CC BY
19
2003.01.038. ЗИНЕВИЧ О.В. ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ ПОЛА КАК СОЦИАЛЬНОГО ФЕНОМЕНА. -Новосибирск: Новосиб. гос. ун-т, 2002. - 196 с.
В монографии предпринята попытка представить различные социальные онтологии пола в европейской философской мысли со времен Платона и Эпикура по сегодняшний день.
Теоретическое открытие пола состоялось много веков назад: у античных философов можно найти достаточно разработанные модели половой любви (эроса). Тот факт, что пол был «тайной» для новоевропейской философии, вовсе не означает отсутствия в ней проблематики пола. Но объектом теоретического (философского и научного) исследования феномен пола стал сравнительно недавно. Особую роль в становлении теоретического дискурса о феноменах пола сыграли феминистские движения и движения сексуальных меньшинств, запросы и поддержка которых обеспечили развитие особой области междисциплинарного изучения пола - феминистских (постфеминистских) и гендерных исследований. «Современный поворот в изучении пола заключает в себе нечто большее, чем отклик на движения женщин и сексуальных меньшинств. Разворачиваются широкие междисциплинарные теоретические исследования социаль-ных феноменов пола. В этих исследованиях обязательно присутствует философский базис - различные эпистемологические подходы и социально-философские модели» (с. 7).
Книга состоит из четырех частей, каждая из которых включает в себя несколько глав. Первая часть «Проблема субъекта в феминистских к гендерных исследованиях» содержит три главы, в которых исследуется вопрос о субъекте пола, находящийся сегодня в фокусе философско-методологических дискуссий. «Этот централь-ный для феминистской теории вопрос вызывает споры и продуцирует различные исследовательские стратегии в изучении социальных и культурных особенностей феминности, социальных механизмов формирования гендерных идентификаций, социальных отношений, управляющих формированием сексуальных ориентаций» (с. 10). Феминистские дискуссии инициируют постановку ряда социально-философских проблем, обсуждение которых выходит за рамки собственно феминистского и постфеминистского дискурса.
В главе 1 «"Модернизм" или "постмодернизм"» описывается развитие феминистских теорий в условиях воздействия на них
постмодернистской методологии. Постмодернистский проект описания общества включает оригинальные гипотезы изучения пола и сексуальности как социального феномена. Они изложены в концепциях М.Фуко, Ж.Делёза, Ж.Дерриды, Ж.Бодрийяра. «Каза-лось бы, "выгодные" с точки зрения новых феминистских практик постмодернистские подходы стали "троянским конем" феми-нистских теорий. Феминистские теории, зародившиеся и набравшие силу на основе модернистской философии, не могут безоговорочно принять философский постмодернизм. Основная причина такого положения дел заключается в том, что феминистская теория остается феминистской только до тех пор, пока имеет дело с феминным субъектом. Постмодернистская критика универсального понятия "феминный субъект" создает парадоксальную ситуацию... Требо-вание сохранить понятие "феминного субъекта" в качестве основополагающего концепта теоретических исследований и социальных программ приводит к тому, что обращение к фило-софскому постмодернизму оказывается иногда жестом отказа от постмодернистской методологии» (с. 19). Тем не менее обращение к постмодернистскому дискурсу способствовало развитию феми-нистских теорий. И пионерами развития постмодернистского феминизма можно считать Н.Фрезер и Л.Николсон, которые сделали вывод о необходимости обращения к постмодернизму в процессе критического разбора концепции Ж.-Ф.Лиотара. Анализ избира-тельного отношения феминисток к лиотаровской концепции позволяет выявить особенности использования феминистскими теоретиками постмодернистских подходов. В результате «феми-нисткам удается открыть новые ракурсы интерпретации социальной "природы" пола. Критика эссенциализма, предпринятая с позиций постмодернистского дискурса, позволяет наращивать возмож-ности концептуализации "социальности" пола, не нарушая эссенциалистских принципов» (с. 23).
Глава 2 посвящена описанию «гендерного» и «феминного» субъектов в модернистских проектах. Отмечается, что важнейшей характеристикой гендера в конструктивистской теории оказывается его производность от социального контекста. «Это означает, что гендер (пол, сексуальность) является тем, что постоянно консти-туируется на пересечении этнических, классовых, культурных и ситуативных характеристик социальной реальности» (с. 29). В главе представлены концепции Г.Рубин и С. де Бовуар. Концепция де Бовуар занимает особое место среди теорий, непосредственно занятых проблемой становления
феминного субъекта. Для анализа феномена женского в культуре де Бовуар применила философские идеи Ж.-П.Сартра. Она полагает, что общество утверждает мужское как позитивное, а женское как негативное, как отклонение от «нормы». Пользуясь сартровской моделью межличностной ком-муникации (взаимодействия Я и Другого), де Бовуар выявляет особенности женской «инаковости». С ее точки зрения, ни гормоны, ни таинственные инстинкты не определяют женскую природу и женскую сущность, все зависит от того, как ощущает себя сама женщина. «Собственно, судьба женщины определяется ею самой - особенностями восприятия мира и самосознанием, которые формируются под влиянием социальных и культурных факторов» (с. 38).
В главе 3 представлено переосмысление понятий гендера и феминного субъекта в постмодернистских подходах. Движение в направлении постмодернизма привело к тому, что многие феминистки встали на позиции гендерного скептицизма, т.е. недоверчивого отношения к эвристической ценности понятия «гендер». Была предпринята попытка переосмыслить содержание этого понятия, чтобы построить теорию сексуального субъекта, основанную на трактовке тендера как фикции, которая сконстру-ирована властью для поддержания контроля над сексуальностью. «Специфическое действие этой "фикции" заключается в том, чтобы производить такое социальное разделение полов, в котором содер-жатся интенция к маскулинному доминированию и принуждение к гетеросексуальной ориентации» (с. 45).
В главе представлены также концепции М. Виттиг, Т. де Ла-уретис, Д. Скотт, Д. Батлер, Ю. Кристевой и Р. Брайдотти. В частности, если, согласно Кристевой, в основе становления идентичности сексуального субъекта лежит исходная природная дифференциация, то, согласно Батлер, пол, гендер и сексуальность являются исключительно социальными конструктами. Брайдотти строит концепцию «номадического субъекта», при анализе которой автор приходит к выводу, что этот субъект оказывается в большей мере метафорой, «полезной для пояснения всей глубины и сложности проблемы интерпретации феминности через постмодернистские концепты множественности, различия, локальности, подвижности, историчности, дискурсивности и т.д.» (с. 56), чем теоретическим понятием. Номадический проект имеет явный технологический уклон: представление о номадичности может быть использовано как инструмент для формирования новых феминистских практик.
В заключение части отмечается, что в целом постмодер-нистский проект феминизма значительно продвинул исследования пола в его социальных и динамических аспектах. Однако для концептуализации социальности феноменов пола «требуется спе-циальная работа по социально-философской онтологической реконструкции пола (сексуальности) как возникающих и исчеза-ющих, изменяющихся и многоликих событий - событий социальной коммуникации, заключающих в себе материальные (телесные) параметры и конституирующих субъекта» (с. 58).
Вторая часть «Социальная "природа" телесного в альтер-нативных онтологиях эроса» посвящена рассмотрению следующих сюжетов:
1) проект Платона: онтология «восходящего» и «теневого» эроса;
2) вариации платонизма: телесное как маргинальное; 3) фило-софский мир симулякров; 4) проект Делёза: сексуальное как гиперральное. Автор выделяет в философии пола два основных проекта - метафизический и натуралистический. Метафизический проект, созданный Платоном, был подвергнут изменению под влиянием античного неоплатонизма, затем под влиянием христианства получил широкое распространение в европейской и русской философии. «Одно из направлений развития платонизма связано с подчеркнутым влиянием европейской рационалистической традиции. Согласно данной традиции, все аффективные движения души прозрачны для рефлексии, а пути любви (эроса) подчинены разуму. Другое направление оставляет за эросом самостоятельное значение. Такова трактовка любви, берущая свое начало в философии всеединства В. Соловьева и представленная в сочинениях Л. Кар-савина, Н. Бердяева, Б. Вышеславцева, А. Лосева. Еще одна линия развития платонического проекта зафиксирована у Ю. Эволы» (с. 59-60). С помощью понятия «эрос» у Платона описываются как космологические процессы, так и индивидуальные влечения. С одной стороны, эрос в греческой философии есть сила, обустраивающая мир. «Эта основополагающая функция эроса восходит к мифу и заключает в себе идею созидания мира как целого» (с.60). С другой стороны, из мифов также следует, что эрос обладает мощной разрушительной, даже смертоносной силой. Платон подробно исследует разрушительную силу эроса и возможности ее покорения. Чтобы покорить темную, разрушительную стихию эроса, следует направить влечение к Благу: «Знаменитая иерархия любви имеет своим критерием степень преобразования эроса из силы разрушительной, ввергающей в небытие...
в созидательную мощь, ведущую к высшим (духовным) формам бытия!» (с. 62). Таким образом, Платон пытается оставить разрушительному эросу место теневой стороны позитивного становления, проявляющей себя в низших, телесных формах сущего. Он «создает две онтологические модели эротического, заключая их в каркас метафизического проекта мира» (там же). Рассматривая две платоновские онтологии эроса -восходящего и теневого - и анализируя феномен теневого эроса, автор подчеркивает, что последний образует симулякры - «в непосредственном общении, в художественном творчестве, в произ-носимых софистами речах. Симулякры имеют опору в чувственно-телесном (его множественности и разнообразии) и существуют благодаря неупорядоченным взаимодействиям и неограниченным высшими познавательными, эстетическими и нравственными принципами имитациям в изобразительной, познавательной и речевой деятельности. Симулякры "обитают" в специфических социальных семиотических практиках» (с. 66). Рассматривая эти практики, Платон делает важный шаг в концептуализации эротического - он описывает механизмы введения телесного в область социальных (семиотизированных) отношений. «Именно этот шаг философа можно расценить как одну из первых попыток создания онтологии поля, взятого в аспекте социального становления» (там же).
Основные компоненты платоновского эротического проекта обладали невероятной устойчивостью. Они транслировались и варьировались в европейской метафизике любви и наполнялись новым содержанием в зависимости от нового социокультурного контекста. В частности, большая часть сочинений Платона - это приглашение к мистическому переживанию высшего союза души и Блага. Бесконечный порыв души к Благу завершается в акте мистического переживания «духовного брака» между душой и Богом. В метафизических проектах Нового времени описание дискурса любовного становления освобождается от эротической экзальтации и рассматривается в контексте познавательного восхождения к абсолютной истине. «У Гегеля рационализм и панлогизм поглощают концепцию любви, делая ее частью диалектики самопознания Духа» (с. 81).
В проекте восхождения к всеединству, предложенном В.С. Соловьевым, человек движим любовью. Сама же любовь в своих высших проявлениях (до вхождения в мистическую сферу, не подлежащую философскому описанию) совершенно рационалистична, ибо опирается
на разум, самосознание и слово. Несмотря на критическое отношение Соловьева к западной философии «отвлеченных начал», его философия близка философии Гегеля идеями «становящейся разумности» и логического основополагающего начала. В его учении о Верховной Троице именно Логос есть «собственно образующее, дающее содержание» начало. Эрос трактуется Соловьевым как специфическая «жизненная» практика, позволяющая получать и транслировать философское знание о сущности сущего, истине бытия и быть самостоятельным инструментом становления высших форм бытия.
Во второй части рассматривается также концепция теневого эроса маркиза де Сада, одного из противников исключения теневых форм эротического из поля философского исследования. Глава 4 посвящена анализу проекта Ж. Делёза. Делёз, продолжая дело Ф. Ницше, создает оригинальную онтологию эротического станов-ления в рамках натуралистического проекта - одного из вариантов современной философии различия. «Ключевые идеи делёзовского проекта относительно пола (сексуальности) вырабатывались не только в ходе критики платонизма, но и на основе преодоления так называемого нарративного подхода к изучению пола (сексуальности)» (с. 102). Если воспользоваться образами «лицевой поверхности» и «изнанки», которые неоднократно использует сам Делёз, то можно утверждать, что сексуальность - это «изнанка» языка. «В свою очередь, язык - "лицевая поверхность" сексуальности, представ-ляющая собой непрестанное становление жизненных импульсов в накладываемых друг на друга и возвращающихся (различных) сериях» (с. 108). Становление сексуальности изначально осуществляется в социальном и семиотическом поле и само участвует в организации специфического социального (знакового) пространства. Импульсом становления сексуальности является не недостаток «ресурсов» телесного (или запретительный социальный закон), а, напротив, избыточность в становлении телесного: «То, что становится в одной серии, выходит за ее пределы и порождает другую как продолжение своего становления» (там же). Согласно Делёзу, сексуальность есть событие социальное и культурное, которое осуществляется как симулякр или фантазм. Делёз отделяет симулякр от фантазма, сохраняя за первым значение первичных жизненных импульсов. Симулякры суть «эффекты взаимодействия частичных телесных объектов, имеющих минимум социального бытия. Это собрание глубинных телесных импульсов, ведомых инстинктом
самосох-ранения. Симулякры - феномены страданий, действий и отношений тел. Они агрессивны и разрушительны... Фантазм - дублер симулякра. Это не действия и страдания тел, а вербальные и смысловые события, происходящие "на поверхности" тел» (с. 109).
Глава содержит также описание теории Бодрийяра и его концепции симулякра как гиперреального феномена. Бодрийяр находит симулякры в структурах повседневной жизни, в массмедиа, в литературе и искусстве. Под симулякром понимается «псевдовещь», замещающая «агонизирующую» реальность постреальностью, выда-ющей отсутствие за присутствие, стирающей различие между реальным и воображаемым.
Таким образом, натуралистическая онтология побеждает метафизическую, завершается «переворачивание платонизма»: теневой эрос (эрос телесного) завоевывает центральные позиции; «становление эротического как телесного выводится в центр онтологического проекта, а эрос восходящий, отвергающий свою телесную основу и связанную с ней множественность, занимает место фантазмического образования и метафизического отсвета безумного эротического движения» (с. 113).
Третья часть посвящена исследованию вопроса об особен-ностях сексуальных взаимодействий и половой любви как социальных, коммуникативных отношений. Она содержит исследо-вание таких сюжетов: 1) феномены пола и власти в классическом диалоге; 2) деконструкция классического диалога: тело и власть; 3) пол и социальность в микросоциальных взаимодействиях. Исследование базируется на анализе текстов таких мыслителей, как Э. Левинас, И. Фихте, Г.В. Ф. Гегель, Ж.-П. Сартр. В частности, концепция философии диалога Левинаса представляет собой исследование условий подлинности любви. Концепция Сартра позволила «специфицировать сексуальные и любовные взаимо-действия полов в качестве особых типов межличностных отношений. Сексуальность и любовь. приобретают статус социального фено-мена, который можно концептуализировать лишь тогда, когда ставится проблема Другого» (с. 126). Таким образом, Сартр конструирует взаимодействие реальных индивидов как единение различных сознаний, которые не приводятся к общему знаменателю. Это единение множественно внутри себя и находится в непрерывном становлении. Концепцию Сартра можно рассматривать как попытку деконструировать классический диалог: представить коммуникацию как «вбирающую» в себя телесное начало, освободить ее от ограничений, налагаемых рациональной рефлексией, ввести симулякр в саму середину
взаимоотношений индивидов и определить властные отношения как неизбежные «спутники» любви и секса. Заслуга Сартра в том, что в своей концепции он «отчетливо продемонстрировал неизбежность введения в теоретический анализ феномена власти в ходе концептуализации телесности в качестве обязательной компоненты сексуального и любовного взаимодействия» (с. 133).
Четвертая часть «Пол в горизонтах субъективности» посвящена рассмотрению следующих аспектов темы: 1) субъект пола как трансцендентальный и эмпирический; 2) субъект пола и социально-исторический субъект; 3)становление субъективности: социальность и сексуальность. Анализ проводится на материале текстов З. Фрейда, Ф. Энгельса, М. Фуко.
В заключение отмечается, что проблема концептуализации таких естественных феноменов человеческой жизни, как пол, возраст, этническая специфика, остается одной из самых сложных философских проблем. Особое место в философии пола должны занимать «его социально-онтологические интерпретации, ориенти-рованные на исследование того создания социального и исторического опыта, в котором "живет" и изменяется все, что связано с полом» (с. 166). Таким образом, на первый план выдвигается необходимость создания социальной онтологии, учитывающей пол как один из основных параметров разнообразного и меняющегося человеческого социального опыта.
И.И.Ремезова
