CC BY
17
СИНТАКСИС
2001.04.022. НИКУЛИЧЕВА Д.Б. СРАВНИТЕЛЬНАЯ СИНТАГМАТИКА СКАНДИНАВСКИХ ЯЗЫКОВ. — М.; СПб., 2000. — 396 с.
Дина Борисовна Никуличева — д-р филол, наук, старш. науч. сотр. сектора германских и кельтских языков Ин-та языкознания РАН, спец. в обл. синтагматики скандинавских языков.
Монография Д.Б. Никуличевой посвящена контрастивному исследованию синтагматических отношений в датском, норвежском и шведском языках. Предмет исследования определяется автором как особые линейные отношения между знаками языка, возникающие «между последовательно расположенными его единицами при их непосредственном сочетании друг с другом» (с. 5). Основной теоретической предпосылкой работы является восходящая к Ф.де.Соссюру идея об определенном изоморфизме языковых уровней, когда сходные типы синтагматических отношений могут быть прослежены на разных языковых ярусах.
Межъязыковые различия в выражении синтагматических отношений анализируются последовательно на всех уровнях языка, исследование которых существенно для выполнения поставленной задачи: морфонологическом, просодическом, лексико-морфологическом, на уровне синтаксических групп. В поле зрения автора попадают самые различные аспекты синтагматики — от способов выражения грамматических значений поля залоговости до вопросов влияния синтагматических отношений на орфографическое нормирование.
Для каждого из трех близкородственных скандинавских языков Д.Б.Никуличева устанавливает стержневой принцип организации синтагм, именуемый в работе «синтагматической стратегией». Эти принципы могут достаточно ярко проявиться лишь в сопоставлении, в контрастивном анализе языкового материала. В монографии проделан путь от констатации разноуровневых и на первый взгляд разнородных межъязыковых различий до выявления их внутриязыковой взаимосвязи как отражения глобальных принципов построения данного языка. Ц.Б.Никуличева определяет такой ход исследования как семасиологический (от формы к содержанию). Указанный подход вполне сопоставим с принципами характерологии, разработанными Пражской лингвистической школой, и является реализации одного из многообразных направлений в русле лингвистической типологии.
В качестве объекта изучения выступают синтагмы на разных ярусах языка. Типологические установки, лежащие в основе монографии, делают несущественным различие между двумя трактовками данного термина структурной (Ф. де Соссюр), и просодической (Л.В.Щерба), так как синтагма в ее структурном и в ее просодическом понимании подчиняется схожим принципам организации, характерным для синтагматики данного языка в целом. В работе исследуются многокомпонентные одновершинные синтагмы, основанные подчинительных отношениях между элементами (например, корень словоформы, глагольное ядро для глагольной группы). Намеренно исключаются из поля зрения синтагмы уровня предложения. Обусловлено это, во-первых, тем, что расхождения между рассматриваемыми языками, проявляю-щиеся только на уровне предложения, непринципиальны. Во-вторых, это делается из соображений теоретической чистоты исследования, так как расхождения, наблюдаемые ниже уровня предложения, менее затемнены влиянием логико-коммуникативных факторов и позволяют яснее выявить мотивацию со стороны формальных особенностей структурирования данного языка.
В соответствии с указанным подходом работа состоит из введения, трех исследовательских частей и заключения. В исследовательских частях автор прослеживает, как синтагматические принципы модифицируются при переходе от уровня слова (часть первая) к уровню синтаксических групп (часть вторая).
В первой части рассматривается синтагматика словоформы (глава первая) и синтагматика композита (глава вторая). Их организация исследуется как в структурном, так и в просодическом аспектах,
Во второй части обсуждаются теоретические проблемы контрастивного синтаксиса континентальных скандинавских языков (глава третья), рассматривается синтагматика именной (глава четвертая) и глагольной (глава пятая) групп. Глава шестая посвящена просодическим особенностям организации синтаксических групп в датском языке,
Часть третья носит интегрирующий характер. В ней устанавливается влияние структурной организации языка на методы его описания (глава седьмая) и на субъективные процессы орфографического нормирования (глава восьмая). Кроме того, в главе девятой
рассматриваются педагогические аспекты применения кошрастивно-синтагматического подхода.
Широкий спектр изученного языкового материала позволяет автору сформулировать общие черты синтагматических стратегий трех сопоставляемых языков. В качестве полюсов типологической шкалы здесь выступают датский и шведский языки. Датская синтагматика в целом следует стратегии дистантного расположения в речевой цепи компонентов синтагм, реляционно связанных наиболее тесным образом. Такой способ организации синтагм можно назвать рамочным замыкающим. Дистантные компоненты маркируют границы так называемых целостностей (Не1Нейет), создаваемых на более высоком уровне по сравнению с уровнем дискретных элементов, составляющих эти целостности (закономерным следствием является то, что, как было отмечено выше, автор нередко концентрирует свое внимание на областях языковой системы, пограничных между фонологическим, морфоло-гическим и лексическим уровнями). Целостности составляются путем дистантной интеграции их дискретных компонентов. В датской синтагматике приходят в диалектическое взаимодействие две тенденции к дискретизации и дистанцированию элементов и, с другой стороны, к маркированию единства целостностей.
Шведская синтагматика проводит стратегию контактного распо-ложения тесно связанных компонентов синтагм. Таким образом, расположение элементов в цепи строится по принципу постепенного ослабевания связей от центра к периферии. Часто границы компонентов синтагм дополнительно спаиваются с помощью контактных скреп, что предполагает линейную связанность элементов целого. Эта синтагматическая стратегия в монографии именуется конкатенацией (цепочечным построением),
Обозначенные синтагматические стратегии в датском и шведском языках практически не подвержены варьированию. Для норвежского языка, однако, характерно варьирование рамочного и цепочечного построения синтагм. Стратегия норвежского языка состоит в использовании обоих типов синтагматики с целью передачи дополнительных языковых значений, обычно коммуникативных. Варьирование оказывается функционально обусловленным. Например, синтагматика чагольной группы следует принципу коммуникативного ранжирования, когда замыкается (поствербом и т.д.) коммуникативно несамостоя-тельный объект, а присоединяется самостоятельный.
Исследуя фонетические процессы в континентальных скандинавских языках, связанные с вторичным фономорфологическим преодолением агглютинации, Д.Б.Никуличева обращает внимание на размежевание датского языка, с одной стороны, и шведского и норвежского — с другой. В шведском и норвежском проявляются тенденции к фонетическому «скреплению» морфем посредством какуминальных согласных, возникающих на морфемных стыках в результате консонантных ассимиляций. В датском, наоборот, консонантные ассимиляции активизируются внутри морфем и не допускаются на морфемных или слоговых границах, причем морфологический критерий здесь оказывается важнее просодического. Кроме того, в датском наблюдается синкопа редуцированного [□] на границе корня со словоизменительным аффиксом, что делает все фонетическое слово более целостным, сближая дистантные элементы корня и аффикса, Автор трактует данный процесс как проявление тенденции датской синтагматики к образованию целостностей (Не1Нейет). В шведском и норвежском наблюдается тенденция к апокопе конечного консонантного элемента аффикса, т.е. конечного элемента звуковой цепи. Таким образом, датский язык проводит стратегию дискретизации элементов в составе целого и маркирования целостности построения, т.е. создания дискретного единства. Шведский и норвежский идут по пути скрепления соседних элементов цепи, что предполагает их последовательную линейную связанность.
Обсуждая интонационную модель датской словоформы, автор отмечает, что ударная группа в датском имеет замыкающую, рамочную структуру, где за низким ударным слогом следует высокий заударный с последующим понижением тона на остальных заударных слогах, В результате ударный и последний безударный слоги как бы обрамляют всю ударную группу
Появление в датских словоформах толчка при образовании глагольного презенса или при присоединении суфигированного артикля к существительному связывается с функционированием толчка в роли дистантного маркера дискретного единства. Толчок дистантно сигнализирует наличие стандартного словоизменительного аффикса и незавершенность единства основой слова.
На уровне словообразования Д.Б.Никуличева также отмечает области реализации указанных синтагматических стратегий. Так, например, наблюдается четкое размежевание
между датским и шведским способами образования композитов с первым глагольным элементом. Для шведского словообразования здесь характерно использование глагольных корней (sanglarer учитель пения), т.е. несамостоятельных формантов, для датского же использование неусеченного глагола (syngelarer "учителъ пения"). Первая модель по своей природе более синтаксична (lareren der larer at synge «учитель, который учит петь»), элементы композита дискретны и более дистанцированы семантически и синтаксически, Это соответствует датской стратегии выделения части в составе целого. Вторая модель более номинативно свернута, морфологична, соответствует склонности к контактному соединению частей. Норвежские композиты колеблются между использованием «датской» и шведской» моделей зависимости от тонких смысловых различий. Сходные закономерности спорадически отмечаются также в словообразовании прилагательных. Наибольшая распространенность соединительного -е- в датских композитах является следствием дистанцирующей роли этого элемента и его необходимостью для создания рамочной просодической структуры композита: дат 'sut-te-,flaske // шв. napp-flaska „ бутылочка с соской". Соединительный элемент -s-
в датском осмысливается как более семантически прозрачный, с рудиментами генитивной функции. Таким образом, сигнализируется выводимость значения композита из суммы значений его компонентов, т.е. их дискретность. Показательно, что в чистоосновных композитах с -s- не происходит потери толчка в первом элементе, характерной для других таких композитов.
Исследуя синтагматику именной группы, Д.Б.Никуличева прежде всего рассматривает вопрос наличия или отсутствия сверхо-пределенности в сопоставляемых языках. В шведском сверхо-пределенность имеет узкую формально-грамматическую мотиви-рованность. Полное отсутствие сверхопределенности в датском объясняется его тяготением к дистанцированию гесно связанных компонентов. Дистантный артикль воспринимается как тесно связанный с ядром именной группы, и дополнительное маркирование самого ядра становится «синтаксически избыточным». В норвежском сверхопределенность семантически мотивирована, и наблюдается функционально обусловленное варьирование. Также варьируется место притяжательного местоимения в именной группе, Такое варьирование объясняется причинами коммуникативного, текстообразующего характера: постпозиция притяжательного местоимения возможна тогда, когда необходимо ввести самостоятельное, хотя и функционально связанное с основной темой, описание, представляющее собой как бы микроэпизод внутри абзаца.
Синтагматика глагольной группы наиболее четко проявляет разницу в синтагматических стратегиях трех языков.
Сравнивая параллельные тексты, Д.Б.Никуличева приходит к выводу, что постверб как важнейший позиционный ориентир предложения чаще облигаторен в датском, чем в шведском и норвежском; причина в том, что в этом языке он выполняет структурную рамкообразующую функцию.
В шведском постверб чаще всего располагается сразу за глаголом вследствие его максимально тесной реляционной связанности с ним. В датском постверб образует с глагольным ядром рамку, пропуская в рамочное пространство определенные классы элементов предложения (например, беспредложные дополнения). Во всех трех языках местоименные дополнения вследствие своей легкости и безударности разделяют глагольное ядро и постверб. В норвежском реализуется принцип коммуникативного ранжирования. Обычно наблюдается постпозиция прямого дополнения по отношению к поствербу. Однако при наличии локативного обстоятельства прямое дополнение часто помещается в рамочное пространство. Это связывается с тем, что локатив фокусирует внимание на самом глагольном действии, причем внутрирамочный объект нередко обозначает с глаголом «концептуально единое действие». Если же объект (который чаще всего стоит в неопределенной форме) оказывается в коммуникативном фокусе, то он обычно располагается после постверба.
Автор отмечает, что общая типологическая тенденция германских (и не только) языков располагать прямой объект после косвенного (прикомплексного) хорошо согласуется с датской синтагматикой дистанцирования связей, но входит в противоречие со шведской синтагматикой контактности тесно связанных элементов. Следствием этого противоречия является более частое употребление вместе с прямым объектом в шведском предложных объектов, а в датском косвенных (беспредложных Семантически избыточный косвенный объект чаще сохраняется в датском (Нет stoppede sig en Pibe), в шведском же он обычно элиминируется (Нет stoppade enpipa «Он набил трубку»).
На основании анализа параллельных текстов Д.Б.Никуличева уточняет условия и причины отмечаемого многими исследователями расхождения датского и шведского языков в выражении некоторых значений поля залоговости. Во всех грех языках преобладает параллелизм в выражении рефлексивных значений рефлексивными местоимениями. Однако в случаях, когда допускается двойственная семантическая трактовка субъекта (дат. Musklene klemte sig sammen шв. Musklena pressades sammen «Мускулы сжались»), в шведском субъект осмысливается как инактивный и используется аффикс -s, в то время как в датском субъект мыслится как активный каузатор процесса, что выражается посредством рефлексива sig. Таким образом, датский язык избирает более синтаксический путь дискретизации компонентов, а шведский более морфологический путь контактной склейки компонентов в единую словоформу. Этой тенденции соответствует также тот факт, что для выражении пассивных значений в датском грамматикализована форма с blive "становиться", а в шведском — синтетическая форма с -s.
Глагольные группы, содержащие предикативы, структурируются подобно объектно -поствербиальным группам. В датском — по принципу замыкания прикомплексного объекта (blive en/ngt kvitt "разделаться с к.-л., ч.-л"), в шведском — по принципу присоединения (bli kvitt ngn). Норвежский демонстрирует замыкание или присоединение в зависимости от коммуникативных и некоторых формальных характеристик объекта. Как и в случае объектно -поствербиальных групп, коммуникативно менее важный объект замыкается, более важный присоединяется.
Расхождения в структурировании объектного предикатива между датским и шведским языками наблюдаются, когда предикативный элемент переосмысливается как образующий с глаголом единый реляционный комплекс. Например, сочетание с глаголом fa в датском могут иметь вид fa + Part II + Obj (аналитическая форма) или fä+ Obj + Part Пнесогласованное (замыкающая структура), что может выражать как значение «результатива успешности» (производитель действия совпадает с подлежащим), так и значение «пассива получателя» (производитель действия не совпадает с подлежащим). В шведском в первом случае используется обычный объектный предикатив fä + (Obj + Part Псогласованное), во втором обычная аналитическая форма (fä + Obj) + Part Пнесогласованное. Как видно, стратегия присоединения проводится в обоих случаях.
На периферии глагольной группы, где располагаются предложные адъюнкты и обстоятельства, во всех трех языках наблюдается последовательное ослабление связей: предложные адъюнкты предшествуют дополнениям. Автор видит причину в том, что эти компоненты «не образуют с глагольным ядром концептуального единства».
Датской глагольной группе свойственны просодические черты, резко выделяющие датский среди континентальных скандинавских языков. В ряде глагольных сочетаний (с прямым объектом, предложным дополнением, предикативом многих других) глагол теряет обычное лексическое ударение. Ударение на другом, завершающем, компоненте сочетания начинает играть для всего глагольного комплекса объединяющую роль. Такая просодическая структура именуется объединяющим ударением и носит синтаксический характер. Потеря ударения является «своеобразным дистантным маркером, который прогрессивно сигнализирует о том, что слово входит в некоторое синтаксическое единство». «На уровне просодики словосочетания прогрессивная сигнализация целостности осуществляется за счет отложенного на конец синтагмы ударения, которое выполняет... замыкающую функцию». Ударение падает не на коммуникативно наиболее значимый член, а на наиболее несамостоятельный, связанный, который замыкает единство. Появление объединяющего ударения обусловлено коммуникативными причинами. Оно выступает при нереферентном употреблении объекта, когда он несамостоятелен и образует с глаголом более тесное семантическое единство. Объединяющим ударением маркируются фразеологизированные сочетания и сочетания с грамматикализованным значением: han fik 'malet bilen (лексико-грамматическая перфективная конструкция) или han fk bilen 'malet (рамочный объектный предикатив покрасил автомобиль»). Три референтном употреблении объекта (в том числе, с различными детерминаторами) объединяющее ударение блокируется.
С объединяющим ударением связан тот парадокс, что при необходимости логического выделения объекта отдельное ударение получает глагол. Таким образом разрушается «синтагматика целостности», «предикат превращается из целостного в дискретный», а объект начинает восприниматься как прагматически выделенный.
При наличии предложного дополнения; если нужно логически выделить сказуемое, ударение в соответствии с датской синтагматикой, но против правил обыденной логики
переносится не на глагольное ядро, а на предлог: оИоШег ^ da 1кке 'айогп? «Ты совсем не любишь детей?»
Таким образом, просодика датской глагольной группы также следует сформулированной синтагматической стратегии — дистантному маркированию целостностей, построенных по принципу замыкания.
Ф.А.Григорьев
