CC BY
28
ИСТОРИЯ
2003.03.013. МАРТИНЕС-ГРОС Г. «АНДАЛУСЦЫ», «АРАБЫ», «ИСПАНЦЫ» В «ИСТОРИИ МУСУЛЬМАН ИСПАНИИ» РАЙНХАРТА ДОЗИ.
MARTINEZ-GROS G. «Andalou», «arabe», «espagnol» dans l'histoire des musulmans d'espagne de reinhart dozy // Studia Islamica. - P., 2001. - N 92. -P. 113-127.
Г. Мартинес-Грос (Парижский университет-VIII) дает анализ этнонимов, использовавшихся и продолжающих использоваться исследователями до настоящего времени для обозначения населения территории Пиренейского полуострова, оказавшейся в Средние века под властью мусульман. Автор стремится хотя бы частично продемонстрировать ту роль, которую воззрения, унаследованные от ориенталистов XIX в., играют в современной дискуссии об этнокультурной идентичности Андалусии - мусульманской Испании, при этом зачастую конкретный идеологический генезис этих воззрений остается забытым. Чтобы не запутаться в спорах об идентичности, Мартинес-Грос призывает подняться до самых их истоков, пытаясь «скорее понять, нежели судить или отвергать» (с. 116). Анализ дается на основе «Истории мусульман Испании» Р.Дози (1820-1883) - одного из основоположников европейской арабистики и пионера в сфере научного изучения истории мусульманской Испании. Труд Дози стал основополагающим для многих поколений западных арабистов, его воззрения оказали серьезное влияние на становление представлений о мусульманском Средневековье вообще и арабо-мусульманской Испании (Андалусии) в частности. Сам историк, происходя из рода французских гугенотов, поселившихся в Нидерландах, свободно владея голландским, французским и английским языками, принадлежал к культуре СевероЗападной Европы, где между XVII и XIX вв. родились политические идеологии Нового времени, в частности либерализм и религиозная толерантность. С этой точки зрения автор статьи дает критику установок Р. Дози в отношении этнической идентификации средневековых испанцев-мусульман, рассматривая их в контексте «андалусского вопроса» - проблемы культурной и, шире, цивилизационной принадлежности средневековой Испании.
Отмечая кажущуюся очевидность естественной границы между арабским и европейским мирами, пролегающей по Средиземному морю,
автор привлекает внимание к контактным зонам между двумя цивилизациями, выделяя Сицилию, Кипр, Крит, Мальту. Контакт между цивилизациями предполагает противостояние или диалог, при которых, однако, взаимовлияние не уничтожает отличительных идентификационных черт. Приблизительные границы намечаются религиозной принадлежностью, языком, либо политической лояльностью тому или иному правящему дому. И в целом принадлежность к Европе вышеназванных регионов, невзирая на более или менее глубинное взаимодействие с чуждой цивилизацией, несомненна.
Иная ситуация складывается в случае с Испанией. Основные дебаты разворачиваются вокруг периода мусульманской гегемонии в УШ-ХШ вв., причем речь идет уже не об оценке объема заимствований обеих общин (европейской и арабской) друг у друга, но даже об отрицании самого существования арабской общины. Разброс мнений - от И. Олагуэ («Арабы никогда не вторгались в Европу») до господствующей, в частности, среди испанских историков и арабистов (Ф. Симонэ, Х. Рибера, К. Санчес-Альборнос) концепции быстрой ассимиляции арабо-берберских завоевателей полуострова в У111-Х вв. Для сторонников последней концепции арабский язык, безусловно, восторжествовал в администрации и литературе, а ислам охватил и элиту, и плебс; но при этом разговорная речь, нравы, искусство и даже общественная мысль сохранили испанскую самобытность. Эта «парадоксальная и отстаиваемая с доходящей иногда до карикатуры активностью» (с. 114) позиция вызвала не менее ожесточенную оппозицию, которая, как кажется, в настоящее время идет на спад в узкой среде специалистов по ал-Андалусу (мусульманской Испании). Немногие народы в богатой смешениями и взаимопроникновением истории Средиземноморья вызывали больше противоречий, чем андалусцы в том, что касается самого их существования и идентичности.
Одна из наиболее очевидных причин этого - длительность арабского присутствия в Испании (более восьми веков). Продолжительная связь мусульманской культуры с иберийской почвой могла породить идею о том, что первая утеряла здесь большую часть своих изначально восточных характерных особенностей. Само по себе процветание ал-Андалуса, казалось, доказывает тезис о гармоничном сочетании его арабских основ с местными традициями или их медленном обращении к наследию страны, где они утвердились.
Однако эта «испанизация» восприятия ал-Андалуса связана также и со строительством в Испании, как и в других европейских государствах на протяжении XIX в., национальной истории. Здесь кроется оригинальность «андалусской» дискуссии, если сравнивать ее с историографией других встреч или столкновений арабов с европейцами. Например, можно забыть о мусульманской Сицилии, но в Испании арабы заняли слишком значительную часть ее земель и ее прошлого; чтобы изгнать их из памяти, необходимо было «привязать их деятельность к национальной территории» (с. 115).
Во второй половине XIX в. основные черты андалусской истории вырисовываются в широкомасштабных построениях европейских историков, чьи работы были подчинены господствовавшим в ту эпоху на Западе концепциям, тесно связывавшим нацию и народ с питавшей их почвой. Таким образом, расцветший на испанской земле ал-Андалус по праву принадлежал ей, а андалусцам было найдено место в той совокупности исторического опыта, которая по тому же праву именовалась Испанией.
Анализируя терминологическое употребление этнонимов «араб», «андалусец», «испанец» у Р. Дози, автор приходит к двум основным выводам.
1. Центральная тема испанской истории в интерпретации Дози -идея «сплава рас» в мусульманской Испании-Андалусии X в. - широко утвердилась в сознании исследователей. Ее имплицитно приняли и упомянутые в начале статьи два лагеря, спорящие лишь относительно состава этого сплава (ассимиляция арабо-берберского меньшинства завоевателей автохтонным большинством или ассимиляция местного большинства меньшинством завоевателей). Доказательством этого смешения для Дози стало утверждение Андалусского государства в X в. при умаййадских халифах и ал-Мансуре, иллюстрирующее идею о невозможности существования сильного государства без единой нации; иначе говоря, андалусский халифат предполагал андалусскую нацию. По тем же причинам эта нация не могла быть арабской, ибо у Дози, как и у Ибн Халдуна, арабы тесно связаны с «племенной» или «аристократической» системой, препятствующей консолидации государства, а следовательно, и формированию нации (с. 125).
2. Интерпретация Дози устанавливает тесную связь между состоянием общества и его политическим выражением. Нация стремится к государству, государство, в свою очередь, предполагает андалусскую
нацию. Самые же популярные у современных, в частности англоязычных, исследователей воззрения сводятся, напротив, к дробности исламских социальных формаций, подчеркивая независимость, а то и взаимное безразличие, государства и гражданских обществ (с. 126).
Сам автор склоняется к последней точке зрения, отмечая, что в Х1 в. удельные государства мусульман Пиренейского полуострова разделяются на противостоящие лагеря по отчетливо выраженному этническому принципу (арабы - берберы - славяне). Достаточно ясно, что в Х-Х1 вв., когда события подталкивали их к определению своей историко-политической самобытности, большая часть андалусских мусульман заявляла себя как «арабов», что, однако, не означало, что они жили «по-арабски», по определению Ибн Халдуна и Дози. Наоборот, все говорит о том, что этноним «арабы» все более сужался до обозначения узкого правящего круга и заявленной идентичности, не будучи способен замаскировать сознание растущего разрыва с обычаями пустынных предков в других сферах общественной жизни. По мнению автора, именно эти другие сферы - не связанные с политической идентичностью, - скорее всего, призван был обозначить этноним «андалусцы» (с. 126).
Т.К. Кораев
