CC BY
49КРИМИНОЛОГИЯ
2000.04.051. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ И ОБЪЕКТЫ ЕЕ ПОСЯГАТЕЛЬСТВ. (Научно-аналитический обзор).
Уже в начале ХХ в. проблема экономической преступности привлекала внимание специалистов. В середине века в данной сфере были проведены серьезные разработки, которые в определенной степени заложили основы для дальнейших исследований. Наиболее известна концепция, разработанная американским ученым Э.Сатерлендом (17), в исследованиях которого впервые был использован термин 'беловоротничковая преступность': преступления, совершаемые высокопоставленными лицами в сфере предпринимательской деятельности. В дальнейшем круг субъектов и преступных деяний, относимых к экономической преступности, был значительно расширен.
В 70-е годы экономическая преступность становится одной из актуальнейших проблем. Она занимает умы ученых, практиков, государственных и общественных деятелей, широко обсуждается на научных конгрессах и конференциях национального и международного уровней. Однако, несмотря на все научные исследования, проводимые в данной области, ни в отечественной, ни в зарубежной литературе по уголовному праву и криминологии нет единого понимания
экономической преступности и ее признаков.
* * *
Особый интерес в свете исследуемой темы представляет одна из стран Северной Европы — Швеция. Проблема экономической преступности является одной из острейших проблем Швеции, проблемой, которая глубоко тревожит эту благополучную страну и которая служит предметом жесточайших споров и обсуждений на протяжении последних 25 лет.
В юридической литературе Швеции экономическая (хозяйственная) преступность определяется как противоправная деятельность, которая осуществляется с целью извлечения экономической выгоды, в рамках легальной хозяйственной деятельности, носит длящийся, систематический и масштабный (широкий) характер, причиняет значительный ущерб экономическим интересам государства (общества) или отдельных групп граждан (11, с. 82).
Что отличает данный вид преступности от других, так называемых традиционных ее видов? Существуют ли какие-либо особые черты, присущие именно этой сложной и многоликой противоправной деятельности? Представляется возможным выделить, по крайней мере, три существенных признака экономической преступности. Во-первых, реализация преступной деятельности происходит под прикрытием, при поддержке и в рамках легальной организации (учреждения). Следует отметить, что размеры, структура и другие характе-ристики прикрывающей организации (учреждения) оказывают большое влияние на особенности (объем, направленность, специфику) экономических преступлений, совершаемых за ее фасадом. Во-вторых, жертва преступления, как правило, не осознает того, что подвергается преступному посягательству. Непосредственный контакт между правонарушителем и его жертвой (объектом посягательства), типичный для традиционных противоправных деяний, при совершении экономических преступлений отсутствует. В-третьих, это проблема мер воздействия - их малая эффективность, низкая раскрываемость экономических преступлений, связанная с трудностями выявления правонарушителя, ибо преступные деяния совершаются в рамках легальной хозяйственной деятельности с использованием методов, принятых в повседневной деловой практике. Сказываются и стереотипы деятельности правоохранительной системы, профиль компетенции и особенности специализации ее служащих. Трудности усугубляются высоким социальным статусом правонарушителей и их широкими возможностями оградить себя от ответственности за совершенные противоправные действия (11, с. 82; 19). Последнее часто объясняется разрывом между законом и практикой его применения. Названные признаки экономической преступности в чистом виде выделяются лишь теоретически, на практике же они теснейшим образом переплетаются, взаимно усиливая друг друга.
* * *
Настоящий обзор посвящен исследованию виктимологических аспектов экономической преступности, а именно рассмотрению ущерба, наносимого этим видом преступности, изучению жертв экономических правонарушений, проблеме их классификации.
Следует отметить, что жертвы экономической преступности практически не получили освещения в виктимологической науке (13; 19). В международных обозрениях и сборниках иногда этой теме посвящаются отдельные статьи и исследования (16; 19). Но обычно в специальной литературе изучению проблемы жертвы экономической преступности не уделяется должного внимания.
Конечно, в трудах многих известных авторов (Эдвин Сатерленд, Маршалл Клинард, Петер Йегер, Джеймс В.Коулмэн) (2; 3; 17) эти вопросы затрагиваются, и, в частности, в качестве жертв экономической преступности называются: потребители, конкуренты, держатели акций, служащие, а также и более общие объекты посягательства- государство и окружающая среда. Однако центральной проблемой изучения выступают правонарушитель, его социальный статус, особенности структуры предприятий, прикрывающих преступную деятельность, различные виды этой деятельности, ее многообразие, многоликость, недочеты действующего законодательства, неэффективность работы правоохранительных и контролиру-ющих органов, а также недоработки и упущения криминологических исследований и уголовной политики в сфере экономической преступности и борьбы с ней.
В Швеции, где виктимология в целом является новой и малоразвитой отраслью знаний, пробелы в сфере исследований жертв экономической преступности особенно заметны. В частности, это положение подтвердили и материалы симпозиума, посвященного проблеме жертв преступлений, состоявшегося осенью 1996 г. в Стокгольме. Ни в одном из выступлений не была даже затронута тема жертв экономической преступности.
Представляется, что существует много причин для такого одностороннего подхода к проблеме. Одна из них состоит, по-видимому, в том, что специалисты исходят из общепринятого определения преступления, которое, в свою очередь, основываясь на категориях действующего уголовного права и практике правоохранительных
органов, связано главным образом с так называемой традиционной преступностью, в основном насильственной и имущественной. В итоге преступления, совершенные лицами, напрямую не связанными с пострадавшей стороной и занимающими опосредованное положение в отношении жертвы преступления и ущерба, нанесенного преступным посягательством (например, таким объектам, как государство или окружающая среда), оказываются вне поля зрения правоохранительных органов.
Во-вторых, это, по всей вероятности, можно объяснить методологией проведения опросов жертв преступлений. Стандартность, трафаретность и чрезвычайная упрощенность предлагаемых вопросов, ориентированных, опять же, на наиболее известные и понятные респондентам насильственные и имущественные преступления, ограничивает круг изучаемых вопросов. При таких методах и способах исследования учитываются исключительно преступления, от которых непосредственно пострадало опрашиваемое лицо. Когда же на основе полученных данных классифицируются жертвы этих преступлений, то сведения о жертвах экономической преступности остаются за пределами внимания исследователей.
Третья причина может определяться факторами идеологиче-ского характера, а также особенностями уголовной политики (11, с. 83-84). В частности, представители различных социальных движений концентрируют свое внимание на тех жертвах преступлений, защита которых составляет основу их программ. Например, представительницы женских организаций на первый план выдвигают женщи-ну - жерву жестокого обращения со стороны мужчины; представители обществ защиты детей - детей, страдающих от жестокости взрослых; союзы родителей основными жертвами считают детей и под-ростков, оказавшихся во власти наркодельцов; антирасистские движения защищают национальные меньшинства, пострадавшие от преследований по национальному (расовому) признаку; политические объединения левой ориентации отстаивают интересы рабочего класса, а общества защиты жертв преступлений требуют увеличения помощи пострадавшим от' ^традиционной' преступности.
Следует отметить, что в середине 80-х годов в политических кругах Швеции наблюдается заинтересованность в исследованиях жертв преступлений. В частности, этой проблеме было уделено большое
внимание в дебатах, посвященных уголовной политике страны. Более привычной эта тема стала и на страницах повседневной печати. Кроме того, в последние годы в шведской уголовной политике произошла переориентация: основное внимание с преступника было перенесено на жертву. Однако и это изменение было использовано в целях ужесточения наказаний правонарушителя.
Наиболее влиятельными партиями Швеции того периода были Народная партия и Умеренная объединенная партия. Выступление бывшего главы Народной партии Бенгта Вестерберга, в котором жертвы преступлений были названы ''пасынкамй' правосудия и правовой системы, сыграло решающую роль в активизации исследований данной проблемы (11, с. 85). Однако и эти исследования практически не затронули вопроса жертв экономической преступности. Такой подход, по-видимому, в значительной степени определялся разногласиями между политическими партиями, в частности, отношением к позиции социал-демократов, которые главной задачей считали борьбу с экономической преступностью.
Издержки, связанные с жертвами преступлений, а также размеры реального ущерба, наносимого традиционной преступностью, часто использовались политическими партиями - противниками социал-демократов в качестве аргумента против повышения расходов на борьбу с экономической преступностью. При этом утверждалось, что борьба с преступностью, в том числе и экономической, пол-ностью обеспечивается средствами, вкладываемыми в правоохранительную систему. В результате бюджетом 1987/88 г. было предусмотрено значительное повышение расходов на помощь жертвам традиционных преступлений и ужесточение мер воздействия за преступления против личности (в первую очередь за насильственные и половые преступления). Средства на борьбу с экономической преступностью опять выделены не были.
* * *
В шведской юридической литературе используется понятие 'фактическая преступность', которым охватывается как зарегистрированная, так и скрытая (латентная) преступность.
Из общего числа дел об экономических преступлениях, рассмотрением которых занималась специальная группа расследования при
Верховном суде Западной Швеции (1996), 95% были приняты к рассмотрению на основе материалов, поступивших из конкурсного управления и налогового ведомства (11, с. 85). Раскрываемость экономических преступлений в значительной степени зависит от деятельности названных государственных учреждений. Таким образом, латентная (скрытая) часть этой преступности, ее объем, размеры во многом обусловливаются ресурсами данных учреждений, уровнем их компетенции, эффективностью деятельности и т.п.
Следует, однако, помнить, что раскрытые преступления составляют незначительную часть всей экономической преступности. То же относится к жертвам этой преступности и наносимому ущербу.
Но даже в случаях, когда пострадавшие прекрасно понимают, что подверглись преступным посягательствам, они по многим причинам воздерживаются от подачи заявлений. Некоторые из этих причин совпадают с причинами, по которым не заявляют о случившемся жертвы других (не экономических) преступлений. В частности, речь идет о случаях, когда лицо, подвергшееся преступному посягательству, не идентифицирует эту акцию с преступлением, не осознает, что столкнулось с деянием уголовно-правового характера, а также о случаях, когда лицо не компетентно, не знает, куда обратиться с жалобой, например при обмане потребителя. Если же пострадавшее от такого посягательства лицо обращается в суд, то, согласно данным исследований, оно, как правило, встречается с равнодушным, пренебрежительным отношением к своим требованиям о поддержке и компенсации нанесенного ущерба. Такому обращению подвергаются даже обладающие властью крупные предприятия, которым приходится сталкиваться с умышленным затягиванием дела, если оно связано с обвинением в обмане потребителя. Кроме того, при рассмотрении дел об обмане потребителя суды часто руководствуются принципом, согласно которому покупатель сам обязан контролировать приобретаемый им товар и поэтому сам несет ответственность за обман, которому подвергся. В результате встает вопрос о целесообразности заявления о совершенном посягательстве.
Весьма распространенной причиной, по которой пострадавший воздерживается от подачи заявления, является страх перед репрессивными мерами или нежелание предстать в невыгодном свете. В частности, этими мотивами руководствуются пострадавшие служащие,
не сообщающие о беспорядках и правонарушениях, происходящих на предприятиях, где они работают. Возможной причиной сокрытия противоправного деяния и отказа от заявления о нем в суд может послужить и то обстоятельство, что пострадавший чиновник сам был замешан в неблаговидной деятельности, отрицательные последствия которой нанесли ему ущерб. Представляется, что такое лицо заслуживает понесенного им ущерба, а жертва, участвовавшая в подобного рода деятельности, справедливо именуется в специальной литературе "жертвой с грязными руками'или' 'виновной жертвой!' (7).
Остановимся на классификации жертв экономической преступности.
Определенный интерес представляет классификация преступлений, предложенная шведским специалистом А.О.Линдгреном. Преступность, указывает он, можно условно подразделить на следующие четыре категории: традиционную, организованную преступность, экономическую и преступления без жертв (11, с. 86). К последней категории - преступления без жертв (15) —относятся деяния, запрещенные законом, но при совершении которых нет жертвы в привычном ее понимании.
Комиссия по борьбе с экономической преступностью, учрежденная шведским правительством в 1982 г., применила понятие 'Ьреступления без жертв' к рассматриваемой теме, в том смысле, что экономическая преступность редко непосредственно наносит ущерб интересам отдельных лиц и поэтому практически никогда не приводит к заявлению граждан о таких посягательствах в полицию. Пострадавшие, как правило, даже не подозревают, что являются жертвами преступления. Кроме того, надо помнить, что главным образом экономическим посягательствам подвергаются такие объекты, как налоговая система, рыночная экономика, окружающая среда и т.п.
Депутаты Риксдага (парламента Швеции), занимающиеся изучением данной проблемы, классифицировали жертв экономической преступности, руководствуясь профессиональными интересами пострадавших: совладельцы, кредиторы, поставщики, конкуренты, служащие. При этом выделялся общий принцип, а именно ущерб, наносимый объектам, представляющим интересы всего общества. Следует отметить, что среди названных категорий жертв экономической
преступности не были упомянуты потребители, которые часто оказываются в роли пострадавших.
Наиболее четкую модель жертв экономической преступности в Швеции разработал, в конце 70-х годов, шведский ученый П.О.Трескман, который подразделил все объекты посягательств на следующие категории: 1) совладельцы (пайщики), члены акционерного общества (товарищества), владельцы акций и т.п.; 2) кредиторы, поручители; 3) служащие (должностные лица); наемные работники; 4) потребители; 5) конкуренты; 6) природные ресурсы; 7) государство (11, с. 86-87).
В свете предложенной классификации понятие "преступление без жертв' утрачивает свое значение применительно к экономиче-ской преступности. Более адекватным представляются понятия "преступления без заявителя}'или преступления с "расплывчатой!', " нечеткой!'жертвой (8, с. 818). Но ни одно из приведенных выше понятий не соответствует структуре экономической преступности Швеции. Нельзя не заметить, что основное число дел об экономических преступлениях, рассматриваемых в судах страны, составляют налоговые преступления. В частности, от общего числа зарегистрированных в 1995-1996 гг. экономических преступлений 20% составляли нарушения налогового законодательства, а от общего числа дел, рассмотренных Специальной группой расследования при Верховном суде Западной Швеции (1996), этот процент составил 40 (11, с. 87). Кроме того, следует учитывать, что налоговые преступления очень часто рассматриваются в качестве дополнительных дел при расследовании других преступлений. Это значит, что, по крайней мере, при рассмотрении данной категорией дел экономической преступности, мы встречаемся не с расплывчатой, абстрактной, безмолвной жертвой, а с совершенно определенной, вполне конкретной пострадавшей стороной - государством. Пострадавшая сторона такого масштаба обладает большими возможностями противостоять наносимому ей ущербу. С помощью средств массовой информации, общественного мнения, законодательства, регулирования деятельности налоговой структуры, судебной системы и использования иных рычагов власти государство может укрепить и защитить свои экономические интересы, а также обеспечить свои права путем угрозы применения или применения уголовно-правовых санкций.
Следует отметить, что за совершение налоговых преступлений как одного из серьезных видов экономической преступности преду-
сматривается наказание в виде лишения свободы, хотя, как известно, в странах Северной Европы к эффективности тюремного заключения относятся весьма скептически. Такой подход определяется, по-видимому, живучестью положения, согласно которому за совершение преступлений против государства следует более жесткая мера воздействия (18, с.29).
Пострадавших от экономической преступности в специальной литературе часто подразделяют на прямых и косвенных (не прямых, опосредованных) (16). К прямым жертвам преступного посягательства относятся непосредственно пострадавшие в результате совершенного преступления. К косвенным относятся жертвы, которые непосредственно не подверглись преступному посягательству, но опосредованно пострадали от его совершения. Кроме того, все объекты, которым нанесен ущерб в результате совершения экономических преступлений, иногда подразделяются еще на три категории: первичные, вторичные и третичные. К первичным относятся физические лица - жертвы экономических преступлений. Ко вторичным —неперсонофицированные пострадавшие от преступных посягательств: предприятия, организации, институты, учреждения и т. п. В дальнейшем для обозначения пострадавших "вторичной}'категории условно будем использовать термин 'коллективная}' жертва. Под третичными подразумеваются более широкие, значительные, несколько расплывчатые объекты. В частности, сюда относятся: общество, моральный климат, доверие органам государственной власти и т.п. (16). "Пезвичные', " вторичные' и "третичные' объекты, пострадавшие от экономических преступлений, не следует путать с "прямыми}' и "косвенными}' ее жертвами. Физические лица, предприятия, учреждения, государство, общество, окружающая среда могут оказаться как "прямыми}', так и "косвенными? объектами преступных посягательств, т. е. могут пострадать непосредственно или опосредованно.
Представляется целесообразным на ряде примеров показать соотношение между отдельными категориями пострадавших от экономической преступности.
Так, например, лицо, получившее травмы, опасные для жизни и здоровья, в результате нарушения правил безопасности труда предприятием, где он работал, является "прямой}' жертвой этого нарушения, а как физическое лицо относится к "первичной' категории пострадавших. Если гражданин вынужден платить более высокие налоги
в результате недобросовестной деятельности предпринимателя, который обманывает государство при оплате налогов путем, например, использования "черной!' рабочей силы, то такой налогоплательщик как физическое лицо относится к "первичной' категории пострадавших и вместе с тем является "косвенной' жертвой противоправного поведения предпринимателя.
Банки (кредиторы) и предприятия (поставщики), которым нанесен экономический ущерб в результате преступлений, связанных с банкротством, относятся ко "вторичной!' категории пострадавших (как 'коллективная!' жертва) и вместе с тем являются "прямыми!' жертвами этих преступлений.
Налоговые преступления предприятий, направленные против государства, влекут за собой недобросовестную конкуренцию и нарушение экономических интересов других предприятий той же отрасли. Последние относятся ко "вторичной' категории пострадавших (как "коллективная!'жертва) и являются "косвенными" жертвами налоговых преступлений, совершенных их конкурентами.
При нанесении ущерба окружающей среде в результате совершения экологических преступлений окружающая среда относится к 'третичной' категории пострадавших и является "прямой!' жертвой (объектом) данной преступной деятельности.
В результате распространения недобросовестной конкуренции, порождаемой налоговой преступностью, снижается доверие к рыночной системе и к деятельности правоохранительных органов, которые относятся к '^третичной' категории пострадавших и являются "косвенной' жертвой (объектом) названных преступных деяний.
Следует отметить, что в специальной литературе (16) весьма распространено мнение, согласно которому индивидуализация жертвы и персонификация нанесенного ущерба являются важной предпосылкой для привлечения внимания широкой общественности к сложившейся в исследуемой сфере ситуации, формирования понимания и сопереживания с пострадавшими от такого рода противоправной деятельности и осознания гражданами серьезности экономической преступности.
Весьма симптоматично, что акцентирование внимания на персонификации наносимого ущерба и индивидуализация жертвы созвучны результатам проведенных исследований общественного мнения. При этом особое возмущение граждан вызывает преступная
деятельность (в рассматриваемой сфере), в результате которой отдельной личности причиняется болезнь, смерть или наносится материальный ущерб (3, с. 174; 4, с. 35).
* * *
Длительное обсуждение экономической преступности в Швеции (с середины 70-х до середины 90-х годов) позволило систематизировать категории пострадавших от экономической преступности. Все объекты посягательств экономической преступности были подразделены на следующие категории: 1) окружающая среда; 2) государство; общество; всеобщее благосостояние; человечество; 3) отдельные лица (служащие, специалисты, члены профсоюза, потребители, граждане, честные налогоплательщики и др.); 4) предприятия; 5) сфера экономики (хозяйственной жизни общества); 6) система рыночной экономики (11, с. 89).
Следует отметить, что большое влияние на характер проводимых обсуждений оказали политические дебаты (12). Серьезные различия наблюдались в позициях разных политических партий Швеции: Венстре, социал-демократов, Центра, которые особое значение придавали посягательствам, направленным против общества, государства всеобщего благосостояния (сюда относятся налоговые и валютные преступления, преступления, связанные с неуплатой пошлин и т. п.), и таких партий, как Народная партия и Умеренная объединенная партия, которые практически не касались этих аспектов экономической преступности. Последние сосредоточили свое внимание на посягательствах, направленных против отдельных лиц, предприятий, хозяйственной жизни общества, ее отдельных отраслей, системы рыночной экономики. Проблемой охраны окружающей среды были озабочены только партия Центра и социал-демократическая партия.
Вместе с тем до середины 80-х годов внимание партии Венстре было фиксировано на классовых проблемах. С этих позиций рабочие и служащие представлялись как наиболее уязвимые жертвы экономической преступности. Умеренная объединенная партия, со своей стороны, утверждала, что в первую очередь пострадала судебная система, которая является косвенной жертвой, ибо экономическая преступность может рассматриваться и как нарушение законопослушания, и как фактор, содействующий снижению уважения граждан к действующим в обществе
правилам поведения. Кроме того, было заявлено, что при более глубоком анализе сложившейся ситуации экономиче-скую преступность, скорее, следует рассматривать как симптом ошибок, допущенных в деятельности социал-демократической партии, которые, в частности, выразились в непомерном повышении налогов и ограничении свобод.
Поскольку социал-демократы старались привлечь внимание к обсуждаемой проблеме и внесли много предложений о мерах по урегулированию положения в данной сфере, представляется оправданным более внимательно рассмотреть позицию этой партии в отношении экономической преступности и ее жертв.
Как указывалось выше, особое значение партия придавала ущербу, наносимому экономической преступностью обществу и его благосостоянию. Следует, однако, отметить, что социал-демократы 90-х годов совсем по-иному оценивают ущерб, наносимый экономической преступностью. Если в 70-80-х годах основное внимание было сосредоточено на ущербе, наносимом экономической преступностью профсоюзному движению, занятости, то в 90-х годах на передний план выдвигаются интересы предпринимателей, хозяйственные отношения и принципы рыночной экономики. Что же касается ущерба, наносимого интересам отдельных лиц, то в 90-х годах в ряде документов социал-демократической партии наблюдается тенденция акцентирования внимания именно на данной категории жертв экономической преступности. При этом подчеркивается многообразие объектов рассматриваемой преступности и отмечается, что значительное число пострадавших—это отдельные лица: служащие, совладельцы, кредиторы, поставщики, конкуренты, частные предприниматели и др. Индивидуализация жертвы преступления предполагает и индивидуализацию деятеля (субъекта преступления). Отмечается необходимость в новом, более четком определении экономической преступности. По мнению социал-демократов, представляется целесообразным расширить круг деяний, относимых к данной преступности, в частности, включив в нее совершаемые отдельными лицами мошеннические действия с разного рода вкладами и платежами, а также незаконные манипуляции с ценными бумагами.
* * *
Если обратиться к категориям жертв преступлений, предложенным на проведенном в Швеции обсуждении проблемы экономической преступности, то можно увидеть, что основное внимание уделяется не прямым, а косвенным объектам посягательств.
Опосредованный ущерб, выражающийся в нарушении справедливости, разрушении моральных устоев солидарности в обществе, хозяйственных отношений и принципов рыночной экономики, представляется более серьезным, чем прямой ущерб, нанесенный интересам отдельного предприятия или личности. Опосредованный ущерб, нанесенный экономическим преступлением, который может проявиться спустя время, порождает беспокойство и страх за будущее общества. В этой связи экономическая преступность представляется более опасной, чем традиционная.
Следует отметить, что при классификации объектов посягательства экономической преступности основное внимание уделяется "вторичной' и '^третичной' категориям. Ко "вторичной' категории пострадавших от экономической преступности в первую очередь относятся государство и предприятия. Последние, помимо прочего, пострадавшие, например, от недобросовестной конкуренции незаконного предпринимательства и т. п., в результате сами оказываются перед искушением вступить на путь правонарушений (что также следует рассматривать как один из видов косвенного ущерба).
Что же касается 'Третичной' категории объектов посягательства экономической преступности, то здесь наблюдаются четкие изменения их оценки. Если ранее основное внимание было сосредоточено на уроне благосостояния общества, то теперь —на ущербе, наносимом рыночной экономике.
Окружающая среда остается '^третичной' категорией объектов посягательства экономической преступности, что отчасти объясняется медленным проявлением последствий наносимого ей ущерба.
Возвращаясь к "первичной' категории пострадавших от экономической преступности, следует отметить, что индивидуализация жертвы не сопровождается тенденцией персонификации наносимого ущерба. Речь идет о косвенном (опосредованном) ущербе, нанесенном отдельной личности, в виде растущих налогов, безработицы и т.п. К сожалению, в дискуссии об экономической преступности не получили должного освещения вопросы ущерба, наносимого рабочим в результате
нарушения правил охраны труда, хотя профсоюзы и проявляют высокую активность, когда дело касается требований о принятии мер против экономической преступности. Не было уделено надлежащего внимания и проблеме пострадавшего потребителя.
Определенный интерес представляет классификация, учитывающая соотношение разных типов деятелей (правонарушителей) и жертв преступлений. В частности, наряду с изучением "прямы?!' и 'косвенны?!' жертв преступных посягательств, можно рассматривать 'прямую!' и "косвенную' прибыль (выгоду), которую получает сторона, совершившая противоправное действие. Такой подход представляется весьма полезным, когда вопрос касается отношений между служащим и предприятием (учреждением, организацией). Так, например, предприятие может получать "косвенный' (опосредованный) доход в результате преступлений, совершаемых его служащим, а служащий, в свою очередь, получать "косвенную' (опосредованную) выгоду от доходов, которые приобретены в результате противоправной деятельности предприятия. Жертвам, в зависимости от характера этой деятельности, наносится экономический, физический, психический ущерб. Ущерб может выражаться в двух видах. Во-первых, в частичной или полной утрате того, чем данное лицо владело до того, как подверглось преступному посягательству. Во-вторых, в препятствовании достижению целей, к которым стремилось и во имя которых трудилось пострадавшее лицо (9).
Интересно, что типология, которая была разработана на основе исследований '"беловоротничковой преступности' (американскими учеными), оказалась в значительной степени созвучна Шведской (9, с. 108).
Конечно, в нее внесены изменения и дополнения. В частности, помимо ранее отмеченных видов ущерба данной типологией в настоящее время охватывается также ущерб, причиняемый нарушением прав человека и неприкосновенности личности. Учтено и требование о необходимости расширения понятия экономической преступности. Так, например, в него были включены совершаемые отдельными лицами махинации с ценными бумагами (наносящие ущерб предприятиям, учреждениям и др.), а также совершаемые отдельными лицами преступления, связанные с нарушением установленного порядка уплаты налогов и иных денежных взносов (платежей). Кроме того, было расширено понятие предпринимательской деятельности. В частности,
сюда была включена деятельность ряда юридических лиц, в том числе, например, деятельность некоторых общественных движений, экономических ассоциаций, а также деятельность разного рода культурно-просветительных и благотворительных обществ.
Особое место в предложенной классификации отводится государству как потенциальному субъекту преступления и потенциальному объекту посягательства (жертве преступления) (10).
Как уже отмечалось, ответственность за преступления, влекущие за собой последствия (ущерб) экономического характера, регулируется, главным образом, уголовным законодательством, в то время как ответственность за нарушение прав человека и неприкосновенности личности регулируются другими законодательными актами (законом о защите прав потребителей, законом о равноправии, трудовым законодательством и др.).
* * *
Отдельную категорию пострадавших от экономической преступности, по мнению шведских ученых, составляют женщины.
Впервые в специальной литературе этот вопрос был поставлен исследователями, занимающимися изучением широких аспектов проблем феминизма, которые выделили сферы жизни, где женщина подвергается особой опасности, где она крайне уязвима, где наиболее высок риск оказаться жертвой преступного посягательства (4; 5; 6; 14). К этим сферам относятся: потребление лекарственных препаратов, связанных с регулированием женских репродуктивных функций; пользование средствами бытовой химии (в домашнем хозяйстве); плохие условия труда; работа, на которой женщина подвергается дискриминации при оплате труда.
Представляется целесообразным подробнее остановиться на вопросах, связанных с лекарственной промышленностью и дискриминацией в области трудовых отношений.
По мнению американского специалиста Джона Брейтвейта (1), транснациональная фармакологическая промышленность — самая криминальная отрасль глобальной экономики. Там распространены подкуп, реклама, вводящая покупателя в заблуждение, неполные или ложные сведения о свойствах лекарств и др. Значительная часть этих средств предназначена для женщин. Следует, однако, отметить, что здесь
редко встает вопрос о преступлении в строго уголовно-правовом понимании совершенных деяний. Когда протесты общественности слишком сильны и игнорировать сообщения о серьезных последствиях становится невозможным, соответствующая фармацевтическая кампания, как правило, предпочитает решать конфликт полюбовно, посредством переговоров и возмещения вреда пострадавшим. События, связанные с нарушениями в сфере фармацевтической промышленности, вновь актуализировали проблему определения экономической преступности. Принятым определением охватывается лишь узкий круг деяний, предусмотренных уголовно-правовым законодательством, в результате чего очень многие нарушения, влекущие за собой серьезные физические и психические последствия у потребителей лекарственных средств, остаются за пределами понятия экономической преступности. С позиции виктимологии такое разграничение представляется необоснованным и нелогичным.
Другая сфера, где женщина часто оказывается жертвой,—трудовые отношения. В Швеции вопрос об оплате труда в зависимости от пола лица, нанимающегося на работу, дискутируется с давних времен. Лица, уполномоченные следить за соблюдением закона о равноправии (1991), рассматривали многие дела, связанные с дискриминацией по половому признаку при оплате труда. Но эти дела и порождаемые ими конфликты никогда не относились к области экономических правонарушений. Это вызывает недоумение, особенно если учитывать, что дискриминация по половому признаку при оплате труда является нарушением, которое полностью подпадает под действующее в шведском праве определение экономического преступления (совершается в рамках легальной экономической деятельности, предполагает наличие корыстных целей, носит длящийся, систематический характер, представляет широко распространенное явление, наносит ущерб отдельным группам населения). Может быть, корыстный мотив (применительно к данному деянию) носит несколько нечеткий, расплывчатый характер, а объяснение следует искать в патриархальных традициях общества, и в основе дискриминации по половому признаку при оплате труда лежат именно эти традиции, а не корыстные мотивы стремящихся к выгоде предприятий (учреждений). Однако расплывчатость, нечеткость корыстного мотива наблюдается и при совершении других противоправных деяний, которые тем не менее классифицируются как
экономические. Сюда относятся некоторые преступления против окружающей среды, а также преступления против интересов кредиторов, мошенничество, налоговые преступления и т.п., которые совершаются с целью избежать банкротства или иных потерь, убытков, ущерба. В связи с этим представляется, что некоторая нечеткость корыстного мотива не может служить причиной, на основе которой дискриминацию по половому признаку при оплате труда нельзя отнести к категории экономических преступлений. Более того, все сложности, с которыми приходится сталкиваться при рассмотрении такого рода дел, связаны в основном с их неправильной классификацией. Несмотря на то что сформулированное шведским уголовным правом определение экономической преступности носит несколько расплывчатый характер и не устанавливает четкого круга экономических правонарушений, подлежащих уголовному преследованию, совершенно очевидно, что названная дискриминация при оплате труда по своему существу является экономическим преступлением.
Шведские юристы считают, что все деяния, нарушающие закон о равноправии (в частности, при найме на работу), а также правила и нормы, регулирующие деятельность фармакологической промышленности, следует отнести к категории экономических преступлений. Это мнение они аргументируют также с позиции виктимологической науки, а стало быть, с позиции интересов
пострадавших от таких посягательств (11, с. 92-93).
* * *
С учетом вышеизложенного можно сделать следующие выводы:
1. Ущерб, наносимый экономической преступностью, носит, как правило, скрытый характер, так же как и большинство экономических преступлений остаются нераскрытыми (латентными). Лица, пострадавшие от такого рода посягательств, по разным причинам не заявляют об этом в правоохранительные органы.
2. Ущерб, наносимый экономической преступностью, является в основном результатом многократных преступных деяний или длящейся преступной деятельности. Весьма широк и многообразен круг объектов посягательства экономической преступности.
3. Основным объектом посягательств оказываются ' коллектив-ные" жертвы. Основной вид ущерба, наносимого экономической преступностью, —экономический ущерб (исходя из судебной практики).
4. Государство и предприятия (учреждения, организации) часто выступают в качестве как "прямьв!' (непосредственных), так и "косвенных' (опосредованных) жертв экономических преступлений. Государство служит весьма выгодным объектом посягательства в силу своего особого статуса и высокого ресурсного потенциала.
5. В проведенной в Швеции дискуссии, посвященной проблемам экономической преступности, основное внимание было уделено рассмотрению "вторичной' и 'третичной'категорий пострадавших, а также 'косвенным!' (опосредованным) ее жертвам. Основанием для такого подхода послужил, по-видимому, тот факт, что ущерб, наносимый названным объектам посягательств, и опосредованный характер ущерба представляются, с позиции участников дискуссии, наиболее опасными для общества.
6. Серьезный ущерб, наносимый жизни и здоровью населения, а также окружающей среде, является в значительной степени результатом экономических правонарушений, ответственность за совершение которых регулируется не уголовным, а другими отраслями права.
Как уже отмечалось, большое значение для классификации жертв экономической преступности и наносимого ею ущерба имеет четкое определение этой преступности. Известно также, что в уголовно-правовой и криминологической литературе разных стран нет единого понимания экономической преступности и ее признаков. Весьма несовершенно, расплывчато и неполно, с точки зрения шведских юристов (11, с. 96), и определение, представленное в специальной литературе страны. В результате, слишком узкий круг экономических правонарушений, ответственность за совершение которых регулируется уголовным правом, при категорическом требовании наличия прямого, экономического, корыстного мотива, приводит к тому, что серьезный ущерб, наносимый жизни и здоровью отдельных лиц, оказывается ненаказуемым. То же самое относится и к различным видам ущерба, наносимого окружающей среде. Такое решение вопроса приводит, во-первых, к тому, что пострадавшая сторона часто не признается жертвой преступления, а следовательно, не может требовать возмещения нанесенного ущерба. Во-вторых, такой подход не дает возможности
показать истинную картину экономической преступности, реальную опасность, которая угрожает обществу.
Представленное в шведской юридической литературе определение экономической преступности акцентирует основное внимание на корыстном мотиве и использовании легального предприятия (учреждения и др.) для прикрытия преступной деятельности, т. е., иначе говоря, преступление совершается в рамках и под прикрытием законной экономической деятельности. Такое определение ориентировано, в первую очередь, на субъекта преступления, корыстный экономический мотив и используемые средства (в данном случае использование легальной организации). Если же переставить акценты и перенести основное внимание с деятеля и мотива на жертву и последствия преступления, то это определение должно быть сформулировано так, чтобы охватить все наиболее серьезные виды ущерба, наносимого данной преступностью, которые, однако, не сводятся только к ущербу экономическому, наносимому интересам общества, государства, хозяйственной жизни страны и т.п.
Очень важно уделять больше внимания физическим лицам -жертвам экономических преступных посягательств. При этом не следует забывать, что противоправная экономическая деятельность, в результате которой правонарушитель получает выгоду, не обязательно должна повлечь за собой экономический ущерб для пострадавшей стороны. Ущерб может быть нанесен жизни и здоровью, т. е. нанесение ущерба иного характера (не экономического) не должно служить препятствием для соответствующей классификации совершенного деяния.
Усилить правовую защиту интересов отдельных граждан, пострадавших от противоправной экономической деятельности, возможно, конечно и путем криминализации определенного круга действий, осуществляемых в рамках и под прикрытием законной экономиче-ской деятельности, нередко при участии и под руководством персон, занимающих высокий социальный статус. Безусловно, посредством таких мер можно добиться некоторых общепревентивных эффектов. Однако, учитывая специфику экономических преступлений, трудности, связанные с их обнаружением, с выявлением внутри сложной системы действующих предприятий и организаций субъектов, ответственных за их совершение, вряд ли с помощью криминализации можно рассчитывать на достижение реальных успехов. Проблема
разрыва между законом и практикой его применения остается нерешенной, несмотря на то что некоторые действия будут криминализированы, т.е. обретут уголовно-правовой характер.
Следует отметить, что, по мнению многих шведских специалистов, именно рост экономической преступности (наряду с наркопреступностью и половой преступностью) послужил причиной активизации законодательной деятельности в области уголовного права в конце 60-х и последующих годах (18, с. 29). Однако, как показывает практика, все эти усилия не привели к каким-либо положительным результатам.
В настоящее время едва ли можно рассчитывать на более продуктивную деятельность правоохранительных учреждений в исследуемой сфере. На протяжении последних 25 лет правительство страны целенаправленно занималось проблемой борьбы с экономической преступностью. Однако, как показывает практика, никаких очевидных успехов достичь не удалось. В итоге постепенно утрачивается вера в возможности уголовного права.
По-видимому, отмечает шведский ученый С.О.Линдгрен, основное внимание следует направлять не на правовую систему, а на другие сферы общественных отношений. Возможно, изучение состояния гражданского общества, различных социальных движений и политической борьбы скорее, чем разработка новых уголовно-правовых конструкций, поможет обнаружить эффективные меры и способы противостояния экономической преступности. Может быть, неформальные меры в виде придания гласности протестов против разного рода недобросовестной предпринимательской деятельности; наказаний в форме массового бойкота товаров, не отвечающих требованиям безопасности; разжалования, понижения в должности, предупреждения работников разных сообществ, учреждений, организаций окажутся более эффективным орудием воздействия, способным обеспечить достижение больших результатов в борьбе с экономиче-ской преступностью, чем меры уголовно-правового характера.
Кроме того, значительную роль в данной области может сыграть журналистика. Следует отметить, что критически настроенный, хорошо осведомленный, глубоко вникающий в сущность расследуемого дела журналист может оказаться гораздо лучшим союзником жертвы
экономического преступления, чем некоторые представители правоохранительной системы.
Однако успех предлагаемой С.О.Линдгреном неформальной стратегии борьбы с экономической преступностью возможен, по его утверждению, лишь в условиях гражданского общества, при высокой активности населения и сильном, хорошо организованном социальном движении за права человека (11, с. 97-98).
Список литературы
1. Braithwaite J. Corporate crime in the pharmaceutical industry. - L.: Routledge and Kegan Paul, 1984.-440 p.
2. Clinard M.B., Yeager P.C. Corporate crime. —N.Y.: Free press, 1980.- 386 p.
3. Coleman J.W. The criminal elite: The sociology of white-collar crime. -N.Y.: St. Martin's press, 1994.-272 p.
4. Corporate and governmental deviance: Problems of organizational behavior in contemporary society // Ed. by Ermann D.E., Lundman R.J. -N.Y.: Oxford university press, 1996.- 331 p.
5. Corporate crime: Contemporary debates / Ed. by Pearcy F., Snider L. -Toronto: Univ. of Toronto press, 1995.-426 p.
6. Corporate victimization of women / Ed. by Szockyj E., Fox J. G.-Boston: Northeastern univ. press, 1996.-289 p.
7. Fattah E.A. Criminology: Past, present and future: A critical overview. -N.Y.: St. Martin's press, 1997.-343 p.
8. Hagan J. et al. The differential sentencing of white-collar offenders in ten federal district court. // American sociological rev.-N.Y., 1980.- Vol. 45, N 5. -P. 802-820.
9. Henry S., Milovanovic D. Constitutive criminology: Beyond postmodernism.-L.: Sage, 1996.-XI, 140 p.
10. Kriminalitet, kultur, kontroll - en antologi / Ed. by Äkerström M. -Stockholm: Carlssons, 1996.-303 s.
11.Lindgren S.A. Prioriterade och negligerade offer // Nordisk tidsskrift for kriminalvidenskab.-Kobenhavn, 1999.-Ärg. 86, N 2.- S. 81-104.
12. Lindgren S.A. Politikerna och ekobrotten. En diskursanalys. —Göteborg: Göteborgs univ., 1997.- 133 s.
13. Mawby R.I., Waklate S. Critical victimology. - L: Sage, 1994.-224 p.
14. Punch M. Durty business: Exploring corporate misconduct: Analysis and cases.- L.: Sage, 1996.-XIV, 299 p.
15. Schur E.M., Bedau A. Victimless crimes: Two sides of a comtroversy. -Englewood Cliffs, N.J.: Prentice-Hall, 1974.- 146 p.
16. Shichor D. Corporate deviance and corporate victimization: A. review and some elaborations // Intern. rev. of victimology. - L, 1989.- Vol. 1, N 1.- P. 67-88.
17. Sutherland E. White-collar crime.-N.Y.: Holt, Rinehart and Winston, 1949. -X 272 p.
18. Varning for straff: Om vadan av den nyttiga straffratten. / Victor D. (red.).-Stockholm: Frizes, 1995.-205 c.
19. White-collar crime reconsidered / Ed. by Schlegel K., Weisburd D. — Boston: Northeasterern univ. press, 1994.-384 p.
^.^.Ananuan
