДОВОГО КОЛЬЦА»: СТИМУЛЫ К РАБОТЕ НА МОСКОВСКОМ ЗАВОДЕ «СЕРП И МОЛОТ», 1883-2001 гг. - М.: РОССПЭН, 2005. - 368 с.
Ключевые слова: эволюция индустриального труда, его мотивация, московский завод «Серп и молот» (бывш. Гужона), 1883-2001 гг.
В книге д.и.н. А.К. Соколова и к.и.н. А.М. Маркевича, посвященной истории московского завода «Серп и молот», рассматривается один из наиболее актуальных для современной социальной истории сюжетов - эволюция индустриального труда и его мотивация на протяжении всей истории завода, основанного в 1883 г. Ю.П. Гужоном. Книга включает предисловие, шесть глав («Стимулы к работе в условиях капиталистической индустриализации»; «Революция и военный коммунизм: поиски новых форм трудовых отношений»; «Во имя социализма и трудовой славы "Серпа и молота"»; «Труд в период действия чрезвычайных законов»; «Стимулы к работе»; «Заключительная») и приложение. В работе прослеживается, как менялись стимулы к работе на капиталистическом, советском и постсоветском предприятии, как действия предпринимателя, государства и заводской администрации влияли на отношение работников к своим обязанностям.
В работе обращается внимание на тесную и неразрывную связь социальных трансформаций и поистине драматических событий с теми процессами, которые переживала вся отечественная промышленность в ходе индустриализации, модернизации, формирования новой системы социальных отношений. Отношение к труду в этой связи развивалось как бы по своим законам, не всегда зависящим от воли тех, кто распоряжается на производстве, или от очередного поворота в экономической и трудовой политике государства. Это связано с тем, что у рабочих свое видение труда, его смысла и назначения, его стимулирования и оплаты. По материалам завода четко прослеживается сильная историческая преемственность во всех аспектах отношения к работе, обусловленная традициями жизни сельского населения, перешедшего к индустриальному труду в условиях происходивших социальных трансформаций. С ними вынуждены были считаться и владелец завода, и его управляющие до революции, и советские и постсоветские директора, и назначаемая ими администрация, и организации, призванные проводить трудовую политику, независимо от официального взгляда на то, что должно происходить в теории.
На разных этапах истории завода наблюдалось различное сочетание методов материального стимулирования, принуждения и апелляций к сознательности и долгу. Характеризуя в целом существовавшую до революции систему стимулов к труду, авторы отмечают, что на заводе Гужона, как и на других предприятиях России, в условиях свободного рынка труда главными стимулами были меры материального поощрения, прежде всего в виде заработной платы. При этом администрации предприятий создавали прежде всего стимулы к труду для квалифицированных рабочих с целью привлечь и удержать их именно на своем заводе, тогда как каких-то специальных мер, направленных на стимулирование труда неквалифицированных рабочих, как правило, особенно в конце XIX в., не предпринималось.
Принуждение к труду в мирное время на заводе Гужона не было широко распространено. И, по словам авторов, в революции 1905 г. «гужоновская политика патернализма оправдала себя» (с. 40).
Война привела к кризису «старой» системы стимулов к работе: заработная плата уже не являлась эффективным стимулом, а меры принуждения встречали сопротивление со стороны рабочих. Росло недовольство рабочих, в некоторых отраслях наблюдалось снижение производительности труда. На заводе Гужона ситуация усугублялась нехваткой рабочих. Предложение на рынке труда уменьшилось, и в такой ситуации рабочие неохотно шли на тяжелое металлургическое производство. Производство стало убыточным, промышленность продолжала функционировать в основном за счет государственных кредитов.
Русская революция 1917 г. породила огромные надежды среди рабочих на скорое и значительное улучшение их положения. На бывшем заводе Гужона, как и на многих других предприятиях, эти настроения получили широкое распространение еще до Октября. Их проявлением стали многочисленные требования рабочих, во многом справедливые, выливавшиеся в острые конфликты с администрацией. Удовлетворить требования рабочих у «пролетарского государства» не было ни средств, ни возможностей; растущие противоречия лишь углубляли хаос и развал на производстве, которые не могли преодолеть ни введение «рабочего управления», ни национализация. Это обстоятельство, а также нарастание военной угрозы вели к усилению государственного вмешательства и к установлению системы военного коммунизма, характер которого на микроуровне очень ярко виден на примере бывшего завода Гужона.
Принуждение, стержень политики военного коммунизма, начало применяться по отношению к рабочим существенно позже, чем по отношению к
другим классам и социальным группам, достигнув своего апогея в 1920-1921 гг. Конечно, и в годы военного коммунизма в законодательном порядке проводились мероприятия в области материального вознаграждения и стимулирования труда с целью поставить его в зависимость от роста производительности, но в силу ограниченности материальных ресурсов их значимость была невелика. Уже в эти годы обозначился, по сути, главный для советского периода конфликт в сфере трудовых отношений: борьба уравнительной и дифференцированной политики в области вознаграждения за труд. Военный коммунизм создал крайне неэффективную систему мотивации труда, и завод Гужона, как и другие предприятия, стал одним из тех «маленьких Кронштадтов», которые обусловили переход к новой экономической политике.
Основное противоречие в области труда в период нэпа состояло в насаждении новых трудовых отношений и преодолении старых, свойственных капитализму. Практика ставила перед руководством одни задачи, а идеология диктовала совсем другие. Обозначилось основное противоречие советской системы оплаты труда: рост заработной платы опережал увеличение его производительности. В отсутствие последовательной линии на дифференцированную оплату труда именно организация инфраструктуры предприятий, системы льгот и дополнительных возможностей имела важную компенсаторную, а иногда и стимулирующую функцию.
Период ускоренной индустриализации и связанные с нею процессы строительства новых заводов, реконструкции старых и переделки трудовых отношений на новый лад оказались самыми примечательными в истории тысяч предприятий, в том числе «Серпа и молота», не случайно названного «Магниткой близ Садового кольца». В эти годы в области стимулов к труду основным направлением политики как правительства, так и заводских администраций была апелляция к моральным обязательствам, связанным с форсированием задач строительства социализма. Началась следующая череда экспериментов, которая после серии провалов и неудач, их выправления в конечном счете и привела к становлению советской системы хозяйствования с присущей ей организацией трудовых отношений и мотивации труда.
В рамках советского планирования закладывалось его основное противоречие - между амбициозностью провозглашаемых планов и реальными возможностями их выполнения, - а это служило основой постоянных сбоев на производстве и диктовало внесение корректив в управление экономикой. Однако при переходе к плановой экономике ставка была сделана на государственное регулирование, которое, по мысли руководства, позволяло обеспечить контроль за совмещением местных и отраслевых интересов, возбудить обще-
ственный энтузиазм, подчинить его требованиям политики. Ударная работа не стала принципом трудовой этики. Победила обычная бригада со свойственными ей отношениями между рабочими и этикой труда. Рабочие выработали свою стратегию, суть которой состояла в том, как и где получить компенсацию за труд, не прикладывая особенных трудовых усилий и не идя на постоянные конфликты с администрацией и остальными рабочими.
Гораздо более весомую роль в трудовых отношениях, как свидетельствует история «Серпа и молота», играли другие изменения, связанные с индустриализацией и реконструкцией. Наиболее очевидное - повышение роли промышленных предприятий не только в экономической, но и во всей жизни советского общества.
Несмотря на изъятие ряда функций из ведения предприятий и передачи их государственным органам и общественным организациям, к концу советского строя «Серп и молот», как и многие другие советские предприятия, представлял собой гигантскую трудно управляемую структуру с многочисленными функциями производственного и непроизводственного характера. Создание вокруг предприятия разветвленной социальной сферы, а также предоставление многочисленных социальных гарантий по линии государства и профсоюзов воспринималось в советском обществе как должный и естественный процесс, существенно не влиявший на отношение к труду каждого отдельного работника. «Побудительные мотивы для более высокой производительности труда в этой системе неизменно оказывались на заднем плане». Система «постоянно воспроизводила условия, способствующие падению стимулов к труду, ибо дефицит рабочей силы был хроническим» (с. 341, 342). Уравнительный эффект распространялся на всю сферу экономических и социальных отношений, в том числе и на стимулирование труда. Формальное осуждение уравниловки сопрягалось с постоянной пропагандой равенства.
Политика выравнивания доходов вела к непомерному разрастанию сфер, связанных с административным распределением и перераспределением средств, и усилению иерархичности, пронизывающей общество сверху донизу.
В развитии производства формально упор делался на научно-технический прогресс. Однако успешное внедрение научно-технических достижений требовало иной, более гибкой и мобильной организации управления и хозяйства, поэтому в развитии экономики продолжали нарастать дисбалансы. Попытки соединить соревнование с принципами материального вознаграждения, как свидетельствует опыт «Серпа и молота», не удались в силу их уравнительного характера.
Вместе с тем, подчеркивают авторы, углубление потребительской революции стало именно той благодатной почвой, на которой развивались новые представления о труде. Но их развитие не совпадало с официальной тенденцией развития трудовых отношений. Идеократия стала причиной того, что современные этические установки в области труда стали «прятаться» в сфере теневых отношений. Дефицит товаров и услуг с неизбежностью вел к расширению «теневой» экономики. Общественные настроения 1970-1980-х годов характеризуются нарастающим чувством недовольства дефицитом, заменами, подменами, очередями. Все это усугублялось «лихорадкой» на производстве. Штурмовщина, снижение качества не способствовали появлению чувства удовлетворенности работой. В результате - падение значения профессиональной гордости и престижа как стимула к труду. К концу советского периода произошла атрофия практически всех трудовых стимулов. В наибольшей степени эти настроения были присущи молодежи. У молодого поколения выработались свои интересы, подчас далекие от тех ценностей, которые разделяло старшее поколение.
Как показывает развитие «Серпа и молота» в годы горбачевских реформ, хорошо смотревшиеся на бумаге типы хозяйственных связей и трудовых отношений в реальности не сработали. В сентябре 1989 г. 1-я сессия вновь избранного Верховного Совета СССР приняла закон о прогрессивном налогообложении фонда оплаты труда, известный как «закон о замораживании заработной платы», который фактически торпедировал все прежние мероприятия в области стимулирования труда на производстве. Возможностей для плавного вхождения экономики в рыночные отношения оставалось все меньше и меньше. На этом фоне усиливались экономические противоречия между республиками, регионами, национальные конфликты, разрывающие налаженные производственные связи.
В наибольшей степени, по мнению авторов, недовольство ситуацией в годы горбачевской перестройки прослеживается в усиливающихся апатии и неверии в реформы, связанными с совершенствованием социалистических отношений, к которым призывал М.С. Горбачев. Те же настроения, считают исследователи, преобладали на большинстве предприятий, и в силу этого к смене общественного строя в стране рабочие в массе своей отнеслись равнодушно. Это означало, что они по существу отказали в поддержке советскому режиму и партии, выступавшей от имени рабочего класса. Переход к шоковой терапии в постсоветских условиях вызвал обрушение сложившегося порядка вещей.
В Заключении подчеркивается, что изучение стимулов к работе на примере завода «Серп и молот» говорит, о том что советский опыт не прошел бесследно. Он оказывает не только негативное, но и позитивное воздействие на выработку политики в области трудовых отношений. Тот факт, что рабочие упорно держатся за то, что делалось при советской власти, а руководство предприятий вынуждено идти навстречу этому стремлению, говорит о том, что многое здесь заслуживает внимания и использования. К сожалению, этот вопрос затуманен многими мифами, порожденными нынешней российской ситуацией. Среди них миф о благодетельной роли частной собственности, которая, дескать, в наибольшей степени соответствует интересам как собственников, так и наемных работников; миф о том, что только усилиями владельцев капитала могут быть обеспечены нормальные условия труда и жизни, эффективность производства. На самом деле, как свидетельствует исследование, работники на практике равнодушны к формам собственности. Для них главное, чтобы были удовлетворены их потребности и интересы. Очевидно, что в этой связи задачи предприятия не сводятся только к извлечению максимальной выгоды из производства; важно также и выполнение определенных социальных функций и предоставление гарантий работникам. Справедливое материальное вознаграждение за труд, дополненное другими спосо-бами его стимулирования, может принести удовлетворение работникам, но ставка на моральное побуждение, тем более подчиненное эфемерным идеологическим задачам, не даст ни экономического, ни политического эффекта. Поскольку у работника и работодателям разные интересы, то в целях производства не исключается использование методов принуждения как экономического, так и административного свойства, способствующих соблюдению правил и порядка, трудовой дисциплины. Однако важно найти оптимальное сочетание различных способов мотивации труда.
В.М. Шевырин
