CC BY
53
ДИАЛЕКТОЛОГИЯ
2000.01.027. ПРОБЛЕМЫ ДИАЛЕКТОЛОГИИ НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА И ЯЗЫКОВОЙ ВАРИАТИВНОСТИ В ИССЛЕДОВАНИЯХ ПЕТЕРА ВИЗИНГЕРА (Науч.-аналит. обзор)
Петер Визингер - д-р филол. наук, проф.нем. яз.и лит. Венск. ун-та, дейст. чл. Австр. АН., чл.-корр. Польск. АН и Искусств в Кракове, президент Межд. ассоц. германистов, специалист в обл. истории, диалектологии, ономастики нем. яз., социолингвистики.
В настоящем обзоре анализируются работы профессора Петера Визингера по истории развития немецкого языка в Австрии и формировании австрийского варианта немецкого языка. П. Визингер опирается на результаты своих многолетних исследований, а также привлекает данные социологических и социолингвистических опросов.
Характеризуя имеющиеся в специальной литературе исследования по истории немецкого языка, П.Визингер отмечает их, в основном, телеологическую направленность (11, с. 319-320). Это проявляется в том, что исследователи учитывают только те факты языковой истории, которые оказались важны в плане формирования нововерхненемецкого языка. При этом из поля зрения выпадают географический и хронологический факторы, не учитывается то обстоятельство, что языковые процессы, оказавшиеся важными для телеологического освещения, часто развиваются на небольшой территории и только спустя какое-то время распространяют свое влияние на другие регионы.
Телеологический подход особенно типичен для работ по истории немецкого языка Нового времени, т.е. начиная с XVI в. В этих работах ситуация излагается таким образом, как будто существовала только та форма немецкого языка, которая развивалась на основе восточносредненемецких диалектов (впоследствии именно она легла в основу литературного немецкого языка). Языковой же ситуации в
южнонемецких регионах (баварско-австрийском и алеманнском) внимания уделяется явно недостаточно, в частности, недостаточно разработана следующая проблема: в чем состояла специфика верхненемецкой формы письменного языка (oberdeutsche Form der Schriftsprache) в период с XVI до середины XVIII в. И какие причины привели к тому, что эта устойчивая форма языка была в середине XVIII в. вытеснена средне- и нижненемецкими формами литературного языка, в результате чего, наконец, и стало возможным становление единого немецкого литературного языка. Региональная история немецкого языка не должна трактоваться телеологически как последовательный ряд этапов, предшествующих становлению нововерхненемецкого языка и ориентированных на это, подчеркивает П.Визингер в статье "Проблемы региональной истории немецкого языка в Австрии" (15, с. 136). Она должна представлять собой описание всех региональных процессов развития письменного и устного немецкого языка в их социальном аспекте. При этом региональные процессы не должны рассматриваться изолированно, т.е. вне общего контекста развития немецкого языка. Особенно важно учитывать языковые связи, сформировавшиеся на основе баварского диалекта. По мнению П. Визингера, такое исследование должно опираться не только на сохранившиеся источники, но и на данные диалектологии, лингвистической географии и топонимики (7).
По мнению П. Визингера, история австрийского варианта немецкого языка должна состоять из двух основных частей (15, с. 138): 1) "баварско-австрийской, в которой должны быть представлены древне- и средневерхненемецкий периоды; 2) собственно-австрийской", которая начинается с ранневерхне-немецкого периода.
Проблематика алеманнского Форарльберга должна рассматриваться в специальном приложении, однако алеманнское диалектное воздействие швабского происхождения, имеющее место в баварском Западном Тироле, так же как и ситуация в швабской пограничной области Западного Тироля под Реуттом, обязательно должны быть учтены как составляющие процесса развития немецкого языка в Австрии.
То обстоятельство, что диалект как форма существования языка всегда был очень важным фактором языковой ситуации в Австрии (и в Швейцарии), значительно затрудняло проведение языковой реформы в этой стране - реформы, которая должна была окончательно унифицировать немецкий язык во всем немецкоязычном регионе. Эта унификация
состоялась между 1730 и 1765 гг. В Баварии и Австрии это произошло по распоряжению властей, в Швейцарии - в результате свободного волеизъявления известных высокообразованных граждан, пишет П.Визингер в статье "Теоретические основы австрийской языковой реформы XVIII в." (12).
Длительному использованию местных вариантов немецкого языка способствовали конфессиональные противоречия между протестантской и католической церковью в XVI в. и заключенный в 1535 г. Аугсбургский религиозный мир, который дал местным князьям право принимать решения о конфессиональной принадлежности своих подданных. В результате сформировались протестантские и католические области, в которых развитие культуры и языка пошло различными путями. Конфессиональные противоречия, использовавшиеся в ходе контрреформации, основными выразителями которой были иезуиты, привели к непризнанию в южных регионах восточносредненемецкого-северонемецкого (ostmitteldeutsche-norddeutsche Varietat) и даже к объявлению его еретическим. Все это тормозило вплоть до начала XVI в. процессы языкового выравнивания (sprachliche Ausgleichprozesse) (там же, с. 724), однако не могло помешать постепенному усилению северно-языкового влияния. Особенно заметно оно проявилось в середине XVII в. в книгах, изданных в Вене. Причины этого П.Визингер подразделяет на: 1) внешние: столичный статус Вены и северное происхождение части венских издателей и печатников; 2) внутренние: значительно более высокий духовно-культурный и языковой престиж немецкоязычного Севера. Очень существенным было то, что уже в начале XVII в Германии существовали языковые общества, среди которых лидировало "Плодоносное общество" ("Fruchtbringende Gesellschaft"), основанное в 1617 г. и активно содействовавшее повышению культуры немецкого языка и развитию литературы на нем, переводу на немецкий язык богослужения и обучения. На немецком языке писали свои сочинения Г.В.Лейбниц (1646-1716) и его ученик К.Вольф (1679-1754), внося тем самым большой вклад в развитие философии Просвещения.
В отличие от протестантской Германии католическая Австрия не могла предъявить сколько-нибудь сравнимых успехов в области литературы и науки, не заботилась о культуре своего языка. Австрия использовала латынь как язык науки, не участвовала в разработке новых философских идей. Даже высшие слои населения в Австрии говорили на сильно диалектноокрашенном языке. В результате уже в XVII в. прогрессивные
австрийские деятели и писатели стали членами "Плодоносного общества", с Севера ввозилась запрещенная иезуитской цензурой литература.
Языковая реформа в Австрии в XVIII в. была подготовлена двумя обстоятельствами: 1) протестантской критикой в адрес австрийской литературы и системы образования. Широко известны были критические выступления протестантского теолога и языковеда Г.Лицеля. Ситуацию в названных сферах в Австрии полностью контролировали иезуиты, которые сознательно препятствовали переходу университетов с латыни на немецкий язык и поощряли распространение иностранных языков - французского и итальянского - в высших слоях населения в светском и официальном общении. Но, как отмечает П.Визингер, в повседневном общении австрийские дворяне и даже императрица Мария Терезия говорили на местном диалекте (11, с. 326); 2) деятельностью И.К.Готтшеда (1700-1766), в результате которой в Австрии была подготовлена почва для восприятия идей Просвещения. Готтшед преследовал следующие цели (там же, с. 323324): а) разработать единую общеобязательную норму немецкого языка для всего немецкоязычного региона; б) устранить территориальные различия в литературном немецком языке; в) упростить немецкий синтаксис.
Под влиянием Готтшеда императрица Мария Терезия учредила должность профессора риторики (Professor für deutsche Beredsamkeit) в академии "Терезианум" (см. также 17, с. 208).
Неудовлетворительное состояние немецкого языка
(ненормированная, путаная орфография; архаичная морфология; чрезмерно усложненный (канцелярский) синтаксис; широкое распространение диалекта) воспринималось образованными людьми в Австрии как препятствие для развития литературы и науки (ср. противоположную ситуацию в центральной и северной Германии). Эта позиция восходит к концепции эпохи Просвещения, согласно которой мышление осуществляется с помощью языка: "плохой", т.е. неупорядоченный язык не создает необходимой основы для интеллектуального творчества (эта точка зрения представлена в работах Ф.В.Герлаха (1728-1802), К.Г.Клемма (17361802).
Первым австрийцем, который прислушался к критике Лицеля и был знаком с идеями Готтшеда, был императорский советник Иоганн Балтазар фон Антесперг (1682-1763), который интересовался языковыми проблемами и написал "Императорскую немецкую грамматику", изданную в 1747 г.(1), т.е. раньше, чем книга Готтшеда "Основы немецкого речевого искусства"
(3). Антесперг первым предложил создать в Австрии Императорскую академию немецкого языка.
Большой вклад в становление литературного немецкого языка в Австрии внес также Йозеф фон Зонненфельз (1733-1817), основатель "Немецкого языкового общества" (по образцу готтшедовского в Германии). Будучи профессором риторики юридического факультета Венского ун-та, Зонненфельз добился значительных стилистических изменений правовых и официальных текстов, прежде всего упростив их синтаксис. Это послужило основой для проведения реформы официально-делового языка, новые правила которого были изложены Зонненфельзом в его основной работе "О деловом стиле" (4), которая была принята в канцеляриях. Усилиями Зонненфельза была также отменена латынь в австрийских университетах: в 1783 г. указом императора Иосифа II немецкий язык был объявлен языком обучения.
Одновременно с этим венский профессор церковного права И.И.Непомук Лехем(1740-1799) добился перевода богослужения на немецкий язык (в протестантских регионах богослужение велось на немецком языке уже 250 лет). Была также проведена школьная реформа (введено всеобщее обязательное обучение), что потребовало снабжения школ новыми учебниками по правописанию, грамматике и стилистике.
Наконец, говоря о сложном процессе проведения языковой реформы в Австрии, нельзя не назвать имя Валентина Поповича (1705-1774), словена из Нижней Штирии, профессора немецкого языка и риторики Венского унта и Академии в Савойе.
В публикациях П.Визингера уделяется также большое внимание проблемам социальной диалектологии, необходимой предпосылкой для разработки которых являются историко-диалектологические исследования. При этом автор подчеркивает важность корректной и адекватной трактовки самого понятия диалекта. В этой связи П.Визингер выступает против понимания диалекта как некоего гомогенного образования (18, с. 11), подчеркивая, что в деревнях (основных зонах бытования локальных диалектов) существуют языковые различия между поколениями. Таким образом, П.Визингер считает целесообразным говорить не только о горизонтальной, но и о вертикальной дифференциации диалектов. Тот факт, что во многих диалектологических исследованиях диалекты представлены как цельные языковые образования, П.Визингер объясняет сильным влиянием младограмматической школы, согласно положениям которой
"сравниваемые величины должны удовлетворять одним и тем же критериям и восходить к общей основе" (там же, с. 14).
Характеризуя общественно-социальную ситуацию в немецкоязычных регионах накануне второй мировой войны, т.е. в 30-е годы, автор указывает на достаточно выраженную социальную однородность населения в сельской местности (крестьяне и работники лесничеств) в отличие от города, где социальное смешение было заметно уже со второй половины XIX в. Основным средством общения в сельской местности был диалект; в городе происходило смешение диалекта и литературного языкового стандарта. При этом происходил отказ от наиболее заметных первичных диалектных черт, но сохранялись незаметные вторичные черты (например, ассимиляция, интонационный рисунок). Этот процесс протекал с разной интенсивностью в различных диалектных зонах, в частности, в средненемецких областях интенсивней, чем в Южной Германии и в Австрии. На севере Германии нижненемецкие диалекты (Plattdeutsch) постепенно вытеснялись разговорной формой литературного языка. В Швейцарии же существовавшая диглоссия "диалект как средство повседневного общения" - "литературный язык как средство публичного общения" не позволяла развиться третьей форме существования немецкого языка - обиходно-разговорному языку. При этом общественное мнение в Швейцарии уже во второй половине XIX в. было обеспокоено судьбой диалекта в контексте усиливавшейся индустриализации городов. С 1933 г., когда фашистская Германия призвала к объединению всех немцев, в Швейцарии активно проявилась "общественно-языковая защитная реакция", направленная на сохранение национальной идентичности швейцарцев: все большее распространение приобретал диалект, хотя в официальном общении свои позиции сохранял литературный немецкий язык.
После окончания второй мировой войны изменения в языковой сфере были вызваны следующими причинами: 1) реструктуризацией экономических и социальных отношений; 2) миграционными процессами (выселением судетских немцев, дунайских швабов, массовой эмиграцией немцев из ГДР, эмиграцией немецких переселенцев из Венгрии, Румынии, СССР в 70-80-х годах); 3) усилившейся мобильностью населения и развитием контактов между городом и деревней, переселением из города в деревню; 4) доступностью высшего образования и соответствующих
профессий для всех слоев населения; 5)усилившимся воздействием средств массовой информации (там же, с.19).
Под влиянием этих причин диалектная ситуация развивалась в двух направлениях: 1) мелкие диалекты значительно изменялись, ориентируясь на городские или региональные диалекты; 2) мелкие диалекты вытеснялись обиходно-разговорным или литературным языком (там же, с. 24). Эти процессы в значительной степени определяются различной престижностью диалектов: в южнонемецком (верхненемецком) и средненемецком регионах престиж диалекта выше, чем на севере Германии. Поэтому в первом случае диалекты сохраняются, хотя и несколько видоизменяются, а во втором они уступают место другим формам существования языка.
С проблемой социолингвистической дифференциации диалектов связана другая проблема, а именно: какими формами существования немецкого языка и в каких комбинациях реально пользуются его носители? П.Визингер приводит следующие данные (ср. также 5, с. 395): 1. Использование
диалекта в Австрии 79% да 21% нет
в Баварии (1975) 78% да 15% немног. 7% нет в Сев.Герм.(1966) 46%да 13% немног. 41% нет
2. Предпочтит. использов.
3. Предпочтит. исп. (по соц. слоям) нижний средний верхний
4.Предпочтит. исп.
(по типу насел. пункта) деревня крупн. города Вена
5.Предпочтит. исп.
(по возраст. категориям)
до 25
26-45
46-60
диалект 50%
обих.-разг.яз.
лит. нем. яз.
45%
5%
76% 47% 35%
23% 49% 56%
1% 4% 9%
62% 19% 35%
34% 73% 57%
4% 8% 8%
53% 49% 46%
42% 47% 49%
5% 4% 5%
за 61
50%
44%
6%
6.Предпочтит. исп.
(по полу) мужчины женщины
52% 47%
44% 47%
4% 6%
Отмечая различный статус диалекта в различных немецкоязычных странах, П.Визингер указывает, что в Швейцарии, например, диалектную окраску имеет даже устное общение в университетах, например, вместо Bluttransfusion говорится Bluettransfusi "переливание крови", вместо Lautverschiebung - Luttverschibig "передвижение согласных". В Северной же Германии наблюдается обратная диглоссия: нижненемецкий диалект используется в редких случаях, в основном же - литературный стандарт. В центральной и южных областях Германии используются все три формы существования немецкого языка (в зависимости от ситуации).
Различное отношение носителей языка к диалектам обусловливает проблему возрождения/вымирания диалектов. Под вымиранием диалектов имеется в виду разрушение диалектной базы, или чистых диалектов. П.Визингер, однако, считает, что в южных диалектах и, отчасти, в западносредненемецких имеет место не вымирание диалектов, а их перерождение, в результате чего формируются новые региолекты, соответствующие новым условиям речевой коммуникации (там же, с. 37). В Северной Германии, где сфера использования диалектов действительно сильно сузилась, предпринимаются интенсивные усилия по сбору диалектного материала, записи произведений устного народного творчества на диалекте и т.д. При университетах существуют даже специальные курсы по изучению нижненемецкого диалекта. Таким образом, утрата диалекта действительно порождает усиленный интерес к нему, поскольку в сохранении диалекта усматривается один из важных признаков национальной идентичности. Однако такой "диалектный ренессанс" не может обеспечить полноценный возврат диалекта в сферу повседневной коммуникации.
Новая коммуникативная ситуация требует, с одной стороны, гораздо большей индивидуальной терпимости от каждого носителя немецкого языка, считает П.Визингер, а с другой - свидетельствует о снижении требований к уровню языковой подготовки членов современного немецкого языкового общества (там же, с. 38). Этому способствует стремительность
современной жизни, насыщенной новыми средствами массовой и индивидуальной коммуникации. Это привело к тому, что индивидуум оказался вовлеченным сразу в несколько коммуникативных контекстов: в семье, в кругу друзей, на работе, а через Интернет - с максимально широким кругом коммуникантов. В этой связи П.Визингер характеризует наше время как "время социальных переломов" (там же, с. 10).
Занимаясь историей и современным состоянием немецких диалектов, П.Визингер уделяет большое внимание проблемам диалектной фонетики и фонологии. Так, в статье "О современном состоянии фонетико-фонологических исследований диалектов" (20), австрийский лингвист отмечает, что исследование звукового состава языка было в течение многих десятилетий прерогативой именно диалектологии. Такой подход сложился на рубеже веков как детальное фонетико-артикуляторное описание какого-либо локального диалекта, выдержанное в традициях младограмматической школы с привлечением данных об историко-генетических связях данного диалекта с другими.
В середине 50-х годов в диалектных исследованиях утвердился структурный подход, т. е. системное функциональное описание звуков (синхронная фонология). Учет исторического фактора проявился в построении диахронной фонологии. То, что в диалектологии первостепенное значение отводится описанию звукового состава, а не морфологии, не синтаксису и даже не лексике, П.Визингер считает далеко не случайным. По сравнению с нормированным письменным языком и языковым стандартом (устным литературным языком) различия между диалектами заметнее всего проявляются именно в звуковой сфере.
Причины явного ослабления интереса к фонетико-фонологическим исследованиям диалектов в 70-е годы П.Визингер видит в следующем (там же, с.4): 1) социально-обусловленном изменении речевого поведения носителей языка. В немецкоязычном регионе наблюдается сокращение сферы использования локальных диалектов, ослабление их позиций в пользу обиходно-разговорного языка. В основе этого лежат: а) изменения в социальном составе сельского населения, значительная часть которого стала наемными служащими в мелких фирмах и государственных учреждениях; б) рост численности средних слоев населения в городах как следствие большей доступности высшего образования; 2) большей языковой вариативности как следствия социальных перемен и образования языкового субстандарта; 3) формировании теоретически и методически различных
подходов к описанию и классификации языкового субстандарта, который оценивается с различных теоретических позиций. При структурно-таксономическом подходе учитывается динамическое понятие paro1e, предполагающее различные реализации возможностей langue и разрабатывается уровневая модель (Schichtungsmodell), позволяющая представить расклассифицированные переменные в виде диасистемы. Прагматический подход позволил использовать социолингвистические методы в диалектологии, в результате чего сформировалась коммуникативная диалектология и диалектная социология. Однако в рамках этих новых направлений исследуются не отдельные фонемы в их взаимосоотнесенности (как при структуралистском подходе), а лишь варианты фонем и их коммуникативные функции. Таким образом, системное описание звукового состава диалекта становится невозможным; 4) изменении в профессиональной подготовке лингвистов (сокращение объема курсов по готскому, древневерхненемецкому, средневерхненемец-кому, древнесаксонскому, фризскому и другим языкам); 5) усложнении фонетико-фонологической дескриптивной методики.
П.Визингер отмечает, что развитие новых теоретических и методических подходов к описанию диалектов (так называемый "методический плюрализм" (там же, с. 20) оказалось возможным именно на базе старых концепций, что привело к расширению объекта: диалектологи занимаются теперь не только мелкими локальными диалектами, но и языковым субстандартом (т.е. разговорной диалектноокрашенной речью). При этом большое внимание уделяется не только пространственным, но и социологическим характеристикам объекта. Из вышесказанного следует, что анализ разговорной речи ведется в трех аспектах: социологическом, пространственном и теоретико-методическом.
Таксономическая фонология выявляет фонемный состав путем синхронного противопоставления минимальных дифференцирую-щих признаков, причем наличие так называемых "минимальных пар" - это не правило, а скорее идеальный случай в практике исследования диалектов. Привлечение диахронного материала (и подхода) позволяет выявить системные изменения.
Методами генеративной фонологии выявляются комбинаторно-обусловленные звуковые изменения (долгота/ краткость произнесения звуков, ассимиляция и т.д.). Исходный концептуальный аппарат генеративной фонологии получил дальнейшее развитие в основных
положениях естественной генеративной фонологии (Natürliche generative Phonologie), естественной фонологии (Natürliche Phonologie) и лексической фонологии (Lexikalische Phonologie). П.Визингер, однако, отмечает, что "поскольку морфемы (или лексемы) являются отправным моментом для выявления фонетических реализации в то время как фонема, выявленная на базе бинарного сочетания признаков, не обладает собственным статусом, то генеративная фонология оказывается малопригодной для выявления и описания звукового состава диалекта в целом" (там же).
Со специфической проблемой фонетико-фонологического описания диалектов сталкивается, как правило, исследователь, анализирующий старинные письменные источники: насколько графемы, т.е. единицы письменного языка соответствуют фактам разговорной речи того же времени (16). В работе, посвященной штирийским диалектам, П.Визингер выделяет три методических подхода к разрешению этой проблемы на материале первых ранненовонемецких текстов, т.е. относящихся к концу XII началу XVI вв. (21, с.30): 1) обычный графемо-фонематический метод: на основе всех имеющихся вариантов написания выявился некий средний вариант как "письменный узус". В этом случае графема и фонема считаются однозначно соответствующими друг другу; 2) метод интерпретации, который опирается на звуковой состав современных диалектов (der rezente dialektale Lautbestand) и редкие варианты написания фонем, т.е. варианты, непосредственно указывающие на соответствующее произнесение звука (Direktanzeigen), а также являющиеся "гиперкорректизмами" (там же). О последних П.Визингер говорит в тех случаях, когда по причине диалектного слияния двух более ранних фонем не соблюдается их графематическая дифференциация, что приводит к их взаимозамене. Так, например, в баварских текстах ранненововерхненемецкого периода встречается гиперкорректная замена регулярного <ai> и <ue> на средневерхненемецкое /е1/ и /ио/ перед назальными (типа <stuen> Stein "камень" и <tain> tun "делать") по причине диалектного слияния [oo], в результате чего становится возможной интерпретация регулярной графемы <ai> как средневерхненемецкой /ei/ и как диалектного дифтонга [oo].
Данные диалектологических исследований необходимы для проведения топонимических изысканий, которые также осуществляются в Ин-те германистики Венского ун-та под руководством профессора П.Визингера. Работы ведутся в рамках проекта "Топонимический указатель", где для каждого пункта приводятся следующие данные: 1) тип;
2) количество жителей; 3) количество домов; 4) этимологическая характеристика названия, для выявления которой используются документы VIII/IX - XII/XIII вв., зафиксировавшие основание данного населенного пункта и данные местного диалекта. Таким образом, в этих топонимических исследованиях реализуется не только ономасиологический, но и исторический подходы.
Вопрос, естественно возникающий в ходе топонимических исследований, это вопрос о народной этимологии, т.е. это случаи, когда: 1) название населенного пункта вызывает определенные ассоциации с каким-либо диалектным словом или словом литературного языка. Так, например, название населенного пункта Henndorf под Зальцбургом местные жители связывают со словом Henne "курица" и даже запечатлели эту птицу в своем гербе. Однако по данным языковедов, название деревни восходит к слову Hohindorf (790 г.) и означает "высоко расположенная деревня»; 2) топоним воспринимается как обидное, ругательное слово, что, например, произошло с названием деревни Wolfpaizing, т.е. "местность, где кусает волк". Жители переименовали свою деревню в Wolparzing, т.е. "приятную, поросшую кустарником возвышенность" (angenehme, mit Gestrüpp bewachsene Bodenerhebung) (14, с.122).
Данные диалектологических исследований есть необходимое условие для теоретически и эмпирически обоснованной разработки проблемы национальной вариативности немецкого языка. Правда, П.Визингер предпочитает говорить не о национальной, а об ареальной вариативности, поскольку многие специфические языковые явления обусловлены диалектным субстратом; границы же диалектного ареала часто не совпадают с современными государственными границами (9, с. 221).
Диалекты Австрии распределяются между алеманнским и баварским ареалами. Лингвогеографическая карта Австрии выглядит следующим образом: западная федеральная земля Форарльберг входит в алеманнский ареал (равно как и немецкоязычные кантоны в соседней Швейцарии и Альгой в Баварской Швабии в ФРГ), в то время как большая часть Австрии (от Тироля на западе до Нижней Австрии и Бургенланда на востоке) относится к баварскому диалектному ареалу (15, с. 133). П.Визингер указывает, однако, что, несмотря на общую диалектную основу, развитие Баварии и Австрии в плане формирования обиходно-разговорной речи и стандартного языка шло различными путями, так что "сегодня между ними ощущается больше языковых различий , нежели общих черт; при этом
Бавария находится преимущественно под воздействием Мюнхена, а Австрия - Вены, пишет П.Визингер в статье "Австрийский немецкий -вариант немецкого языка" (9, с. 223). Давая в этой же статье краткий очерк истории вопроса о национальной/ареальной специфике немецкого языка, автор указывает, что до середины 80-х годов в немецкоязычной лингвистике, прежде всего в лингвистике ФРГ, была представлена исключительно моноцентрическая точка зрения: в качестве единственного и для всего немецкоязычного региона обязательного признавался так называемый "собственно немецкий вариант немецкого языка" (Binnendeutsch), под которым подразумевался немецкий язык в ФРГ. Немецкий же язык в других странах (ГДР, Восточной Бельгии, Люксембурге, Лотарингии и Эльзасе, Швейцарии, Лихтенштейне, Южном Тироле и Австрии) квалифицировался как "окраинный немецкий" (Randdeutsch). При этом игнорировался тот факт, что население этих стран и регионов ни в коем случае не считало использовавшийся язык неправильным.
Ситуация в лингвистике изменилась с появлением в середине 80-х годов монографии австралийского лингвиста Майкла Клайна, в которой была предложена поли- или плюрицентрическая концепция существования современного немецкого языка (2). Согласно этой концепции не существует какого-либо одного варианта немецкого языка, имеющего достаточно оснований претендовать на роль эталона для всех остальных национальных вариантов. Немецкий язык рассматривается в книге М.Клайна как некое образование, состоящее из регионально-специфичных вариантов.
Учитывая точку зрения П.Визингера о важности диалектного субстрата, необходимо подчеркнуть, что автор считает более обоснованным говорить о "плюриареальности современного немецкого языка" (9, с. 221) . В своих рассуждениях П.Визингер исходит из того, что сегодня немецкий язык представлен в трех формах (in drei sprachlichen Varietäten): языковом стандарте (литературном немецком языке), обиходно-разговорной речи и диалекте (там же, с. 225; ср. также 18, с. 11). Литературный немецкий язык в его письменной форме принят и признан во всем немецкоязычном регионе. Устная форма языкового стандарта используется в публичной речи в школе, церкви, на радио и телевидении, в официальной обстановке. Как отмечает П.Визингер, языковой стандарт сегодня подвергается значительному влиянию диалектно-окрашенной обиходно-разговорной речи, что уже не воспринимается как нарушение языковой нормы (9, с. 219). Австрийский
немецкий трактуется не как самостоятельный язык, как вариант немецкого. Автор приводит следующие статистические данные по Австрии: 79% населения говорит на диалекте, 21% отвергают его. При этом 50% предпочитают в повседневном общении диалект, 45% - обиходно-разговорный язык и 5% - языковой стандарт. Эти данные варьируют в зависимости от места жительства и социальной принадлежности говорящих: в деревнях 62% жителей используют диалект, 35% - обиходно-разговорную речь, 3% - языковой стандарт. В малых городах это соотношение выглядит как 55%:42%:3%, в средних городах как 38%:53%:9%, в больших городах как 27%:65%:8% (там же, с. 222).
Осознание австрийцами своеобразия своего языка П.Визингер относит к 60-м годам XIX в., т.е. ко времени образования Австро-венгерской империи. Следующим толчком для развития национально -языкового сознания было обретение в 1945 г. Австрией национального суверенитета, утраченного в 1938 г., т.е. году "аншлюса" (насильственного присоединения Австрии к Германии).
Характеризуя специфические особенности немецкого языка в Австрии, автор называет, например, следующие:
1) орфоэпические: ударение (австр. Algebra/ нем. Algebra "алгебра", соотв. Attentat/Attentat "покушение", Tabak/Tabak "табак", Zeremonie/Zeremonie "церемония"); произнесение согласных звуков (утрата звонкости взрывными согласными в предвокальной позиции или перед сонорными, а также в интерпозиции: beben "дрожать", Gnade "милость") и гласных звуков (более закрытое, чем в немецком произношение долгих <i> <e> <o> <ö> <u> <ü> , вместо звука < > в словах типа Käse "сыр", wählen "выбирать", "набирать номер телефона" произносится долгое <е>);
2) морфологические: а) различие в артикле ( австр.der Gehalt/ нем.das Gehalt "денежный оклад", соотв. das/der Virus "вирус", das/der Benzin "бензин", заимствованное из турецкого языка слово Joghurt "йогурт" употребляется даже с тремя артиклями: в Форарльберге (как, впрочем, в Германии и в Швейцарии - der Joghurt, в остальной же части Австрии -das/die Joghurt, причем последнее восходит к die Milch "молоко"); случаи употребления только одного артикля в австрийском варианте немецкого языка, в то время как в собственно немецком варианте допускаются два артикля: der(das) Biskuit "бисквит»; б) формы множественного числа имен существительных: aвстp. die Wägen от der Wagen "автомобиль" (ср. нем. die Wagen), aвстp. die Wursteln "сосиски" от das Würstel (ср. нем. die Würstchen);
3) словообразование, например, более активное использование соединительного -s- в сложных словах ^встр. der Zugsabteil/ нем. der Zugabteil "купе"), а также глагольного суффикса -ieren (aeCTp. röntgenisieren/ нем.röntgen "делать рентгеновский снимок");
4) синтаксические, например, использование вспомогательных глаголов при образовании перфекта: aвстp. ich bin gesessen/нем. ich habe gesessen "я сидел(а)»; порядок слов в предложениях с составными глагольными сказуемыми, включающими модальные глаголы в форме прошедшего времени: австр. In Wildente hat er endlich spielen können, wie er immer spielen hat wollen (в немецком было бы hat spielen wollen) "В Вильдэнте он мог, наконец, играть так, как он всегда хотел играть»;
5) лексические, которые подразделяются на шесть видов: а) верхненемецкие словарные единицы, общие для Австрии, Южной Германии и Швейцарии, но не типичные для Средней и Северной Германии: австр. Bub/немJunge "мальчик", соотв. heuer/dieses Jahr "в этом году»; б) баварско-австр. лексемы: австр. Maut/нем. Zoll "таможня", соотв. Kren/Meerrettich "хрен»; в) собственно австрицизмы (прежде всего из разряда политической лексики): австр. Landeshauptmann/ нем. Ministerpräsident "премьер-министр", соотв. Obmann/Vorsitzender "председатель»; г) восточные и западно-австрийские лексемы: зап.-австр. (Форарльберг и Тироль) Metzger "мясник" и Fasnacht "масленица", вост.-австр. Rauchfang "камин»; д) региональные лексемы: в винодельческих районах Австрии - Sturm "забродивший виноградный сок»; е) общенемецкие слова, имеющие в Австрии дополнительные значения: Bäckerei означает не только "булочная", т.е. "магазин, принадлежащий пекарю" (общенемецкое значение"), но и "маленькое сладкое печенье".
Отмечаются также лексические особенности формул приветствий и обращений, так, например, не принято называть фамилию при употреблении титула, т.е. не Herr Doktor Mayer, a Herr Doktor. Использование титула в обращении - норма даже для неофициальной ситуации, если социальный и служебный статус говорящих различен (Frau/Herr Professor "госпожа/господин профессор"), если же он одинаков, то используется обращение Frau Kollegin/Herr Kollege "госпожа коллега/господин коллега"). Обращение по фамилии (типа Herr Mayer "господин Майер") к преподавателю университета (что стало нормой для Германии после студенческой революции 1968 г.) воспринимается в Австрии как недопустимое в устном и письменном общении.
В заключение статьи отмечается, что немецкий язык развивался в Австрии спонтанно, в отличие, например, от французского языка во Франции, где существует Academie Française, которая дает рекомендации по применению французского языка, разрабатывает меры в области языковой политики, в частности, направленные на противодействие иноязычному влиянию.
Отмечается, что немецкий язык в Австрии подвергается сильному влиянию со стороны немецкого языка в Германии, что связано с интенсивностью экономических контактов этих двух стран. В результате некоторые исконно австрийские обозначения продуктов питания вытесняются из обихода немецкими, и австрийцы уже покупают в своих супермаркетах не Paradeiser, a Tomaten "помидоры", не Erdapfeln, a Kartoffeln "картошку". Чтобы затормозить этот нежелательный для австрийцев языковой процесс, в 1994 г. во время переговоров о вступлении Австрии в ЕС был составлен список специфически австрийских обозначений продуктов питания, в который вошли: Marillen "абрикосы", Karfiol "цветная капуста", Kren "хрен", Weichsel "вишня" и Topfen "творог".
Специальное исследование П.Визингера посвящено практике устной речи в Вене (19). Вена значительно лучше сохранила свое языковое своеобразие, чем другие города верхненемецкого региона (например, Мюнхен или Штуттгарт), так как приток новых жителей в Вену происходил в основном из баварского диалектного региона. Однако едва ли можно говорить о какой-то гомогенности венской устной речи, хотя и существует специальный термин, обозначающий эту речь, - Wienerisch.
Разговорный язык Вены - это многослойный феномен:1) немецкий литературный язык; 2) обиходно-разговорная речь, представляющая собой результат взаимодействия языкового стандарта и диалекта; 3) диалект, в котором интонационно и артикуляционно четко различаются два уровня -диалект, в котором эти особенности выражены умеренно, и жаргон, в котором они выражены в значительно большей степени. Таким образом, "жаргон - это особая форма диалекта, которая используется в рабочих районах как язык нижних социальных слоев; эта форма насыщена также специфической лексикой, особенно в речи молодежи" (там же, с. 448).
В середине 90-х годов в Венском ун-те были проведены два социолингвистических исследования для выяснения, как часто и в каких ситуациях венцы используют различные варианты языка и как они их оценивают. Получены следующие данные: самое старшее поколение - это
социальная база диалекта. Обиходно-разговорный язык, занимающий в иерархии более высокую ступень, и жаргон, занимающий более низкую ступень, старшее поколение оценивает как "социально и пространственно маркированные социолекты определенных групп" (там же, с.455). Самое молодое поколение считает жаргон настоящим, чистым венским диалектом, а диалект -сниженным обиходно-разговорным языком (niedrige Umgangssprache). Таким образом, показатели на четырехуровневой шкале оценок сдвинулись вверх, в результате чего сложилась трехуровневая шкала: 1) прежний языковой стандарт и обиходно-разговорный язык очень сблизились и образовали новый языковой стандарт; 2) диалект повысил свой статус, приблизившись к несколько понизившему свой статус обиходно-разговорному языку; 3) жаргон теперь стал единственной диалектной формой языка в Вене.
Касаясь вопроса о периодизации развития венского диалекта, П.Визингер ссылается на исследование В.Штайнхаузера (6), который выделяет следующие этапы: 1) до середины XIX в. - старовенский диалект (Altwienerisch), 2) середина XIX в. - смена старовенского диалекта нововенским (Neuwienerisch), 3) после окончания первой мировой войны -начало новейшего периода в истории венского диалекта (Jungwienerisch). Нововенский диалект используется в престижных районах Вены, в рабочих районах - жаргонизированный венский диалект новейшего периода, характеризующийся монофтонгизацией со сдавленной интонацией (gepreßte Intonation). Таким образом, языковые различия между районами Вены обусловлены не географически (что обычно имеет место при диалектных различиях), а социально (например, между районами Виден и Фаворитен, Йозефштадт и Оттакринг, Хитцинг и Майдлинг; в этом перечне первыми названы престижные районы Вены, вторыми - рабочие). П.Визингер однако, отмечает, что после окончания второй мировой войны начался процесс смешения нижнего и среднего социальных слоев, поскольку в это время: а) городские власти начали строить так называемое социальное жилье, т.е. жилье для рабочих и мелких служащих, в престижных районах Вены; б) гимназии сделали доступными для детей из всех социальных слоев. Так образовался "новый средний социальный слой" (neue Mittelschicht). Темпы языковых изменений, однако, отставали от темпов социальных изменений: речь представителей нового слоя изобиловала интонационными и артикуляционными особенностями венского жаргона.
Сегодня 90% опрошенных венцев считают языковой стандарт малоиспользуемым вариантом языка повседневного общения - на нем говорят только высшие государственные чиновники, менеджеры крупных фирм, директора и высшие служащие банков, преподаватели высших учебных заведений, дикторы радио и телевидения (т.е. высокопоставленные, высококвалифицированные специалисты, прошедшие длительное обучение). 62% считают обиходно-разговорный язык очень распространенным, на нем говорят специалисты, также прошедшие длительное обучение (врачи, профессора высшей школы, служащие среднего звена, студенты), и люди, имеющие более скромное образование, но с широким кругом общения (продавцы специализированных магазинов, парикмахеры, страховые агенты, делопроизводители, почтовые служащие). 78% опрошенных считают, что диалект в Вене очень распространен. Отмечается , что в сфере частной жизни он используется многими венцами - от выпускников ун-тов до рабочих. По мнению 58%, жаргон используется многими венцами; 39%, однако, считают, что он используется редко (в основном рабочими, таксистами, подсобными рабочими и учащимися школ-восьмилеток, посетителями дешевых ресторанов (Beisel) (там же, с. 457458).
В заключение обзора необходимо остановиться еще на одной проблеме в исследованиях П.Визингера, без разработки которой картина языковой ситуации в Австрии (как в прошлом, так и в настоящем) была бы неполна, - на проблеме языков национальных меньшинств.
Сегодня Австрия географически контактирует с регионами, в которых используются следующие языки: итальянский, ретороманский, ладинский, фриульский, словенский, венгерский, словацкий, чешский. Некоторые из этих языков представлены на территории самой Австрии и используются как средство общения в этнических группах (Volksgruppen). Последние определяются как национальные меньшинства, выделяющиеся в окружающей среде своим языком и культурными традициями. Международное право предусматривает 25 лет как минимальный срок проживания национального меньшинства в данной местности, необходимый для получения ею статуса этнической группы. Однако, по наблюдениям П.Визингера, широко распространено мнение, что нужен гораздо более продолжительный срок (90-100 лет), чтобы действительно произошло укоренение данного национального меньшинства в данной местности. Если исходить из этого критерия, то сербы, хорваты, македонцы,
турки (все они живут преимущественно в городах) не образуют этнических групп, так как проживают в Австрии приблизительно с 60-х годов, хотя они и используют свои национальные языки, сохраняют свои традиции и культурные обычаи и проживают компактными группами (22, с. 338).
Давно признанными этническими группами в Австрии являются словены в Южной Каринтии, хорваты и венгры в Бургенланде, чехи и словаки в Вене. 16 декабря 1993 г. в качестве этнической группы было зарегистрировно национальное меньшинство цыган (рома и синти). По данным переписи населения 1991 г., только 1,1% всех австрийцев идентифицируют себя с какой-либо этнической группой.
Австрийская конституция гарантирует свободу этнической самоидентификации, использования национального языка в его устной и письменной форме (особенно как языка обучения, официального общения, богослужения, собраний, теле- и радиовещания, художественной литературы и печати).Хотя де-юре этнические группы не имеют законодательно закрепленного права на то, чтобы быть представленными в земельных и федеральных органах (ландтагах и Австрийском Национальном Совете), де-факто это все же имеет место, так как нередко избранные кандидаты принадлежат к вышеназванным этническим группам.
Все этнические группы обладают равными конституционными правами, реальный же контекст их жизни может быть различным, в том числе и в языковом отношении. Так, например, словенский язык, контактирующий с немецким языком уже в течение нескольких столетий, обнаруживает множество общих с ним черт на лексико-семантическом, фонологическом, синтаксическом уровнях. При этом многие заимствования восходят еще к VIII-XIII вв., например, sipa = Fensterscheibe "оконное стекло", widnacht = Weinachten "Рождество". В современном австрийском варианте немецкого языка существуют два обозначения словенского языка: l) Slowenisch, восходящее к собственно словенскому корню; 2) немецкое Windisch, восходящее к средневековому немецкоязычному обозначению всех славян (Winden). Примечательно, что лица, подчеркивающие свою принадлежность к словенской этнической группе, называют себя Slowene, а свой язык Slowenisch (несмотря на австрийское гражданство) . Те же, кто делает акцент на своей интегрированности в австрийскую культуру, называют себя Winde, а свой язык Windisch.
Различные национальные меньшинства в различной степени интегрированы в австрийскую культуру. В отличие от словен этническая
группа цыган рома и синти в языковом отношении не очень тесно связана с ней. Если интерференция словенского и немецкого языков выражена очень сильно, то о языках рома/синти, с одной стороны, и немецком - с другой, этого сказать нельзя. В старшем поколении развито многоязычие без выраженной интерференции (немецкий-рома-венгерский), в молодом -двуязычие (рома-немецкий). При этом явно доминирует немецкий язык. Поскольку язык рома существует только в устном варианте и поскольку при кочевом образе жизни цыган школьное обучение долгое время было невозможным, цыганские дети до сих пор испытывают значительные трудности в процессе социализации, хотя сегодня уже введено обязательное школьное обучение на немецком языке.
Как явствует из материала данного обзора, сфера научных интересов профессора П. Визингера охватывает широкий круг проблем от исторической фонетики и фонологии до языковой вариативности и социолингвистики. Все эти проблемы разрабатываются с привлечением обширного исторического и диалектного материала, подвергаемого детальному анализу.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Antesperg J.B. v. Die Kayserliche Deutsche Grammatik, Oder Kunst, die deutsche Sprache recht zu reden, und ohne Fehler zu schreiben. Mit zula nglichen Vor-und Anmerkungen, Zum Nutzen Des gemeinen Wesens, und deren, welche des regelmaßigen Verstandes und reinen Ausdrucks in eigener Sprache mächtig seyn wollen, oder ihres Amtes und Geschafts halber seyn wollen. In vier Teilen, samt einem Examine, mit sonderbarem Fleiß deutlich un vollkommen In otio Viennensi Ausgearbeitet. - Wien: Heyinger, 1747. -466 S.
2. Clyne M. Language and society in the German-speaking coutries. -Cambridge: Univ. Press, 1984. - XV, 205 S.
3. Gottsched J.Chr. Grundlegung einer Deutschen Sprachkunst, Nach den Mustern der besten Schriftsteller des vorigen und itzigen Jahrhundertes abgefasset. - 2. Aufl. - Leipzig: Breitkopf. - 1748. - 602 S.
4. Sonnenfels J.v. Uber den Geschaftsstil: Die ersten Grundlinien fur angehende osterreichische Kanzleybeamten. - Wien: Kurzbock. - 424 S.
5. Steinegger G. Sprachgebrauch und Sprachbeurteilung in Osterreich und Sudtirol: Ergebnisse einer Umfrage. - Frankfurt a.M. etc.: Lang, 1998. - 395 S. - (Schr. fur dt. Sprache in Osterreich; Bd. 26).
6. Steinhauser W. 250 Jahre Wienerisch // Ztschr. fur Mundartforsch. - Bonn, 1953. - N 21. - S. 159-190.
7. Wiesinger P. Bibliographie zur Grammatik der deutschen Dialekte: Laut, -Formen, - Wortbildung - u. Satzlehre. 1981-1985 und Nachtrage aus fruheren Jahren. - Bern etc.: Lang, 1987. - XXXIV, 195 S.
8. Wiesinger P. Das Ortsnamenbuch des Landes Oberosterreich // Beitr. zur Namenforschung. - Heidelerg, 1990. - Bd 25. - S. 169-179.
9. Wiesinger P. Das osterreichische Deutsch - eine Varietat der deutschen Sprache // Grermanistische Mitteilungen. - Brussel, 1997. - S. 219-238.
10. Die Ortsnamen Osterreichs in makrotoponymischer Sicht // Zu Ergebnissen und Perspektiven der Namenforschung in Osterreich. Heidelberg, 1994. -S.51-169.
11. Wiesinger P. Die sprachlichen Verhaltnisse und der Weg zur allgemeinen deutschen Schriftsprache in Osterreich im 18. und fruheren 19. Jahrhundert // Sprachgeschichte des Neuhochdeutschen: Gegenstande, Methoden, Theorien.
- Tubingen: Niemeyer, 1995. - S. 318-367.
12. Wiesinger P. Die theoretischen Grundlagen der osterreichischen Sprachreform des 18. Jahrhunderts // Verdrangter Humanismus, Verzogerte Aufklarung. Die Philosophie in Osterreich zwischen Reformation und Aufklrung (1650-1750). Die Starke des Barocks. - Klausen-Leopoldsdorf: Leben-Kunst-Wissenschaft, 1997. - S. 723-757.
13. Wiesinger P. Flexionsmorphologie des Verbums im Bayrischen. - Wien : Osterr. Akad. der Wiss., 1989. - 79 S.
14. Wiesinger P. Ortsnamenforschung in Osterreich - Das Ortsnamen-buch des Landes Osterreich // 1000 Jahre Osterreich - Wege zu einer osterreichischen Identitat: Vortrage anlasslich des Dies academicus der Geisteswissenschaftlichen Fakultät der Universitat Wien am 10. Janner 1996.
- Wien, 1997. - S.120-137.
15. Wiesinger P. Probleme einer regionalen Sprachgeschichte Osterreichs // Ztschr. fur dt. Philologie. - Stuttgart etc., 1998. - Bd. 117. - S. 128-143.
16. Wiesinger P. Schreibung und Aussprache im alteren Fruhneuhoch deutschen: Zum Verhaltnis von Graphem-Phonem-Phon am bayrisch-osterreichischen Beispiel von Andreas Kurzmann um 1400. - B., New Jersey: Gruyter, 1996. -X, 265 S. - (Studia Linguistica Germanica; Bd 42).
17. Wiesinger P. Schwierigkeiten bei der Umsetzung der Osterreichischen Sprachreform im 18. Jahrhundert: Am Beispiel der "Christlichen Erinnerungen uber die sonntaglichen Evangelien" von Franz Borgia Tausch von 1765 // Sprache-Kultur-Geschichte: Sprachhistorische Studien zum Deutschen: Hans Moser zum 60. Geburtstag. - Innsbruck: Inst. fur Germanistik, 1999. - S. 207-224 - (Innsbrucker Beitr. Zur Kulturwiss; Germanistische R; Bd 59).
18. Wiesinger P. Sprachliche Varietaten - Gestern und Heute // Varietaten des Deutschen: Regional- und Umgangssprachen. - B.; New Jersey: Gruyter, 1997. - S. 10-45.
19. Wiesinger P. Varietaten des gegenwartigen Wiener Stadtsprache: Gebrauch-Einschatzung - Wandel // Chronologische, areale und situative Varietaten des Deutschen in der Sprachhistoriographie Festschrift fur Rudolf Große. -Frankfurt a. M. etc., 1995. - S. 447-459.
20. Wiesinger P. Zum gegenwartigen Stand phonetisch-phonologischen Dialektforschung // Dialektologie des Deutschen: Forschungsstand und Entwicklungstendenzen. Tubingen: Niemeyer, 1994. - S. 3-27.
21. Wiesinger P. Zur rezenten und historischen Dialektologie der Oststeiermarkt // Beiträge zur Dialektologie des ostoberdeutschen Raumes: Referate der 6. Arbeitstagung fur bayrischosterreichische Dialektologie, 20.-24.9. 1995 in Graz. Goppingen, 1998. - S. 29-41. - (Goppinger Arbeiten zur Germanistik; N 636) .
22. Wiesinger P. Zur Sprachsituation und Sprachpolitik in den Minderheitengebieten Osterreichs // Sprachenpolitik in Grenzregionen -Politique linguistique dans les regions frontalieres - Language policy in border regions - Polityka jezikowa na pograniczach. - Saarbrucken, 1996. -S. 337-359. (Veroffentlichungen der Komission fur Saarlndische Landgechichte u. Volksforschung).
H.H.TpomnHa
