CC BY
16
выдаче новых кредитов уже и речи не шло о первоначальных целях, раз давали не самым бедным и не самым усердным в реформировании экономики, а наиболее задолжавшим.
«Такая интерпретация произошедшего наталкивает на следу-ющие выводы. Если долги стран, имеющих особенно большую задолженность перед международными финансовыми организа-циями, будут частично списаны, сообщество западных кредиторов изменит свою политику и снова начнет давать деньги тем, кто их заслуживает, - странам бедным и проводящим правильную экономическую политику» (с. 428).
С.В.Минаев
ВЛАСТЬ
2005.03.027. БЮРГА Ф. ЛИЦОМ К ЛИЦУ С ПОЛИТИЧЕСКИМ ИСЛАМОМ.
BURGAT F. Face to face with political Islam. - L.: Tauris; H., French min. of culture, 2003. - XVII, 230 p.
В английском издании своей книги французский политолог и арабист, ныне директор Французского центра археологии и общественных наук в Сане (Йемен), характеризует новейшие тенденции в эволюции исламизма и изменения в западных оценках этого феномена, произошедшие после публикации в 1996 оригинального французского издания этой работы1.
В предисловии Ф. Бюрга отмечает, что мировая обществен-ность осудила организаторов и исполнителей терактов 11 сентября 2001 г. на территории США. Большинство западных аналитиков ищут корни этих и других многочисленных актов насилия на Ближнем Востоке прежде всего в религиозном факторе, характеризуя исламизм как проявление исключительно религиозного фундаментализма, враждебного к демократическим ценностям и нетерпимого к другим религиям. Бюрга считает такой подход серьезной методологической ошибкой. Он рассматривает исламизм прежде всего как поли-тический феномен, формы которого в первую очередь определяются внутренними и международными политическими факторами. В контексте внутриполитической борьбы насилие со стороны оппо-зиции чаще всего порождается насилием со стороны правящих режимов. В тех странах, где
1 Burgat F. L'islamisme on face. - P., Deconvente, 1996. - Описание по реф. источнику.
парламент становится реальной ареной политической активности (Иордания, Йемен, Ливан, Кувейт), все оппозиционные группы, включая исламистов, интегрируются в систему без крупных потрясений.
При рассмотрении международного аспекта исламизма многие западные аналитики игнорируют роль внешней политики Запада в появлении исламизма и использовании им методов насилия. После окончания холодной войны «исламская угроза» заменила коммунизм в качестве нового глобального противника Запада.
Авторитарные арабские режимы не смогли бы противостоять внутренней оппозиции, требующей политических реформ, если бы не безусловная поддержка со стороны Запада их борьбы против фундаментализма. Предпочтительная поддержка Западом Израиля в палестино-израильском конфликте, воздушные удары и экономи-ческая блокада Ирака1, вызвавшие многочисленные жертвы, - все это вызывает возмущение многих людей в арабо-мусульманском мире и инициирует ответные действия.
Бюрга рассматривает исламизм как «эффективную реинкар-нацию старого арабского национализма, облаченного в более близкие населению формы... Религиозный язык более подходит для выра-жения националистических чувств, чем привнесенные концепции, такие, как марксизм» (с. XIV-XV).
Исламская риторика позволяет укрепить культурную идентичность исламского мира, отличную от Запада, она «служит для выражения неприятия нынешнего тупика в отношениях между мусульманским миром и Западом, особенно с США» (с. XV).
По убеждению автора, доминирующие в западном обществоведении методология и понятийный аппарат не могут адекватно и всесторонне интерпретировать феномен исламизма, с их помощью можно уяснить лишь второстепенные его аспекты. Не согласен автор и с распространенными утверждениями, что исламская идеология и мировосприятие несовместимы с универсализмом западного модернизма (modernity). В действительности отношение исламских движений к последнему способно меняться и отнюдь не монолитно. Только экстремистское крыло безусловно отвергает вклад Запада в социальную и политическую модернизацию под предлогом, что она является продолжением империализма Запада. Однако эти группы составляют
1 Книга издана до вторжения США в Ирак.
меньшинство. Большинство лояльно относится к ценностям модернизации, о чем, в частности, свидетельствует рост активности женского движения в процессе реисламизации.
«Идеологизация террора усиливает восприятие исламского возрождения как чисто религиозного феномена, в то время как оно служит инструментом для выражения более широких культурных требований, наряду с политическими (националистических, антиимпериалистических и даже демократических)» (с. XVI).
Бюрга выделяет три тенденции, проявившиеся во второй половине 90-х годов ХХ - начале XXI в.: укрепление авторитарных режимов в большинстве стран Ближнего и Среднего Востока, отразивших фронтальное наступление исламизма; политическое и идеологическое расслоение внутри самого исламизма; медленное изменение западных подходов к оценке исламизма - при сохранении доминирующих позиций тех, кто рассматривает исламизм как раковую опухоль в теле исламского мира и главный источник роста насилия, растет число исследователей и аналитиков, которые подчеркивают культурологические аспекты исламизма и указывают роль правящих режимов в эскалации насилия.
Большинство авторитарных режимов региона упрочило в последние годы политическую стабильность, введя в политическую практику регулярное проведение выборов, а некоторые страны (Алжир, Египет, Иордания, Марокко, Тунис, Турция) гордятся своим политическим плюрализмом, укрепляющим их международные позиции. Однако этот плюрализм носит формальный характер. Все независимые от правящего режима партии и движения (включая прежде всего исламистские) во многих странах запрещены. Учтя опыт выборов в Алжире в 1991 г., на которых победил Исламский фронт спасения (ИФС), правящие элиты многих арабских стран провели конституционные реформы, затрудняющие смену режима путем выборов. Почти во всех странах действует принцип, что правящий режим сам отбирает легальную оппозицию и ее лидеров. Исключая исламистов из легальной политической жизни, правящие элиты подталкивают их к экстремистским действиям. В тех случаях, когда умеренные исламисты допускаются к участию в легальной поли-тической жизни, это делается под жестким контролем правящего режима. Переизбрание в 1999 г. нынешнего президента Туниса Зина Ал Абидина Бен Али 99,4% голосов избирателей совершенно однозначно характеризует официальный
плюрализм политической системы Туниса, считающегося на Западе наиболее светским и модернизирующимся государством.
В Алжире после аннулирования выборов 1991 г. и запрета ИФС выборы президента проводились четырежды. На последних выборах 1999 г. Бутефлика получил 60% голосов. Но они, отмечает Бюрга, - отражают волеизъявление избирателей не больше, чем выборы тунисского президента. Никакой либерализации и демократизации режима не было. Даже умеренному крылу ИФС было отказано в легализации. К участию к выборам и в политической жизни допущены лишь полностью подконтрольные режиму исламистские партии и организации. В неприкосновенности оставлена ведущая роль военных в политической системе страны.
Несмотря на сохраняющуюся авторитарность политических систем в арабском мире, ростки либерализации все же пробиваются, прежде всего в социальной и информационной сферах: множатся различного рода общественные объединения и организации (в том числе и женские), бурно развиваются транснациональные радио- и телесети, а также Интернет, хотя государство и пытается контролировать развитие новейших информационных технологий. Большой резонанс в арабском мире имеет создание в Катаре первого частного спутникового радио- и телеканала «Аль-Джазира».
Происходят заметные изменения внутри исламизма. Стратегия и тактика исламистских движений в значительной мере определяются политической ситуацией в каждой стране региона. Лидер турецкой исламистской партии Рифах становится премьером коалиционного правительства. «Хизбаллах» в Ливане сумела возглавить вооруженную борьбу против оккупации Израилем юга страны и довести ее до победного конца. «Хизбаллах» занимает важное место в уникальной конфессиональной системе Ливана. Исламистские движения в Йемене, Иордании, Кувейте легально вовлечены в общественно-политическую жизнь своих стран. Нарастают выступления исла-мистов в Саудовской Аравии - оплоте официального исламистского фундаментализма. Это лишнее доказательство того, что требования исламистов носят не столько идеологический, моральный и религиозный, сколько чисто социальный и политический характер. В тех арабских странах, где основные исламистские движения запре-щены, «центристские» течения заняли осторожную выжидательную позицию.
В доктринальном и политическом плане усиливается дифференциация между джихадистскими группами, признающими только вооруженную борьбу с правящими режимами и умеренным большинством, которое все больше склоняется к легальным формам борьбы и принятию принципов и норм парламентской демократии.
Среди умеренных также нет единства. Наряду со «старой гвардией» возникают реформистские течения (например, египетская партия Васат, тунисский исламистский идеолог Рашид Гануши, Абдесалам Ясин в Марокко и др.). В среде исламистских рефор-маторов появляются люди, склоняющиеся к принятию некоторых либеральных ценностей, но этот процесс не следует переоценивать: воспринимая некоторые элементы западной современной циви-лизации (modernity), исламисты настаивают на безусловной ее «исламизации» и сохранении исламских моральных ценностей.
Идеологическая и политическая эволюция исламизма в целом подтверждает идею о «некой постепенной нормализации» исламистских движений в ходе «усвоения» или «культурного переосмысления» универсальных компонентов современной циви-лизации, маргинализирующего фундаменталистские группы и утверждающего «исламский» характер политической либерализации (социальная справедливость, защита индивидуальных и коллек-тивных свобод, защита меньшинств, институцирование механизмов, гарантирующих передачу власти) и социальной модернизации (в основном доступ женщин в политическую и профессиональную сферы)» (с. 176-177).
Хотя фундаменталистская карта продолжает оставаться одной из козырных в мировой политике, время односторонних оценок исламизма проходит.
Автор выделяет в западном общественном мнении (как в научной, так и в медийной составляющих) два основных подхода. Во франкоязычной литературе и СМИ оценки исламизма делаются в основном на базе изучения деятельности радикального его крыла. В англоязычной - основное внимание уделяется культурным и национальным аспектам исламизма и его связи с проблемой идентичности, а экстремистские исламистские течения рассма-триваются как маргинальные. Автор объявляет себя сторонником второго направления.
В начале XXI в. проявилась тенденция к сближению различных точек зрения в отношении исламизма по некоторым принци-пиальным
вопросам. Ныне лишь немногие оспаривают утверждение, что за последние 20 лет исламизм утвердился в качестве главной оппозиционной силы в большинстве стран арабо-мусульманского мира. Обосновывать чисто «монистические» трактовки феномена исламизма ныне становится все труднее. Во все большей степени утверждается представление, что исламизм разнообразен и изменчив, что под единым термином могут скрываться различные идеоло-гические проекты - от «Талибан» до Эрбакана, от легализма до ниспровержения властей. Признается, что исламистская рели-гиозная риторика может выражать чисто светские требования - экономические, социальные и даже демократические.
Разговоры о глобальном религиозном возрождении сегодня забываются даже их сторонниками. Упрощенные противопоставления -«исламизм против модернизма (modernity)» и «исламизм против демократии», длительное время используемые в западной научной литературе и СМИ, постепенно выходят из употребления.
Этот процесс ускоряется тем обстоятельством, что Запад теряет свою монополию на оценку и трактовку феномена исламизма. Арабо-мусульманские интеллектуалы и сами исламисты перехватывают инициативу и отстаивают свое видение политической ситуации в своих странах и роли исламизма. Эффективно распространяя свои взгляды в СМИ и Интернете, они подрывают былую западную интеллектуальную монополию.
В последние годы в части французской научной литературы утверждается тезис об «упадке» исламизма и наступлении эры постисламизма. Его сторонники заявляют о «поражении» полити-ческого ислама, его неспособности свергнуть диктаторские и авторитарные режимы и прийти к власти в большинстве стран арабо-мусульманского мира. Кроме того, неудачу исламизма они объясняют также его социальной изоляцией, вызванной широким применением различных форм насилия для достижения своих целей. Наконец, еще один довод, используемый сторонниками тезиса об «упадке» исламизма, это ссылка на неспособность исламистов следовать своим первоначальным идеологическим и политическим доктринам.
Бюрга не разделяет этого взгляда. Он считает, что «реисла-мизация» и модернизация вовсе не исключают друг друга» (с. 180). Чтобы говорить о поражении исламизма как оппозиции, необходимо доказать, что их место занимают другие, «секуляристские» полити-ческие силы. Однако
действительность в арабо-мусульманском мире иная. «В неприятии национальных политических порядков исламисты по-прежнему являются авангардом и основной моби-лизующей силой» (с. 182). Исламизация «снизу» общественных и профессиональных объединений, системы образования и институтов гражданского общества продолжается, затрагивая все сферы коллективной или социальной деятельности. Исламисты используют как традиционные средства мобилизации населения, так и совре-менные (распространение аудио- и видеокассет, создание теле-программ, специальных сайтов в Интернете). Кроме того, создаются многочисленные исследовательские и учебные центры, множатся исламские гуманитарные региональные и международные ассоци-ации. Сила исламизма в его вовлеченности в проблему идентичности. Он пересматривает взаимоотношения между модернизацией, выраженной в западной терминологии, и аутентичной местной культурой, которая маргинализировалась в течение нескольких десятилетий.
Характеризуя развитие тех немногих стран, где исламисты находятся у власти, - Ирана и Судана, - Бюрга отмечает, что исламисты не привели эти страны к экономическому развалу, как предрекали их противники. Весьма знаменательным событием автор считает победу на президентских выборах в Иране умеренного и реформистски ориентированного политика Хатами. Это - первый в регионе случай смены политического руководства путем выборов. Ни один светский и модернистский режим Ближнего и Среднего Востока не может похвастаться таким достижением. Практическое решение возникающих политических и экономических проблем побуждает находящихся у власти исламистов смягчать или изменять свои жесткие идеологические установки. Однако время постисламизма еще не наступило.
Анализируя перспективы исламизма, Бюрга предполагает, что он как политическая идеология будет весьма активен в ближайшем будущем и внутри арабо-мусульманского мира (оспаривая власть нынешних правящих режимов) и на международной арене (в контексте борьбы с западной гегемонией). Интеграция исламистов в легальную политическую жизнь будет зависеть от политики властей. Только демократизация политической жизни позволит исламистам укорениться на политической арене. Участие во власти неизбежно столкнет исламистов с реальными проблемами, что неизбежно лишит их
идеологические и политические проекты уникальности и утопизма, которые в настоящее время придают исламизму притягательную силу.
Чтобы снять противостояние исламизма и Запада, необходимы значительные изменения в восприятии друг друга, позициях и поведении сторон. Для достижения консенсуса в отношении современной цивилизации последняя «должна основываться на общих ценностях и формироваться, исходя из плюрализма культурного сотрудничества вместо одностороннего навязывания одной цивилизационной модели, как это происходит в настоящее время» (с. 114).
Запад должен отказаться от пагубной идеи, что он обладает вечной монополией на производство и распространение современной цивилизации и безоговорочно признать, что универсальные ценности содержатся и в культурном и историческом опыте незападных обществ.
Мусульманский мир должен избегать опасности противопоставлять свою идентичность западному эгоцентризму. Такой подход ведет к выплескиванию вместе с водой (колониальной аккультурацией) и самого ребенка (модернизации) и смешению сущности многих ценностей с их символическим выражением, утвердившимся в индивидуальном и общественном сознании. Формирование консенсуальной современной цивилизации требует от национальных политических сил способности абстрагироваться от привычных им национальных символов и принятия легитимности моделей, которые используют другие символы.
Для верующих всех религий такой экуменизм зачастую считается неприемлемой уступкой или даже непростительной жертвой. Но им следует напомнить об одном принципе, который уважается в любой религии, хотя и редко соблюдается: «недопустимо принуждение в религии». Даже наиболее ревностные верующие должны, в теории, уважать верования и убеждения других и искать гуманистический modus vivendi, основанный на тех ценностях, которые объединяют, а не разъединяют различные религии и культурные группы. Необходимо также регулировать конфликты материальных интересов различных государств и групп населения. Эти грандиозные задачи на длительное время должны стать основными для идеологов, политиков, стратегов и дипломатов всего мира.
Ю.И.Комар
2005.03.028. ХЕРБ М. ПРИНЦЫ И ПАРЛАМЕНТЫ В АРАБСКОМ МИРЕ.
