CC BY
32
2005.04.010. РОССИЯ ПРИНИМАЕТ ФОРМУ: ПРИМЕРЫ ИНТЕГРАЦИИ ОТ СРЕДНИХ ВЕКОВ ДО НАСТОЯЩЕГО ВРЕМЕНИ. Russia take shape. patterns of integration from the middle ages to the present. - Helsinki. 2005. - 285 p.
Ключевые слова: проблемы интеграции России, с XVI в. до настоящего времени.
Реферируемая книга состоит из введения шести статей (Ю. Корпелы «Православные святые и интеграция Московии»; С. Богатырева «Локализм и интеграция в Московии»; Г.В. Ибнеевой «Путешествие Екатерины II в Прибалтику в 1764 г.»; А. Луукканена «Образ невообразимого врага»; П. Копполы «Корни земельного конфликта в северной России с 1900 г. до настоящего времени»; Х. Смит «Россия: великая держава на новой линии фронта. Интеграция или конфронтация?») и «Общего заключения» С. Богатырева.
Используя региональный подход к истории России, авторы рассматривают проблемы интеграции страны со времени Московского государства и до современности. Работа открывается введением проф. Джорджтаунского ун-та Р. Стайтса «Объединение глобального с локальным в российских исследованиях». Он пишет, что термин «glocal» (глобальный + локальный) стал использоваться недавно для того, чтобы исследовать, понять, как мир и общество взаимодействуют в эпоху всеобщей электронной связи вне национальных границ. Региональный подход плодотворен и для познания истории. Данная книга дает возможность полнее постичь место и России в мире, и ее региональных компонентов в национальном устройстве страны как в прошлом, так и в настоящем, показывая процесс экспансии и уменьшения Российского государства и его непредвиденные последствия. Великие историографы XIX в. - Карамзин, Соловьев, Ключевский - ярко писали о «собирании русских земель» как неизбежности. Настоящее исследование иллюстрирует важность «трезвого рассмотрения процессов интеграции и консолидации недавно сократившейся постсоветской Российской Республики» (с. 13).
Финский исследователь проф. Ю. Корпела рассматривает культ святых в контексте изучения средневековой истории России. Он анализирует сложные религиозно-генеалогические вымыслы, мифы и агиографию, поддерживавшиеся на официальном уровне в интересах упрочения национального государства, которое также служило естественной скрепой и для народов, объединенных в него. Автор отмечает, что и монахи-отшельники помогали распространить на новые регионы не только слово Божье, но и власть государ-
ства. Церковь обеспечила идеологическое оправдание экспансии Российского государства, считая это христианской миссией. История местных святых также помогала узаконить власть Москвы.
В России возведенные в ранг святых Ольга, Владимир, Александр Невский, братья Борис и Глеб были призваны в течение столетий подкреплять борьбу России с врагами, мобилизовать ее народ на защиту своих рубежей. А в советское время имена некоторых святых использовали в том числе для создания культа правителей. Так, Александр Невский появился в фильме-шедевре Сергея Эйзенштейна в 1938 г., воплощая способность России противостоять новому германскому нашествию. В течение Второй мировой войны он и некоторые другие культовые герои появились на патриотических эмблемах.
С. Богатырев, касаясь истории Московского государства XVI и XVII столетий, подчеркивает, что проблема того, как управлять отдаленными землями из столицы, являлась одной из ключевых для российских князей и царей. Не меньший интерес представляет собой вопрос о том, как представлялся мир из провинции, с мест, а не только из Москвы, какой виделась система управления. Рассматривая исторические документы, автор раскрывает взаимодействия между центром и периферией, среди местных обществ и выбранных ими должностных лиц и др. Здесь - споры о земельных владениях, борьба за местничество, оседание и интеграция вновь прибывших в местные общества, отношения клиента и патрона и т.д. - богатейшая информация о многих аспектах жизни и общей картине трансформации, интеграции прежде независимых территорий в Московское царство.
Активная политика правителей Москвы сопровождалась многочисленными войнами, которые воздействовали на местные общества, особенно в приграничных территориях, где власти Московии прибегали к переселениям местных землевладельцев и замене их жителями из глубины страны. Внутренние районы получали значительный приток вновь прибывших из захваченных территорий. Правители Московии должны были постоянно решать проблемы поддержания достаточной военной мощи и обеспечения регулярного поступления денег в казну. С этой целью на приобретенных территориях создавались военная организация и суд, фискальные и другие учреждения.
Центр стремился использовать военный и организационный опыт дворянства и их связи для объединения местного населения. В обмен на лояльность дворянство получало от центра поддержку своего высокого статуса в местных обществах. Действуя в сотрудничестве с разными группами населения на местах, центр создал систему губной администрации. Ее длительное
существование дает историкам возможность переоценки вопроса о том, было ли Московское государство слабым или сильным. Способность монархии убеждать или принуждать различные группы общества способствовать укреплению военной мощи государства нельзя, по мнению автора, недооценивать. Если Иван IV был способен собрать 100 тыс. человек для войны, то его «царство» было совсем не слабым государством.
Автор показывает, что «московские власти преуспели в объединении местных обществ и мобилизации их ресурсов для войны» (с. 103). Провинциальная администрация стала важным консолидирующим фактором, расширились ее полномочия. Получение или покупка недвижимости, различные платежи и приобретение налоговых привилегий, защиты чести и имущества, конфликты с соседями - все эти действия не могли осуществляться без участия местных должностных лиц.
Местная администрация - сложная организация, через которую монархия создавала сообщества, ответственные перед центром, и таким образом преобразовывала прежние независимые территории в регионы Московского государства. Московия, считает автор, была не боярской олигархией, а политической системой, основанной на наследственной власти. Как в современном мире, где глобализм и регионализм часто работают в одном направлении, интеграция и локализм в Московском государстве были дополнявшими друг друга процессами. Они возникли одновременно и были неразрывны.
Статья Г.В. Ибнеевой посвящена роли информации о положении дел в различных регионах России, в принятии тех или иных решений Центра, в централизации государства. В частности, пишет автор, российские монархи получали непосредственно информацию о состоянии дел в той или иной области страны во время своих путешествий. Эти путешествия стали определенной формой политического взаимодействия между центром и областями, помогали определить приоритеты политики интеграции и выработать отношения центра к областям с учетом их специфики (культуры, экономики и т.д.).
Балтийские земли, в отличие, например, от Крыма, который был завоеван позже и куда также совершила путешествие императрица Екатерина II, имели существенные привилегии. Немецкие бароны были в Прибалтике правящим слоем верой и правдой служили трону. Характерно, однако, что Екатерина II обращалась к собранию знати только по-русски и подчеркнуто почитала принятое ею православие.
Финский историк А. Луукканен, изучая материалы «компетентных органов», анализирует систему сбора государством информации относительно настроений и мнений сельского населения в 1920-е годы. По его словам, «от-
ношения между советским государством и российским крестьянством были напряженными уже в 1926 г.» (с. 168). Сопротивление крестьянства режиму началось, когда нэп был еще в своем апогее. К концу этого года режим уже не желал договариваться с крестьянством.
Исследователь выявляет методы работы осведомителей и органов безопасности, менталитет их представителей, содержание их докладов, свидетельствующих о широко распространенной потере доверия к режиму среди крестьян, священников, мусульман, бывших членов политических партий и других категорий населения. Эти документы отразили не только рост недовольства в сельской местности в 1920-е годы, но также и непрерывно расширяющийся список «врагов», как это определялось политическими руководителями. В советский период информация относительно сельского населения, собранная органами безопасности, представляла собой эффективный инструмент так называемой «консолидации» общества. Этому же служила и политика «коренизации». Так называемый принцип «демократического централизма» приводил к подчинению мест воле центра.
П. Коппола прежде чем обратиться в своей статье к рассмотрению современной жизни народов Российского Севера, дает краткий исторический экскурс о северных народах (о завоевании Югры, об истории Мангазеи и т.д.). Он пишет о временах, когда у народов тайги и тундры коллективизировали их скот - северных оленей, их древние рыбацкие промыслы заменили крупными хозяйствами. Жизнь в последние годы советской власти и в постсоветское время была весьма тяжела для ханты-мансийцев и коренных жителей Ямало-Ненецкого региона, Карелии и др. Некоторые из этих малочисленных народов живут в богатых нефтью и газом областях (70% всей российской нефти находится в Ханты-Мансийском регионе). В течение десятилетий эти народы испытывали пренебрежение властей к их нуждам, деградацию окружающей среды, экономическую эксплуатацию. Нередко они от отчаяния спиваются и совершают преступления. Как показал автор, эксплуатация центральной властью природных ресурсов глубоко воздействовала на коренные народы, изменила их самоидентичность, создала новые социальные, экономические и культур-ные феномены. Этот край автор определяет как в значительной степени забытый мир.
Ханна Смит пишет о российской внешней политике последнего десятилетия, акцентируя внимание на стремлении России войти в международные учреждения и тесно сотрудничать с ними. В отличие от многих авторов, которые высказывают довольно скептическое мнение об этом процессе, Х. Смит полагает, что Россия была относительно успешна на международной арене как
партнер мирового сообщества. Этому способствовала ее позиция в отношении террористического акта 11 сентября 2001 г.
В заключение С. Богатырев, под чьей редакцией вышла в свет эта книга, подчеркивает: «Локализм - не препятствие интеграции. Правящие элиты России объединяли различные территории и народы идеологическими средствами, созданием сложных административных и экономических связей, и последовательным стремлением приобрести и сохранить статус великой державы. Различные влиятельные центральные и местные группы продвигали свои собственные интересы через эти механизмы и таким образом взаимодействовали друг с другом и с государством. Все эти политические, культурные и экономические факторы вносили вклад в долговременную сплоченность России» (с. 272).
В.М. Шевырин
2005.04.011. ТОЛЬЦ В. ОРИЕНТАЛИЗМ, НАЦИОНАЛИЗМ И ЭТНИЧЕСКОЕ МНОГООБРАЗИЕ В ПОЗДНЕИМПЕРСКОЙ РОССИИ. TOLZ V. Orientalism, Nationalism, and Ethnic Diversity in Late Imperial Russia // Hist. J. - 2005. - № 1. - P. 127-150.
Ключевые слова: национализм, ориентализм, национальная политика, Россия конца XIX- начала ХХ в.
Вера Тольц из Манчестерского университета анализирует концепции российских ученых-востоковедов конца XIX - начала XX в., предложивших политику, ориентированную на создание российской нации, т.е. культивирование осознания единства населения полиэнического государства, а не имперского доминирования русских над национальными меньшинствами. При этом автор во многом оспаривает известную концепцию Эдварда Саида, трактовавшего ориентализм (изучение Востока), осуществлявшееся европейцами, в качестве инструмента их империалистической политики. Автор также полагает, что сформулированная учеными позднеимперской России концепция национальной политики была во многом взята на вооружение большевиками в 1920-х годах.
Рубеж XIX-ХХ столетий был периодом, когда национализм стал силой, игравшей ключевую роль в формировании политического и социального пейзажа Европы. Не только передовые западноевропейские государства, но и европейские континентальные империи, в т.ч. империя Романовых, должны были дать свой ответ на вызов национализма. Уже в годы правления Алексан-
