CC BY
17
de Pizan's Cite des dames). «Книга о городе дам», написанная по-французски уроженкой Венеции в начале XV в., - уникальный памятник не только позднего Средневековья, но и всей мировой литературы, единственная в своем роде женская утопия. Кристина описывает идеальное общество, в котором принципы «разума, справедливости и права» поставлены на защиту женщины. Удивительно, что феминистская критика до сих пор не обращала особого внимания на книгу Кристины; впрочем, Б. МакКормик исправляет это недоразумение.
Внимание исследовательницы привлекает проблема «женской риторики» и риторической власти, весьма оригинально решаемая в книге. Кристина крайне озабочена тем, что женщины, не обученные риторическим приемам, уступают мужчинам в мастерстве ведения диспута и не могут подобающим образом ответить на их выпады. Однако чтобы овладеть риторикой, женщины не будут нуждаться в мужских трактатах по этой науке: сама архитектура идеального города устроена как грандиозная мнемоническая система, позволяющая женщинам обучаться чтению и запоминанию, ведению беседы с мужчинами. «Мнемонический город» одновременно учит и предоставляет пространства, «места», в которых можно хранить накопленные знания. Уподобление текста городу - не просто изысканная аллегория: Кристина стремится к практической цели - заставить женщину поверить в реальность слова, в действенность его силы. Вот почему слово в ее книге материализовано в архитектурных образах: оно уже присутствует в мире, как присутствуют в нем вещи и дома; женщине надо лишь научиться действовать посредством слова.
А.Е. Махов
2004.03.013. МАККАРТИ К. ЛЮБОВЬ, БРАК И ЗАКОН: ТРИ КЕНТЕРБЕРИЙСКИХ РАССКАЗА.
MCCARTHY C. Love, marriage, and law: Three Canterbury tales // English Studies. - Lisse, 2002. - December. - 83 (6). - Р. 504-518.
Английский исследователь Коннор Маккарти сравнивает положения о заключении брака в средневековых юридических текстах и в трех историях «брачной группы» из «Кентерберийских рассказов»
Дж. Чосера: это рассказы Студента, Купца и Франклина. Понятие «брачная группа» ввел Дж. Л. Киттредж, который объединял под этим названием тексты, начиная с рассказа Батской Ткачихи и заканчивая рассказом Франклина. Данная тема в разной степени присутствует во всех рассказах
книги Чосера, хотя в группе, выделенной Киттреджем, она занимает центральное место.
Статья делится на три части, в каждой из которых рассматривается один рассказ. Анализ рассказа Студента предваряется некоторыми замечаниями по поводу правил заключения брака в Средние века. Согласно средневековому церковному закону, важным аспектом заключения брачного контракта было согласие вступающих в брак. Каноник Грациан, живший в XII в., выделил два шага в заключении брака: начальная стадия, на которой вступающие в брак обмениваются словами согласия, и завершительная стадия - исполнение супружеских обязанностей. Авторы конца XII в. придерживались иной точки зрения, наиболее видным выразителем которой был Петр Ломбардский. Он считал, что для того, чтобы брак считался заключенным, достаточно простого согласия. Согласно этой доктрине, брак мог заключаться двумя способами: либо вступающие в брак обменивались словами согласия, выраженными в форме настоящего времени, - и брак считался заключенным, либо они обменивались словами согласия, выраженными в форме будущего времени, - брак считался заключенным после исполнения супружеских обязанностей. Именно эти два способа заключения брака зафиксированы в синодальном законодательстве Англии XIII и XIV вв. Документы того времени свидетельствуют, что большую роль для заключения брака имело именно согласие, выраженное двумя сторонами.
В рассказе Студента Чосера К. Маккарти отмечает, что согласие на брак, данное Гризельдой Вальтеру, не укладывается в обычные рамки, - в нем видны отклонения от канонических норм. Вальтер просит руки Гризельды у ее отца, и это согласуется с каноном, но после того, как она соглашается на условие, что будет покорна Вальтеру во всем, он выводит ее к народу и объявляет ее своей женой. Хотя Вальтер и спрашивает согласия отца Гризельды, он принимает его как господин, обладающий властью. Таким же образом он принимает и ответ Гризельды, так как предполагает, что она согласится с волей своего отца и господина. Однако он оставляет ей возможность отказаться от условий, которые она должна исполнить для того, чтобы стать его женой. Автор считает, что именно согласие Гризельды на эти условия является ее согласием на брак, и это делает их мужем и женой, а не последующее прилюдное объявление Вальтера (с. 506).
Условие, которое ставит Вальтер, вызвало интерес исследователя. Его нет в истории, рассказанной Кристиной Пизанской, и в «Декамероне»
это условие не является частью обмена согласиями. Однако оно присутствует в латинском тексте Петрарки и во французской версии «Жизнь Гризельды», которые Чосер использовал как источники для своего рассказа.
Вступающие в брак могли поставить некоторые условия, но не все из них считались законными, согласно церковному положению о браке. К. Маккарти приводит краткое изложение работы Р.Х. Хельмхольца, где он анализирует виды условий и приходит к выводу, что ни классификации, ни примеры, которые приводят канонические авторы, не могут охватить все проблемы, возникающие в ходе реального заключения брака. Если при заключении брака ставилось условие, невыполнение которого вело к расторжению брака (например, один человек сказал: «Я возьму тебя в жены, если ты будешь хорошо себя вести»), то это условие не считалось действительным и не применялось для заключения брака. Условие, поставленное Вальтером, также не входило в церковные каноны. Брак Вальтера и Гризельды, как считает автор статьи, противоречил церковным предписаниям и в том, что согласие на брак должно было даваться свободно и без принуждения. Но когда Гризельда давала свое согласие, она тряслась от страха. Страх считался препятствием к браку, что было объявлено Лондонским Советом в 1342 г. Однако это не значит, что союз Вальтера и Гризельды считался недействительным. Церковный суд мог не учитывать этот факт, если после заключения брака следовало исполнение супружеских обязанностей.
К. Маккарти считает, что с самого начала союз Вальтера и Гри-зельды выглядел неестественным, с точки зрения церковного закона. К тому же Вальтер ставил такое условие, которое он не вправе был ставить: брак может расторгнуть только Бог, а Вальтер стремится присвоить это право себе. В этом, по мнению автора, проявляется тиранический характер Вальтера. Подобная же схема проблематичного начала брака, из которого вытекают последующие сложности, прослеживается и в рассказе Франклина.
Во второй части статьи автор анализирует соотношение между понятиями «любовь» и «брак», используя рассказ другого персонажа -Купца. Януарий, герой этого рассказа, видит в браке таинство, установленное Богом в Раю, он также называет его Небом на земле. К. Маккарти напоминает, что английские уставы XIII в. содержат амбивалентные высказывания о браке как о таинстве. В Средние века большую популярность имело суждение Блаженного Августина, согласно которому в браке
человек получает три блага: верность, потомство, таинство. Таинство брака заключалось в его нерасторжимости, а не в том, что на него нисходит благодать, - этот смысл был развит последующими авторами. Фома Аквинский, например, считал, что по сравнению с другими таинствами брак занимает последнее место, потому что в нем не полностью реализуется суть духовной жизни. Это амбивалентное отношение к браку автор статьи прослеживает и в английских уставах: в них различается брак как положение «до падения» и после него. Брак ценен потому, что Бог установил его в Раю, он является первым таинством, установленным Богом. Однако в других уставах говорится о том, что брак «после падения» оставлен людям как средство от похоти, и не похож на тот брак, в котором состояли люди «до падения». К. Маккарти считает, что непонимание Януарием того, что после падения брак изменился, приводит его к неправильному пониманию брачных отношений (с. 510).
Средневековые богословы не были едины в своем взгляде на наличие греха в брачных отношениях. Для обоснования отношений в браке приводились следующие причины: уплата супружеского долга, произведение потомства, избавление от греха невоздержания себя и супруга. Януарий перечисляет все эти причины для своего вступления в брак, но вслед за этим заявляет, что не намерен жить целомудренно. Автор полагает, что Януарий, живший блудно до брака, видит в браке законное обоснование такого образа жизни. Януарий не признает того, что после падения брак является только лекарством от похоти, он скорее считает его оправданием похоти. В данном рассказе на примере отношения Януария к браку анализируются сходства и различия между любовью в браке и вне его. Отношения в браке не назывались любовью, так как считалось, что между мужем и женой не может быть любви, их чувства могли называться только брачной привязанностью (шап1аИБ аЕГесйо -этот термин заимствован из римского права), что включало в себя расположение, уважение и заботу друг о друге. Этим брак отличался от блудного сожительства.
Различие между любовью в браке и вне его К. Маккарти применяет к рассказу Купца. Необходимость иметь наследника, которому он мог бы оставить свое имущество, является предлогом для того, чтобы взять в жены молодую девушку. Януарий передает Майе все свое имущество, потому что он одержим страстью. Автор делает вывод, что любовь Януария к Майе не является той любовью, которая согласно канонам должна была существовать между мужем и женой (с. 513).
В третьей, заключительной части статьи рассматривается рассказ Франклина с точки зрения тех проблем, которые были выявлены в ходе анализа двух предыдущих рассказов. Это проблемы, связанные с заключением брачного контракта и различием любви в браке и вне его. Критики давно отметили необычность брачного контракта, заключенного между Арвирагом и Доригеной. Арвираг клянется служить своей жене и быть ей покорным, он называет себя ее слугой. Такое отношение противоречит церковным канонам, так как при вступлении в брак быть покорными обещали женщины - от мужчины же такого обещания не требовалось. Доригена называет мужа своим господином, следовательно, он одновременно является и слугой, и повелителем, такая формулировка противоречила обычным брачным контрактам - в ней видна попытка соединить язык куртуазного служения Даме с языком церковных обетов. Дело осложняется еще и тем, что Арвираг при заключении брачного договора говорит, что будет называть себя господином жены лишь для виду.
Любовное томление Доригены, когда ее муж уезжает в военный поход, не характерно для состояния замужней женщины. Автор даже называет его неподобающим. Описания любовного томления часто встречаются в «Кентерберийских рассказах» Чосера: Арсита, сокол, Аврелий, а также Троил из поэмы «Троил и Крессида». Но Доригена не вписывается в эту группу, так как она замужем и не должна испытывать подобных чувств.
По мнению К. Маккарти, Чосер был прекрасно знаком со средневековыми медицинскими текстами, в которых описывались признаки любовной меланхолии. Петр Испанский (позже Папа Иоанн XXI) при описании любовного томления говорил, что женщины излечиваются от него скорее, чем мужчины, так как мозг мужчин более сухой и на нем резче запечатлеваются желанные образы. Пример - Доригена и Аврелий: Доригена отвлекается от тоски, веселясь с подругами, в то время как Аврелий угасает на глазах. Именно тоска по мужу заставляет Доригену пообещать Аврелию свою любовь, если он уберет скалы, которые могли бы помешать Арвирагу безопасно доплыть до дома.
Обещание Доригены, по мнению автора, следует рассматривать как подтверждение отказа Доригены Аврелию и лишнее доказательство ее преданности мужу. Но несмотря на это, К. Маккарти считает, что она была не в праве давать подобное обещание. В конце рассказа Аврелий, избавляя Доригену от исполнения ее обещания, использует юридическую
формулировку отказа от права. Согласно закону женщины не могли заключать сделок, поскольку не имели права на собственность. Автор статьи считает, что Аврелий использует юридический язык не потому, что обещание Доригены имело какую-либо законную силу - она не должна была давать его, так как не обладала таким правом. Тот факт, что она подчинена мужу, должен был удержать ее от подобных заявлений. Рассмотрение обещания Доригены в этом свете - следствие проблемы главенства в семье, поставленной в начале рассказа. Арвираг обещал не проявлять власть над своей женой, поэтому она могла давать обещания и без согласия мужа. Когда же Арвираг заставляет жену исполнить свое обещание, очевидно, что он пользуется своей властью над ней. Но, как отмечает автор, здесь мы видим удивительный парадокс: Арвираг приказывает Доригене исполнить свое обещание, т.е. ведет себя как господин, но в то же время он отказывается от своей власти, подтверждая, что ее обещание, данное без его разрешения, имеет силу.
В конце статьи К. Маккарти приходит к выводу, что рассказ Франклина, который на первый взгляд кажется разрешением проблем, поднятых в двух предыдущих рассказах «брачной группы», на самом деле лишь усложняет их: в нем мы видим изначально необычное заключение брачного контракта (как в рассказе Студента), которое ведет к дальнейшим трудностям, а также анализ трудностей любви в браке (как в рассказе Купца), когда любовь, которая обычно встречается вне брака, становится потенциально разрушающей силой внутри него (с. 518).
И. С. Никитина
2004.03.014. КРАНЦ Д. ЗОВ СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННОГО В «МАКБЕТЕ». KRANZ D. The sounds of supernatural soliciting in Macbeth // Studies in philology. - Chapel Hill, 2003. - Vol. 100, N 3. - P. 346-383.
Статья американского шекспироведа Дэвида Кранца (проф. Дикин-сон-колледжа) построена по принципу восхождения от детали к целому: избирая в качестве отправной точки внешне малозначительную локальную «странность» шекспировского текста, исследователь раскрывает ее принципиальное структурообразующее и смысловое значение.
Деталь, послужившая Д. Кранцу исходным пунктом, сама по себе давно уже замечена исследователями: фраза, с которой заглавный герой впервые появляется на сцене: «So foul and fair a day I have never seen» («Ужасней и прекрасней не помню дня»), дословно цитирует загадочную реплику ведьм из начальной сцены трагедии: «Fair is foul, and foul is fair»
