CC BY
16
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И ЗАКАВКАЗЬЕ
2004.02.013. ФОЛКИНГЭМ Дж. БЛАГОСОСТОЯНИЕ В ПЕРЕХОДНЫЙ ПЕРИОД: ТЕНДЕНЦИИ БЕДНОСТИ И БЛАГОПОЛУЧИЯ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ.
FALKINGHAM J. Welfare in transition: Trends in poverty and well-being in Central Asia. - L.: CASE, 1999. - IV, 54, III p.: tabl., diagr. - Bibliogr.: p.43-46.
Джейн Фолкингэм (Лондонская школа экономики) исследовала влияние перехода от плановой к рыночной экономике на уровень жизни населения в пяти республиках Центральной Азии и Азербайджане (ЦАА). Эти государства резко различаются между собой по географическим условиям, природным и демографическим ресурсам, но у них общее советское наследие, в свою очередь отличающее их от соседних азиатских стран (см. табл. 1).
Таблица 1 (с.1) Индикаторы человеческого развития в ЦАА _и соседних странах, 1991 г._
Уд. вес Ожидаемая про- Грамот- Реальный Индекс
горожан должит. жизни при ность ВВП на человеч.
в 1992 г. рождении (годы) взрослых 1 человека развития
(%) (%) (долл.)*
Азербайджан 54 71 96 3670 0,730
Казахстан 58 69 98 4490 0,774
Киргизия 38 68 97 3683 0,685
Таджикистан 31 70 97 2180 0,629
Туркмения 45 66 98 3540 0,697
Узбекистан 40 69 97 2790 0,664
Афганистан 19 43 32 700 0,208
Иран 58 67 56 4670 0,672
Пакистан 33 58 36 1970 0,393
Турция 64 67 82 4840 0,739
* Доллары здесь и далее по паритету покупательной способности.
Источник: Household welfare in Central Asia. - Basingstoke, 1997. Описание здесь и далее по реф. источнику.
Несмотря на относительно низкий уровень реального ВВП, все республики ЦАА продемонстрировали к моменту получения независимости индекс человеческого развития (ИЧР) выше 0,6, что позволяло отнести их к странам со средним уровнем развития. Во многом они превосходили своих азиатских соседей, хотя по демографическим характеристикам были ближе к ним, чем к другим советским республикам. Унаследовав от СССР высокий ИЧР, ЦАА унаследовали одновременно и экономическую структуру, сохраняющую их зависимость от России: она главный торговый партнер, транспорт ориентирован на центр, социальные расходы не могут полностью оплачиваться из местных бюджетов (в 80-е годы и вплоть до независимости они в разной степени базировались на заимствованиях из Москвы).
Потеря субсидий Москвы, разрыв межреспубликанских связей привели к драматическому спаду производства. Стремительное падение реального ВВП продолжалось до 1995 г. (в Туркмении до 1997 г.), затем начался некоторый рост, но во всех республиках по данным на 1997 г. этот показатель оставался значительно ниже, чем в 1991 г. (с. 4). Меньше других пострадал Узбекистан, где реформы сдерживались; дополнительное негативное воздействие сказалось в Азербайджане (конфликт с Арменией) и Таджикистане (гражданская война).
Падение реальных ВВП и зарплаты, сверхинфляция, рост безработицы не могли не привести к резкому снижению уровня жизни населения, причем автор полагает, что опыт ЦАА не дает четкого ответа на вопрос: «Какой темп переходного периода - быстрый или постепенный -оказывается менее болезненным для людей?». Пагубное воздействие падения ВВП, зарплаты, роста безработицы усугублялось резким снижением госрасходов на социальную сферу. Так, на здравоохранение в 1995 г. Азербайджан тратил 18% от суммы за 1990 г., Узбекистан — 72%, остальные республики по 1/3 (с.7) (по Таджикистану нет данных).
Беспрецедентное снижение реального ВВП — в 1997 г. менее половины от показателя 1991 г. в Азербайджане, Таджикистане и Туркмении, 2/3 в Казахстане и Киргизии — не только снизило доходы людей, но и усугубило неравенство в их распределении. В СССР распределение доходов было более эгалитарным, чем в большинстве стран с рыночной экономикой, благодаря высокому уровню социальных расходов и меньшей дифференциации зарплат. Но и тогда в ЦАА распределение доходов было несколько более неравным, чем в других советских республиках или в среднем по СССР: в 1989 г. по обследованию семейных доходов
коэффициент Джини повсеместно не достигал 0,3, тогда как в Таджикистане, Туркмении и Узбекистане он превышал этот показатель (с. 9). В то же время, частично из-за больших семей, доход на 1 человека в ЦАА был значительно ниже, чем в России; республики ЦАА относились к числу беднейших в СССР.
В период независимости неравенство сразу же возросло по четырем республикам, по которым есть данные: в 1993 г. коэффициент Джини по сравнению с 1989 г. увеличился в Казахстане с 0,289 до 0,327, в Киргизии - с 0,287 до 0,353, в Туркмении - с 0,307 до 0,358, в Узбекистане -с 0,304 до 0,333 (с.11). Самое значительное увеличение в Киргизии, где самый высокий темп проведения реформ. Росту неравенства всюду способствовали увеличение доли частного сектора, неформальной экономики, приватизация госсобственности.
Неравенство сопровождается ростом бедности. Это последнее понятие многозначно. Первый аспект — «материальная бедность» (см. табл. 2).
Таблица 2 (с. 16, 18) Показатели материальной бедности
Уд. вес населения (%) с доходом в месяц на 1 человека ниже:
75 руб., 1989 г. в ценах 1990 г.
54 руб.,
1987-1988 гг. 1993-1994 гг.
Азербайджан 34
Казахстан 16 5 50
Киргизия 33 12 84
Таджикистан 51
Туркмения 35 12 57
Узбекистан 44 24 47
Россия 5 2 43
Источник: Atkinson A., Micklewright J. Economic transformation in Eastern Europe and the distribution of income. — Cambridge, 1992; Milanovic B. Income, inequality and poverty in transition. — Wash., 1998.
В СССР существовало понятие прожиточного минимума (минимальная корзина потребления), величину которого Госкомстат объявил на 1989 г. в 81 руб. в месяц на одного человека. Поэтому Эткинсон и Миклрайт определили в качестве границы бедности 75 руб. на человека в месяц и получили результаты (см. графу 1 в табл. 2), которые свидетельствуют, что население ЦАА было много беднее, чем в Европейской части
СССР, где соответствующие данные не выше 2-5%, причем в ЦАА цены были выше, и уровень жизни в регионе по табл. 2 скорее завышен. Ми-ланович попытался сравнить масштабы распространения бедности до и после перехода к рыночной экономике по критерию 4 долл. в день в ценах 1990 г., т.е. 54 руб. в месяц на 1 человека (см. графы 2, 3 в табл. 2). Сравнение данных в графах 2 и 3 демонстрирует резкое увеличение удельного веса бедных в первые годы независимости — примерно до половины населения (84% в Киргизии сам Миланович называет «нереалистично высоким») (с .18).
В нескольких странах были проведены новые обследования. Судя по опубликованным, не вполне сопоставимым данным, в Азербайджане в 1995 г. оказалось 68% бедных, в Казахстане в 1996 г. — 35, в Киргизии в 1993 г. — 45, а в 1996 г. — 69%, в Туркмении в 1996 г. — свыше половины, в Узбекистане в 1995 г. — 30%; наиболее трагично положение в Таджикистане, где в 1997 г. 85% бедны, в том числе 12 — очень бедны, а 5%
— безнадежно бедны (с.19)1.
Таким образом, масштабы бедности в годы независимости увеличились: «30% — в Узбекистане, 35 — в Казахстане, 50 — в Туркмении, 60-70 — в Азербайджане и Киргизии, свыше 80% — в Таджикистане» (с.20).
Обычно бедные семьи более многочисленны, у них много маленьких детей. Так, в Азербайджане в бедных семьях вдвое больше детей, в Казахстане на 2/3 по сравнению с более обеспеченными (с.21). Пенсионеры, живущие в семьях, напротив, способствуют повышению благосостояния. Повсеместно бедность шире распространена в сельской местности, чем в городах (например, в Киргизии в 1,5 раза чаще). Исключением являются города, в которых все рабочие места обеспечивали одно или несколько предприятий, закрывшихся после распада Союза. Образование
— не гарантия против бедности (особенно среднее по сравнению с высшим и начальным). Учитывая огромные долги по зарплате, занятость тоже не спасает. Женщины, как и в советские времена, зарабатывают меньше мужчины: в Азербайджане разница в 2,5 раза, в Казахстане — в 2 раза (с.23).
1 Coudouel A. Living standards in Uzbekistan. - Florence, 1998; World bank. The Kyr-gyz Republic assessment and strategy. - Wash., 1995; World bank. Azerbaijan, poverty assessment. - Wash., 1997; World bank. Tajikistan. A poverty not. - Wash., 1998; World bank. Kazakhstan living standards during the transition. - Wash., 1998; World bank. World development report. - Wash., 1997.
Второй аспект бедности — доступность здравоохранения и образования. За 1991-1995 гг. во всех шести республиках ЦАА снизилась ожидаемая продолжительность жизни: например, в Казахстане этот показатель сократился на 3,6 лет у мужчин (59,7 лет в 1995 г.) и на 2,5 года у женщин (70,4 года в 1995 г.) (с.24). Сейчас ситуация начала улучшаться, что связано с сокращением детской смертности (см. табл. 3).
Таблица 3 (с.25) Детская смертность (на 1 тыс. родившихся)
1991 г. 1993 г. 1995 г. 1996 г.
Азербайджан 25,3 28,2 23,3
Казахстан 27,4 28,4 27,3 25,4
Киргизия 29,7 31,9 28,1 25,9
Таджикистан 40,6 47,0 30,9 31,8
Туркмения 47,0 45,9 42,2
Узбекистан 35,5 32,0 26,0 24,2
Источник: UNICEF. The state of the world's children 1998. — Oxford, 1998.
Если в 1991-1993 гг. в Азербайджане, Казахстане, Киргизии и особенно в Таджикистане детская смертность возрастала, то в последующие годы она уменьшилась. Самые высокие показатели оказались в Таджикистане (по другим данным, в 1997 г. — 53,4, как результат последствий гражданской войны, см. с.25) и Туркмении, Узбекистан, напротив, находится в лучшем положении, чем другие республики ЦАА. Сходная ситуация по показателям материнской смертности.
Медицинская статистика по отдельным болезням очень скудна. Однако известно, что за 1991-1996 гг. возросла заболеваемость туберкулезом: в Азербайджане - на 33%, в Казахстане — на 28 и в Киргизии — на 53%, тогда как в Туркмении и Узбекистане она уменьшилась; заболеваемость сифилисом и гонореей возросла за эти же годы катастрофически: больше всего в Казахстане — на 11 000 (с 2 до 231 вновь заболевших на 100 тыс. населения!) (с.27).
За годы независимости упали показатели, характеризующие общедоступность медицинской помощи (например, число больничных коек на 1 тыс. жителей), но об ухудшении или улучшении качества обслуживания больных судить трудно. Ясно лишь, что болезнь может привести к серьезному напряжению семейного бюджета.
В целом «состояние здоровья населения ухудшилось в Таджикистане, Казахстане, Киргизии, улучшилось в Узбекистане; ожидаемая продолжительность жизни снизилась за 1991-1995 гг. повсеместно, возросла стоимость лечения — пациентам часто приходится покупать лекарства и медицинские препараты, соответственно, чем выше стоимость здоровья, тем труднее доступ к нему» (с.28-29).
Все это в значительной мере объяснялось снижением удельного веса расходов на здравоохранение в свою очередь снизившемся ВВП; аналогичный процесс происходил в образовании (см. табл. 4).
Начальное образование повсюду оставалось бесплатным и обязательным, поэтому снижение удельного веса учащихся по сравнению с советским периодом оказалось незначительным (больше всего — на 10% в Киргизии), хотя одновременно упала посещаемость из-за бедности семей, не имеющих денег на учебники, транспорт, завтраки. Особенно тревожно серьезное падение охвата детей средним образованием (см. графу 6). Более пестрая картина с высшей школой: в Азербайджане и Киргизии открывались новые университеты и колледжи, но это платное обучение. Кроме того, следует обратить внимание на резкое уменьшение охвата дошкольным образованием (особенно в Казахстане и Киргизии), нередко из-за закрытия детских садов после остановки предприятий, ранее их финансировавших. Это означало ухудшение питания детей во многих бедных семьях.
Таблица 4 (с.6, 30)
Основные показатели изменений в сфере здравоохранения и образования
Расходы в % от ВВП на: Уд. вес (%) учащихся от соотв.
возрастной группы
здраво- образование изменения за 1991-1996 гг.
охранение
1991 г. 1995 г. 1991 г. 1996 г. начальное среднее высшее
Азербайджан 3,5 1,4 6,5 3,5 -5 -19 +20
Казахстан 4,3 2,9 7,6 3,2 -3 -23 -4
Киргизия 3,6 3,3 8,0х 5,4 -10 -26 +24
Таджикистан 4,5 1,1 9,1хх 1,8 -8 -41
Туркмения 3,2 1,5 3,3 -5 -8
Узбекистан 4,6 3,5 10,2 7 4ххх +1 -26 -47
х) 1990 г., хх) 1993 г., ххх) 1995 г.
Источник: Chellaraji G., Heleniak T., Staines V. Health financing, Status and services in the former Soviet Union. - Wash.: World bank, 1997; EBRD. Transition report. - L., 1998; UNICEF. The state of the world children 1998. - Oxford, 1998; World bank. Republic of Kazakhstan: transition of the state. - Wash., 1996.
Бедность и неуверенность в завтрашнем дне повсеместно повлекли к снижению числа браков, падению рождаемости (за 1991-1996 гг. — на 43% в Таджикистане, на 30 — в Азербайджане, на 29% — в Туркмении), росло лишь число разводов (с.33). Параллельно с ухудшением демографических показателей и по тем же причинам, а также из-за ослабления госконтроля выросла преступность (включая убийства). В странах, где был выше темп реформ (Казахстан, Киргизия), эти показатели росли быстрее, чем в Туркмении и Узбекистане (с. 36).
Как выживает беднота? Прежде всего, благодаря натуральному хозяйству, неформальному сектору экономики и гуманитарной помощи. Обследования в Таджикистане и Киргизии выявили ухудшение питания (более дешевые продукты, реже едят), продажу имущества, долги.
Поскольку советская система социального обеспечения рухнула, автор призывает в заключении к новой стратегии борьбы с бедностью. В ее основе может лежать только экономический рост, который принесет
новые рабочие места и увеличит зарплату. Для этого нужны аграрная реформа, общественные работы, создание кредитных союзов, поощрение мелкого и среднего бизнеса. «Очень важны меры по защите человеческого капитала общества» (с.41). Системы образования и здравоохранения должны быть реформированы, причем в ходе реформ существенно важно сохранить доступ к ним для бедных. Перспективы долговременного развития страны зависят от ее человеческого, интеллектуального и социального капитала.
С.И.Кузнецова
