CC BY
105
86
Известия ДГПУ, №3, 2013
К. Н. Особенности функционирования в языке фразеологических единиц // Функционированное описание русского языка // Сб. научных трудов. М. : Изд-во РУДН, 1995. С. 56. 4. Зуева Т. А. Фразеологические единицы современного русского языка, характеризующие трудовую деятельность человека: Автореф. дисс. ... канд. филол. наук. М., 1987. 5. Кунин А. В. О фразеологической вариантности и структурной синонимии в современном английском языке // Проблемы фразеологии и задачи ее изучения в высшей и средней школе. Вологда, 1967. С. 3233. 6. Кунин А. В. Англо-русский фразеологический словарь. М.: Русский язык, 1984. 7. Мальковский Г. Е. Вариантность устойчивых словосочетаний в современном английском языке // ФН. 1964. №2. С. 88-89. 8. Шихмурзаев Д. М. Ногайско-русский фразеологический словарь. Черкесск, 1991. С. 38-49.
Notes
1. Avaliani Y. Y., Roizenzon L. I. On Delimitation of synonymy and variance in phraseological units // The questions of phraseology and compiling phraseological dictionaries. Baku, 1964. P. 6-15. 2. Di-brova E. I. The Nature of vales of variant phraseological unit. The questions of lexical semantics and phraseology. Rostov-na-Donu, 1979. P. 74-86. 3. Dubrovina K.N. Features of functioning in the language of phraseological units. The Function description of the Russian language. Collection of scientific papers. M., Publisher RUDN, 1995. P. 56. 4. Zueva T.A. Phraseological units of modern Russian language characterizing career man. Candidate Dissertation, M., 1987. 5. Kunin A.V. About phraseological synonymy and structural varience in modern English. The problems of phraseology and objectives of its study in higher and and secondary education. Vologda, 1967. P. 32-33. 6. Kunin A.V. The English-Russian phrasebook. M., The Russian language, 1984. 7. Malkovsky G.E. The alternativeness of collocations in modern English. PhN, 1964. №2 88-89. 8. Shihmurzaev D.M. Nogai-Russian phrasebook. M., The Russian Language. Cherkessk, 1991. P.38-49.
Primechaniya
1. Avaliani U. U., Roizenzon L. I. O razgranichenii sinonimii I variantnosti v oblasti phrazeologicheskih edinic // Voprosi phrazeologii I sostavleniya phrazeologicheskih slovarei. Baku, 1964. S. 6-15. 2. Dibrova E. I. Priroda znacheniya variantnoi phrazeologicheskoi edinici // Voprosi leksicheskoi i phra-seologicheskoi semantici. Rostov n/D., 1979. S. 74-86. 3. Dubrovina K. N. Osobennosti phunkcioni-rovaniya v yazike phraseologicheskih edinic // Phunkcionirovanie opisanie russkogo yazika. Sb. Nauchnih trudov. M.: Izd-vo RUDN, 1995. S. 56. 4. Zueva T. A. Phraseologicheskie edinici sovremen-nogo russkogo yazika, harakterizuushie trudovuu deyatelnost cheloveka. Kand. Diss. M., 1987. 5. Kunin A. V. O phraseologicheskoi variantnosti I structurnoi sinonimii v sovremennom anglijskom ya-zike // Problemi phraseologii I zadachi izucheniya v vishej i srednej shkole. Vologda, 1967. S. 32-33. 6. Kunin A. V. Anglo-russkij phraseologicheskij slovar. M., Russkij yazik, 1984. 7. Malkovskij G. E. Variantnost ustoichivih slovosochetanij v sovremennom anglijskom yazike. PHN. 1964. №2. S. 8889. 8. Shihmurzaev D. M. Nogajsko-russkij phraseologicheskij slovar. Cherkessk, 1991. P.38-49.
Статья поступила в редакцию 23.06.2013 г.
УДК 821.35
ЯЗЫК И СТИЛЬ РОМАНА МАГОМЕДА ХУРШИЛОВА
«СУЛАК-СВИДЕТЕЛЬ»
© 2013 Ниматулаева М.Д.
Дагестанский государственный педагогический университет
Статья посвящена анализу языка и стилевых особенностей первого издания романа аварского писателя Магомеда Хуршилова «Сулак-свидетель». Роман анализируется безотносительно к последующим публикациям, что позволяет объективно оценивать художественную значимость этого произведения для дагестанской литературы.
Общественные и гуманитарные науки
87
The article deals with the analysis of the language and the style features of the first edition of “Sulak the witness ” novel by Magomed Khurshilov, the Avar writer. The novel is analyzed with no regard to the next publications. It allows to estimate the artistic significance of this work for the Dagestan literature.
Ключевые слова: язык, стиль, антитеза, индивидуализация речи героев, форма повествования.
Keywords: language, style, antithesis, scenery, speech of characters, form of narration.
Роман известного аварского писателя М. Хуршилова (1905-1958), написанный на русском языке, посвящён изображению жизни дагестанских горцев на рубеже Х1Х-ХХ веков. Он имеет свою богатую историю: «Магомед Хуршилов еще в 30-е годы предпринял попытку создать роман в стихах, попытка эта оказалась неудачной. Тогда писатель обратился к прозе. И в 1943 году роман появился в печати» [1. С. 124].
Писатель задумал создать монументальное полотно в 4-х книгах, охватив события переломной революционной эпохи, вплоть до строительства гидроэлектростанции на реке Сулак. Но ему удалось написать лишь первую книгу и несколько глав второй.
«Сулак-свидетель» имеет несколько редакций. Первая редакция, изданная в 1943 году, получила как положительные, так и отрицательные отзывы. В рецензии С. Абрамова, опубликованной в газете «Дагестанская правда», написано: «Несмотря на ряд недостатков, «Сулак-свидетель» - книга, которой может гордиться дагестанская литература» [2. С. 5]. Резко негативной оказалась оценка романа в статье Н. Павлович «Как не надо писать», опубликованной в газете «Литература и искусство». Н. Павлович упрекала автора романа в том, что он «избрал образцом низкопробную бульварщину, прибегая к дешевым эффектам и мелодраматичности, не показал главного героя на революционном поприще» [3. С. 17].
После появления рецензии Н. Павлович М. Хуршилов переработал первую книгу романа, стараясь подогнать её содержание и форму под требования метода социалистического реализма.
В дальнейшем первая редакция романа практически оставалась вне поля зрения
дагестанских литературоведов. Исключение составляет исследование С. Х. Ахмедова «Художественная проза народов Дагестана: История и современность» (1996), где дан сопоставительный анализ всех редакций произведения.
Эти обстоятельства побудили нас вернуться к редакции романа 1943 года и охарактеризовать его стиль и язык безотносительно к публикациям 50-х годов, что позволило нам объективно оценить художественные особенности произведения.
Предварительно мы хотим отметить, что параллельно с книгой М. Хуршилова в 1943 году выходит в свет и повесть А. Аджаматова «Я горжусь». В эти же годы создавалась замечательная книга новелл Э. Капиева «Поэт», которая вышла в свет в 1944 году, спустя год после выхода романа М. Хуршилова «Сулак-свидетель». Необходимо также отметить, что в творчестве М. Хуршилова ощущается влияние прозы Ю. Гереева 1930-х годов и его повести «Весна, пришедшая с Севера» (1934).
По справедливому замечанию П. В. Па-лиевского, «Стиль - это художественный метод, проступивший наружу, структура, образы, обозначенные вовне: в языке, который, воплощая содержание образа, всегда обретает новое звучание, в отчетливо видимых элементах композиции, в основном настроении или «тоне» рассказа» [4. С. 7], ... «стилем отмечены и характеры, и обстоятельства, и сюжет» [4. С. 8].
Развивая эту мысль, М. А. Гаспаров считает, что стиль, являющийся свойством художественной формы, «как бы разлит по всей структуре формы» [5. С. 155].
В целом роман Магомеда Хуршилова «Сулак-свидетель» написан реалистическими средствами. Роман начинается с точной даты событий: «Шел 1898 год» [6.
88
Известия ДГПУ, №3, 2013
С. 3]. Эта дата сохраняется в редакции окончательного варианта книги 1955 года. Реалистичны характеры основных героев романа: отходника Омара, вставшего на революционный путь в городе Баку, его невесты Меседу, спесивого бегаула (старшины) Узаира, стариков Юсуфа и Исра-филя, гадалки Заза-бабы, кузнеца Махула-ва, лавочника Мирзы, абрека Шамиля и других. Немало в романе также сцен и эпизодов, окрашенных в романтические тона, либо поданных натуралистическими красками.
Основной принцип изображения жизни горцев - антитетический. Антитеза проходит через весь роман: дворец губернатора и «убогая конура постоялого двора, тускло освещенная керосиновой лампой» [6. С. 103], - в городе; богатый дом Узаира, и ютившиеся вокруг него «прилепленные друг к другу, мрачные закопченные сажей черепообразные убогие сакли с плоскими земляными крышами» [6. С. 28], - в ауле. Злодеи богачи - благородные бедняки, картины прекрасной природы, контрастирующие со сценами насилия в ауле.
Антитетичны и сами персонажи. Сын богача Абдурахмана-Хаджи Мурад, жених красавицы Нафисат, рос «хилым, худым и некрасивым» [6. С. 24], а его соперник Камиль, сын кузнеца Махулава - само воплощение красоты.
Наемник Узаира Сурхай, отсидевший в тюрьме за убийство родного отца, производит омерзительное впечатление. Это впечатление усиливается после его расправы над Камилем и Нафисат.
Многообразные повествовательные формы романа - авторские описания, диалоги, лирические отступления, воспоминания, вставные эпизоды, целые новеллы (к примеру, новелла о Бахарчи Омаре и его благородном поступке по отношению к своей неверной жене) способствуют реализации авторского замысла. Тепло и проникновенно говорит автор в романе о сокровенных думах и переживаниях героев, об их любви и ненависти. Лиризм помогает ярко отобразить действительность. Описание обычаев, быта, использование родного фольклора придают роману национальный колорит. Фольклорные мотивы усиливают реалистичность изображения, раскрывают перед читателем особен-
ности образного мышления горцев, в которое вошли понятия верований, поверий, взаимоотношений, духовной субстанции и вещного мира.
Причудливо вплетаясь в реалистическую ткань, они не только обогащают стиль, но и служат средством раскрытия внутреннего мира героев. Повышенная экспрессия, риторика, гиперболизация, революционная символика, старинные предания, легенды - это средства, рисующие картины социального перелома.
М. Хуршилов в своем романе колоритно передает обстановку, окружающую героев, своеобразие горского аула, жизни и быта народа, его обычаи, предания, легенды, поверья.
М. Хуршилов, сам горец, хорошо знавший горский быт, обычаи, адаты. Моральный стержень в ауле зиждется на ада-тах. Так по адатам поступает и Мурад, убивший свою невесту Нафисат и ее возлюбленного Камиля. Какое значение имел этот адат в ауле, можно узнать из диалога Мурада и его отца Абдурахмана-Хаджи, узнавшего все от сына:
«- Только кровь может смыть такой позор с нашего рода. С лица земли надо стереть эту шлюху с ее любовником. Не пожалей ни золота, ни себя, слышишь!?
Сжимая рукоятку кинжала, Мурад твердо ответил:
- Отец! Будет все сделано так, как повелевает шариат и адат» [6. С. 19].
Значительную роль в композиции романа играет пейзаж, функции которого многообразны.
Сам роман начинается с великолепного пейзажа. Он здесь олицетворен: жара лениво дремлет, густая зелень спускается к воде. Река Сулак уподобляется змее со сверкающей чешуей. В целом данный пейзаж дан как величавая картина горной природы.
Другой пейзаж подчеркивает трагизм ситуации с Байгуш-Фатьмой, упавшей на большом годекане в обморок, после известия о смерти сына: «В горах послышались раскаты грома. Салатау, окутанная грозовыми тучами, грозно смотрела на распластанный внизу аул.
Этот пейзаж стал предвестником неслыханного надругательства баев над несчастной старухой, потерявшей рассудок
Общественные и гуманитарные науки •••
после известия о смерти единственного сына.
«Коршуны и орлы плавно реяли в небесной лазури, внимательно озирая свои вековые владения. На камнях, сладостно шуря глазки, грелись темно-серые с зелеными лоснящимися головками ящерицы.
В кустах щелкали и кудахтали птички и куропатки. В теснине, сглаживая валуны и катя булыжники, проворно нес хмурые потоки ворчливый Сулак» [6. С. 57].
Первая часть романа завершается символическим пейзажем: «Солнце давно
скрылось за высотами Салатау, а расправа с народом на освещенном кострами годе-кане все продолжалась. Огненные языки пламени жадно пожирали остатки осиротевших убогих саклей».
Опираясь на складывавшиеся в 30-40-е годы традиции многонациональной советской литературы М. Хуршилов избрал для своего романа повествование в эпическом стиле.
Повествование в романе «Сулак-свидетель» ведется от третьего лица. Но в некоторых главах от лица персонажей. Вся история исчезновения Камиля и На-фисат, замученных Мурадом и Сурхаем, другими родственниками Мурада, изложена Исрафилем, а затем и кузнецом Ма-хулавом.
В тексте возвышенные эпитеты, романтические пейзажи, отдельные сцены натуралистические описания убогого быта горцев: «под лучистыми стопами восходящего солнца, искрясь миллионами алмазов, расстилается по горам и утесам белоснежный ковер» [6. С. 53]. Или: «Алмазные воды... пенящего водопада» [6. С. 71]. Травы «точно ярко расшитая парча» [6. С. 71], горы уподобляются могучим великанам.
О Меседу автор говорит: «С полными тяжких дум очами, дивной красоты девушка» [6. С. 57]. О злобной старухе Зазе-бабе: «Злобно шепчущие губы» [6. С. 71].
Писателю удалось создать яркие массовые сцены, где участвует народ. Дыхание городского базара передано через особенности речи продавцов:
«- Кому чего надо, все есть: невестам парча - чит московский, хина - сурьма. Женихам бешмет-атлас, сукно. Старухам - шаль, бязь, сатин. Спешите! Спешите!»
89
Так заливался и известный уже нам лавочник Мирза. Рядом с ним бородатый низенький старичок у заваленной кожей и сафьяном стойки, изо всех сил сгибая подошву, кричал:
- Эй, друг! Посмотри только, какая подошва из буйволиной кожи, и сам ношу сколько времени. В лучшей дабахана (кожевенная мастерская - М.Н.), изготовлено, не износишь год-два. Уступлю, бери!
- Бурки, бурки андийские, сукна кара-тинские, клянусь бородой моего соседа, изготовлены золотыми руками красавиц из лучшей шерсти и пряжи. Спешу домой, распродажа, - голосил в мохнатой папахе рыжебородый горец, сметая махалкой пыль с бурок» [6. С. 97].
В романе немало колоритных сцен. Вот как описаны танцы на свадьбе Омара и Меседу народ танцует:
«Вошедшие в азарт аульские щеголи, уставившись на ноги танцующей пары, яростно горланили, хлопая в ладоши:
- Хат, хат! Вере-ле, ха-а-рс!
Подхваченный вихрем рукоплесканий
и зовом зурны плотно обтянутый черкеской, гордо, перышком носился, не сгибая стан, на носках, обхаживал со всех сторон плясавшую с ним в кругу стройную Пари, приседал перед нею на коленях, то мячом подбрасывался в воздух, то юлой кружился на кончике носка и так выделывал колена, что голова шла кругом. Вслед за одной парой пускалась другая по обсыпанному мякиной кругу, дабы не поднимать пыли. Девушки с нетерпением ждали своей очереди, кокетливо пряча в платки раскрасневшиеся лица, перемигиваясь с парнями» [6. С. 137-138].
Речь героев романа индивидуализирована: Мулла - Ариф, пользуется религиозной терминологией:
«- Благоверные мусульмане, именем Аллаха и его пророка прошу вас одуматься. Не навлекайте черной беды на аул, обуздайте священной молитвой вызванный шайтаном гнев, иначе крови не миновать. Заставьте выйти к наибу с повиновением Омара и абрека Шамиля и других виновников кровавой распри и разумно расходитесь по домам» [6. С. 163].
Омар эмоционален и рассудителен, он пользуется социально-политической терминологией:
90
Известия ДГПУ, №3, 2013
«- И вот сегодня вы видите, как продажная орда нукеров по наущению трусливого бая Узаира нагрянула на мирный аул, чтобы надругаться над народом и развеять в прах наше и без того бедное хозяйство» [6. С. 176].
В другой ситуации Омар вновь достойно отвечает тому же Мулле-Арифу:
«- Э-эй, люди! В народе говорится: «От великого до позора только один шаг». Сила царских наибов быть может сломит наше сопротивление, но народ непобедим. И вот мы с вами, еще не побежденные врагом, услышав из уст муллы наказ сардара, впали в позорное раздумье:
- «Выдать или не выдать виновников мятежа в руки царских палачей», чтобы тем самым оградить себя от бед. Виновников среди вас нет... Эти виновники -Узаир, Зубаир, Мирза и их подпевалы скрылись или позапрятались, как зайцы, кто куда. Виновники те, кто сотнями и тысячами бросает народ в тюрьмы, посылает на виселицы наших братьев.» [6. С. 176].
Это речь зрелого революционера, вожака народа. Многократные повторы слова «виновники» придает его речи ритмичность и убедительность.
Речь бегаула Узаира нарочито грубая. Вот как он грозится кузнецу Махулаву:
« - Говори, наглый лаг, скольких убил слуг падишаха? Где упрятал разбойников? А не то, как мерзкий пес, издохнешь под розгами!..» [6. С. 183].
Байгуш-Фатьма, получив письмо от «друзей» Омара шепчет: «Вай, вай, неужели ты жив, свет очей моих, родной дар-ман» [6. С. 8]. Аварские восклицания «вай, вай», обращения «свет очей моих», «родной дарман», придают теплоту и искренность словам старой женщины.
Для создания национального колорита писатель использует арабские, кумыкские, аварские слова. Необходимо отметить, что М. Хуршилов хорошо владел не только аварским, но и кумыкским языком. Многие слова объясняются самим автором: джамаат (общество), тукан (лавка), барка-ла (спасибо), нукер - полицейский чин
личной охраны, гудекан - место сборища, дарман - лекарство, тухум - род, адат -обычай, баба - мама, хурджун - переметная сума, чауш - исполнитель воли бегау-ла (старшины), вай - восклицание (русское - ой), бай - богач, баркала - спасибо, сах - мерка для зерна (5 фунтов), диван-хана - канцелярия, кал-магал - скандал, кардаш - брат, донгус - свинья, маслахат - совет, маймалак - обезьяна, дабахана -кожевенная мастерская, чухту - женский головной убор.
В Дагестане были ханы (нуцалы), беки, чанки (дети от неравных браков), уздени (свободные крестьяне), райаты (зависимые от ханов и беков крестьяне), лаги (рабы, военнопленные). Упоминая баев, автор имеет в виду сельских богачей, узденей или беков.
Автор широко использует религиозные слова и формулы: Аллах, Коран, хурулэн (гурия), аставпирулла (упаси боже), кияма саб ко (день страшного суда), ильбис (джинн), сабаб (талисман, амулет), жуз (глава Корана), иншаллах (бог даст), на-фака (сбор в пользу мечети), аллаху акбар (аллах велик), садака (подаяние), байрам (праздник), валлах (ей богу), мавлид (поминки по пророку), муталим (ученик арабской школы), медресе (арабская школа), кадий (толкователь шариата и судья), хаджи (человек, совершивший хадж в Мекку). В романе «хаджи» назван «хаджа», что неверно, но в конкретных именах это слово дано верно: Дада-хаджи, Абдурахман-хаджи.
Анализ языка и стиля ретроспективного романа Магомеда Хуршилова «Сулак-свидетель» 1943 года издания показывает, что с самого начала это было значительным произведением. Оно написано с использованием различных пластов русского языка, отдельных слов аварского, кумыкского и арабского языков. Благодаря этому в романе создан национальный колорит. Вся обстановка романа, быт народа, этнографические детали, вставные новеллы, ретроспекции придают ему художественную законченность, единство замысла и его воплощения.
Примечания
1. Ахмедов С. Х. Художественная проза народов Дагестана: История и современность. Махачкала : Дагкнигоиздат, 1996. С. 134. 2. Абрамов С. Сулак-свидетель // Дагестанская правда. 1943. 3
Общественные и гуманитарные науки
91
июля. 3. Павлович Н. Как не надо писать // Литература и искусство. 1944. 1 июля. 4. Палиевский П. В. Постановка проблемы стиля // Теория литературы. М. : Наука, 1965. 5. Литературная энциклопедия терминов и понятий. М. : НПК «Интелвак», 2001. 6. Хуршилов М. Сулак-свидетель. Махачкала : Даггосиздат, 1943.
Notes
1. Akhmedov S. Kh. Fiction peoples of Dagestan: History and modernity. Makhachkala : Dagknigoiz-dat, 1996. P.134. 2. Abramov S. Sulak the witness // Dagestanskaya Pravda. 1943. 3 July, 3. Pavlovich N. How not to write // Literature and art. 1944. 1, July. 4. Palievsky P.V. Formulation of the style problem // Theory of literature. M.: Nauka, 1965. 5. Literary encyclopedia of terms and concepts. M: SPC “Intelvak”, 2001. 6. Khurshilov M. Sulak the witness. Makhachkala : Daggosizdat, 1943. Primechanija
1. Ahmedov S. H. Hudozhestvennaja proza narodov Dagestana: Istorija i sovremennost'. Mahachkala : Dagknigoizdat, 1996. S. 134. 2. Abramov S. Sulak-svidetel' // Dagestanskaja pravda. 1943. 3 ijul-ja. 3. Pavlovich N. Kak ne nado pisat' // Literatura i iskusstvo. 1944. 1 ijulja. 4. Palievskij P. V. Post-anovka problemy stilja // Teorija literatury. M. : Nauka, 1965. 5. Literaturnaja jenciklopedija termi-nov i ponjatij. M. : NPK «Intelvak», 2001. 6. Hurshilov M. Sulak-svidetel'. Mahachkala : Daggosizdat, 1943.
Статья поступила в редакцию 14.06.2013 г.
