CC BY
82
В.И. ЧЕРНЕНИЛОВ,
профессор кафедры психологии, педагогики и организации работы с кадрами,
кандидат психологических наук, доцент (Академия управления МВД России)
V.I. chernenilov,
Candidate of Psychological Sciences, Professor, Department of Psychology, Pedagogy and Human Resource Development, associate-Professor (Management academy, Ministry for Internal affairs of Russia)
И <
Ш
о a С
и S bS
и и
У
s
I—
о <
о ^
о н
и
о X
< I
14
УДК 343.95
юридическая психология: макропсихологический вектор развития
Legal psychology:
Macropsychological vector of Development
Статья посвящена методологическим проблемам использования макропсихологиче-ского подхода в решении актуальных проблем юридической психологии. Обосновывается вывод о необходимости углубления междисциплинарных исследований в решении проблем, стоящих перед сферой правопорядка и безопасности.
Методология, правотворческая деятельность, междисциплинарный подход, макропсихологический подход, формализация и стихийность бытия, отчуждение от права.
The paper is devoted to the methodological challenges entailed by the macropsychological approach to resolve the actual problems of the legal psychology. The author proves that there is a need to extend interdisciplinary investigation to resolve the problems which are encountered law enforcement and security agencies.
Methodology, legislative activity, interdisciplinary approach, macropsychological approach, formalization and scale of event, disposition of rights.
Настоящая статья ориентирована на проблемы, которыми занимается общая часть юридической психологии; ее цель состоит в доказательстве необходимости развития одного из наиболее значимых, по нашему мнению, направлений юридической психологии — макроп-сихологическому. Несмотря на многочисленные сигналы о тревожном положении в сфере государственно-правовой политики, идущие, в первую очередь, от авторитетных правоведов [2, 3, 10], юридическая психология остается во многом «глухой» к ним. Что мешает современной юридической психологии проявить себя на этом стратегическом направлении? Попробуем назвать, не претендуя на полноту анализа, основные причины сложившегося положения дел.
Что же представляет собой макропсихологический подход в современной психологии? Приведем точку зрения одного из авторитетных теоретиков современной психологической на-
уки — заместителя директора Института психологии РАН А.В. Юревича: «Макропсихологический подход — это ...психологическое изучение социальных процессов, соразмерных обществу в целом, а не более традиционным для психологии уровням отдельных психических процессов, личности, малой и большой группы, хотя разделять эти уровни можно лишь в абстракции, а противопоставлять друг другу не следует даже в абстракции, поскольку относящееся к обществу неизбежно касается входящих в его состав личностей и групп» [4]. Логично предположить, что законотворческая деятельность, призванная формировать правовые основы регуляции поведения человека в социуме, должна учитывать такого рода макропсихологические феномены и закономерности социального поведения. В противном случае неизбежен разрыв между намерениями законодателя и фактически складывающейся картиной состояния правопорядка
в стране, в значительной степени обусловленного именно качеством принимаемых законов.
Юридическая психология традиционно строила свои исследования, отправляясь от действующих правовых норм. Применительно к прикладным исследованиям, особенно на первых этапах, когда психология только начинала искать пути встраивания в правоохранительную практику, такой подход был единственно возможным и сохранил свое значение до сих пор. Так произошло, например, с криминалистической тактикой, которая, по признанию многих видных юристов и психологов, во многом стала базироваться на достижениях психологической науки.
Правда, уже тогда закладывались серьезные предпосылки для перехода от такого адаптационного этапа к реформационному, т. е. к перестройке отдельных направлений этой деятельности на основе более полного учета ма-кропсихологических феноменов и закономерностей общественного развития.
При решении стратегических задач — регулировании поведения человека в социуме — законодатель изначально решает вопрос о природе этого поведения, в обход которого принимаемые правовые решения и их последующая реализация не могут быть эффективными по определению. Именно ценностно-психологический, гуманистический подход становится идейной и концептуальной основой государственно-правовой политики в сфере правопорядка. Сложность данной ситуации состоит в том, что эта концептуально-смысловая составляющая проектирования правовой действительности понимается большей частью на общекультурном уровне. В то время как требуются глубокие профессиональные знания в области современного человековедения, разрабатываемые в социологии, социальной, политической, этнической и конфессиональной психологии и других областях научного знания о природе человеческого поведения. Казалось бы, очевидная мысль о необходимости привлечения такого рода специалистов к законотворческой деятельности наталкивается на определенное сопротивление экспертного юридического сообщества.
Первое, на что обращают внимание многие видные юристы, — количественно-качественные характеристики существующих в России нормативных правовых актов. Так, по данным бывшего начальника Договорно-правового департамента МВД России В.В. Черникова, органы внутренних дел непосредственно упоминаются в 119 федеральных конституционных законах и федеральных законах. Кроме того, сферу внутренних дел регулируют более чем 11,4 тыс. нормативных правовых актов МВД России [10]. Несмотря на такое обилие федеральных зако-
нов и нормативных правовых актов, продолжает существовать значительная часть общественных отношений, которая нуждается в такого рода регламентации. В.В. Черников выражает озабоченность тенденцией «...неправомерного вмешательства норматива в насущное людское бытие». Для подтверждения этого положения он приводит мнение известного итальянского правоведа Л. Бруно, подметившего тот факт, что «в настоящее время размеры области, в которой групповые решения считаются необходимыми и правильными, сильно переоцениваются, а область, в которой необходимым или правильным считается стихийное взаимодействие индивидов, ограничена в гораздо большей степени, чем это разумно» [10]. Но что означает «разумность», когда речь идет о количественной стороне действующих нормативных правовых актов и о реально существующей потребности все более полного урегулирования все более усложняющейся сферы человеческих взаимоотношений? На наш взгляд, в настоящее время возникло поистине фундаментальное противоречие, присущее социально ориентированному правовому государству, которое, с одной стороны, строится на правовых принципах, а с другой — исходит из приоритета гуманистических ценностей и в этом смысле не может быть за-формализованным.
Сегодня становится все более и более понятным тот факт, что законодательная база в значительной степени отрывается от человека не только по чисто количественным характеристикам, но и по внутренней логической согласованности (противоречивости), не говоря уже о сложности формулировок многих законов и иных нормативных правовых актов. Последнее обстоятельство приводит к тому, что, по признанию некоторых правоведов, даже профессионалам становится все труднее разобраться в существующих нормативных правовых документах, не говоря уже о простых людях. По мнению известного адвоката А.Г. Кучерены, «.бесконечные изменения привели к тому, что сотни законов, тысячи подзаконных нормативных актов и инструкций стали противоречить друг другу, статьи одного отменяют положения другого. Разобраться в этой путанице бывает не под силу даже профессиональному юристу, а что говорить об обычном человеке» [3].
Что же надо делать для того, чтобы сохранить и реально складывающуюся стихийность (естественность, спонтанность) человеческих отношений, и избежать масштабных негативных последствий ее ограничения рамками правового поля?
Решение этой проблемы, по мнению В.В. Черникова, следует начинать с наведения порядка в системе правового обеспечения правоприме-
и <
ш о а С
и S bS
и и
У S
I—
о <
о ^
о н
и
о X
< X
15
И <
ш о а С
и S bS
и и
У S
I—
о <
о ^
о н
и
0
1
< I
16
нительной деятельности. Прежде всего требует более глубокого изучения и оценки сложившаяся диспропорция между «принудительным уклоном» действующих в правоохранительной сфере норм, которых, по данным исследования этого автора, более 2/3 из общего массива, и нормами, стимулирующими инициативу, активность, креативность граждан, т. е. «нормами-дозволениями», «нормами-стимулами», «нормами-рекомендациями», «нормами-ориентирами» [10]. Необходимо не только упрощение, но и ограничение масштабов регламентирования естественно складывающихся человеческих взаимоотношений, в том числе и на основе исторически сложившихся конфессиональных и моральных норм, традиций и обычаев, принципов народной педагогики и т. п. Вытеснение из системы регуляторов человеческого поведения этих норм, их замена только и исключительно на правовые может привести к его глубокой нравственной деградации.
Работа по упорядочению действующей нормативной правовой базы правоохранительной деятельности ведется и будет вестись в ближайшем и в отдаленном будущем. Так, например, осознание тупика экстенсивного развития ведомственной правовой базы ставит перед МВД России задачу разработать основные направления ее совершенствования на основе интенсивного пути, т. е. более взвешенной оценки необходимости обновления нормативной правовой базы и качества подготавливаемых правовых актов. Решение этой задачи не может быть эффективным в обход человека и представляющих его интересы человековедческих дисциплин.
С позиций юридической психологии вопрос стоит не в том, чтобы присоединиться к подобного рода критике, хотя и эту сторону анализа не следует сбрасывать со счетов [9], но в поиске путей решения этой жизненно важной проблемы на основе расширения взаимодействия ее представителей с экспертным юридическим сообществом. Однако чтобы такое взаимодействие было плодотворным, юридическая психология должна располагать необходимыми для законотворческой и правоприменительной деятельности научными данными, соответствующими масштабу стоящей проблемы. А это означает, что критическому анализу должно быть подвергнуто современное состояние юридико-психологических исследований макроуровня.
Основная методологическая слабость многих работ в юридической психологии состоит, по нашему мнению, в том, что в качестве исходной единицы анализа берется соотношение «человек — право». Наиболее отчетливо это сформулировал А.М. Столяренко: «Юри-дико-психологические явления — это явления, характеризующие субъективный образ правовой действительности, это мир права в челове-
ке и человек в мире права» [12]. При всей кажущейся очевидности и справедливости этой формулы она, по нашему мнению, не отражает сущностных сторон взаимоотношения между человеком и правом. Рассмотрим некоторые контраргументы.
В рамках данной искусственной методологической конструкции, выступающей в качестве исходной единицы анализа, одинаково, образно говоря, «страдают» и человек и право. Отношение человека к праву не может быть ни выведено, ни правильно понято, если за пределами этой бинарной конструкции не будут видны те реалии, упорядочению взаимоотношений с которыми служит право. Эти реалии — другие люди, социокультурная и природная среда. Кроме того, у человека существуют как опосредованные правом отношения, так и «прямые», не опосредованные правом, связи с этими реальностями. Это восприятие мира, понимание и взаимодействие с ним, это мифы, легенды, вера, это история этноса и страны, это условия повседневной социокультурной жизни и многое другое, выходящее за пределы отношений, урегулированных правом. Наличие стоящей за правом реальности и этой не «окормленной» в правовом отношении части социокультурного и природного мира небезразлично для восприятия человеком права. Более того, право воспринимается именно в контексте этих связей человека с миром, который задает ценностное измерение и смысл (личностный и общественный) той или иной норме или правовому институту. Соответственно, механизм регулирования поведения и деятельности человека не может быть выведен только и исключительно из «субъективного образа правовой действительности» или из правосознания, понятого как знание правовых норм и отношение к ним. Отраженная человеческой психологией правовая действительность входит в механизм регуляции поведения человека, соучаствует в его функционировании, но не подменяет его, как это логически следует из приведенной выше формулы «мир права в человеке и человек в мире права». Механизм детерминации поведения значительно сложнее. Ценностное измерение человеком своего отношения к другому человеку, культурным, материальным и природным объектам мира определяет и само отношение к праву, возвышая его в качестве обязательной для соблюдения нормы поведения или превращая его в антиценность. Другими словами, право не замыкает человека на себя, но опосредует (преломляет, регулирует) его отношения с миром. Исключение социокультурного и природного мира из предмета анализа, как это фактически предстает в формуле «человек — право», не только обедняет его, но и ведет к серьезным методологическим ошибкам. Только в три-
едином контексте «человек — право — мир» может быть понято реальное взаимоотношение человека с правом.
Не способствуют более глубокой интеграции права и психологии представления о принципиальной несовместимости их предметов, каждый из которых якобы имеет свою собственную историю становления, методологию и методы исследования, целевое предназначение и т. п. Преодоление неизбежно возникающего при этом «сепаратизма» видится на путях взаимодействия, в котором психологии отводится, главным образом, экспертная роль при решении некоторых проблем правоприменительной практики. Если исходить из идеи таким образом понятого взаимодействия права и психологии, то тогда предмет юридической психологии выступает как специализация общей психологии применительно к решению некоторых правоохранительных задач. Например, при учете психологических особенностей личности в целях определения меры ее вины в совершенном преступлении при вынесении судебного вердикта. Потребности в формировании новой отрасли юридико-психологического знания при решении такого рода задач не возникает. Вполне достаточно определенной специализации в общей психологии и некоторых других психологических дисциплинах. Для психологии в этом случае право выступает только как источник социального заказа под конкретную проблему. С такой позицией трудно согласиться. Ведь в этом случае психологические закономерности и механизмы регуляции поведения человека понимались бы как внеправовая реальность. О взаимодействии в этом случае можно было бы говорить только на формально-правовом уровне, но не научном, поскольку психологические переменные только учитываются при принятии правозначимых решений. При этом, по крайне мере в психологическом отношении, совершается серьезная ошибка. Механизм регуляции поведения и деятельности человека рассматривается как чисто психологическая реальность без всякого отношения к входящим в него социокультурным факторам. Другими словами, право и другие социокультурные нормы оказываются изъятыми из механизма регуляции поведения и деятельности. Но тогда этот механизм трактуется только и исключительно на основании психологических и даже психофизиологических представлений. Именно так понимал природу психических явлений, значимых в правовом отношении, В.Л. Васильев. В своем популярном учебнике он прямо заявляет, что «психические состояния, также как и устойчивые особенности характера и личности... развиваются и протекают, подчиняясь общепсихологическим и психофизиологическим законам» [1].
При декларировании многими известными исследователями необходимости изучения психологических закономерностей поведения и деятельности человека в сфере правопорядка право остается только как заказчик чисто психологической информации по некоторым составам преступлений или методике их расследования. Другими словами, право и психология взаимодействуют, но как совершенно самостоятельные науко-практики. Но тогда возникает вполне законный вопрос: зачем создавать юридическую психологию как особую отрасль научного знания, если это взаимодействие может быть реализовано и без нее?
Одним из наиболее авторитетных ответов на этот достаточно сложный вопрос является положение том, что законотворческая и правоприменительная практика ставят перед психологией такие задачи, которые еще недостаточно разработаны в ней. Соответственно, чтобы удовлетворить эти запросы (практики, а не теории права), психологи должны специализироваться на решении поставленных этой практикой задач. Такая специализация психологов позволяет говорить о том, что они решают чисто психологические проблемы правоохранительной деятельности в рамках особой отрасли знания — юридической психологии как отрасли исключительно психологического знания, не пересекающегося со сферой права. Очевидно, именно это имеется в виду, когда речь идет о предмете юридической психологии, понятом как взаимодействие права и психологии, а не их интеграция в едином механизме регуляции социального поведения и деятельности. На самом деле, это только разновидность направления, получившая в юридической психологии название «психология для юристов». С той только оговоркой, что речь идет не о психологическом просвещении юридического сообщества, а о предоставлении целевой, необходимой для тех или иных задач правового регулирования психологической информации для непосредственно практического употребления. Ведь взаимодействие психологии и права осуществляется и в случае психологического просвещения. Словом, в этом случае речь может идти о взаимодействии права и психологии, понятом как выполнение практических заказов со стороны права. Иногда психологи могут вносить уточнения в терминологию при подготовке новых редакций тех или иных нормативно-правовых актов. Но таким образом понятая юридическая психология вынуждена, по словам одного из лидеров европейской психологической науки С. Московичи, сказанным в отношении социальной психологии, «. подбирать остатки, не использованные другими науками, близкими к ней» [8].
и <
ш о а С
и S bS
и и
У S
I—
о <
о ^
о н
и
о X
< X
17
И <
ш о а С
и S bS
и и
У S
I—
о <
о ^
о н
и
0
1
< I
18
Ни одна из самых острых проблем противостояния преступности (экстремизм, терроризм, коррупция, этнические и конфессиональные конфликты и т. п.) сегодня не может быть решена, если юридическая психология будет строиться исключительно на методологии только общей психологии и личностного подхода. На первый план сегодня выдвигается даже не социально-психологический подход, но культурно-психологический и даже цивилизационный. В отечественной психологии еще с 30-х годов прошлого века сформировалось такое понимание взаимодействия культуры, истории (эволюции) и человеческой психики, согласно которому высшие психические функции культурно-исторически опосредованы. Право, как важнейшая составляющая человеческой культуры, входит в механизм регуляции поведения и деятельности человека. И в случае криминального деяния вопрос должен стоять не только о психологических особенностях индивида, которые должны быть только учтены при определении меры его вины и выборе наказания, но и о том, почему не срабатывают правовые институты, совершенствованием которых выдающиеся умы человечества занимаются не одно столетие. Ответ на этот вопрос не может быть дан только на основании достижений правовой науки. Он требует включения всего комплекса человековедческих дисциплин, среди которых важнейшее место принадлежит психологии.
Итак, либо юридическая психология углубляется в «чисто психологические» тонкости поведения человека в ситуации совершения преступления, чтобы более дифференцированно определить меру ответственности и наказания, либо она ставит вопрос о причинах неспособности существующей системы права и правоприменительной деятельности выступать в качестве надежного регулятора поведения и деятельности человека. Фундаментальная постановка проблемы неразрывной взаимосвязи (а не только взаимодействия) права и психологии дает основания для формирования юридической психологии как подлинно интегративной науки. Сказанное не означает, что юридическая психология должна оставить свои прикладные задачи по разработке значимых для сферы права проблем. Представляется, что сегодня предмету юридической психологии тесно в рамках общей психологии, специализирующейся на «обслуживании» эпизодических заказов, идущих от правоприменительной практики.
Список литературы
1. Васильев В.Л. Юридическая психология: учебник для вузов. СПб., 2004.
Среди важнейших макропсихологических явлений общества необходимо, в первую очередь, выделить их инерционность, т. е. неспособность к быстрому изменению. Образуя сложную по своему составу реальность, некоторые из этих явлений способны к высокой динамике, но многие из них могут сохраняться неизменными в течение длительного времени. На этот факт принципиальной важности в контексте рассматриваемых нами проблем психологи обратили внимание достаточно давно [6, 7, 11, 13, 14]. Он нашел отражение даже в особом психологическом законе, получившем название «универсальный закон макро/микро изменений» [5]. Суть этого закона в том, что гораздо проще добиться изменения в сфере политических и даже экономических отношений, чем на уровне психологии населения. Анализируя опыт судебного реформирования Александром II, председатель Конституционного суда России В.Д. Зорькин предупреждает: «Любые попытки "одним прыжком" преодолеть разрыв между законом (и правоприменением) и массовыми представлениями о благе и справедливости чреваты социальными стрессами, шоком, ростом всех видов отчуждения в обществе, а также между обществом и властью и в итоге социальным хаосом. Который, как правило, приходится гасить контрреформами и репрессиями» [2]. И если Ф. Мохаддам делает предупреждение Западу в его попытке навязать так называемые «демократические ценности» исламским общностям [5], то В.Д. Зорькин предупреждает инициаторов подобных шагов в России, призывая их учитывать соотношение проектируемой скорости социально-правовых изменений и способности наличного культурного ресурса общества к изменениям. Если, конечно, сознательно не ставится задача вызвать социальный и нормативный хаос в обществе.
Акцентирование внимания юридических психологов на необходимости более активных исследований макропсихологического уровня ставит перед ними задачи предельно высокого уровня сложности. Но осознающая себя и достаточно прочно ставшая на ноги юридическая психология уже не может удовлетворяться пусть предельно важными, но малыми делами. Ключ к их эффективности лежит за их пределами. Следование макропсихологическому вектору развития юридической психологии позволит расширить традиционные представления о ее предмете и вывести ее на новый уровень востребованности в сфере обеспечения правопорядка и безопасности.
2. Зорькин В.Д. Суд скорый, правый и равный для всех. Судебная реформа Александра II.
Уроки для правового развития России // Рос. газ. 2014. 26 сент.
3. Кучерена А.Г. Правосудие — и никаких сделок // Рос. газ. 2015. 20 янв.
4. Макропсихология современного российского общества / под ред. А.Л. Журавлева, А.В. Юревича. М., 2009.
5. Мохаддам Ф. Терроризм с точки зрения террористов: что они переживают и думают и почему обращаются к насилию. М., 2011.
6. Ратинов А.Р. Судебная психология как наука // Юридическая психология: хрестоматия. М., 2010.
7. Сафуанов Ф.С. Существует ли специальная методология юридической психологии? Приглашение к дискуссии // Прикладная юридическая психология. 2011. № 1.
8. Социальная психология / под ред. С. Мо-сковичи. СПб., 2007 .
9. Черненилов В.И. Цивилизационная миссия юридической психологии // Прикладная юридическая психология. 2011. № 1.
10. Черников В.В. Правовой аспект стратегического управления в правоохранительной сфере // Стратегическое управление в правоохранительной сфере: проблемы теории и практики: сб. ст. М., 2009.
11. Чуфаровский Ю.В. Юридическая психология: учебник. М., 2004.
12. Энциклопедия юридической психологии / под общ. ред. А.М. Столяренко. М., 2003.
13. Юревич А.В. Конструирование социальных практик // Макропсихология современного российского общества / под ред. А.Л. Журавлева, А.В. Юревича. М., 2009.
14. Юридическая психология / под ред. О.Д. Сит-ковской. М., 2011.
Тел.: 8 (499) 745-81-56
и <
ш о а С
и S bS
и и
У S
I—
о <
о ^
о н
и
о X
< X
19
