CC BY
123
2004.01.010. БРЭДЛИ ДЖ. ОТ ПОДДАННЫХ К ГРАЖДАНАМ: ОБЩЕВЕННЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ, ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО И САМОДЕРЖАВИЕ В ЦАРСКОЙ РОССИИ.
BRADLEY J. Subjects into citizens: societies, civil society, and autocracy in tsarist Russia // American hist. rev. - Wash., 2002. - Vol. 107, N 4. - P. 1094-1123.
В статье известного американского историка Джозефа Брэдли рассматривается теоретический аспект концепций гражданского общества и публичной сферы, оцениваются итоги и перспективы их применения в исторических исследованиях, в том числе при изучении истории царской России, где его наличие оспаривается специалистами. Принято считать, пишет автор, что гражданское общество в Российской империи так и не состоялось, что оно находилось в зачаточном состоянии, было слабым, примитивным и аморфным. Однако, полагает Брэдли, «несмотря на подозрительное отношение самодержавия к общественной жизни, в конце XVIII-XIX вв. русские все-таки создали публичную сферу, основанную на моделях европейского Просвещения» (с. 1096). Данные о деятельности тысяч добровольных общественных организаций противоречат устоявшимся представлениям о самодержавном характере политической культуры России и «несостоявшемся» гражданском обществе.
Исследуя историю нескольких крупнейших общественных организаций в России XVIII-XIX вв., автор предлагает новый взгляд на проблему взаимоотношений общества и государства и обнаруживает общие черты с такими же феноменами в Западной Европе и Америке.
Гражданское общество, по определению Брэдли, - это общественные институты и организации, которые не являются составной частью государства и образуют структуру для «упорядоченной и легальной коллективной деятельности». Автор имеет в виду основанные на началах добровольности современные (модерные) светские общества (филантропические, образовательные, ультурные, научные), которые «предлагали новые формы социального общения и самоопределения» (с. 1094).
В 1970-80-е годы, пишет Брэдли, концепции гражданского общества и публичной сферы получили широкое распространение как в практической политике, где они помогали объяснять и прогнозировать эволюцию государств в направлении либеральной демократии, так и в науке. Европейским и американским историкам эти концепции служили аналитическими категориями при изучении формирования индивидуальной и групповой идентичности, взаимоотношений между государством и индивидом, истории реформаторских движений, политической культуры и др.
Исследование феномена добровольных общественных организаций высвечивает взаимоотношения между гражданским обществом и государством в авто-
ритарных режимах. Автор выделяет два направления в изучении этих отношений. Первое, которое находится под влиянием работ Юргена Хабермаса, считает их отношениями соперничества. Хабермас доказывал, что общественная сфера возникает при абсолютизме, в условиях рыночного капитализма, когда происходит формирование буржуазии, новых форм городской социальности и книжной культуры. Зачатки гражданского общества он обнаруживал в деятельности добровольных объединений, где происходил переход от пассивности подданных к активности гражданина, от абсолютизма и олигархии к представительным формам правления. «Институциональное ядро» гражданского общества составляется добровольными союзами, находящимися вне государства и экономики, оно действует как противовес власти, основанной на традиции, силе и ритуале, и дает возможность гражданам управлять самостоятельно (с. 1097). Сторонники этого направления показали в своих исторических исследованиях, что в Германии и Австрии в условиях патерналистского авторитарного государства, не признававшего прав общества на автономию и самостоятельность, безобидная на первый взгляд деятельность общественных организаций приобрела к 1840-м годам откровенно политический характер.
Второе, новое, направление выдвигает тезис о двойственности отношений между гражданским обществом и государством и ставит под вопрос «атакующую позицию общества по отношению к абсолютизму». Как показали новейшие исследования, на европейском континенте монархи поощряли, а часто и целенаправленно создавали гражданское общество для того, чтобы опекать и покровительствовать научной, благотворительной и культурной деятельности, которая способствует национальному прогрессу и демонстрирует «просвещенность» правителей. В таких несхожих странах, как Франция и Китай, гражданское общество трактовалось в первую очередь как детище государства. Согласно этой точке зрения, даже «записные либералы» не желали конфликта с государством и стремились не столько к самостоятельности, сколько к сотрудничеству. Нормой считалась гармония, а не соперничество между гражданским обществом и государством. Однако, хотя общественные объединения и сотрудничали с государством по многим вопросам, все же благодаря их деятельности границы влияния правительства отодвигались, а компетенция гражданского общества в решении своих проблем расширялась (с. 1099).
Большой вклад в изучение гражданского общества и публичной сферы внесли гендерные исследования. Хотя женщины и исключались из общественной сферы, однако участие в добровольных объединениях давало им возможность появляться на публике, участвовать в формировании общественного мнения, организовывать собрания и таким образом «заставлять считаться с ними» (с. 1099— 1100). Как показали современные исследования маскулинности, сходные страте-
гии для выхода на публичную арену применяли и мужчины, не принадлежавшие к правящей элите. Членство в добровольных организациях (особенно в научных и культурных) давало им возможность общаться на равных с представителями разных социальных групп, получить признание в соответствии с опытом, талантом, знаниями, культурным уровнем; так они становились «общественными людьми». С точки зрения тендерного анализа, гражданское общество XIX в. составляли главным образом мужчины, объединенные в добровольные общественные организации.
Долгое время историки и специалисты в области социальной теории полагали, что существует прямая связь между гражданским обществом и средним классом. Считалось, что предпосылками возникновения гражданского общества являются рыночный капитализм и буржуазия. Однако в современных работах была поставлена под вопрос «роль среднего класса как главного действующего лица в драме становления гражданского общества». В европейской историографии описывается раздробленная, «бестолковая и разобщенная» буржуазия, которую невозможно определить с экономической точки зрения (с. 1100).
Автор склонен утверждать, что гражданское общество и добровольные общественные организации следует отделить от их «социологической базы», т. е. от буржуазии. Система ценностей гражданского общества, обычно приписываемая буржуазии, выражалась в добровольных ассоциациях устами либеральных землевладельцев, профессионалов и правительственных чиновников.
Еще один важный аспект изучения гражданского общества в современной историографии - это проблемы развития и становления науки, в первую очередь естествознания. История возникновения в XVIII в. научных обществ обнажает очень сложные взаимоотношения между культурными институтами, государством и индивидом, особенно при авторитарном режиме. Представление об автономной, свободной науке, которая стоит над интересами, страстями и политикой и служит всему человечеству, побудило историков говорить о науке эпохи Просвещения как о наиболее мощном орудии интеллектуалов, обладающем «эмансипаторным потенциалом» (с. 1101). И хотя число людей, занимавшихся наукой, было относительно малым, ученые общества «предоставляли форум для прогрессивного и реформистского дискурса и для соответствующей деятельности» (с. 1102). Во второй половине XIX в. европейские ученые общества возглавляли работу по исследованию многочисленных общественных пороков и изъянов и активно участвовали в реформистских движениях.
Термин «гражданское общество» так и не утвердился в историографии России, пишет Брэдли. Канонизированные в западной политической мысли институциональные гаранты гражданского общества - неприкосновенность лично-
сти и жилища, права собственности и священность контракта, правовое государство, парламентская или иная представительная власть сословий - не входили в число характеристик царского режима. То же самое можно сказать об экономических и социальных гарантах гражданского общества - торговых городах и сильном среднем классе. Россию обычно рассматривают как «не-западную» и полуазиатскую страну, хотя истоки ее исторической особенности по-прежнему остаются дискуссионными.
В историографии, посвященной государственным институтам царской России, сложилось представление о двух главных составляющих политической культуры России: это атрофия общества в сочетании с гипертрофией государства. Считалось, что самодержавие в стремлении усилить свою власть не оставило места для неправительственной общественной деятельности, которая могла бы служить посредником между крайним абсолютизмом и анархией.
Социальные историки переключили внимание с изучения государства и чиновничества на «социальные силы». Но в конце концов и они «присоединились к общему хору в своих поисках либо раздробленного общества, неспособного организоваться для противостояния царскому Левиафану, либо классовой борьбы, которая обеспечила «социальную базу» для революции в ее самой крайней форме», - пишет автор (с. 1103). Историки признают, что к концу правления Екатерины II в России был готов проект гражданского общества; к концу правления Александра I его рост уже был необратим. Однако чаще утверждается, что сколько-нибудь развитое гражданское общество, способное бросить вызов монополии режима на политическую власть, возникло лишь к началу ХХ в., и сущность его видят в оппозиции царизму (с. 1104).
Тем не менее в историографии уже появились признаки поворота от изучения «упадка» царской России к более позитивной проблематике. Историки стремятся понять и объяснить, что же обеспечивало столь долгое процветание России. Если мы сосредоточиваем внимание на самодержавии, мы подчеркиваем различия России и Запада и акцентируем неизбежность революции, пишет Брэдли. Вступая на малоизученную территорию возникновения гражданского общества, мы обнаруживаем совсем иную картину (с. 1106).
Из всех элементов, которые составляли гражданское общество в России и способствовали его развитию - книжная культура и пресса, университеты, городские думы и земства, судебные учреждения, экономический рост, урбанизация, профессионализация, либеральное движение, - самыми неизученными являются добровольные общественные организации. В конце XIX в. существовало несколько тысяч добровольных обществ в Петербурге и Москве, столицах нерусских регионов империи, крупных губернских городах и даже в маленьких городках. Это были научные, благотворительные и сельскохозяйственные общества, клубы для отдыха и занятий спортом. Из всего разнообразия добровольных об-
щественных организаций автор выбрал несколько наиболее крупных, базировавшихся в Москве и Санкт-Петербурге. Это Вольное Экономическое общество (ВЭО), Императорское Русское географическое общество (ИРГО), Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии (ОЛЕАЭ), Русское техническое общество (РТО). Все эти организации существовали в течение очень долгого времени, их отношения с правительством были определены формально-юридически, они занимали видное положение в обществе, и каждое из них имело свою четко сформулированную общественную миссию.
Автор сосредоточивается на рассмотрении трех направлений общественной жизни: изучение природных и человеческих ресурсов, сохранение культурного наследия и участие в социальных и реформаторских движениях. Все эти направления, имея соответствующие аналогии в Европе и Северной Америке, представляются парадигмальными для изучения общественной жизни эпохи, наступившей после Просвещения. Избранные для исследования общественные организации могут быть определены как архетипические, указывает Брэдли.
Одна из наиболее важных задач Просвещения - прогресс человечества, который достигается при помощи науки, пишет автор. Так, путем внедрения достижений науки в сельское хозяйство можно было улучшать природу. Первые сельскохозяйственные общества были основаны монархами и частными лицами в Великобритании, Франции, Германии и Швейцарии уже во второй четверти
XVIII в. Эти общества объявляли конкурсы на лучшие статьи, присуждали медали и призы изобретателям, организовывали экспедиции, издавали журналы и научные труды, основывали обсерватории и ботанические сады, предпринимали статистические исследования и проводили картографирование территорий. Россия не являлась исключением. В 1765 г. было основано Вольное экономическое общество, независимое от правительства, но при этом пользовавшееся моральной и материальной поддержкой императрицы.
За свою 150-летнюю историю общество, действовавшее на добровольной основе и началах самоуправления, пользовалось значительной свободой и привилегиями, в том числе в деле распространения как иностранных, так и отечественных научных и практических материалов, в своих взаимоотношениях с другими организациями. И хотя деятельность ВЭО, по общему признанию историков, не привела к «трансформации земледелия» в России, значение и смысл этой деятельности лежат, по мнению автора, в другой плоскости. Была создана модель двусторонних отношений государства и общественной организации, которой следовали многочисленные объединения, возникшие в
XIX в. ВЭО стало первым «форумом» для обсуждения и выработки экономической политики государства, оно «положило начало процессу санкционирования самодержавием независимой общественной инициативы» (с. 1110).
Увлечение прошлым своей страны, имевшее ярко выраженную патриотическую направленность, получило широкое распространение в Европе ХУШ-ХК вв. Монархи и их подданные собирали и коллекционировали древности, основывали музеи и общества, которые занимались изучением обычаев и материальной культуры. Изучение собственного народа становилось своего рода «общественной службой», которая способствовала возникновению чувства национальной гордости и формировала национальную идентичность. Научный и общественный интерес к русскому народу и другим племенам, населяющим империю, получил свое воплощение в создании Императорского Русского географического общества в 1845 г. Его устав, составленный по образцу устава Королевского географического общества в Лондоне, предполагал значительную автономию.
Как и другие географические общества в Европе той эпохи, ИРГО развивало научные исследования, которые способствовали расширению империи и национальной интеграции. Была создана основа для статистического изучения империи, ее географии и народного хозяйства, этнографии и духовной культуры. Автор отмечает патриотический настрой, характерный для всех членов общества, начиная с императорской фамилии и кончая самым скромным краеведом в уездном городке. ИРГО объединило ученых и прогрессивно настроенных чиновников для изучения социальных и экономических вопросов. Общеизвестно, что практически все видные деятели великих реформ 1860-х годов являлись членами Географического общества (с. 1111-1112).
В эпоху великих реформ было создано огромное количество общественных организаций, ставящих своей целью демократизацию науки и образования. Это было время санкционированных государством общественных дискуссий о политике правительства и проектах национального обновления. В 1893 г. в Московском университете группой специалистов, любителей и студентов было основано Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии. Среди наиболее выдающихся достижений ОЛЕАЭ - организация Этнографической выставки 1876 г., Политехнической выставки 1872 г. и создание Политехнического музея в Москве. Музей представлял собой пример сотрудничества общественных организаций, органов городского управления, научного сообщества и «публики». Музей организовывал лекции, дискуссии, воскресные экскурсии для рабочих. В его помещениях бесплатно размещались другие общественные организации. Политехнический музей вносил огромный вклад не только в дело демократизации науки и образования, но и способствовал развитию «гражданской жизни», в том числе рациональной организации досуга (с. 1114-1115).
Превратить крепостного крестьянина-землепашца в грамотного фермера -таковы были цели созданного в 1861 г. при ВЭО Комитета грамотности. Комитет
взял на себя распространение учебников и вспомогательных материалов в начальных школах и библио-теках. Через эту сеть за 1861-1895 гг. прошло более миллиона книг. На свои средства и средства благотворителей Комитет издавал учебную литературу, организовывал консультационные пункты, вел переписку с учителями и крестьянами, создавая таким образом горизонтальные связи в деревне и формируя то, что в западной литературе называют «социальным капиталом» (с. 1115).
Самым известным и влиятельным среди общественных организаций, занимавшихся техническим образованием, было РТО, основанное в Санкт-Петербурге в 1866 г. Хотя преобладала в нем техническая интеллигенция, среди его членов были правительственные чиновники, военные и промышленники. Главные цели общества - способствовать развитию русских технологий, распространять практическую информацию, продвигать инженерное образование. В конце XIX в. насчитывалось уже 40 его местных отделений. Общество основывало курсы для рабочих и школы для их детей, финансировало публичные лекции. Поскольку средств, получаемых от членских взносов, продажи книг и правительственных субсидий, не хватало, РТО организовывало благотворительные концерты и лекции. Автор указывает, что публичные лекции, которые стали в 1890-е годы «эпидемией», представляли собой один из существенных элементов гражданского общества в царской России (с. 1117).
Еще одной важной составляющей гражданского общества являлись съезды и конгрессы. С 1867 г. университеты стали организовывать научные съезды, которые служили объединению ученых разных уголков империи и поднимали русскую науку на европейский уровень. С 1889 г. свои съезды организует РТО. С этого времени съезды самых разных обществ стали существенным элементом общественной жизни России.
Однако активная деятельность общественных организаций «по информированию и мобилизации публики», пишет Брэдли, вызывала тревогу царского правительства. К концу XIX в. отношения между правительством и все возрастающим количеством общественных объединений сильно политизировались и стали конфронтационными. Так, в 1890-х годах ВЭО было вынуждено свернуть свою деятельность. Правительство сочло, что общество вышло за рамки своего устава и, как указывалось в полицейском докладе, «превратилось в парламент, в котором публично, всегда перед большими толпами, обсуждаются абсолютно все вопросы внутренней политики правительства» (с. 1119).
Бесспорно, подводит итог автор, что «институциональное ядро» гражданского общества в царской России - сеть общественных организаций в столицах и крупных городах - быстро росло. Конечно, по сравнению с Западной Европой и Северной Америкой в обширной и гораздо менее урбанизированной империи эта сеть была
менее плотной, а число членов общественных организаций на душу населения значительно меньше. Тем не менее, хотя ученые часто подчеркивают различия между Россией и «Западом», изучение истории добровольных обществ показывает множество сходных черт. Обществен-ные организации в России ставили перед собой те же цели, их уставы содержали ряд санкционированных государством привилегий и льгот. В условиях самодержавия общества являлись в общем и целом самостоятельными и самоуправляющимися организациями. В добровольных общественных организациях вырабатывалась система ценностей, нехарактерная, как считают, для традиционной России: личная инициатива, дух предприимчивости, трудолюбие, самостоятельность, ответственность за свою судьбу, самосовершенствование, вера в науку и прогресс.
Характерно, что создателем общественных организаций яви-лось русское чиновничество, и их история - это история более чем векового сотрудничества бюрократии и общественности. Так же, как и в Европе, государственные субсидии, покровительство император-ской фамилии, участие правительственных чиновников в работе советов общественных организаций способствовали взаимопроник-новению официальной и неофициальной сфер. Многие общест-венные организации усердно культивировали этос честной службы на пользу нации, считая, что их цели в достижении прогресса совпадают с целями государства (с. 1121).
Общественные организации в империи, построенной на основе вертикальных связей, формировали связи горизонтальные. Они воспитывали у людей чувство гражданской гордости и понимание общественного долга. Благодаря участию в работе добровольных обществ предприниматели, правительственные чиновники и профессионалы - почти исключительно мужчины - обретали опыт гражданской деятельности и превращались из подданных в граждан.
Однако в начале ХХ в. гражданское общество сильно политизировалось. Как пишет Брэдли, оно «было бандитски захвачено революционерами для своих разрушительных целей» (с. 1122).
О.В.Большакова
