CC BY
249
ОБЗОРЫ НАУЧНОЙ литературы
10. Huang CL, Nguyen PA, Kuo PL, Iqbal U, Hsu YH, Jian WS. Influenza vaccination and reduction in risk of ischemic heart disease among chronic obstructive pulmonary elderly. Comput Methods Programs Biomed. 2013; 111(2): 507-511.
11. Hung IF, Leung AY, Chu DW, Leung D, Cheung T, Chan CK et al. Prevention of acute myocardial infarction and stroke among elderly persons by dual pneumococcal and influenza vaccination: a prospective cohort study. Clin Infect Dis. 2010; 51(9): 1007-1016.
12. Kopel E, Klempfner R, Goldenberg J. Influenza vaccine and survival in acute heart failure. Eur J Heart Fail. 2014; 16(3): 264-270.
13. Kyncl J. Importance of vaccination against influenza in individuals with cardiovascular disease. Epidemiol Mikrobiol Immunol. 2014; 63(3): 245-248.
14. Lavallee P, Perchaud V, Gautier-Bertrand M, Grabli D, Amarenco P. Association between influenza vaccination and reduced risk of brain infarction. Stroke. 2002; 33(2): 513-518.
15. Ludwig A, Lucero-Obusan C, Schirmer P, Winston C, Holodniy M. Acute cardiac injury events <30 days after laboratory-confirmed influenza virus infection among U.S. veterans, 2010-2012. BMC Cardiovasc Disord. 2015; 15(1): 109.
16. Macintyre CR, Heywood AE, Kovoor P, Ridda I, Seale H, Tan T et al. Ischemic heart disease, influenza and influenza vaccination: a prospective case control study. Heart. 2013; 99(24): 1843-1848.
17. Naghavi M, Barlas Z, Siadaty S, Naguib S, Madjid M, Casscells W. Association of influenza vaccination and reduced risk of recurrent myocardial infarction. Circulation. 2000; 102(25): 3039-3045.
18. Phrommintikul A, Kuanprasert S, Wongcharoen W, Kanjanavanit R, Chaiwarith R, Sukonthasarn A. Influenza vaccination reduces cardiovascular events in patients with acute coronary syndrome. Eur Heart J. 2011; 32(14): 1730-1735.
19. Saltykova TS. The incidence of influenza and mortality of persons over 60 years. Cand. Med. Sci. abstracts dis. Moscow, 2010. 20 p. Russian (Салтыкова Т. С. Заболеваемость гриппом и отсроченная смертность лиц старше 60 лет: автореф. дис. ... канд. мед. наук. М., 2010. 20 с.)
20. Seo YB, Hong KW, Kim IS, Choi WS, Baek JH, Lee J et al. Effectiveness of the influenza vaccine at preventing hospitalization due to acute lower respiratory infection and exacerbation of chronic cardiopulmonary disease in Korea during 2010-2011. Vaccine. 2013; 31(10): 1426-1430.
21. Seo YB, Choi WS, Song JY, Cheong HJ, Kim WJ. Effectiveness of the influenza vaccine at preventing hospitalization due to acute exacerbation of cardiopulmonary disease in Korea from 2011 to 2012. Hum Vaccin Immunother. 2014; 10(2): 423-427.
22. Siscovick DS, Raghunathan TE, Lin D, Weinmann S, Arbogast P, Lemaitre RN et al. Influenza vaccination and the risk of primary cardiac arrest. Am J Epidemiol. 2000; 152(7): 674-677.
23. Siscovick DS, Raghunathan TE, Lin D, Weinmann S, Arbogast P, Lemaitre RN et al. Influenza vaccination and the risk of primary cardiac arrest. Am J Epidemiol. 2000; 152(7): 674-677.
24. Sung LC, Chen CI, Fang YA, Lai CH, Hsu YP, Cheng TH et al. Influenza vaccination reduces hospitalization for acute coronary syndrome in elderly patients with chronic obstructive pulmonary disease: a population-based cohort study. Vaccine. 2014; 32(30): 3843-3849.
25. Udell JA, Zawi R, Bhatt DL, Keshtkar-Jahromi M, Gaughran F, Phrommintikul et al. Association between influenza vaccination and cardiovascular outcomes in high-risk patients: a meta-analysis. JAMA. 2013; 310(16): 1711-1720.
26. Warren-Gash C, Smeeth L, Hayward AC. Influenza as a trigger for acute myocardial infarction or death from cardiovascular disease: a systematic review. Lancet Infect Dis. 2009; 9(10): 601-610.
27. Zhu T, Carcaillon L, Martinez I, Cambou JP, Kyndt X, Guillot K, et al. Association of influenza vaccination with reduced risk of venous thromboembolism. Thromb Haemost. 2009; 102(6): 1259-1264.
3?
Статья поступила в редакцию 9.09.2015 г.
Блох А.И.
Омский государственный медицинский университет,
г. Омск
ЭТИОЛОГИЯ И ФАКТОРЫ РИСКА РАЗВИТИЯ НЕМЕЛАНОМНЫХ РАКОВ КОЖИ И МЕЛАНОМЫ:
ОБЗОР ЛИТЕРАТУРЫ
В обзоре литературы представлены этиология и факторы риска развития немеланомных раков кожи (базально- и сквамозноклеточного) и меланомы, занимающих первое ранговое место по инцидентности в России и в мире среди всех форм онкопатологии. К ведущим факторам риска развития раков кожи относятся ультрафиолетовое излучение (особенно с длиной волны 320-400 нм), уменьшение географической широты и увеличение высоты местности, первый или второй фототип кожи, солнечные ожоги в анамнезе, переменное воздействие солнечного излучения, посещение соляриев (особенно в юношеском возрасте), наличие атипичных родинок, высокий рост, возраст старше 65 лет, мужской пол, воздействие ионизирующего излучения, химические вещества (мышьяк и некоторые другие), генетические мутации.
Ключевые слова: рак кожи: меланома: этиология: факторы риска: эпидемиология.
ОК{едицина
в Кузбассе
Medicine
in Kuzbass
T. 14 № 4 2015
71
ЭТИОЛОГИЯ И ФАКТОРЫ РИСКА РАЗВИТИЯ НЕМЕЛАНОМНЫХ РАКОВ КОЖИ И МЕЛАНОМЫ: ОБЗОР ЛИТЕРАТУРЫ
Blokh A.I.
OmskStateMedicalUniversity, Omsk
ETIOLOGY AND RISK FACTORS FOR NONMELANOMA SKIN CANCERS AND MELANOMA:
A REVIEW OF LITERATURE
Etiology and risk factors for non-melanoma skin cancers (basal and squamous) and melanoma, which occupy the first place in the ranking of incidence among all forms of cancer pathology in Russia and worldwide, are presented in this literature review. The leading risk factors non-melanoma skin cancers include ultraviolet radiation (especially with a wavelength of 320400 nm), reducing the latitude and increasing altitude, the first or second phototype of the skin, sunburns, history of alternating exposure to solar radiation, solarium use (especially in adolescence), atypical naevi, height, age over 65 years, male gender, exposure to ionizing radiation, chemicals (arsenic and others), genetic mutations.
Key words: skin cancer; melanoma: basal-cell carcinoma; squamous-cell carcinoma; risk factors; epidemiology.
Группу раков кожи составляют достаточно разнородные виды, которые традиционно подразделяют на немеланомные раки (базальноклеточный исквамозноклеточный раки) и злокачественную меланому. По данным отечественных авторов [28, 43], в общей структуре онкопатологии рак кожи, в том числе меланома, занимает 1-е место для обоих полов, 2-е место — у женщин, уступая раку молочной железы, и 3-е место — у мужчин, уступая раку лёгкого и предстательной железы.
Плоскоклеточный рак кожи (синонимы: сквамозно-клеточная карцинома, плоскоклеточная эпители-ома, эпидермоидный рак, спиноцеллюлярный рак, СКР) — злокачественная эпителиальная опухоль кожи и слизистых оболочек, развивающаяся из кера-тиноцитов. СКР имеет тенденцию к локальной инвазии. Метастазирование в среднем отмечается в 16 % случаев (от 2 % до 30 %). Пятилетняя выживаемость у больных СКР размером менее 2 см достигает 90 %, при больших размерах или прорастании в подлежащие ткани — не превышает 50 %. На долю СКР приходится порядка 10-20 % немеланомных раков кожи [17].
Базальноклеточный рак кожи или базальноклеточная карцинома (БКР) возникает из клеток базального слоя кожи и является наиболее распространённым видом злокачественных новообразований, поражающим лиц европеоидной расы в мире [6]. БКР имеет тенденцию к локальной инвазии, успешно лечится хирургическими методами (при условии своевременного выявления), но часто может рецидивировать. Метастазирование БКР отмечается в 0,00280-0,1 % случаев [37]. Кроме того, для БКР характерна относительно низкая летальность, но высокая заболеваемость ввиду частых рецидивов [6, 23]. На третьем году вероятность рецидива после радикального лечения составляет 27-44 %, а через пять лет — до 50 %. Множественность поражения также является негативным прогностическим фактором: при наличии более 10 очагов БКР существует 90 % вероятность появления ещё одного очага [6, 36]. Доля БКР среди немеланомных раков кожи составляет 70-80 % (по отечественным данным — 70-90 %) [49], а среди всех ви-
Корреспонденцию адресовать:
БЛОХ Алексей Игоревич,
644050, г. Омск, ул. 2-я Поселковая, д. 26, кв. 85. Тел.: +7-923-678-61-00.
E-mail: blokh ai@mail.ru
дов рака — около 30 % [35]. Выявлена умеренная тенденция к росту инцидентности БКР в мире в последние десятилетия (Тпр = 4,0 %) [6].
Меланома составляет не более 4,0 % всех новообразований кожи, но на её долю приходится примерно 80 % случаев летальных исходов в онкодерматологии. В странах с преимущественно белым населением меланома входит в первую десятку наиболее социально значимых категорий опухолей, как в отношении заболеваемости, так и смертности. Заболеваемость меланомой колеблется от 1 до 55 случаев на 100 тысяч человек в год, в зависимости от географического расположения, поведенческих особенностей и расовой принадлежности изучаемой популяции. Индивидуальный риск данной патологии составляет примерно 2 %. Меланома характеризуется весьма агрессивным течением и резистентностью к стандартной цитостатической терапии, поэтому 5-летняя выживаемость больных с метастатическим процессом находится в пределах 10-15 % [29].
Стоимость лечения немеланомных раков кожи и меланомы в США в период 2002-2011 гг. выросла на 126,2 % (от 3,3 млрд. долларов до 8,1 млрд. долларов), в то время как лечение всех остальных форм онкопатологии стало дороже только на 25,1 % [5], что указывает на необходимость разработки специальных профилактических программ.
Воздействие ультрафиолетового излучения (УФ излучения) является ведущим причинным фактором развития немеланомных раков кожи и меланомы. Наиболее выраженное канцерогенное воздействие оказывает излучение с длиной волны 320-400 нм. Считается, что под действием УФ излучения происходит мутация гена-супрессора онкогенеза TP53 (инициация), за которой следует опухолевая трансформация клеток (промоция), возможная, в том числе, под действием УФ излучения. Этиологическая доля УФ излучения достигает 90 % случаев немеланомных раков кожи и 65 % случаев меланомы [2, 33].
Географическая широта и высота местности представляют собой опосредованную меру количества УФ излучения, падающего на землю, что отражается в увеличении инцидентности любых раков кожи при подъёме над уровнем моря и движении в сторону экватора (уменьшении географической широты) [6, 30, 39].
Люди, рождённые с февраля по апрель, имеют повышенный риск развития немеланомных раков вследствие неонатального воздействия УФ излучения [22], в то время как рождение в период с марта по май не-
72
T. 14 № 4 2015 MediciinnLass
ОБЗОРЫ НАУЧНОЙ литературы
сёт дополнительный риск развития меланомы, предположительно, по тем же причинам [7]. Однако, случаи заболевания раком кожи редки у детей, заболеваемость возрастает после 65 лет, а мужчины заболевают чаще женщин [42].
Наличие атипичных (с нечёткими границами; приподнятых над поверхностью кожи; крупного размера; пёстро окрашенных) родинок увеличивает риск развития меланомы в 4-10 раз [14, 31]. Наличие свыше 100 родинок повышает риск развития меланомы до 7 раз по сравнению с наличием не более 15 родинок, а каждая дополнительная родинка увеличивает риск на 2 % [31].
Отягощённый меланомой семейный анамнез практически удваивает риск развития этого заболевания (относительный риск (ОР) = 1,74; 95% доверительный интервал (ДИ) — 1,41-2,14), а этиологическая доля наследственности в развитии меланомы достигает 10 % [16].
Воздействие УФ излучения, в первую очередь, приходится на естественный барьер человеческого тела — кожу, реакция которой во многом зависит от её фототипа, которых по Т. Фитцпатрику [13] выделяют шесть:
- тип I — бледно-белая кожа; голубые или зелёные глаза; веснушки; кожа шелушится, всегда обгорает, загар практически не заметен;
- тип II — белая кожа; голубые или карие глаза; рыжие, светлые или каштановые волосы; кожа шелушится, легко обгорает, возможен лёгкий загар;
- тип III — белая кожа; карие глаза; тёмные волосы; кожа легко обгорает, но загар формируется хорошо;
- тип IV — белая кожа; кожа не обгорает, загар выраженный;
- тип V — коричневая кожа; кожа не обгорает, загар выраженный;
- тип VI — чёрная кожа; кожа не обгорает, загар выраженный.
Наиболее высокий риск развития, как немеланом-ных раков кожи, так и меланомы, имеют люди с первым и вторым фототипами кожи [13, 26]. Относительный риск развития меланомы для I и IV фототипов составляет 2,09 (95% ДИ 1,67-2,58) [16].
Наличие в анамнезе солнечных ожогов и переменного воздействия УФ излучения повышает риск развития немеланомных раков кожи (в большей степени БКР) и меланомы [15]. Частые солнечные ожоги (как в детстве, так и после достижения 18 лет) увеличивают риск развития меланомы более чем двукратно, а в группе с высоким уровнем переменного воздействия солнечного излучения риск развития меланомы на 60 % выше, чем в группе с наименьшим уровнем такого воздействия [9, 11, 20].
Дополнительный риск развития рака кожи несёт использование соляриев, получившее широкое распространение в мире. По данным систематического обзора Wehner M.R. et al. [48], доля лиц, посетивших солярий хотя бы 1 раз в жизни, составляет 35,7 % среди взрослых (95% ДИ 27,5-44,0 %), 55,0 % среди студентов (95% ДИ 33,0-77,1 %) и 19,3 % среди подростков (95% ДИ 14,7-24,0 %). Хотя бы 1 раз посетили солярий за предшествующий год 14,0 % взрослых (95% ДИ 11,5-16,5 %), 43,1 % студентов (95% ДИ 21,7-64,5 %) и 18,3 % подростков (95% ДИ 12,624,0 %). Атрибутивный риск развития немеланомно-го рака кожи составил от 3,0 % до 21,8 %. Однократное посещение солярия повышает риск развития меланомы (ОР = 1,15), а если первое посещение солярия было до возраста 35 лет, то относительный риск составляет 1,75, что соответствует этиологической доле 13,0 % и 42,9 %, соответственно [19]. Первое посещение солярия в юношеском и подростковом возрасте повышает риск раннего появления БКР (отношение шансов (ОШ) = 1,6; 95% ДИ — 1,3-2,1). Риск возрастает на 10 % со снижением возраста первого посещения на один год [21]. Данные о наличии градиента доза-эффект между использованием соляриев и риском развития рака кожи (особенно БКР) дополнительно подтверждают роль этого фактора [50].
В когортном исследовании Gerstenblith M.R. et al. [18] установили, что риск развития БКР возрастает с увеличением роста и снижается с увеличением массы тела человека. Похожие результаты получили Pothiawala S. et al. [34] у лиц, страдающих ожирением, однако авторы сочли увеличенный ИМТ суррогатным маркером недостатка хронического воздействия УФ излучения.
Профессиональный контакт с искусственным УФ излучением не несёт дополнительного риска развития рака кожи, а с естественным — оказывает протек-тивное действие (более выраженное у лиц с первым и вторым фототипом кожи). Вместе с тем, дизайн исследования по типу «случай-контроль» ограничивает доказательность этих результатов [46].
Протективное действие оказывает употребление чая и кофе. По мнению авторов [12], такой эффект обусловлен преимущественно кофеином. При раннем развитии БКР употребление чая и кофе встречается реже, чем в популяции (ОШ = 0,6; 95% ДИ 0,38-0,96). Несмотря на дизайн исследования по типу «случай-контроль», наличие градиента доза-эффект говорит в пользу неслучайности представленных результатов.
Препараты, обладающие фотосенсибилизирующим эффектом, незначительно повышают риск развития как СКР (ОР = 1,2; 95% ДИ 1,0-1.4), так и БКР (ОР = 1,2; 95% ДИ 0,9-1,5) у лиц, хотя бы
Сведения об авторах:
БЛОХ Алексей Игоревич, ассистент, кафедра эпидемиологии, ГБОУ ВПО ОмГМА Минздрава России, г. Омск, Россия.
Information about authors:
BLOKH Alexey Igorevich, assistant, department of epidemiology, Omsk State Medical University, Omsk, Russia
і
MedicLn<L=ss T. 14 № 4 2015
73
ЭТИОЛОГИЯ И ФАКТОРЫ РИСКА РАЗВИТИЯ НЕМЕЛАНОМНЫХ РАКОВ КОЖИ И МЕЛАНОМЫ: ОБЗОР ЛИТЕРАТУРЫ
раз в жизни принимавших их. Кроме того, риск развития первично-множественного БКР при приёме фотосенсибилизирующих препаратов у лиц, часто получающих солнечные ожоги, был выше, чем у лиц, склонных к загару (ОР = 1,7; 95% ДИ 1,0-3,0 и OР = 1,2; 95% ДИ 0,7-2,1, соответственно) [38]. Тиазид-ные и калий-сберегающие диуретики не влияют на риск развития БКР, в то время как петлевые диуретики его значительно повышают (ОР = 1,6; 95% ДИ 1,1-2,4), особенно при сочетании приёма петлевых диуретиков и фоточувствительного типа кожи [40].
Воздействие ионизирующего излучения считается вторым по значимости фактором риска развития раков кожи. Исследование с участием шахтёров, работавших на урановых рудниках, показало связь воздействия радона на кожу и инцидентности раков кожи в связи с проникновением альфа-частицы до базального слоя кожи [41]. Воздействие ионизирующего излучения также было изучено на лицах, выживших после атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. Полученные результаты говорят о наличии порога чувствительности кожи к воздействию ионизирующего излучения в 0,63 Гр. Выявлен значительный дополнительный относительный риск развития БКР при величине поглощённой дозы 1 Гр, составивший 0,74 (95% ДИ 0,26-1,6) для лиц, подвергшихся облучению в возрасте 30 лет. Риск развития БКР в зависимости от возраста, в котором люди подверглись облучению, составил 15,0; 5,7; 1,3 и 0,9 для возрастных групп 0-9 лет, 10-19 лет, 20-39 лет и 40 лет и старше, соответственно. Риск возрастал на 11 % при снижении возраста облучения на 1 год [44]. По данным другого исследования [47], проведенного на лицах, получавших в детском возрасте химио- и(или) радиотерапию по поводу онкологического заболевания и успешно от него излечившихся, величина поглощённой кожей дозы свыше 1 Гр связана с повышенным риском развития БКР. При сравнении лиц, получивших радиотерапию (поглощённая доза 35 Гр и выше), и лиц, не получивших радиотерапию, отношение шансов развития БКР составило 39,8 (95% ДИ 8,6-185,0).
Неорганический мышьяк в комбинации с УФ излучением значительно повышал риск развития БКР у женщин (ОР = 10,22; 95% ДИ 2,48-42,07) [45]. Другие исследования показывают наличие положительной статистически значимой связи между высоким содержанием неорганического мышьяка в питьевой воде и инцидентностью немеланомных раков кожи [4]. В части исследований обнаружена связь между относительно низкими концентрациями неорганического мышьяка в воде (менее 100 мкг/л) и инцидентностью БКР [3, 24].
ЛИТЕРАТУРА / REFERENCES:
Перечень химических веществ, которые считаются факторами риска развития немеланомных раков кожи и меланомы, так же включает каменноугольную смолу, пек, сажу, парафин, неочищенный керосин, креозот, минеральные масла, которые вызывают повреждение клеток кожи, ведущее к образованию очаговых пролифератов, переходящих в злокачественную опухоль [42].
Мутация гена-супрессора PTCH в локусах 9q22 (PTCH1) и 1p32 (PTCH2) обнаруживается у 30-75 % больных БКР [10, 27]. Мутация микросателлита D6S251, расположенного в регионе 6q14, отмечена у 60 % больных наследственными и спорадическими БКР [6]. Мутация в гене SMO обнаруживается у 10-21 % больных спорадическим БКР [6, 27]. Полиморфизмы в локусах 9p21, 7q32 (res157935 [T]), rs11170164 и генах, ответственных за репарацию ДНК (XPD, XRCC, XRCC 1, XRCC 3), чаще обнаруживаются у больных БКР, чем у здоровых людей [3, 30]. Полиморфизм гена VDR десятикратно повышает риск развития БКР, полиморфизмы гена MTHFR также статистически значимо повышают риск развития БКР [25]. При меланоме чаще всего (около 66 % случаев) мутирует ген BRAF (из них 80 % — вариант V599E) [8], однако возможно до 30000 замен оснований, 300 из которых приходятся на кодирующие белки последовательности [32]. Более длинные теломеры чаще встречаются у больных меланомой (ОШ = 3,75; 95% ДИ 2,02-6,94), в то время как для немеланомных раков кожи длинные теломеры — протективный фактор (для СКР и БКР отношение шансов составило 0,01 (95% ДИ 0,00-0,05) и 0,10 (95% ДИ 0,06-0,19), соответственно); несмотря на ограниченную доказательность результатов, полученных в исследовании по типу «случай-контроль», сильная связь между фактором и исходом, а также наличие градиента доза-эффект, говорит о неслучайности полученных результатов [1].
Несмотря на наличие ряда немодифицируемых факторов риска развития немеланомных раков кожи и меланомы (возраст старше 65 лет, высокий рост, месяц рождения, наличие атипичных родинок, отягощённый семейный анамнез и пр.), в т.ч. генетических (генетические мутации, длина теломер), консультирование и мероприятия по снижению воздействия ведущего причинного фактора (УФ излучения), такие как смена стиля одежды в пользу более «закрытой», использование солнцезащитных кремов, специальные санитарно-просветительные мероприятия и т.п., могут способствовать снижению заболеваемости как немеланомными раками кожи, так и меланомой, что соразмерно уменьшит затраты на лечение указанной патологии.
1. Anic GM, Sondak VK, Messina JL, Fenske NA, Zager JS, Cherpelis BS et al. Telomere length and risk of melanoma, squamous cell carcinoma, and basal cell carcinoma. Cancer Epidemiol. 2013; 37: 434-439.
2. Armstrong BK, Kricker A. How much melanoma is caused by sun exposure? Melanoma Res. 1993; (3): 395-401.
3. Baastrup R, Surensen V, Balstrum T, Frederiksen K, Larsen CL, Tjunneland A et al. Arsenic in Drinking-Water and Risk for Cancer in Denmark.Envi-ron. Health Perspect. 2008; 116: 231-237.
74
T. 14 № 4 2015
Medicine
in Kuzbass
ОЛ&Эицина
в Кузбассе
ОБЗОРЫ НАУЧНОЙ литературы
4. Cabrera HN, Gymez ML. Skin cancer induced by arsenic in the water. J. Cutan. Med. Surg. 2003; 7: 106-111.
5. Centers for Disease Control and Prevention, author. Upswing in Skin Cancer Costs. JAMA. 2015; 313: 348.
6. Chinem VP, Miot HA. Epidemiology of basal cell carcinoma. An. Bras. Dermatol. 2011; 86: 46-50.
7. Crump C, Sundquist K, Sieh W, Winkleby MA, Sundquist J. Season of birth and other perinatal risk factors for melanoma. Int. J. Epidemiol. 2014; 43:
793-801.
8. Davies H, Bignell GR, Cox C, Stephens P, Edkins S, Clegg S, et al. Mutations of the BRAF gene in human cancer. Nature. 2002; 417: 949-954.
9. Dennis LK, Vanbeek MJ, Beane Freeman LE, Smith BJ, Dawson DV, Coughlin JA. Sunburns and risk of cutaneous melanoma: does age matter? A comprehensive meta-analysis. Ann. Epidemiol. 2008; 18: 614-627.
10. Donovan J. Review of the hair follicle origin hypothesis for basal cell carcinoma. Dermatol. Surg. 2009; 35: 1311-1323.
11. Elwood JM, Jopson J. Melanoma and sun exposure: an overview of published studies. Int. J. Cancer. 1997; 73: 198-203.
12. Ferrucci LM, Cartmel B, Molinaro AM, Leffell DJ, Bale AE, Mayne ST. Tea, coffee, and caffeine and early-onset basal cell carcinoma in a case-control study. Eur. J. Cancer Prev. 2014; 23: 296-302.
13. Fitzpatrick T. The validity and practicality of sun-reactive skin types I through VI. Arch. Derm. 1988; 124: 869-871.
14. Gandini S, Sera F, Cattaruzza MS, Pasquini P, Abeni D, Boyle P et al. Meta-analysis of risk factors for cutaneous melanoma: I. Common and atypical naevi. Eur. J. Cancer. 2005; 41: 28-44.
15. Gandini S, Sera F, Cattaruzza MS, Pasquini P, Picconi O, Boyle P et al. Meta-analysis of risk factors for cutaneous melanoma: II. Sun exposure. Eur. J. Cancer. 2005; 41: 45-60.
16. Gandini S, Sera F, Cattaruzza MS, Pasquini P, Zanetti R, Masini C et al. Meta-analysis of risk factors for cutaneous melanoma: III. Family history, actinic damage and phenotypic factors. Eur. J. Cancer. 2005; 41: 2040-2059.
17. Gantsev AS Squamous cell cancer.Pract.Oncol. 2012; (2): 80-91.Russian (Ганцев А.С. Плоскоклеточный рак кожи //Практическая онкология. 2012.
№ 2. С. 80-91).
18. Gerstenblith MR, Rajaraman P, Khaykin E, Doody MM, Alexander BH, Line MS et al. Basal cell carcinoma and anthropometric factors in the U.S. Radiologic Technologists Cohort Study. Int. J. Cancer. 2012; 131: 1-16.
19. International Agency for Research on Cancer: Working group on artificial ultraviolet (UV) light and skin cancer, author. The association of use of sunbeds with cutaneous malignant melanoma and other skin cancers: A systematic review. Int. J. Cancer. 2007; 120: 1116-1122.
20. Karagas MR, Stukel TA, Morris JS, Tosteson TD, Weiss JE, Spencer SK. Skin cancer risk in relation to toenail arsenic concentrations in a U.S. population-based case-control study. Am. J. Epidemiol. 2001; 153: 559-565.
21. Karagas MR, Zens S, Li Z, Stukel TA, Perry AE, Gilbert-Diamond D, Sayarath V et al. Early-Onset Basal Cell Carcinoma and Indoor Tanning: A Population-Based Study. Pediatrics. 2014; 134: e4-e12.
22. La Rosa F, Liso A, Bianconi F, Duca E, Stracci F. Seasonal variation in the month of birth in patients with skin cancer. Br. J. Cancer. 2014; 111: 1810-1813.
23. Leiter U, Eigentler T, Garbe C. Epidemiology of skin cancer. Adv. Exp. Med. Biol. 2014; 810: 120-140.
24. Leonardi G, Vahter M, Clemens F, Goessler E, Gurzau E, Hemminki K. Inorganic Arsenic and Basal Cell Carcinoma in Areas of Hungary, Romania, and Slovakia: A Case-Control Study. Environ. Health Perspect. 2012; 120: 721-726.
25. Lesiak A, Norval M, Wodz-Naskiewicz K, Pawliczak R, Rogowski-Tylman M, Sysa-Jedrzejowska A et al. An enhanced risk of basal cell carcinoma is associated with particular polymorphisms in the VDR and MTHFR genes. Exp. Dermatol. 2011; 20: 800-804.
26. Lo JA, Fisher DE. The melanoma revolution: From UV carcinogenesis to a new era in therapeutics. Science. 2014; 346: 945-949.
27. Madan V, Hoban P, Strange RC, Fryer AA, Lear JT. Genetics and risk factors for basal cell carcinoma. Br. J. Dermatol. 2006; 154: 5-7.
28. Malignant neoplasms in Russia in 2012 (morbidity and mortality). Kaprin AD, Starinskiy VV, Petrova GV editors. Moscow: FGBU «P. Herzen Moscow oncology research institute» of Health Ministry, 2014. 250 p. Russian. (Злокачественные новообразования в России в 2012 году (заболеваемость и смертность) /под ред. А.Д. Каприна, В.В. Старинского, Г.В. Петровой. М.: ФГБУ «МНИОИ им. П.А. Герцена» Минздрава России, 2014. 250 с.).
29. Miller AJ, Mihm MCJr. Melanoma. N. Engl. J. Med. 2006; 355: 51-65.
30. Mseddi M, Marrekchi S, Abdelmaksoud W, Bouassida S, Meziou TJ, Boudaya S. Epidemio-clinical profile of skin cancer in southern Tunisia. Tunis Med. 2007; 85: 505-508.
31. Olsen CM, Carroll HJ, Whiteman DC. Estimating the attributable fraction for cancer: A meta-analysis of nevi and melanoma. Cancer Prev. Res. 2010; (3): 233-245.
32. Pimiento JM, Larkin EM, Smalley KSM, Wiersma GL, Monks NR, Fedorenko IV et al. Melanoma genotypes and phenotypes get personal. Laboratory Investigation. 2013; 93: 858-867.
33. Pleasance ED, Cheetham RK, Stephens PJ, McBride DJ, Humphray SJ, Greenman CD et al. A comprehensive catalogue of somatic mutations from a human cancer genome. Nature. 2010; 463: 191-196.
34. Pothiawala S, Qureshi AA, Li Y, Han J. Obesity and the incidence of skin cancer in US Caucasians.Cancer Causes Control. 2012; (5): 717-726.
35. Renaud-Vilmer C, Basset-Seguin N. Basal cell carcinomas. Rev. Prat. 2014; 64: 37-44.
36. Richmond-Sinclair NM, Pandeya N, Williams GM, Neale RE, van der Pols JC, Green AC. Clinical signs of photodamageare associated with basal cell carcinoma multiplicity and site: A 16-year longitudinal study. Int. J. Cancer. 2010; 127: 2622-2629.
37. Robimson JK, Dahiya M. Вasal cell carcinoma with pulmonary and lymph node metastasis causing death.Arch. Dermatol. 2003; 139: 643-648.
38. Robinson SN, Zens MS, Perry AE, Spencer SK, Duell EJ, Karagas MR. Photosensitizing Agents and the Risk of Non-Melanoma Skin Cancer: A Population-Based Case-Control Study. J. Invest. Dermatol. 2013; 133: 1950-1955.
39. Roewert-Huber J, Lange-Asschenfeldt B, Stockfleth E, Kerl H. Epidemiology and aetiology of basal cell carcinoma. Br. J. Dermatol. 2007; 157: 47-51.
40. Ruiter R, Visser LE, Eijgelsheim M, Rodenburg EM, Hofman A, Coebergh JW et al. High-ceiling diuretics are associated with an increased risk of basal cell carcinoma in a population-based follow-up study. Eur. J. Cancer. 2010; 46: 2467-2472.
41. Sevcovб M, Sevc J, Thomas J. Alpha irradiation of the skin and the possibility of late effects. Health Phys.1978; 35: 803-806.
I
MedicLn<L=ss T. 14 № 4 2015
75
КРАТКИЕ СООБЩЕНИЯ
42. Shlahtuniv EA, Gidranovich AV, Lud NG, Lud LN, Kozhar VL, Prokhin AV. Skin cancer: current state of the problem. VestnikVGMU; 2014 (3): 20-38. Russian (Шляхтунов Е.А., Гидранович А.В., Луд Н.Г., Луд Л.Н., Кожар В.Л., Прокшин А.В. Рак кожи: современное состояние проблемы //Вестник ВГМУ. 2014. № 3. С. 20-28).
43. Status of cancer care in Russia in 2013. Kaprin AD, Starinskiy VV, Petrova GV, editors. Moscow: FGBU «P. Herzen Moscow oncology research institute» of Health Ministry. 2014. 231 p. Russian (Состояние онкологической помощи населению России в 2013 году /под ред. А.Д. Каприна, В.В. Ста-ринского, Г.В. Петровой. М.: ФГБУ «МНИОИ им. П.А. Герцена» Минздрава России, 2014. 231 с.).
44. Sugiyama H, Misumi M, Kishikawa M, Iseki M, Yonehara S, Hayashi T et al. Skin cancer incidence among atomic bomb survivors from 1958 to 1996. Radiat. Res. 2014; 181: 531-539.
45. Surdu S, Fitzgerald EF, Bloom MS, Boscoe FP, Carpenter DO, Haase RF et al. Occupational exposure to arsenic and risk of nonmelanoma skin cancer in a multinational European study. Int. J. Cancer. 2013; 133: 2182-2191.
46. Surdu S, Fitzgerald EF, Bloom MS, Boscoe FP, Carpenter DO, Haase RF et al. Occupational Exposure to Ultraviolet Radiation and Risk of Non-Melanoma Skin Cancer in a Multinational European Study //PLoS One. 2013; 8: e62359. Available at http://journals.plos.org/plosone/article?id=10.1371/jo-urnal.pone.0062359; (Date accessed 28.08.2015).
47. Watt TC, Inskip PD, Stratton K, Smith SA, Kry S., Sigurdson AJ et al. Radiation-Related Risk of Basal Cell Carcinoma: A Report From the Childhood Cancer Survivor Study. JNCI J Natl. Cancer Inst. 2012; 104: 1240-1250.
48. Wehner MR, Chren MM, Nameth D, Choudhry A, Gaskins M, Nead KT et al. International prevalence of indoor tanning: a systematic review and meta-analysis. JAMA Dermatol. 2014; 150: 390-400.
49. Yaroslatseva-Isaeva EV, Kaplan MA. The effectiveness of photodynamic therapy for basal cell skin cancer early stage with the local administration of a photosensitizer photodithazine. Russian biotherapeutic J. 2008; (4): 31-32. Russian (Ярославцева-Исаева Е.В., Каплан М.А. Эффективность фотодинамической терапии базально-клеточного рака кожи начальной стадии с локальным введением фотосенсибилизатора фотодитазин //Российский биотерапевтический журнал. 2008. № 4. С. 31-32).
50. Zhang M, Qureshi AA, Geller AC, Frazier L, Hunter DJ, Han J. Use of Tanning Beds and Incidence of Skin Cancer. J. Clin. Oncol. 2012; 30: 1588-1593.
Статья поступила в редакцию 10.09.2015 г.
Федорова Ю.С., Кульпин П.В.
Кемеровская государственная медицинская академия,
г. Кемерово
ИССЛЕДОВАНИЕ водно-спиртового извлечения
ПЕРИКАРПИЯ ПЛОДОВ GARCINIA MANGOSTANA L. МЕТОДОМ ГАЗОЖИДКОСТНОЙ МАСС-СПЕКТРОМЕТРИИ
Garcinia mangostana L. обладает широким спектром фармакологических действий, обусловленных входящими в ее состав биологически активными веществами - группой ксантонов. Содержание и влияние других биологически активных веществ, в частности летучих, изучено недостаточно.
Предмет исследования. Водно-спиртовое извлечение перикарпия плодов Garcinia mangostana L.
Цель исследования - исследование летучих компонентов водно-спиртового извлечения перикарпия плодов Garcinia mangostana L.
Методы исследования. Качественный анализ состава летучих компонентов биологически активных веществ проводили на хромато-масс-спектрометре Finnigan Trace DSQ (США).
Основные результаты. Обнаружены жирные кислоты и их эфиры, алкалоид трополонового ряда, монотерпены, и ряд других биологически активных веществ.
Выводы. В составе перикарпия Garcinia mangostana 1_.,содержится ряд биологически активных, летучих компонентов, свойства которых подлежат изучению.
Ключевые слова: Garcinia mangostana L.; перикарпий; ксангоны; летучие биологически активные вещества.
Fedorova Y.S., Kulpin P.V.
Kemerovo State Medical Academy, Kemerovo
INVESTIGATION HYDROALCOHOLIC EXTRACT OF PERICARP OF FRUIT GARCINIA MANGOSTANA L. GLC MASS SPECTROMETRY
Garcinia mangostana L. has a broad spectrum of pharmacological actions due to its constituent active ingredients - a group of xanthones. The content and the influence of other biologically active substances, in particular volatile, has been insufficiently studied.
The subject of the investigation. Water-alcohol extract of pericarp fetus Garcinia mangostana L.
The purpose of the investigation - study of volatile components of hydro-alcoholic extract of pericarp fetus Garcinia mangostana L. Methods. Qualitative analysis of the composition of the volatile components of biologically active substances carried in the gas chromatography-mass spectrometer Finnigan Trace DSQ (USA).
76
T. 14 № 4 2015
Medicine
in Kuzbass
в Кузбассе
