CC BY
20
Правда, К.Поппер сохранял понятие объективной истины как цели познания. Что же касается Л.Витгенштейна, то он ставил перед собой цель преодолеть традиционный философский скептицизм относительно достоверности нашего познания, в частности нашего знания о существовании внешнего мира. В целом в современной философии складывается довольно парадоксальная ситуация: «С одной стороны, философия науки отказывается от понятия истины как неработающего при анализе процессов познания. С другой стороны, философия, отворачивающаяся от теории познания, связывает понятие истины с сокрытостью, тайной или невыразимостью. В одном случае — анализ познания без понятия истины, в другом — понятия истины без процесса познания» (с. 226).
В заключение отмечается, что отношения власти являются конститутивным элементом нормального хода исследовательской деятельности в науке модерна.
И.И.Ремезова
2003.02.006. РЕГТ Х.В. де, ДИКС Д. КОНТЕКСТУАЛЬНЫЙ ПОДХОД К НАУЧНОМУ ПОНИМАНИЮ.
REGT H.W. de, DIEKS D. A contextual approach to scientific understanding // http://philsci-archive.pitt,edu/documents/di (2000) (Henk W. de Regt: email: h.w.de.regt@ph.vu.nl; Dennis Dieks: email:
d.g.b.j.dieks@phys.uu.nl).
В статье Хенка В. де Регта (факультет философии университета Врие (Vrije), Амстердам, Нидерланды) и Дэнниса Дикса (институт истории и оснований науки университета Утрехта, Нидерланды) утверждается, что основная когнитивная цель науки — стремление к пониманию природы. Однако философы науки так и не могут достичь единой точки зрения на природу научного понимания. Поэтому нужна более глубокая теория, которая не просто удовлетворительно описывает реальную научную практику, но и учитывает все многообразие концепций научного понимания.
Прежде всего, нужно учесть, что понимание является прагматическим понятием в смысле его изменения от индивидуума к индивидууму. Кроме того, взгляды на то, что считается понятным, а что — нет, зависят от исторической ситуации и сообщества, в котором работает ученый. Так, сегодня не найдется ни одного научно образованного человека, считающего закон инерции Ньютона непостижимым,
тогда как большинство современников Ньютона (и сам Ньютон!) считали его мистическим и очень трудным для понимания. Даже в один отдельно взятый исторический момент мнения по поводу того, что можно считать доступным для понимания, часто расходятся. Иначе говоря, понятие понимания является контекстно -зависимым.
Философски привлекательная теория должна учитывать изменчивость и контекстность и все же быть достаточно общей. Такое, казалось бы, противоречивое требование, можно согласовать, если обратиться к трем уровням, на которых может анализироваться научная деятельность. На макроуровне (науки в целом) — достижение понимания является универсальной целью. На мезоуровне (научного сообщества) и на микроуровне (индивидуального ученого) наблюдаются детальные различия в том, как достигается научное понимание: ученые в разные периоды истории или в разных сообществах часто поддерживают разные стандарты ясности.
Много философов — особенно с позитивистским уклоном — отрицают, что понимание — основная цель науки и утверждают, что это, самое большее, побочный продукт научной деятельности, поэтому понятие понимания не принадлежит области философии науки. Согласно позитивистски настроенным философам, основная цель науки состоит в накоплении фактического знания о природных явлениях. То, что в науке понимание и точное предсказание зиждутся на одном основании, является хорошо разработанной темой в истории науки. Например, С.Тулмин описывает большой успех вавилонцев в предсказании небесных движений, который достигался на схеме вычислений, не включавшей описаний причин, механизмов или других физических характеристик движений. Вавилоняне также пытались предсказывать землятресения и стихийные бедствия, но не смогли. Ионийские астрономы также выдвигали всевозможные виды спекулятивных небесных теорий, но не преуспели в точных предсказаниях. Тулмин подчеркивает, что результаты ионийских астрономов были, однако, не менее научны, чем результаты их вавилонских коллег. Причина состояла в том, что вавилоняне добились большой предсказательной силы, но испытывали заметный недостаток понимания. Придти к выводу, что события определенного типа предсказуемы, и разработать эффективные методы для их прогноза — это, очевидно, не то же самое, что иметь адекватную теорию, посредством которой их можно понять. Как предсказательная сила, так и теоретическое
понимание являются важными компонентами науки; у ионийцев не было первого, у вавилонян — второго. В самом деле, несмотря на недостаток предсказательной силы, ионийская философия природы традиционно рассматривается как истинное начало естествознания. Авторы приходят к выводу, что описание и предсказание являются существенными научными целями, но разными и совсем не единственными. Кроме этого, наука стремится к пониманию, и именно теории являются решающими для его достижения.
Многие философы науки заявляют, что научные объяснения — это средства для достижения понимания и отстаивают частную модель, обращаясь к ее предполагаемым достоинствам. Принимая некоторый предположительно объективный стандарт для оценки возможностей теорий, обеспечивающих понимание, они встают на позицию, которую авторы называют универсалистским научным пониманием. Можно различить два вида универсалистских установок. Согласно первому представлению, понимание могут обеспечить лишь теории со специфическими свойствами, т.е. допускается существование определенного стандарта ясности, которому лучше соответствуют объясняющие теории. Философами и учеными были предложены и обоснованы различные стандарты, наиболее известными из которых являются причинность, наглядность, локальность, детерминизм.
В причинно-механической концепции понимания причинная связь рассматривается как стандарт для ясности: во всех случаях, когда причинная теория уместна или возможна, такая теория обеспечивает наилучший способ генерации научного понимания явлений. Однако в физике есть много примеров, которые показывают, что причинные механические процессы не являются единственным способом достижения понимания. Рассмотрим, например, как обычно понимается релятивистское лоренцево сокращение. Здесь возможна причинно-механическая интерпретация, предложенная самим Г.Лоренцем в его электронной теории, То же самое объяснение возможно в рамках специальной теории относительности (СТО). Согласно Лоренцу, изменения в межмолекулярных силах, происходящие во время движения тела, считаются причинами сокращений длины. Однако это объяснение не является стандартным. Часто объяснение приводится в форме абстрактного набора теоретических аргументов и аргументов симметрии, не содержащих никаких причинных рассуждений. Таких примеров найдется немало, даже если не
рассматривать область квантовой физики, где уже один пример корреляций Эйнштейна — Подольского — Розена причинномеханическому анализу. По-видимому, уместность причинного анализа в качестве объяснения зависит от контекста. Причинная связь — только инструмент для достижения научного понимания, который применим в одних ситуациях и не применим в других.
Согласно второму представлению, понимание обеспечивается вовсе не внутренними свойствами теории непосредственно, а скорее ее отношением к другим теориям и/или явлениям. Наиболее важна здесь унификационистская концепция, согласно которой научные теории обеспечивают понимание, объединяя другие теории и/или явления. Унификационистская концепция понимания имеет несколько достоинств. Поскольку она не обращается к специальным свойствам теорий, ее применимость носит довольно общий характер: всякая теория имеет некоторую унифицирующую способность и потому в принципе обеспечивает понимание природы. Поэтому возражения, используемые против причинно-механической концепции, в этом случае не применимы. Например, согласно унификационист-ской концепции, квантовая механика обеспечивает понимание природы. Но на некоторых этапах истории науки решающими для понимания считались другие достоинства теорий (причинность, наглядность и т.п.). Иногда теории вообще не обеспечивали никакого понимания. Это касается, например, атомной теория Бора 1913 г. или гравитационной теории Ньютона. Наконец, далеко не всегда очевидно, каким образом сравнивать степени унификации явлений, которые дают теории. Однако авторы не отрицают важность унификации в науке, отвергая лишь тезис о том, что унифицирующая способность теории является универсальным стандартом научного понимания. Унификация — необходимое условие научного понимания, так как такое понимание требует теорий, которые всегда объединяют явления. Но, вообще говоря, это условие не является достаточным.
Описания и предсказания в науке осуществляются с помощью теорий. Но независимо от этого наука не должна быть «черным ящиком», оракулом, производящим предсказания. Напротив, любая теория должна быть прозрачной: мы хотим разобраться, как эти предсказания возникают, и развивать следствия из этой теории для частных ситуаций. Соответственно вводятся критерии ясности явлений и теорий.
Критерий понимания явлений (КПЯ): явление Р понято, если для него существует теория Т, удовлетворяющая обычным логическим и эмпирическим требованиям.
Критерий ясности теорий (КЯТ): теория Т понятна ученым 8 (в контексте С), если 8 может качественно представить характерные следствия из Т без выполнения точных вычислений.
Как видно, КЯТ открывает возможности для учета прагматического и контекстуального характера ясности (и, соответственно, понимания): КЯТ явно обращается к индивидуальному ученому 8, который использует теорию, и, кроме того, учитывается частный контекст С, в котором он работает. Согласно КЯТ, ясность Т зависит от таких контекстуальных факторов, как способности, фоновое знание и фоновые убеждения ученого 8.
При таком подходе универсалистские стандарты ясности функционируют как своего рода инструменты для достижения понимания в специфических контекстах. Чтобы интуитивно распознавать следствия теории и уметь их обосновывать, человеку требуются некие концептуальные рамки, в терминах которых возможно объяснение.
Далее рассматривается пример предсказания погоды. Предсказания погоды получают путем компьютерных вычислений, в которых уравнение Навье — Стокса решается для очень больших систем с использованием многих вспомогательных теорий для учета эффектов малого масштаба. Если бы метеорологи давали правильные предсказания подобным образом, они бы не были в состоянии понимать погоду. Но дело обстоит не так: метеорологов интересует не только «грубая сила» компьютерных вычислений, но и формулировка ясных метеорологических теорий. Примером служит «РУ-представление», основанное на уравнении Эртеля для потенциального вихря. Цель РУ-представления — обеспечить качественное понимание в смысле облегчения распознавания качественных последствий применения уравнения Навье — Стокса к атмосфере в рамках относительно простой картины. Даже если РУ-картина не имеет реалистической интерпретации, она является полезным инструментом для понимания циклонов (и эволюции атмосферы в целом). Следует подчеркнуть, что здесь редукция и понимание, по существу, не связаны. В приведенном примере уравнение Навье-Стокса не сводится к уравнению Эртеля.
КЯТ может совмещать множество способов, с помощью которых в научной практике достигается понимание. Важным примером является наглядность, которая рассматривается многими учеными как почти необходимая помощь в научной деятельности. Идея силовых линий в электростатике и MIT-модель мешка в квантовой хромодинамике являются хорошими иллюстрациями. Характерными особенностями такого рода моделей являются ограниченная применимость и только частичное согласование с эмпирическими данными. Но ценность их заключается в совмещении относительной простоты с правдоподобным описанием.
Безусловно, в ряде областей современной науки широко используется причинно-механическое объяснение. Можно найти много примеров, в которых причинно-механический взгляд на мир присутствует в терминологии, применяемой для получения понимания. Тем не менее этот подход утерял большую часть своей содержательности и не может рассматриваться буквально. В популярных описаниях ОТО, как и в неофициальной терминологии ученых, часто используются концептуальные инструментальные средства, доказавшие свою значимость в гравитационной теории Ньютона. Это приводит к описаниям, согласно которым массы «перемещают» и «притягивают» свет. В рамках формальной структуры ОТО трудно определить понятие притягивающей гравитационной силы, поэтому реалистическая интерпретация оказывается здесь невозможной. Однако ньютоновские причинные механизмы все еще могут выполнять роль концептуальных инструментов, обеспечивающих понимание.
В физике есть много механизмов, которые вообще не являются механизмами в обычном смысле (например, так называемый механизм Хиггса в квантовой теории поля), а также много концептуальных инструментов, направленных на понимание конкретных теорий (интерпретации квантовой механики, варианты для понимания эффекта искривления лучей в гравитационном поле, предсказываемое ОТО, PV-представление в метеорологии и т. п.)
Несмотря на дедуктивный элемент, присутствующий в КЯТ, контекстуальный подход, представленный в статье, оказывается неуязвимым перед обычной критикой, применяемой для дедуктивно-номологической концепции объяснения. Во-первых, используемое здесь понятие «понимание» применяется не к явлениям, а к теориям, которые их описывают. Весь анализ посвящен пониманию природ-
ных явлений, описываемых в соответствии с теориями, а не собственно образованию теорий. Во-вторых, в ситуациях, когда теории напрямую работают с явлениями (т.е. являются феноменологическими), совсем не очевидно, почему выводы, которые делаются в таких случаях, не могут вести к научному пониманию. Такое представление оказывается основанным на безоговорочном предпочтении причинно-механических концептуальных средств, что никак не может быть обосновано. В-третьих, любые причинно-следственные парадоксы типа проблемы асимметрии (длина шлагштока объясняет длину его тени или наоборот) разрешаются введением контекстуальной зависимости в наши рассуждения.
«Но практика физики демонстрирует, что понимание не связано с фиксированными объясняющими категориями и что целью науки не является разработка одного привилегированного взгляда на мир» (с. 20). Целями науки не являются ни разработка привилегированного взгляда на мир, ни тем более достижение гармонии между научными теориями и ранее существовавшими взглядами. Не существует никакого универсального инструмента для понимания, но существует разнообразие инструментов, содержащих частные средства для частных людей в частных ситуациях. Какие именно из них ученые имеют в своем распоряжении, зависит от (исторического, социального, личного, дисциплинарного и т.д.) контекста, в котором они пребывают.
А. А. Заржицкий, В.Д.Эрекаев, В.А.Яковлев
2003.02.007. ЭНДЖЕЛ Л. СТРЕЛА ЗЕНОНА, МЕХАНИКА НЬЮТОНА И НЕРАВЕНСТВА БЕЛЛА.
ANGEL L. Zeno’s arrow, Newton’s mechanics, and Bell’s inequalities // Brit. j. for the philosophy of science. — Aberdeen, 2002. — Vol.53, N 2. — P.161—182.
В работе Леонарда Энджела (факультет философии и гуманитарных дисциплин колледжа Дугласа, Нью Вестминстер, Канада) представлена модель новой версии парадокса стрелы Зенона в расширении ньютоновской механики столкновений. В процессе изучения различных путей решения этого парадокса становится ясно, что дорелятивистская топология классической физики, являющаяся ло-
