CC BY
9
б
НАУКА И ОБЩЕСТВО
2003.02.001. БОНВИЛЛИАН В .Б. НАУКА НА РАСПУТЬЕ. BONVILLIAN W.B. Science at a crossroad // Technology in society. - N.Y. etc. 2002. - Vol.24, N 1/2. - P. 27-39.
Ключевые слова: наука и общество; научная политика;
финансирование науки в США; научные кадры США; экономика роста; инновационный каскад.
Автор, один из руководителей аппарата американского сенатора Дж. Либермана, анализирует некоторые проблемы эффективного развития науки в качестве основного генератора нововведений, обеспечивающих рост экономики США.
В 2000 г. один из ведущих американских журналов провел опрос-конкурс на звание «персона ХХ века». Победителем был назван Альберт Эйнштейн, которому отдали предпочтение большинство участников опроса, несмотря на то, что в числе кандидатов были такие крупные политические фигуры, как Черчилль и Рузвельт. Ученый опередил политиков, и этот факт хорошо отражает ту ключевую роль, которую играла наука в развитии цивилизации на протяжении прошлого столетия. Советник президента Рузвельта В. Буш писал в 1967 г.: «Мы живем в такое время, когда объем научной информации возрастает в геометрической прогрессии, и, пожалуй, можно даже утверждать, что аналогичным образом увеличивается и объем научного знания. Важно, однако, помнить, что наука теснейшим образом связана с обществом в целом, и ее благополучие зависит от общества. Взаимосвязи между наукой и обществом крепнут, а основной областью «стыковки» все в большей степени становится экономика» (с.28). Профессор
Массачусетского технологического института Р. Солоу (R.Solow) в 1987 г. был удостоен Нобелевской премии, а в 2000 г. - президентской медали за доказательство того факта, что, по меньшей мере, наполовину
экономический рост в США обусловлен техническим прогрессом -новыми технологиями и связанными с ними инновациями. На протяжении 10 лет, до 2001 г. включительно, Соединенные Штаты переживали период самого длительного в их истории непрерывного экономического подъема. В последнем квартале 1999 г. основные показатели достигли рекордного уровня: годовой прирост ВВП составил 7,3%, безработица и инфляция упали до самой низкой за все времена отметки, и, что особенно важно, продуктивность увеличилась на целых 7%.
Все эти успехи, по мнению многих ученых, с которыми автор солидарен, были достигнуты благодаря компьютерной революции и ее новейшему достижению - Интернету. Глобальная сеть дала американскому бизнесу три новые, имеющие ключевое значение возможности: с помощью Интернета консолидировать растущие
компьютерные мощности, используя их для повышения эффективности операций; действовать более рационально и экономно благодаря многократно возросшей скорости генерации и обработки информации; создавать и внедрять совершенно новые модели бизнеса, использующего охватывающую весь мир сеть электронных коммуникаций. С помощью Интернета производители могут «персонифицировать» продукцию, т.е. модифицировать ее примени-тельно к запросам конкретного потребителя; скорость передачи информации по сети намного снижает затраты на проведение и оформление сделок, а также позволяет обеспечивать постоянный баланс требований производственного процесса и поставок сырья и комплектующих, повышая тем самым эффективность труда. Появились новые фирмы, основным капиталом которых стали идеи и информация, а не материальные ценности. Новые технологии меняют весь ландшафт современного бизнеса. В научной литературе, в средствах массовой информации закрепился термин «новая экономика», означающий высокие темпы роста, низкую безработицу, низкую инфляцию и непрерывное увеличение продуктивности благодаря технологическим новинкам.
В 2001 г. новая экономика застопорилась: процентная ставка Федеральной резервной системы повышалась несколько раз, цены на энергоносители подскочили, телекоммуникационный сектор резко сбавил обороты, - все это повлекло за собой падение биржевых котировок акций высокотехнологичных компаний (чуть ли не коллапс акций Интернета) и масштабные сокращения объема заказов на информационное
оборудование. Террористические акты 11 сентября, в свою очередь, значительно усугубили спад, охвативший экономику всей страны.
Новая экономика последнего десятилетия была в основе своей высокотехнологичной, можно сказать, научной экономикой (science economy). Означает ли наступивший спад ее конец? Отнюдь, это означает лишь, что Интернет и компьютерная революция не могут одновременно преобразовать всё и вся, что разные секторы экономики будут осваиваться новой технологией с разной скоростью. Ей мешают институциональные и прочие барьеры. Технология сети начала осваивать внутрифирменные коммуникации, связи «заказчик-поставщик» -
«изготовитель-потребитель», сферу финансовых услуг, производства, розничной торговли и туристического бизнеса. Однако до сих пор почти не затронуты такие многообещающие секторы, как здравоохранение, государственное управление, образование, досуг и развлечения. «По-видимому, Интернет, несмотря на то, что это революционная технология, будет восприниматься так же, как и все другие технологии» (с.30). Уже неоднократно в прошлом экономика США трансформировалась под воздействием новых технологий, основанных на достижениях науки и техники. Примеров тому множество: железные дороги, электричество, автомобили, телефон, авиация и космическая техника, радио и телевидение. И все они встраивались в экономику постепенно. Правда, скорость внедрения компьютеров и Интернета значительно выше, чем их предшественников. По данным М.Кокса и Р.Элма (M. Cox and R. Alm), с момента появления первого автомобиля и до того, как четверть населения США обзавелась личным транспортом, прошло 35 лет. Что касается телефона, этот процесс занял 39 лет, радио - 23 года. Персональными компьютерами четверть населения обзавелась за 18 лет, мобильными телефонами - за 13 лет, а к сети Интернет подключилась всего за 7 лет. В 2000 г. сетью был охвачен 41% жителей страны. Таким образом, микросхема, чип - главное научно-техническое достижение компьютерной революции - воздействует на общество не по линейному закону, а по параболе, порождает каскад инноваций - компьютер, мобильный телефон, Интернет, биотехнология. «Этот каскадный эффект формирует новую парадигму инновационного процесса. Теперь мы имеем дело не с рекой, а с водопадом. И нынешний этап, коль скоро Кокс и Элм правы, столь же разительно отличается от прошлого, как Ниагарский водопад от реки Гудзон» (там же).
В ходе исследований этого феномена сформировалась новая школа в экономической науке - «экономика роста». Прошлое поколение экономистов концентрировало свое внимание на классических факторах развития - капитале и труде. Они лежали в основе кейнсианства, идеями которого руководствовался Ф.Д.Рузвельт, и в основе экономических теорий, исповедовавшихся администрацией Рейгана. Эти факторы и сегодня важны, но, по мнению нового поколения экономистов, инновации намного важнее. «История американской экономики - это история инноваций, которые порождали новые крупные отрасли промышленности и резко повышали эффективность производства» (с.31). Сторонники «экономики роста» считают, что инновации могут в корне изменить характер кривой экономического развития, и поэтому целью государственной политики должно стать всемерное поощрение инновационного процесса, создание максимально благоприятных условий для его развития и превращения в «каскад роста».
Какие инновационные «каскады» ожидают нас за кулисами, пока мы «карабкаемся» по Интернет-параболе? Наука щедра на обещания. Биотехнологическая революция переросла в генетическую. Несмотря на то что генная инженерия сопровождается множеством этических проблем, она сулит невиданный прогресс в борьбе с наследственными заболеваниями. Ученые предсказывают, что за геномикой последует крупный шаг вперед в области нанотехнологии, которая позволит создать суперэффективные информационные системы, элементы которых будут работать на атомном уровне. Фотоника поднимет их быстродействие до скорости света, а голографические устройства памяти - до таких объемов, которые трудно даже вообразить. Новые методы математического моделирования позволят создать адекватные модели земного климата или молекулярных структур. «Приведенный перечень -лишь поверхностный, небольшой «соскоб» с массива грядущих инноваций, нацеленного в будущее подобно флоту пиратских кораблей, атакующих побережье богатой цветущей страны ... Откуда происходят эти каскады инноваций? Строительным материалом для них, их источником являются достижения фундаментальной науки 25-30-летней давности» (там же).
Поэтому задача поддержания высокой интенсивности инновационного процесса, прежде всего, включает в себя заботу о фундаментальной науке. Как выглядела государственная поддержка исследований и разработок (ИР) 30 лет назад? В то время правительство
выделяло на науку почти 2% ВВП - больше, чем когда-либо в истории страны. В настоящее время этот показатель уменьшился в два с лишним раза. В качестве главного источника средств на национальную науку теперь выступает частный сектор. В середине и в конце 60-х годов 2/3 этих средств обеспечивало государство, теперь такую долю составляют расходы частных фирм, объем их затрат в 1999 г. приближался к 2% от ВВП. Однако сходство цифр не означает равнозначности замены. Федеральное правительство финансирует преимущественно фундаментальную науку, а частный сектор - разработки, поэтому возросшие объемы затрат последнего не компенсируют сокращение государственных затрат. Правильно ли измерять и сопоставлять эти объемы в процентах от ВВП (в абсолютных величинах государственное финансирование не сокращалось, а росло. - Реф.)? Автор полагает, что именно таким образом и надо считать, ибо этот показатель лучше всего отражает степень внимания к источнику новых открытий на фоне общей характеристики экономики страны. «Каскад инноваций, обеспечивавший процветание американской экономики на протяжении последнего десятилетия, восходит своими корнями к периоду максимальных капиталовложений в фундаментальную науку примерно 30 лет назад. Как же мы можем рассчитывать на то, что инновационный поток сохранит свою интенсивность при жизни следующих поколений, если мы ограничиваем приток средств в науку?» (с.32).
Ситуация в науках о жизни резко контрастирует с положением в фундаментальной науке в целом. По данным Национального научного фонда и Американской ассоциации поддержки науки, финансирование относящихся к наукам о жизни дисциплин со стороны федерального правительства выросло в три раза за период с 1970 по 1999 г. и достигло 15 млрд. долл. (там же). Три года назад была развернута кампания, в результате которой в течение пяти лет правительство намеревается увеличить в два раза выделение средств Национальным институтам здоровья (НИЗ) и довести их до 30 млрд. долл. в год. И, судя по ассигнованиям 1999 г., 2000 г. и 2002 г., эта цель будет, по всей вероятности, достигнута.
Добиваться роста ассигнований совсем непросто. Наукам о жизни приходится конкурировать с целым рядом титульных программ в области здравоохранения, которым по закону положено ежегодное автоматическое увеличение бюджетов, а также с исследовательскими обычными программами из той же области. Остра конкуренция и с
другими национальными приоритетами, например, с образованием. Чем же объяснить столь впечатляющие достижения?
Автор считает, что основную роль играет мощная и эффективная поддержка лоббирующих групп. Во-первых, исследовательские организации, занимающиеся науками о жизни, очень тесно связаны с фактически зависящими от них отраслями промышленности -биотехнологической и фармацевтической. Кооперация в
исследовательской сфере сопровождается сотрудничеством политическим, и обе отрасли считают лоббирование конгресса с целью увеличения бюджета НИЗ одним из важнейших направлений своей деятельности. Во-вторых, активную работу в том же ключе ведут с конгрессом и сами медицинские исследовательские центры. И в-третьих, конгрессменов засыпают «океанами корреспонденции» организации пациентов, поддерживающих борьбу с тем или иным заболеванием, которым страдают они сами или их близкие. Такие группы действуют практически в каждом избирательном округе. Благодаря совокупным усилиям всех трех уровней адвокатуры наук о жизни конгресс наращивает отпускаемые на эти дисциплины средства, ежегодно выделяя денег даже больше, чем запрашивает правительство.
Что же касается физических наук, то их финансирование находится в плачевном состоянии. Выделяемые на эти науки, на математику и на технические дисциплины, средства стагнируют или уменьшаются. Во многом это объясняется окончанием «холодной войны» и сокращением военных исследований. С 1993 по 1999 г. расходы министерства обороны на науку сократились на 25% (с.33). В 2001 г. доля бюджета США, приходящаяся на это министерство, была самой низкой за последние 22 года. Несмотря на то, что сокращения продолжаются уже более десяти лет, какой-либо организованной кампании в поддержку физических наук, сопоставимой с лоббированием в пользу наук о жизни, ни со стороны промышленности, ни со стороны общественности не наблюдается.
В стране с экономикой, основанной на науке и зависящей от успешной реализации каскадов инноваций, общество должно наращивать капиталовложения в ИР, во всю цепочку от фундаментальных исследований до разработки рыночной продукции в частном секторе. При этом какой-то «магической отметки», которой должны достичь эти вложения, не существует. «Наука слишком непредсказуема, чтобы подчиняться точному макроэкономическому рецепту, предписывающему,
что две части науки принесут пять частей экономического роста... но, будучи обществом, во все большей степени опирающимся на технологию и инновации в своем стремлении к экономическому благополучию, мы не должны тратить на фундаментальные ИР меньшую долю ВВП, чем мы тратили в середине 60-х и начале 70-х годов» (там же). Такая цель амбициозна, но и ставки велики. Сегодня наука и возможности успеха в экономике связаны теснее, чем когда-либо раньше. И хотя возможность таких успехов сама по себе еще не решает всех проблем общества, она способствует их решению, является его необходимым условием. Например, десятилетие экономического роста в 90-е годы привело к снижению безработицы среди представителей национальных меньшинств до самого низкого в истории США уровня: с 1985 по 2000 г. она сократилась почти на 50%. А доля представителей нацменьшинств, владеющих собственными домами, выросла до самого высокого в истории страны уровня.
Кроме всего прочего, серьезный дисбаланс в финансировании физических наук и наук о жизни опасен для самой науки в целом. Составляющие ее дисциплинарного спектра взаимосвязаны, и чем дальше, тем эти связи становятся прочнее и многообразнее. Особенно успешны сегодня междисциплинарные исследования, применение достижений одной дисциплины к решению проблем другой приносит порой прекрасные результаты. Отставание физико-математических наук вскоре негативно скажется и на развитии наук о жизни. К примеру, дальнейшее изучение генома человека непосредственно зависит от развития вычислительной техники, суперкомпьютеров и их программного обеспечения. «Нам нужен прогресс по всему фронту науки, иначе может пострадать вся система» (с.34).
Однако финансирование - это лишь одна из актуальных для развития науки проблем. Существуют еще, по крайней мере, две. Первая из них - проблема кадров специалистов всех уровней в области физикоматематических и технических наук. Хотя по прогнозам число рабочих мест, требующих технической квалификации, вырастет к 2008 г. на 51%, т.е. в четыре раза быстрее, чем общее число рабочих мест, учебные заведения страны не обеспечивают подготовку необходимого промышленности числа специалистов в области физических и технических наук. Быстро увеличивается число студентов биологических факультетов, на физических и технических факультетах роста не наблюдается, а в некоторых университетах идет даже сокращение. Чтобы
решить эту проблему, США в большом количестве импортируют технических специалистов разных уровней. Конгресс увеличил число соответствующих виз: в 1998 г. с 65 000 до 115 000, а в 2001 г. поднял планку до 195 000 на период до 2002 г. включительно (там же). В то время как в США число обучающихся физико-техническим специальностям снижается, во многих других странах мира оно растет. К тому же в 1997 г. 40% докторских степеней, присужденных в американских вузах, получили иностранные подданные. США всегда использовали иммиграцию для поддержания тонуса своей экономики и намереваются продолжать эту практику. Однако в последнее время иностранцы все чаще возвращаются на родину, ибо там тоже наблюдается экономический рост, и все большую часть необходимых другим странам специалистов готовят на местах, не обращаясь к услугам американских университетов. «Использование зарубежных специалистов - это решение проблемы на некоторое время, но не на дальнюю перспективу, не говоря уже о том, что американцы теряют возможность занять соответствующие рабочие места» (там же).
Совершенствование системы образования в области физических наук и математики необходимо начинать со школы. В неполной средней и средней двенадцатилетней школе не хватает учителей по соответствующим предметам, а значительная часть действующего учительского контингента недостаточно квалифицирована. В настоящее время в конгрессе рассматриваются предложения по улучшению ситуации в школах и по увеличению числа специализирующихся на физико-математических и инженерных дисциплинах студентов и аспирантов в вузах. Профессор Стэнфордского университета П.Ромер (Р. Яошег), экономист, занимающийся проблемами роста экономики, утверждает: «Любые предложения, направленные на дальнейшее
повышение темпов экономического прогресса, обязательно должны учитывать структуру нашей современной системы высшего образования в области естественных и инженерных наук» (с.35).
Еще одна важная, на взгляд автора, проблема касается структуры и организации науки в целом. Ситуация здесь аналогична положению в экономике. Кейнсианская экономика основывалась на представлениях о стабильных соотношениях долей рынка основных видов продукции и постепенном росте. Теория Новой экономики, разработанная Шумпетером и его школой, представляет собой «капитализм творческого беспорядка», где совершенно новые техно-логии быстро сменяют одна
другую. Доли рынка тоже меняются, и экономический рост может носить скорее хаотический, а не упорядоченный и постепенный характер. Примерно те же перемены происходят и в науке. Рост научного знания все в большей степени обретает характер череды прорывов, заставляющих нас менять многие казавшиеся бесспорными представления. «Прорывная» творческая наука неизбежно вносит в существующую систему знаний некоторый сумбур. Для того чтобы легче было приспосабливаться к новой бурной ситуации и осваивать новые области знания, следует пересмотреть организацию предприятия, именуемого наукой.
По некоторым данным, сегодня 80% товаров, фигурирующих на мировом рынке, относятся к технологически сложным, их доля с 1970 г. выросла вдвое (с.36). Инновации в области технологически сложной техники являются результатом деятельности не изобретателей-одиночек, а комплексных организационных структур, охватывающих исследователей правительственных центров, университетов и частных промышленных фирм. По-видимому, ныне мир вступил в эру не только комплексных технологий, но и комплексной науки. Сможет ли современная наука создать сетевые структуры, которые обеспечивали бы диффузию знаний, их приложение к практическим задачам, коллективное освоение нового, создать своего рода коллаборационистскую науку, способную оптимально использовать открывающиеся перед исследователями возможности? Сегодня ведомства, поддерживающие науку, организованы по классической линейной схеме - основной поток и побочные «отпрыски». Национальный научный фонд и Национальные институты, в основном, построены таким образом, чтобы финансировать индивидуальных ученых и небольшие исследовательские группы. Эти традиционные инструменты по-прежнему нужны, но нужны также новые методы и формы, которые востребованы самим ходом развития науки. Необходимо работать над поиском новых форм, которые отвечали бы междисциплинарному характеру исследований и кооперации разных субъектов научно-технической деятельности от малого и среднего бизнеса до академических центров и правительственной бюрократии.
Федеральное государство - лишь одно из действующих на этом поприще лиц. Но роль его весьма существенна, поскольку оно поддерживает других «игроков». Сегодня со стороны федерального правительства наукой и, соответственно, научной политикой занимается целый ряд ведомств, деятельность которых, по существу, не
координируется. Одни, как ННФ и НИЗ, финансируют фундаментальную науку, другие - все виды исследований по своему профилю (министерство обороны, министерство энергетики, НАСА). Одни президенты прислушиваются к советнику по науке, другие его игнорируют. Его властных полномочий недостаточно для того, чтобы принять решение, которому подчинились бы ведомства.
Децентрализованная модель управления наукой имеет много достоинств, несмотря на неизбежное в этом случае дублирование. «Очень трудно предвидеть и угадать, в какой области науки произойдет очередной шаг вперед, и современная децентрали-зованная система создает много «страховок» от потери хорошей идеи, при строго централизованной бюрократической модели «страховкам» места не найдется» (с.37). В то же время наиболее перспективные направления современных ИР требуют кооперации многих научных дисциплин и многих ведомств, как, например, нанотехнология или геномика. Однако механизма, который обеспечивал бы такую кооперацию и объединение ресурсов на нужном направлении, нет. Автор считает, что необходимо сохранить все преимущества децентрализованной системы, но встроить в нее возможность четкой организации межотраслевой и межведомственной кооперации. Один из возможных вариантов решения проблемы - это наделение советника президента по науке соответствующими полномочиями. В этом случае он мог бы решить и задачу обеспечения сбалансированного финансирования разных областей науки, в определенной степени контролируя специализированные ведомства, контрольно-бюджетное управление и многочисленные «балканизированные» комитеты и подкомитеты, связанные с финансированием научных исследований в стране.
А.Н.Авдулов
