CC BY
234
10 Белов Ю.С. Правительственная политика по отношению к неправославным вероисповеданиям России в 1905-1917 гг. СПб., 1999. С. 16.
11 Именной Высочайший указ от 17.04.1905. “Об укреплении начал веротерпимости”. С. 48.
12 Там же. С. 49.
13 Смолич И.К. История Русской Церкви 1700-1917 г. Т. 8. Ч. 2. М, 1997. С. 150.
14 Цит. по; Фирсов С.Л. Русская Церковь накануне перемен. М, 2002. С. 276.
ь Там же. С. 277.
16 Манифест 17 октября 1905 г. // Законодательные акты переходного времени. С. 228.
17 Смирнов А.Ф. Государственная Дума Российской империи 1906-1917 гг. М., 1998. С. 60.
18 Цит. по кн.: Смирнов А.Ф. Государственная Дума Российской империи 1906-1917 гг. С. 60.
19 Цит. по кн.: ЮрчиковаА.Ю. Указ 17 апреля 1905 г. // Старообрядчество: история, культура современность. Вып. 111.1995. С. 16.
20 Крыжановский С.Е. Воспоминания. Берлин. 1938. С. 94.
21 Государственная Дума. Стенографические отчеты. Созыв третий. Сессия вторая, 1909 год. СПб., 1909. С. 1754.
22 Там же. С. 1764.
23 РГИА. Ф. 1278. Оп. 2. Д. 3596.
24 Государственная Дума. Стенографические отчеты. Созыв третий. Сессия первая. С. 727-728.
25 РГИА. Ф. 1278. Оп. 2. Д. 3596.
26 РГИА. Ф. 1278. Оп. 2. Д. 3598.
27 Государственная Дума. Стенографические отчеты. Созыв третий. Сессия вторая. СПб., 1909. С. 1019-1020; Законопроект о старообрядческих общинах в Государственной Думе. М., 1909. С. 10.
28 Там же.
29 Государственная Дума. Стенографические отчеты. Созыв третий. Сессия вторая. С. 1121; Законопроект о старообрядческих общинах в Государственной Думе. С. 11.
30 Государственная Дума. Стенографические отчеты. Созыв третий. Сессия вторая. С. 1215; Законопроект о старообрядческих общинах в Государственной Думе. С. 72
3’ Триумф Хама // Церковь. 1909. №21. С. 680.
32 Волынец Е. Г осударственная дума и духовенство // Церковные ведомости. 1909. №23. Прил. 1055.
Жизненный путь и духовные искания С.Н. Дурылина (1900-1924)
М.А. Буздыгар
Первые двадцать лет XX в. были чрезвычайно трудными для всей России, пережившей за короткий срок войны: Рус-ско-японскую, Первую мировую и страшную гражданскую - и две революции. Были поколеблены и сломаны самые основные устои жизни, которые складывались в самодержавном Российском государстве веками. Все эти события ударили не только по жизни всей страны в целом, но и по жизни каждого, отдельно взятого человека, по его личной судьбе. «Старое» рушилось не только в государственном устройстве, не только в социальной сфере, но и в мировоззрении людей. И это последнее, является основным и первичным, влекущим за собой все остальные изменения.
Именно мировоззрение большинства людей определяет жизнь общества в целом. Причастен к этому процессу каждый человек, как существо, обладающее разумом, но степень влияния на него у всех разная. В связи с этим представляет большой интерес русская интеллигенция, которая в начале XX в. играла важную историческую роль. Именно она, в силу своего образования, своего социально - политического положения, причастности к мировым информационным каналам и к средствам массовой информации в своей стране, будет критиковать одни идеи и убеждения и генерировать новые, сравнивать различные точки зрения - и эта полемика сразу становится достоянием общественности через периодическую печать, кружки, салонные обсуждения. Эти люди пытались по-новому ответить на вопросы человеческого бытия, определить свое место в обществе и свое
Буздыгар М.А. - выпускник исторического факультета ПСТБИ 2003 г.
предназначение. Каждый искал свою «истину». Кто-то окунулся в богоискательство, кто-то занялся философией, для кого-то жизненным основанием стал материализм. Духовный поиск или духовные искания превратились в некий символ времени, в обшую «болезнь».
Сергей Николаевич Дурылин, как представитель разночинной интеллигенции не мог оказаться в стороне от сложных и противоречивых процессов, имевших место в России в начале XX в., не мог их не переживать и не искать свою истину, как искали многие. Его духовный поиск интересен и уникален, но в то же время, типичен для всей русской интеллигенции конца XIX - начала XX века. Об этом человеке известно не много: его знают как театрального критика, историка литературы и живописи. Но это его образ 30-х - 50-х годов прошлого столетия - второго периода его жизни. Первый же период - с 1900 г. по 1920 г. - много интереснее. Это сложные и противоречивые годы в судьбе этого незаурядного человека, кроме того, они мало изучены, хотя по своей насыщенности равнозначны всей остальной жизни Дурылина. Его биография интересна, во-первых, сама по себе, а во-вторых тем, что она наглядно иллюстрирует многие направления духовных исканий всей русской интеллигенции, имевшие место в начале XX века.
Потеря духовных ориентиров
В 1898 г. двенадцатилетний Сергей Дурылин поступил в IV Московскую мужскую гимназию, которая раньше была благородным пансионом при Московском университете. К гимназическим годам относится первое выступление Дурылина в печати. Размеренный быт старозаветной жизни был нарушен разорением отца - Николая Зиновьевича и скорой его кончиной. Это была первая смерть, произошедшая на глазах юного Сергея.
После случившегося, материальное состояние семьи Ду-рылиных сильно ухудшилось. Сергею приходилось зараба-
тывать деньги - он давал частные уроки состоятельным недорослям. Рано закончилось детство мальчика, и рано появился интерес к науке. В 14 лет, будучи на отдыхе в Ярославской губернии, Сергей начал записывать народные песни, зарисовывать старинную утварь, хотя не читал ни одной этнографической публикации. В это же время в нем вспыхнула страсть к театру и музыке, которую он пронес через всю свою жизнь.
В 1903 г. наступили новые неожиданные перемены: Сергей уходит из гимназии, не окончив ее. Не прошли мимо молодого Дурылина и революционные идеи, витавшие в то время по всей России. За подобную деятельность - пропаганду, участие в кружковых беседах, хранение нелегальной литературы - Дурылин в период 1904-1907 гг. подвергался множеству обысков и трижды месяцами сидел в тюрьме.
С 1905 г. Сергей Николаевич становится активным сотрудником издательства «Посредник». Поначалу ведет обычную редакционную работу: делает переводы, читает рукописи, составляет сборники. Со временем, все чаще печатается сам. Его первой серьезной работой стала книга «В школьной тюрьме. Исповедь ученика»1, в которой Дурылин проповедует идеи свободного воспитания. А в 1906 г. наступает очередной перелом в мировоззрении Дурылина, связанный с убийством жандармами его близкого друга Михаила Языкова во время уличного выступления в Твери.
Итак, биография Сергея Николаевича к 1906 г., то есть к его двадцатилетию, уже включает в себя такие эпизоды, как уход из пятого класса гимназии и участие в революционной деятельности. Были ли эти эпизоды закономерными или произошли вследствие случайного стечения обстоятельств? Каковы были причины самовольного ухода Дурылина из гимназии? Что творилось в его юношеской душе в эти годы? Чем была революция для молодого Дурылина? Для ответа на подобные вопросы, следует обратиться к раннему детству Сергея Николаевича, к его жизни у «Богоявления,
что в Елохове», которую Дурылин, уже в конце своей жизни, описал в мемуарных записках «В своем углу. Из старых тетрадей»2.
Первые годы Сергея протекали в истинной детской вере и были неотступно связаны как с молитвою и беседами на духовные темы дома, так и с богослужениями в приходской церкви. Примером политических убеждений - «спокойный монархизм» - был его отец. Детское сердце Сережи было проникнуто бесконечной любовью к своей матери - Анастасии Васильевне.
Легко убедиться, что Дурылин пришел в гимназию искренне верующим ребенком, воспитанным по православным, консервативным канонам. Первоначальное обучение в гимназии, как было сказано выше, тоже не вызывало особенных трудностей. Следовательно, причины, побудившие Сергея, не доучившись, уйти из пятого класса, покоятся именно в атмосфере гимназии, в смене обстановки.
Дело в том, что гимназический курс не давал ответов на самые актуальные вопросы времени, а атмосфера, царившая в этом учебном заведении, вступала в противоречие с душевным миром детей. Получалось, что у гимназистов потребность «знать» сочеталась с нежеланием знать то, чему их учили. Это побуждало учеников самостоятельно искать для себя эти необходимые им знания и самостоятельно пытаться найти ответы на насущные вопросы.
Что же в конечном итоге стало причиной того, что Дурылин оставил свое обучение? Вряд ли это была «зубрежка» и «глупые запрещения», царившие в гимназии. Такая система преподавания существовала в русских школах издавна. Да и широкую творческую натуру Дурылина нельзя было ограничить «глупыми запрещениями». В то время, Сергей уже давно независимо от школы увлекался этнографией, театром и музыкой, писал стихи. В силу всех этих фактов, он мог находиться как бы над всеми этими трудностями. Поэтому решающей роли в его уходе они играть не могли. Но что же тогда?
Возможно, что Дурылнн не хотел формальности, не хотел формально учиться «за чин», который давал аттестат. Не хотел свое будущее связывать с обучением, которое он не считал правильным. Не хотел корысти. Вероятно, тут имело место и нежелание стать таким, как все, разделить общий образ бытия. Возможно, именно с этими моментами связано решение, принятое Дурылиным в 1903 г., - порвать со всей своей средой и начать жить «исключительно своим личным трудом», честно зарабатывать деньги. Из книги «В школьной тюрьме. Исповедь ученика» видна боль Дурылина за своих сверстников, страдающих так же, как и он. Сергей пишет, что людей, осознающих такое положение вещей и способных к какому-либо сопротивлению, было немного. Все эти моменты не давали покоя трепетной и восприимчивой натуре Сергея Николаевича и подталкивали к посильному сопротивлению, к борьбе со сложившейся системой преподавания и воспитания. Эту борьбу Дурылин начал своим самовольным уходом из гимназии, продолжил изданием книги «В школьной тюрьме...» и далее вел на протяжении десяти лет на страницах журнала «Свободное воспитание»3. Этот журнал вошел в историю русской педагогики как единственный орган, ратовавший за реформу педагогики и воспитания на основе свободы, понимаемой как признание творческой личности ребенка.
Следующий важный и характерный момент в биографии молодого Дурылина, имеющий отношение ко всей его жизни вообще и к его уходу из гимназии в частности - это вопрос его веры в те годы. Сергей пришел в гимназию искренне верующим ребенком. Но гимназия своей системой и организацией начала подавлять эту живую веру. Неправильная система преподавания порождала в детях нелюбовь к самим предметам, среди которых были и Закон Божий и катехизис. «Глупые запрещения» становились причиной противления детей послушанию и давали почву, на которой появлялось сопротивление всей системе в целом. Дети осознавали ее изъяны и фальшь, и начинали стремиться к истин-
ным знаниям и истинной вере, проявлений которой они не видели. Все надо было делать «из-под палки». А разве можно верить «из-под палки»? Это приводило, во-первых, к тому, что дети, потерявшие живую веру, становились жертвами таинственных и заманчивых революционных идей, а во-вторых, побуждало их к поиску «истинной веры», которую они, как им казалось, потеряли.
Все это и переживал молодой Дурылин, как и многие его сверстники. С революционными идеями он познакомился еще в гимназии, но насколько серьезно это было в то время? Надо заметить, что 1899-1910-е годы стали временем широкого размаха студенческих волнений, охвативших всю страну. Избиения демонстрантов полицией, исключение целых курсов, аресты и высылки не прекращали революционных выступлений. По своим же целям и требованиям, студенческое движение уже далеко переросло рамки академических интересов.
Неужели Дурылин, воспитанный в монархическом консерватизме, хотел в стране революции, свержения самодержавия?! Безусловно, нет. Для Сергея, как и для многих его сверстников, это была некоторая альтернатива гимназии, проявление своей внутренней свободы. Чем-то надо было заниматься, что бы сохранить личность, остаться человеком. Также в юности любому человеку всегда интересно искать и находить нечто новое для себя, необъятное, делать что-то свое. Кроме этого, всегда присутствует влечение к «запретному», именно оно кажется новым и интересным.
Дурылина привлекала форма революционной деятельности, а не содержание революции. Все его практическое участие в революции (кружки, пропаганда, нелегальная литература) напоминает больше игру, причем игру с непонятыми до конца правилами. Практической стороны и сути этого страшного явления Дурылин пока просто не знал и не видел своими глазами. Обыски в его квартире, сидение месяцами в тюрьме - от этого веяло чем-то романтическим, героическим. Образ суровой, интересной, взрослой, трудной жизни. Обычно такие «образы» рушатся в одночасье.
Таким переломным моментом для Сергея Николаевича стала смерть Михаила Языкова - его близкого друга. Глупое убийство дорогого человека, именно убийство, а не просто смерть. Вставал вопрос: за что? М. Языков был ровесником Сергея. В этом происшествии для Дурылина открылось истинное лицо революции, ее ужасный смысл, ее суть, лишенная всякой романтики.
После смерти Михаила Языкова всякая «революционная деятельность» Дурылина закончилась. А что же осталось? Гимназию Сергей бросил и работал в это время в «Посреднике». Живую детскую веру он забыл, а теперь разочаровался в революционных идеях. Что же осталось - духовная пустота, атеизм, искания?
С одной стороны, ответ сообщает нам сам Дурылин, говоря в своих воспоминаниях, что в 17-18-летнем возрасте он был атеистом. Но так ли это на самом деле? Атеизм можно исповедовать внешне, формально, а можно осознанно, искренне разделять его идеи. Дурылин был именно формальным атеистом. Это следует из его постоянного духовного поиска, свойственного только человеку, который во что-то верит или к чему-то стремится. В гимназии Дурылин и его сверстники, разочаровавшись в реальности, стремились к свободе, к истинной религии, правде, науке. Но для этого, по их мнению, «необходимо было сначала забыть, вычеркнуть из памяти, из сознания все то, что выдавали нам в продолжении долгих годов за религию, науку; попытаться снова стать «невеждою», как до поступления в школу»4.
В итоге Дурылин, придя в гимназию верующим ребенком, в конце обучения ищет «истинную веру и религию». Возможно, в его сознании метод отождествился с предметом: в гимназии плохо учили вере, но это не значит, что учили не истинной вере. А он, по праву отрицая метод преподавания, отвергнул и саму веру, саму церковную литургическую жизнь. В его душе остались только теоретические измышления и сознание того, что истина есть и ее надо искать. Ему никто не объяснил в тот момент, что Церковь -
совершенна, а люди, в нее входящие, могут быть порочными. И тем более, будет искаженным то, что такие люди будут говорить детям о Боге. Утратив духовное горение, молодой Дурылин пошел по ложному пути, и его тут же втянула новая среда с множеством разнообразных искушений, первыми в ряду которых были идеи революции.
В стенах гимназии, дети, воспитанные в православных традициях, впервые сталкивались с иным мировоззрением, в корне отличным от православного христианского миросозерцания. Это новое материалистическое мировоззрение, идеи которого проникали из Европы, включало в себя иной взгляд на мир, на происходящие в нем события, на место и роль в нем человека. И перед каждым человеком вставал вопрос: в соответствии с какими догматами он будет строить свою дальнейшую жизнь? В такой ситуации четко определяются единицы, а большинство людей пытается найти некоторый компромисс. Начинается поиск правильного жизненного пути, процесс определения целей жизни. Первым этапом этого процесса для С.Н. Дурылина, как и для многих его сверстников, стало увлечение революционными идеями. Но это явно была не его стезя. Привлекала внешняя форма явления, романтическая окраска, но как только Дурылин столкнулся с содержанием революции, с ее сутью, то она оказалась чуждой не только его характеру, но и всему душевному укладу.
Поиск духовных ориентиров
В 1908-1910 гг. - Дурылин работает в издательстве «Посредник». Внешнее благополучие, сочеталось у Сергея Николаевича с внутренней духовной пустотой. Эти годы станут поиском внутренних опор, как бы примериванием к себе то того, то иного, однако так, чтобы при этом остаться самим собой. О тяжелом душевном состоянии Сергея Николаевича свидетельствуют его многочисленные стихи и дневниковые записи 1908 - 1912 годов. Перед читателем встают
то образы дороги - пыльной, желтой, пустой, ведущей в никуда, пути без цели, то символ «перепутного камня» - перекрестка, за которым ничего нет, кроме неизвестности. Тема смерти, одиночества, бесцельности существования, также преобладает в стихах этого времени3.
В жизни и душе С.Н. Дурылина начался духовный поиск, но пока это были только метания в пустоте, так как цель этого поиска пока не была актуализирована.
В 1909 г. Дурылин посещает JI.H. Толстого в Ясной Поляне. В 1910 г. Сергей Николаевич становится студентом Московского археологического института, который он оканчивает через четыре года. Вообще, 1910 г. в жизни Дурылина в некотором смысле можно считать переломным - в это время у него наступает смена интересов. Он оставляет активную работу в «Посреднике», в журнале «Свободное воспитание» и переходит в издательство «Мусагет». Этот переход можно объяснить возникшим интересом Дурылина к религиозно-философским проблемам. Приблизительно в это же время при московском Религиозно-философском обществе памяти B.C. Соловьева было создано издательство «Путь», активным сотрудником которого становится и Дурылин. Инициатором создания, учредительницей и владелицей его была М.К. Морозова. Она же финансировала издательство «Мусагет», с которым до прихода в «Путь» сотрудничал Дурылин (до 1916 г.), и была активной участницей и покровительницей Религиозно-философского общества. Его бессменным секретарем с осени 1912 г. и вплоть до закрытия был Сергей Николаевич. В это время возвращается к Дурылину и интерес к науке. Летом 1911 г. с вологодской геологической партией он проходит по многим городам Русского Севера.
На этом следует закончить описание второго отрезка жизни Дурылина, чтобы более подробно обратиться к главным и интересным моментам, которые имели место в эти восемь лет. Здесь нас особенно будет интересовать отношение Дурылина к Л.Н. Толстому и к его учению.
Совершенно не случайно в 1905 г. Дурылин становится сотрудником именно издательства «Посредник». Здесь группировались люди, мнившие себя призванными «послужить народу». Молодой же Дурылин искал такого служения: еще в 1903 г., покидая гимназию, он мечтал с Михаилом Языковым жить своим собственным трудом, который приносил бы людям пользу, мечтал зарабатывать деньги честным трудом. Кроме того, издательство «Посредник» пользовалось покровительством и благосклонным сотрудничеством Л.Н. Толстого, который в то время жил и работал в Ясной Поляне. Система созданной Толстым новой школы была тем идеалом, о котором грезил Дурылин во время обучения в гимназии. Таким образом, поступая на работу в «Посредник», Дурылин имел возможность удовлетворения не просто своих литературных чаяний, а их реализацию в актуальном и интересном для себя русле.
В литературе встречается мнение, что Дурылин стал толстовцем. Это не так. Дурылина в первую очередь привлекало не учение Толстого как таковое, а его педагогические взгляды. Это видно из многочисленных статей С.Н. Дурылина, которые он писал для журнала «Свободное воспитание». Идейно этот журнал был детищем IV тома сочинений Толстого и его Яснополянской школы. Через журнал С.Н. Дурылин получил возможность не только думать о тех проблемах в сфере образования, о которых болело его сердце со времен гимназии, но и писать о них, реально доносить их до народа. Это было то самое «служение народу», которым грезила вся русская интеллигенция в начале XX века. Но пример «дурылинского служения» отличен - это были не теоретические мечты «послужить», не готовность принести непонятные жертвы; «народ» в жизни Дурылина не выступал в роли «кумира». Статьи в «Свободном воспитании» несли в себе практическую пользу, так как в них грамотно разбирались актуальные вопросы и проблемы из области образования. Многое из предложенного можно было применять на практике.
С 1906 г. по 1914 г. в жизни Дурылина, пожалуй, самое сложное и противоречивое время. Оно начинается пустотой и тоскою, которая овладевает человеком, потерявшем или забывшим о вере, о живой вере. В таком состоянии человеку свойственно впадать в крайности. Здесь же следует вспомнить, что Дурылин, как и многие другие люди его поколения, был типичным романтиком по характеру, недаром любовь к творчеству М.Ю. Лермонтова он пронес через всю свою жизнь.
По сути, все то, что происходило в те годы в душе Дурылина можно определить одним словом - богоискательство. Об этом процессе тогда писали и размышляли многие. Русских богоискателей невозможно понять, если не учитывать особенностей переходного времени (начала XX в.), в которое для многих русских интеллигентов, вне зависимости от их политических и идейных взглядов, актуализировались идеи традиционной религиозной культуры. Не все тогда верно оценивали происходящее, для многих это была просто игра. Но были и те, кто понял, что важно не только религиозное мировоззрение, а необходима живая вера.
Был ли Сергею Николаевичу в эти годы свойственен нигилизм, о чем говорится в некоторых изданиях6? Очевидно, только отчасти: нигилизм, так же как и атеизм, был формальным. Он был не свойственен внутреннему миру Дурылина. Для него нигилизм был чем-то вроде «чужого платья», которое ему поневоле приходилось носить. Дурылин чувствовал и понимал, что надо искать что-то свое, и искал. А нигилизм и атеизм были характерными чертами времени и возраста, их идеи витали повсюду, поэтому не могли не коснуться как С.Н. Дурылина, так и многих его современников.
Возвращение в Церковь
Следующий интересующий нас период жизни С.Н. Дурылина это - 1912-1924 годы. Тогда закончились его духовные искания, пришедшие к своему логическому завершению.
Летом 1912 г. Дурылин совершил поездку на озеро Светлояр. Он был там в «китежскую ночь» с 5 на 6 июля по новому стилю, в канун праздника в честь Владимирской иконы Божией Матери. По народному преданию, на берегу озера Светлояр стоит невидимый град Китеж - Небесный Град. Единственным источником, содержащим эту легенду, является «Книга глаголемая летописцем. Повесть и взыскание о граде сокровенном Китеже». Оформление источника относится к XVIII в., в среде бегунов - самой радикальной религиозной секты на Руси (они стремились скрыться, бежать от греха, - а грех окружал их со всех сторон, земля и воды были пропитаны греховностью...). «Светлоярская мистерия» не раз описывалась сторонними, интеллигентными наблюдателями. Моления у вод Светлояра начинались по группам, по толкам, однако постепенно эти группы смешивались, и начинались бесконечные споры, составлявшие неотъемлемую, может быть, самую важную часть «светлояр-ского действа».
Что привлекло сюда С.Н. Дурылина? На берегах Светлояр - озера открывалась уникальная возможность для тех, кто трепетно жаждал приобщиться к «народной душе». Посетить озеро Светлояр, понять происходящее там в «китежскую ночь» - представлялось самым простым путем достижения этого. Но здесь надо отметить, что эту возможность использовали единицы. С.Н. Дурылин был одним из них. Он глубоко осознал и совершенно верно оценил и явление «Китежа», и отношение к нему в обществе. «Были эпохи русского общественного сознания, - пишет Дурылин, - когда просто неинтересно было знать, в какого Бога верит русский народ и какому служит; были эпохи, когда становилось более ли менее интересно лишь потому, что с тем, в какого Бога верит русский народ, было связано, какого он хочет правительства, какой удобен ему социальный строй, какое свойственно ему правосознание»7. Подобный интерес Дурылин справедливо считал недобросовестным и неплодотворным: «при подобном подходе, - писал он, - происходит
не узнавание, а «подгонка» и навязывание интеллигенцией своих интересов народу, что ничем хорошим кончиться не могло и не кончилось»8.
1 августа 1914 г. началась Первая мировая война. В армию Сергея Николаевича из-за сильной близорукости не взяли. А 11 ноября от удара скончалась его мать - Анастасия Михайловна. Много было уже сказано о той любви, которую имел в своем сердце Сергей Николаевич к своей матери. Даже десять лет спустя он писал: «Как мне страшно и беспомощно, гибельно и больно без матери.. .»9.
Это время - 1914-1916 гг. заставили задуматься Дурылина о судьбах России, о ее путях. Об этом он подолгу рассуждал с художником М.В. Нестеровым и с другими друзьями. Об этом он читал лекции в Москве, Костроме, Рыбинске, изданные в 1916 г. в книге «Лик России». Также большое место в его работах уделено размышлениям о Церкви. Здесь надо заметить, что С.Н. Дурылину были известны статьи В.В. Розанова с критическими замечаниями в адрес Русской Церкви, его почти кощунственные высказывания в отношении христианства. Дурылин не принимал язычества Розанова, но оно его притягивало. В этом, может быть, заключается причина определенной двойственности, противоречивости религиозных убеждений Дурылина этого периода.
Внешне же все оставалось как прежде: издательская деятельность, преподавание, чтение докладов в Религиозно-философском обществе. Но в июле 1915 г. он в одном из писем напишет: «Я был на пороге двух аскетизмов: в юности рационалистического интеллигентского, теперь стою на пороге полумонашеского <...> И я знаю, что должен стоять, постояв, переступить этот порог и уйти <.. .> А во мне борется что-то, я люблю молодость, красоту <.. .>»10. В это же время он начинает собирать материалы о Константине Леонтьеве, которого жизнь привела к тайному постригу в Оптиной пустыни. С этого момента уже сам ход работы неуклонно вел Сергея Николаевича в Оптину, и в декабре 1915 г., перед Рождеством, Дурылин впервые отправился в эту великую
обитель. Он исповедовался у оптинского старца, иеросхи-монаха Анатолия (Потапова).
Революцию 1917 г. С.Н. Дурылин переживал трагически, как и многие его знакомые. Она еще больше приблизила Дурылина к Церкви - сказывалась пережитое в революции 1905-1907 годов. В начале марта 1918 г. Сергей Николаевич вместе с отцом Павлом Флоренским получил от секретаря Поместного Собора Русской Православной Церкви
В.П. Шейна приглашение принять участие в работе Соборного отдела о духовно-учебных заведениях по разработке типа пастырских училищ (взамен семинарий). В это же время он читает курс церковного искусства на Богословских курсах, созданных по благословению Патриарха Тихона.
В 1918-1919 гг. в Троице-Сергиевой лавре работала комиссия по охране памятников искусства и старины. Ученым секретарем в комиссии и хранителем ризницы был в то время отец Павел Флоренский. Дурылин также становится членом этой комиссии и занимается описью лаврских реликвий XVII века. В 1919 г. он переселяется жить в Сергиев Посад. В это же время он готовится к принятию священнического сана, и это решение определило его жизнь на ближайшие годы.
8 марта в Троицком храме Даниловского монастыря епископ Феодор (Поздеевский) рукоположил Сергия в сан диакона, а затем 15-го, отец Сергий стал иереем (с обетом безбрачия). Для «стажировки» он был определен в храм свт. Николая в Кленниках (на Маросейке) под руководство и духовную опеку праведного Алексия (Мечева). Здесь же в Кленниках отец Сергий познакомился со своей будущей женой Ириной Алексеевной.
20 июня 1922 г. отец Сергий был арестован и помещен в Бутырскую тюрьму, а затем полгода провел во Владимирской тюрьме. Близкие люди хлопотали за него перед А.В. Луначарским, но ответ был однозначным - он сможет помочь, если только отец Сергий снимет рясу, откажется от сана. Позднее, в 1927 г., по возвращении Дурылина из ссыл-
ки, М.В. Нестеров написал его портрет в священническом облачении. Это был едва ли не последний раз, когда отец Сергий надел рясу. Портрет назван «Тяжелая дума». Сейчас он находится в одном из залов Церковно-Археологического Кабинета Московской Духовной Академии и называется «Портретом неизвестного священника»11. Что же произошло на самом деле?
Выполнил Дурылин условия, поставленные Луначарским, или нет? Какого рода отношения связывали его с Ириной Алексеевной? По некоторым источникам Дурылин якобы снял с себя священнический сан в 1927 году1 . Между тем, обратных свидетельств больше. В частности указывается, что сана отец Сергий с себя не снимал, но причиной прекращения его дальнейшего служения была женитьба на приезжавшей к нему в ссылку Ирине Алексеевне (из Мечев-
I 3
ской общины) . Некоторые недоумения все же нашли свое разрешение. До нас дошло свидетельство человека, которому Ирина Алексеевна рассказала историю жизни отца Сергия и свою. Отец Сергий был очень непрактичным, и когда его отправили в ссылку, то праведный Алексий (Мечев) благословил Ирину Алексеевну сопровождать его: «Сергею Николаевичу нужна мать, без этого он погибнет!»14. Впоследствии они воспользовались слухами о снятии сана и не опровергали их. Также не было и никакого брака - ни гражданского, ни церковного. Но служение о. Сергий оставил.
Надо отметить, что внешние обстоятельства хотя и оказывали немалое влияние на жизнь Сергея Николаевича в священном сане, но вряд ли были определяющими. Намного важнее внутреннее отношение самого Дурылина к священству, его душевное состояние в эти годы. Именно на эти сложные моменты в своих воспоминаниях о Сергее Николаевиче обращает внимание С.И. Фудель - близкий друг и ученик Дурылина.
Фудель вообще скептически смотрел на такие серьезные и быстрые изменения в жизни Дурылина. Ему многое не нравилось: «У Сергея Николаевича была одна черта: каза-
лось, что он находится в каком-то плену своего собственного большого литературного таланта. Кроме того, наряду со всей остротой его познания, у него была какая-то точно мечтательность, нереалистичность. То, что надо было с великим терпеливым трудом созидать в своем сердце, - святыню Невидимой Церкви, - он часто пытался поспешно найти или в себе самом, еще не созревшем, или в окружающей его религиозной действительности. Его рассказы о поездках в Оптину были полны такого дифирамба, что иногда невольно им не верилось: не так-то легко Китежу воплотиться даже в Оптиной. Очевидно, в нем был какой-то мистический гиперболизм, который давал неверный тон исполнению даже и совершенно верной музыкальной вещи. Если вместо слова «жизнь» говорить «житие», то жизнь житием не станет»13.
В январе 1922 г. С.Н. Дурылин работал над докладом для Вольной Академии духовной культуры на тему «Религиозный путь Константина Леонтьева» 6. Пример жизни этого замечательного человека уже много лет стоял перед глазами Дурылина. Сергей Николаевич, разбирая и изучая жизнь Леонтьева, пишет именно о том, чего как раз не хватило ему самому! Пишет с большим пониманием вопроса, его сути. Но в докладе просматривается и другая, противоположная черта. Несмотря на то, что Дурылин восторгается поступком Леонтьева и ни в коем случае не осуждает его за этот шаг, он в то же время не понимает его. Дурылину не ведомо, как мог Леонтьев уйти в монастырь, оставив карьеру, писательское мастерство, красоту мира и многое другое! Он не понимает именно того, что было причиной его собственной душевной грусти, которой наполнены его дневники этих лет и с которой он ничего не смог поделать.
И Сергей Николаевич в конце концов отошел от Церкви. «Пожалуй, - пишет С.И. Фудель, - лучше будет сказать по-другому: благодаря тому, что он принял священство, он отошел: бремя оказалось непосильным для его плеч. Получается, что вся его религиозная сила была в нем только то-
гда, когда он был только богоискателем. И потому, когда он, продолжая оставаться им, вдруг принял священство, он постепенно стал отходить и от того и от другого. Если золотоискатель, стоя над открытой золотой россыпью, все еще где-то ее ищет, то это признак слепоты или безумия... Если священство есть не «обретение сокровища, скрытого на поле», а некая «жертва», то, конечно, тоска о пожертвованном будет неисцелима, и воля, в конце концов, не выдержит завязанного ею узла»17. Вступление Сергея Николаевича в священство сопровождалось для него «плачем во сне» о пожертвованных им отзвуках мира сего, что, вероятно, и привело, в конечном счете, к оставлению непосредственного литургического служения.
Сергей Николаевич Дурылин как типичный представитель русской разночинной интеллигенции начала XX века был не из тех людей, кто принимал судьбоносные для страны решения. Но в жизни этого человека удивительно ярко отразилась целая эпоха, отразилось существующее многообразие духовных исканий русской интеллигенции. Его жизненный путь являет собой позитивный пример: пример положительного преодоления духовного кризиса, существовавшего в обществе. Дурылин совершал ошибки, заблуждался, но никогда слепо не оставался в своих заблуждениях. Он искал истину и стремился к ней, и поэтому вся его деятельность имела созидательный характер. Дурылин оставил непосредственное служение в Церкви, но в будущем, даже в роли литературного и театрального критика он своей жизнью и миропониманием нес в среду новой творческой интеллигенции христианские нравственные ценности. Его дом в Болшеве на двадцать лет станет центром притяжения для многих театральных деятелей Москвы, актеров, ученых, писателей, художников и музыкантов. Надо полагать, что в то время, в 40-е - 50-е годы для таких людей именно общение с Сергеем Николаевичем, формально - человеком их круга, было единственно приемлемой возможностью утолить духовную жажду, получить ответы на вопросы, терзающие душу.
В основе многих процессов, имевших место в образованном российском обществе начала прошлого века, лежало нарушение религиозного мировоззрения, что порождало духовный поиск. Следствие этого было двояким: с одной стороны - революционно-разрушительным (для России это оказалось преобладающим), с другой же стороны - духовно плодотворным, при условии возврата к основам православия. Такие случаи - немногочисленны, но они послужили предпосылками к нынешнему духовному возрождению России.
Дурылин С.Н. В школьной тюрьме. Исповедь ученика. М. 1906.
" Дурылин С.Н. В своем углу. Из старых тетрадей. М., 1991.
3 Свободное воспитание. М., 1905-1913.
4 Дурылин С.Н. У к. Соч. С. 21.
3 РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Д. 200. Л. 7; Д. 202. Л. 38-40.
6 Рашковская М. А. Две судьбы // Прометей. Т. 12. М., 1980.
I Дурылин С.Н. Церковь града невидимого. Сказание о граде Китеже. М, 1914. С. 3-7.
8 Там же.
9 Дурылин С.Н. В своем углу. Из старых тетрадей. С. 26.
Там же.
II Яковлев А.И. Тяжелая дума // Встреча. № 3(13). М., 2000. С. 32.
12 Христианское чтение. Журнал Православной Духовной Академии. СПб, 1992. №7. С. 45.
13 Фомин С. Отец Сергий // Русь Прикровенная. М, 2000.
С. 40.
14 Там же. С. 41.
ь Фуделъ С.Н. Собрание сочинений. Т. 1. М, 2001. С. 49-50.
16 РГАЛИ. Ф. 2980. Оп. 1. Д. 161.
17 Фуделъ С.Н. Указ. соч. С. 44-45.
Ретроспективный анализ этапов развития физики
ХУН-ХХ веков в контексте промыслительного характера истории
Е.Н. Аксенова
При осмыслении основных этапов развития физики не возникает сомнений в промыслительном характере открытий, являющихся вехами на столбовой дороге физической науки. К такому выводу приводит ретроспективный анализ совокупности открытий физики за последние четыре столетия. Парадокс заключается в том, что наряду с широко бытующим еще с XVIII в. термином «пророк науки», в частности, применительно к Ньютону, в многосторонней литературе, освещающей подробно как частную, так и научную жизнь ученых, отсутствует взгляд на их деятельность с точки зрения ее промыслительной цели. Это объяснялось рядом причин.
1. Основная причина, видимо, связана с тем, что большое видится на расстоянии и для того, чтобы представить, куда ведет дорога, у начала которой стояли Галилей и Ньютон, по ней надо было пройти немалый путь. То есть для осознания необходим целостный совокупный ретроспективный анализ, и, как будет показано, именно начало XXI в. является тем моментом, когда не только имеет смысл, но просто жизненно необходимо оглянуться назад.
2. Большинство историко-литературных исследований посвящено не открытиям как таковым, а самим ученым, и вследствие этого, по своему характеру делятся на: а) беллетристические (составляющие самую многочисленную группу), в центре которых стоит личностные свойства ученого;
Аксенова Е.Н. - кандидат физико-математических наук, МИФИ, участник Богословской конференции ПСТБИ 2003 года.
