CC BY
71
2001.04.011-014. КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ В СССР В СОВРЕМЕННОЙ АНГЛОЯЗЫЧНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ (Сводный реферат).
1. НОРДЛАНДЕР Д. ПРОИСХОЖДЕНИЕ СТОЛИЦЫ ГУЛАГА: МАГАДАН И СТАЛИНСКИЙ КОНТРОЛЬ В НАЧАЛЕ 1930-Х ГОДОВ. NORDLANDER D.J. Origins of a Gulag capital: Magadan and stalinist control in early 1930s //Slavic rev.- Chicago, 1998. - Vol. 57, №4.- P.791-813.
2. ЛИНН В. КРЕСТЬЯНСКИЕ МЯТЕЖИ ПРИ СТАЛИНЕ: КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ И ХАРАКТЕР СОПРОТИВЛЕНИЯ КРЕСТЬЯНСТВА
LYNNE V. Peasant rebels under Stalin: Collectivization and the culture of peasant resistance. - N.Y.: Oxford univ. press, 1996. - XII, 312 p.
3. ЛИНН В. РОЛЬ ОГПУ В РАСКУЛАЧИВАНИИ, МАССОВОЙ ВЫСЫЛКЕ И ОРГАНИЗАЦИИ ОСОБЫХ ПОСЕЛЕНИЙ.
LYNNE V. The role of the OGPU in dekulakization, mass deportations, and special resettlement in 1930. - Pittsburgh, 2000. - 50 p. (The Carl Beck papers in Russian & East European studies, № 1406).
4. ХЬЮЗ ДЖ. СТАЛИНСКАЯ ПОЛИТИКА В РОССИЙСКОЙ ПРОВИНЦИИ: ПРОЦЕСС КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ И РАСКУЛАЧИВАНИЯ В СИБИРИ.
HUGHES J. Stalinism in a Russian Province: Collectivisation and Dekulakization in Siberia. Studies in Russian and East European History and Society. N.Y., 1996. - 271 p.
В работах ДНордландера (1), В.Линн (2, 3) и Дж.Хьюза (4) рассматриваются, во многом на архивных материалах, различные формы сопротивления крестьянства установлению советской власти в деревне и роль ОГПУ в проведении коллективизации в 30-е годы.
Д.Нордландер (1) отмечает в своем исследовании, что ГУЛАГ - не просто репрессивное учреждение - у него были свои важные экономические функции. Он имел достаточно сложную инфраструктуру и был весьма существенным звеном в экономическом механизме социалистического хозяйствования в то время. В этой связи в работе рассматриваются вопросы его формирования, структуры, экономической самостоятельности, прежде всего на примере двух важнейших регионов, олицетворявших и мощь, и ужасы ГУЛАГа - Сахалина и Магаданской области. Временные рамки исследования охватывают начало 30-х годов.
Нордландер отмечает, что экономический потенциал этих регионов России был хорошо известен за сотню лет до того, как эти
районы начала промышленно осваивать советская власть. Уже в 18501890-е годы в этих областях добывалось немалое количество золота. Однако промышленность в крае не могла развиваться высокими темпами из-за колоссальных трудностей по налаживанию жизнеобеспечения рабочей силы, и ввиду крайней удаленности и тяжелых климатических условий. Привлечение местных рабочих кадров не представлялось возможным - население этих районов было слишком малочисленным и, занимаясь рыболовством и охотой, не имело ни малейших представлений о навыках, необходимых для промышленного производства. Не отягощенное нравственными ограничениями руководство страны приняло решение о привлечении фактически рабского труда для развития промышленности и экономического освоения труднодоступных регионов страны. Споры уже в 1929 г. в Совнаркоме и Политбюро велись главным образом о том, как претворить подобные намерения в жизнь.
Задачу "изыскать" рабочие руки обеспечить строительство, построить лагеря для содержания заключенных и наладить работу новых промышленных объектов Сталин возложил на ОГПУ. Причем изначально планировалось, что основной контингент рабочей силы будет составлять раскулаченное крестьянство.
В том же 1929 г. было издано распоряжение о том, кто из заключенных подлежал пересылке в эти вновь создаваемые лагеря. В их число входили практически все лица, которые были осуждены на срок более трех лет. С этого времени массовые репрессии стали нормой жизни. ОГПУ заработало с невиданной ранее интенсивностью.
На местах в реализации этих планов возникали некоторые "шероховатости", замечает автор, так как представители старой гвардии чекистов не могли сразу "перестроиться" и в определенной степени "тормозили" процесс создания лагерей, ориентируясь в их строительстве на прежние представления о санитарных нормах, техническом обеспечении, об условиях быта и пр., "несущественных" для представителей новых чекистских кадров "технических вопросов".
Разумеется, имела место и привычная бюрократическая волокита, несогласованность действий администраций разного уровня. Подобные "несостыковки" были замечены Сталиным, и он предпринял все меры к тому, чтобы их устранить - руководители всех уровней были поставлены перед необходимостью выбора - или беспрекословное выполнение приказов сверху или пополнить собою число своих бывших "подопечных". Для реализации задуманного Сталин и создал новое
административное звено на Востоке страны - Дальстрой, который освобождался от уплаты всех местных налоговых повинностей и подчинялся ОГПУ (позднее НКВД), а фактически напрямую Сталину, который вникал во все вопросы, - даже в сферу геологической разведки и в технические вопросы добычи полезных ископаемых, был в курсе закупок и использования добывающей техники, качестве добываемого золота, проблем поставок и дорожного строительства. Сталин лично определял районы очередных "чисток" и "разоблачений" для "вербовки" необходимой рабочей силы.
Столь жесткая административная регламентация не могла не сказываться на успешности выполнения поставленных перед Дальстроем задач. Руководители ОГПУ, имевшие очень смутные представления об экономико-технических особенностях вверенного им на попечение производства, часто становились помехой делу. Скованные в элементарных инициативах, руководители не могли выполнять как должно возложенные на них обязанности. Даже сам Берзин, как профессиональный чекист высокого ранга, оказывался бессильным влиять существенным образом на положение дел в крае. Таким образом, созданная система, по мнению Д.Нордландера (1), не имела никаких альтернатив. В этом была ее несомненная слабость: с изменением условий она была обречена на крушение.
В.Линн (2) в своей монографии главный упор делает на использовании различного фольклорного материала, например, частушек, рассказов очевидцев событий, различных обращений и жалоб крестьян к местным и вышестоящим главам администраций, что значительно расширяет наши представления об истинном отношении крестьян к происходившим в то время событиям. Автор подчеркивает трудности, с которыми приходится сталкиваться исследователю при работе с архивными материалами из партийного архива и архива ОГПУ-НКВД-КГБ - в силу особого "канцелярского" языка, на котором изложена вся относящаяся к делу документация и, таким образом, приходится как бы "читать между строк", т.е. больше угадывать, с чем же на самом деле обращались крестьяне в соответствующие властные органы. Главный вывод автора состоит в том, что крестьяне действовали в силу своей давней традиции сопротивления давлению на них государства, хотя в его формах и методах было много отличий от прежнего противостояния крестьянства властям.
"Обуздание" крестьянства, показывает В.Линн, велось в значительной мере руками самих же крестьян. Власти умело раздували присущие крестьянскому миру противоречия между его членами, в частности такие черты, как зависть, корысть, желание поживиться за счет ближнего. Главным в этот период для правительственной политики в деревне было уничтожение собственности крестьянства, переориентации его психологии с целью изменения прежних представлений о ценностях крестьянского бытия. В это время изменяется и статус деревенских женщин, что проявилось в их "выдвижении" на руководящие должности, в допущении к "рычагам управления" внутрихозяйственной жизни деревни. Тогда многие женщины становились во главе открытого или скрытого сопротивления политике советской власти на селе.
В своей статье (3) В.Линн рассматривает деятельность ОГПУ в деревне в начале 30-х годов, подчеркивая, что ОГПУ являлось основным орудием при проведении коллективизации и раскулачивания. ОГПУ определяло и масштабы раскулачивания и отвечало за техническое выполнение всех этапов переселения и распределение высланных. Проведенные мероприятия далеко не всегда оставляли, по словам автора, "бумажный след", и часть документов либо была уничтожена, либо потеряна, либо документация столь запутана, что уже нет возможности разобраться в делах очень многих арестованных.
Поскольку в 1928-1929 гг. практически все слои крестьянства протестовали против нового порядка различными формами сопротивления, руководство страны прибегло к запугиванию населения -усиленно стали распускаться слухи о борьбе кулака с советской властью, о попытке кулачества голодом уморить рабочий класс, о небывалом масштабе вредительства и террористической активности "недобитого кулачества". Уголовный кодекс страны срочно дополнялся статьями, в которых были даны юридические обоснования для массовых арестов, конфискации имущества и высылки неблагонадежных элементов в места не столь отдаленные. Под видом срыва сбора налогов и поставок сельскохозяйственной продукции, порчу инвентаря и имущества, незаконных сделок по купле-продаже земли с целью избежать раскулачивания было возбуждено огромное количество дел и судебных преследований.
Никто из руководителей всех уровней в центре и на местах не предлагал практически никаких других решений, кроме жесткой расправы над кулачеством, чтобы решить все проблемы разом, однако
определенные различия в мнениях были, поскольку полная высылка 5-6 млн. населения в отдаленные территории представляла очевидные трудности.
Высылка производилась целыми семействами, но были сделаны и определенные исключения местными органами советской власти, поскольку нужна была рабочая сила на местных лесоповалах, дорожном строительстве и в других подобных сферах деятельности. Списки устанавливались местными советами беднейших крестьян и местными исполнительными комитетами.
Главнейшие функции по налаживанию производства на новых территориях, расселении и обустройстве вновь прибывавших заключенных возлагались на органы ОГПУ, которым предписывалось в кратчайший срок разработать детальные планы мероприятий по всем техническим вопросам. Особое внимание уделялось районам, где можно было ожидать массовые беспорядки. Требовались решительные меры, чтобы разгрузить переполненные тюрьмы, "сверстать" все необходимые средства для реализации задуманных мероприятий.
На ОГПУ возлагалась обязанность контролировать профсоюзы -были проведены масштабные акции, чтобы очистить города от "контрреволюционных элементов". Особый, повышенный контроль был налажен в приграничных зонах. Кампания за количественные показатели по выполнению плана по арестам, судопроизводству, по высылке заключенных приобрела невиданные масштабы. Неизбежным следствием этого была относительная потеря управляемости из центра, который не успевал планировать мероприятия, инструктировать кадры. Этот этап закончился для ОГПУ пересмотрами планов его работы и конфликтами с региональными организациями по финансированию численности заключенных, количеству раскулаченных и переселяемых людей. "Продуманное планирование" операции на деле обернулось хаосом.
Условия пересылки и содержание высланных на местах были ужасны. Местное население изнемогало от тягловой повинности, обеспечивая транспортировку заключенных. Грабеж, который сопровождал раскулачивание, означал голод, обмораживания, массовая смертность от различных инфекционных заболеваний, недоедания, переохлаждения. ОГПУ вынуждено было издавать приказы, чтобы высылаемые имели запасы продовольствия и одежды.
Хаос в акциях с массовым раскулачиванием привел к тому, что появилась статья Сталина "Головокружение от успехов", направленная
на то, чтобы навести порядок и в переселенческом деле. В результате ОГПУ был вынуждено пересмотреть списки раскулаченных, чтобы выявить "неправильно" сосланных. Но ОГПУ, считает Линн, по-прежнему не справлялось с масштабами мероприятий, по-прежнему испытывая недостаток координации действий. Неусыпный контроль ОГПУ, мелочная регламентация, детализация бесчисленных инструкций не избавили ни от путаницы, ни от бессмысленности проводимых акций.
Книга Дж.Хьюза (4) освещает первый этап коллективизации и раскулачивания в Сибирском регионе. В работе представлены материалы, касающиеся не только деятельности репрессивного аппарата, но и фактические данные, характеризующие экономическое положение региона в целом, и сельскохозяйственную политику властей в этот период. Хьюз четко отделяет "экстраординарные" меры 1927-1928 гг., имевшие экономический характер, от социального курса властей, направленного в тот период на то, чтобы сформировать какие-то группы поддержки политики правительства среди деревенских бедняков и середняков в Сибири, что означало на практике разжигание внутриклассовой ненависти в деревне.
Эта политика четко дифференцировалась: расчет властей был на поддержку беднейших слоев и нейтрализацию середняка с тем, чтобы разжечь недовольство подавляющего числа деревенских жителей к обеспеченным, зажиточным односельчанам. Власти пытались учесть менталитет крестьянства, - взывали к чувству справедливости, которую якобы нарушали деревенские "мироеды".
Хьюз полагает, что властям удалось достичь поставленной цели -увеличить социальную напряженность в деревне и уменьшить веками складывающуюся солидарность односельчан в противодействиях давлению извне. Вмешательство власти оказало несомненное влияние на состояние морального облика жителей сибирских сел, внесло множество негативных факторов в культурные и экономические основы бытия крестьян.
Но в полной мере учесть противостояние в деревне, по мнению автора, не представляется возможным, так как сам факт, кого считать в тех условиях кулаком, середняком или бедняком, был в значительной мере условным.
Хьюз поднимает важный вопрос о том, насколько серьезной и в какой форме выражалась социальная поддержка правительственному курсу или, наоборот, противодействие ему. По его мнению, число
поддерживавших действия властей активистов и бедняков было невелико, а сопротивление коллективизации и раскулачиванию -массовым. Однако преимущественно это выражалось в том, что крестьяне автора "волынили" - сплоченного и организованного сопротивления так и не вызрело. Степень сопротивления крестьян трудно выразить с математической точностью. То, что женщины, например, выражали свой протест против проводимой властями политики более эмоционально, не вызывает сомнений, но насколько адекватно этот факт отражает степень крестьянской солидарности или противодействия властям, остается неясным. К тому же, считает Хьюз, Сибирь слишком велика, чтобы судить по отдельным фрагментам о подлинной степени сопротивления или поддержки политической линии партии и правительства. В каждом районе это проявлялось по-своему.
В.С.Коновалов
