CC BY
153
РОССИЯ В МИРОВОМ ИСТОРИИ
УДК 94 (485)«17»
Чепель А. И.
«ВЫ ХОТИТЕ ПРИЧИНУ ИСКАТИ К НЕДРУЖБЕ»: ПРИГРАНИЧНЫЙ АСПЕКТ ШВЕДСКО-РУССКИХ ОТНОШЕНИЙ 1617-1656 гг.
Автор рассматривает проблему шведско-русских отношений в приграничье между Столбовским миром и русскошведской войной 1656-1658 гг. В статье используются архивные материалы, отражающие постоянную напряжённость в приграничье. Показывается, что эти конфликты грозили перерасти в вооружённое противостояние.
Ключевые слова: Россия, Швеция, шведско-русское приграничье, Столбовский мирный договор, перебежчики, русскошведская война 1656-1658 гг.
В первые десятилетия XX в. австрийский писатель Карл Краус писал: «Война — это поначалу надежда, что от неё станет легче, потом — ожидание, что некто получит по заслугам, потом удовлетворение, что другим от неё не легче, а потом ошеломляющее открытие, что от неё всем стало плохо»1. Первая половина двадцатого столетия в истории человечества отмечена невиданными по масштабу и разрушительным последствиям мировыми войнами, через жернова которых прошли многие миллионы людей — как военных, так и мирных жителей. Благодаря большому числу документов и воспоминаний о тех страшных годах мы имеем возможность приблизиться к пониманию, что значила война для человечества, как она изменила его мировосприятие; почему власти цивилизованных стран, не понаслышке зная об ужасах полномасштабной войны, не сумели предотвратить новой бойни, решились раздуть мировой пожар во второй раз.
1 Цит. по: Пленков О. Ю. Тайны Третьего Рейха. «Гладиаторы» вермахта в действии. М., 2010. С. 76.
358
Четыре сотни лет назад, в первой половине XVII в., разумеется, не было оружия столь разрушительной силы, как в войнах XX в., да и какие-либо тексты (письма, мемуары), отражавшие ощущение, восприятие военных неурядиц тогда писали только считанные единицы. Тем не менее, в нашем распоряжении имеются многочисленные делопроизводственные документы, которые донесли через века «прямую речь» участников тех давних событий: представителей приграничной администрации, ведущих переписку по поводу различных приграничных проблем; задержанных на границе и допрошенных властями перебежчиков; сведения, поступающие приграничным властям от отряженных за рубеж для сбора «вестей» лазутчиков и т.п. На основе этих документов рассмотрим, какие приграничные аспекты могли послужить катализатором русско-шведской войны 1656 —1658 гг.; как власти по обе стороны границы воспринимали ценность мирного времени, готовы ли были при удобном случае разорвать заключённый в Столбово в 1617 г. «вечный мир»; как население существовало в нестабильном порубежном пространстве.
Сразу после подписания Столбовского мирного договора, по которому Россия уступала Швеции северо-западные русские земли, шведский король Густав II Адольф обрисовал общие контуры политики Швеции в отношении границы с Россией в следующих словах: «Одно из величайших благ, дарованных Богом Швеции, заключается в том, что русские, с которыми мы издавна были в сомнительных отношениях, отныне должны отказаться от того захолустья, из которого так часто беспокоили нас. Россия опасный сосед.<...> Теперь без нашего позволения русские не могут выслать ни даже одной лодки в Балтийское море. Большие озёра <...> болота в тридцать вёрст ширины и твёрдые крепости отделяют нас от них»2. Таким образом, важнейшим результатом появления новой границы с Россией король считал обретённую Швецией безопасность. Но планы ко-роля-полководца в отношении России не ограничивались статичным мирным сосуществованием. Густав II Адольф планировал подвигнуть царя Михаила Фёдоровича к заключению военно-политического союза против Речи Посполитой.
Речь Посполитая в тексте Столбовского мира (33-я статья) была прямо названа общим врагом и Швеции, и России, но
2 Цит. по: Лыжин Н. П. Столбовский договор и переговоры, ему предшествовавшие. СПб., 1857. С. 79.
359
инициатива разработки антипольского союза шла в основном от Швеции. Не случайно шведский король за период от Столбов-ского мира до своей гибели в 1632 г. отправил в Москву четыре посольства (два — в 1626 г., по одному в 1629 г. и 1630 г.), в то время как из Москвы в Стокгольм за этот время снарядили всего одно посольство (1631 г.), не считая русских гонцов, отправленных в Швецию в 1622-1623 гг. с целью сватовства царя Михаила Фёдоровича к родственнице шведского короля3.
Несмотря на вроде бы обоюдную готовность к военнополитическому сближению, дополнительно подкрепляемую взаимной потребностью в постоянных торговых связях, мирные отношения между странами всё же были прерваны русскошведской войной 1656-1658 гг. Дискуссия о причинах войны до сих пор не привела исследователей к единому мнению. Рассмотрим подробнее сорокалетний период дипломатических шведско-русских отношений между Столбовским миром и началом войны (1617-1656 гг.) через призму приграничного взаимодействия, чтобы выделить те приграничные проблемы, которые могли повлиять или повлияли на разрыв «вечного мира».
Не считая собственно потери территорий, первая «мина замедленного действия» под «вечный мир» была заложена в самом тексте Столбовского договора. В умах большинства представителей русских духовных и светских властей тогда господствовало убеждение в том, что общение с людьми иных вероисповеданий гибельно для души православного, русского человека4, поэтому все православные должны жить под властью православного монарха — московского царя. Условия Столбовского мира сделали эту проблему в принципе неразрешимой мирным путём. Вопреки желанию русских властей, готовых вывести всех православных в русские пределы, и по требованию шведской стороны, опасавшейся запустения территорий, с земель, отошедших по договору к Швеции, запрещалось уходить крестья-нам-земледельцам и православным приходским священникам5. Этот казус сразу же привёл к приграничным осложнениям. Новгородский митрополит Исидор, общаясь с православными свя-
3 Миронова О. Н. Русско-шведские дипломатические отношения в 16181632 гг. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Н. Новгород, 2009. С. 14-18.
4 Орленко С. П. Выходцы из Западной Европы в России XVII века: Правовой статус и реальное положение. М., 2004. С. 71.
5 Лыжин Н. П. Указ. соч. С. 152-153.
360
щенниками, приезжавшими по соглашению Москвы и Стокгольма в Великий Новгород со шведской территории по религиозным делам (т. к. православной митрополии на шведской территории не было), своих бывших соотечественников проклинал, и называл «отметчиками» и говорил: «только бы они оттуда поехали на царскую сторону — смотря на них и крестьяне бы перешли, а коли они там остались, и на них смотря, и крестьяне там же остались» 6. Эти гневные речи, быстро ставшие известными шведским властям, создавали напряжённость в русско-шведских отношениях и в определённом смысле играли на руку шведским дипломатам, получившим возможность публично, на высшем уровне, защищать новых православных подданных своего короля от явно несправедливых и незаконных претензий одного из высших церковных иерархов. Ведь православные крестьяне и священники не по своей доброй воле оказались в пределах лютеранской Швеции, а были оставлены в шведской юрисдикции по решению царского правительства, подписавшего на этих условиях мирный договор со Швецией.
Шведское правительство сознавало, что эти приграничные жители, связанные с Россией единством религии, могут быть ненадёжны7, и это осознание подкреплялось фактами. Русское правительство при каждом удобном случае старалось воздействовать на своих бывших подданных, отрезанных шведским кордоном, не гнушаясь для достижения целей даже удержанием заложников. Один из ярких примеров относится к самому началу русско-шведской войны. 3 июля 1656 г. появилась царская грамота, в которой было указано «тайным обычаем» вести пропаганду среди приехавших во Псков для торговли жителей шведского Ивангорода, «чтоб они русские люди, помня Бога и истинную благочестивую христианскую веру и души свои, учинились под высокою царскою рукою во всём по тому, как они были наперёд сего <...>, и царских ратных людей в город пустили. А кто из них, помятуя Бога, учнёт царю служить, тех царь пожалует жалованьем, честью и многою льготою». Рука об руку с уговорами в послании следовали угрозы. Было решено часть
6 Россия и Швеция в первой половине XVII века: Сб. материалов / Сост. К. Якубов. М., 1897. С. 82.
7 Kokkonen J. Rajaseutu Liikkeessa: Kainuun ja Pielisen Karjalan
Asukkaiden Kontaktit Venajan Karjalaan Kreivin Ajasta Sarkasotaan (16501712). Helsinki, 2002. S. 410.
361
приехавших со шведской территории торговцев отпустить в Швецию для проведения задуманной царским правительством «агитационной работы», а другую часть псковскому воеводе предписывалось держать в заложниках до успешного выполнения их коллегами этой секретной миссии: «Будет те, кого они отпустят, забыв Божий страх и веру русскую, не учнут царю служить, и обратятся на их немецкую прелесть, и им всем [оставшимся заложниками во Пскове. — А. Ч.] быти перевешенным»8.
Впрочем, осложнения в приграничье, могущие повлиять на разжигание очередного конфликта, проявились не к началу русско-шведской войны, а гораздо раньше. Через некоторое время после заключения Столбовского мира, когда пришла пора проводить границу на местности, в межевом деле возникли серьёзные препоны. Отсутствие непосредственно у межевальных послов точных сведений о принадлежности той или иной территории Швеции или России (в договоре говорилось об отдаче Швеции той или иной области, волости, а уточнять их границы на местности пришлось межевым послам) заставляло стороны привлекать к межеванию местных крестьян, живших здесь издавна — «старожильцев». Считалось, что они должны точно знать, к какой волости принадлежит то или иное селение. И шведы, и русские использовали этот фактор для прирезки дополнительных земель к владениям своего монарха, угрозами или подкупом убеждая «старожильцев» давать необходимые показания. Дело стопорилось и потому, что к концу 1618 г. и Швеция, и Россия заключили перемирия с Речью Посполитой. Отложенное выступление против общего врага дало возможность не слишком спешить с завершением размежевания с целью выгадать как можно больше земель для своего государства, и стороны активно принялись обвинять друг друга в затягивании межевального процесса, искали причины «к задору». Расползались слухи о возможности новой войны. В 1619 г. комендант шведской Нарвы возмущённо писал русским приграничным воеводам: «Мне ведомо учинилось, что некоторые худые в Новгороде говорили, чтоб <...> тому мирному договору меж обоих великих государей борзо скончатца <.> и <.> им на нашу сторону итить войною <...>, худые люди могут много зла учини-ти и меж обоих великих государей подданных великую смуту и
8 РГАДА. Ф. 96. Оп. 1. Реестр 2. 1656 г. Д. 1. Л. 62.
362
сумненье учинить»9. Летом 1620 г. в Соловецкий монастырь съехались на богомолье многие представители русской знати. Крестьянин одного из «знатнейших русских» сообщил крестьянину, жившему в одной из спорных областей, в Пуроярви: «Добрый брат, не думай, что у них спор из-за вашей деревни и Унисярви, это слишком ничтожно, чтобы по такой причине тянуть переговоры о границе, которые стоят больших денег. Они ищут возможность забрать назад свои крепости и земли» 10 11.
Для русской стороны особенно болезненным было задержание шведами в залоге до завершения межевания мощной и важной в стратегическом значении крепости Гдов, которая прикрывала подступы ко Пскову с севера, а также контролировала дорогу Нарва — Псков и держала водные просторы приграничных Чудского и Псковского озёр. Поскольку межевание затягивалось, Гдов оставался у шведов, и это обстоятельство постоянно муссировалось в трансграничной переписке. Когда в очередной раз из уст главы русского межевального посольства князя Д. И. Мезецкого в адрес шведских властей прозвучали обвинения в умышленном затягивании межевания с целью удержать Гдов, последовали грозные ответы со шведской стороны. Якоб Делагарди был возмущён, что князь пишет о проблеме Гдова «ни в коих словах с угрозою», а фельдмаршал Карл Карлсон Юлленъельм заявил, что усматривает в грубости с русской стороны стремление откопать топор войны. Фельдмаршал писал без обиняков: «Вы хотите причину искати к недружбе <...>. А то вы и сами увидите, что мы неволею будем противиться. А напрасная кровь, что в том прольётся, то на вас» — на том, «кто вперёд тому делу [войне. — А. Ч.] причину даст»11.
Конфликты между межевыми послами на рубеже часто обострялись настолько, что доходили до вооружённых столкновений, в ходе которых были раненые. Даже после завершившегося, наконец, в 1621 г. межевания приграничные территориальные проблемы не иссякли. Определённую роль играло попустительство местных властей, их пренебрежение поддержанием в должном порядке межевых знаков. Так, в 1624 г. на предложение шведского приграничного коменданта совместно оза-
9 РГАДА. Ф. 96. Оп. 1. Реестр 2. 1619 г. Д. 1. Л. 109-110.
10 Цит. по: Видекинд Ю. История десятилетней шведско-
московитской войны. М., 2000. С. 487-488.
11 РГАДА. Ф. 96. Оп. 1. Реестр 2. 1620 г. Д. 1. Л. 14-20.
363
ботиться расчисткой заросшей лесом «порубежной дороги», которую с обеих сторон наметили межевальные послы, русский воевода отвечал, что «А лесу по рубежу и в те поры не чистили, в которое время межевальные дворяне межи разводили, и чистить лесу нельзя, потому что лес большой и на многих верстах, и чистить его не для чего». Подобное безразличие к приграничным объектам играло на руку местным крестьянам по обе стороны рубежа, которые, с целью собрать урожай с необлагаемой налогом «тайной запашки», переносили межевые грани, отсекая часть территории соседней страны для своих нужд12. Помогало то обстоятельство, что в порубежье ощущалось малолюдство, и часто землю некому было обрабатывать. Зафиксированы случаи сговора крестьян через рубеж с целью создания тайных посевов на чужой территории, при этом можно предполагать, что руководство такими работами в некоторых случаях брали на себя порубежные землевладельцы. Логика, вероятно, могла быть такой: мои власти, если и обнаружат тайную запашку, на этой стороне границы — так это не наша, а просочившихся через границу «зарубежных мужиков» — вот и обращайтесь к приграничным властям соседней страны для выяснения обстоятельств. Та же логика могла действовать и по ту сторону рубежа. Таким образом, близость довольно прозрачной границы способствовала нелегальным экономическим интересам местного населения. Такие случаи множились, и их разбирали не только приграничные, но и столичные власти — на высшем уровне. Систематические переносы межевых знаков вынуждали Стокгольм и Москву созывать межевые съезды (в 1642, 1652 и 1654 гг.) для корректировки границы, и это было лишним поводом для дипломатических трений13.
Постоянной проблемой, не дававшей приграничным властям покоя, были перебежчики (так в документах именуют всех нелегально пересекавших границу людей, вне зависимости от их целей: посещение зарубежных родственников; трансграничные миграции с целью грабежей, иногда сопровождаемых увечьями
12 Чепель А. И. Население и администрация шведско-русского приграничья после Столбовского мира: взаимодействие и противодействие // МИ. 2013. Вып. 4. С. 389-392.
13 Курсков Ю. В. Русско-шведские отношения в 40-50-х годах XVII века (Межевые съезды 1642, 1652, 1654 годов) / / Скандинавский сборник. Т. 3. Таллин, 1958. С. 149-163.
364
или даже убийствами жертв, контрабандной торговли или шпионажа («лазутчества») или дезертирства, и с другими целями).
Особую опасность представляли трансграничные банды, которые нелегко было обезвредить. Преступники часто имели сообщников за рубежом, у которых укрывались и которым сдавали краденое. Нередко местное население не спешило доносить на разбойников, опасаясь расправы, так что власти с трудом боролись с этим приграничным злом. Обстановка на рубеже накалялась до предела, когда пострадавшие, долгое время не получая удовлетворения своим жалобам, открыто грозились своим же местным властям взять осуществление правосудия в свои руки и восстановить справедливость путём ответного грабежа. В таких случаях местным администраторам приходилось задавать своим зарубежным визави риторический вопрос: «Что же мне в дальнейшем ратными людьми рубеж оборонять, что ли?», — то есть, прямо указывалось на вероятность приграничного конфликта с участием воинских формирований14.
Чтобы поймать перебежчиков по горячим следам, приграничные власти снаряжали погоню, и бывало, что «погонщики», увлёкшись преследованием, пересекали рубеж. Тогда в дело могли вмешаться власти соседней страны, что грозило дипломатическим скандалом. В 1653 г. посадские торговые люди из Пскова отправились на ярмарку в принадлежавший Швеции Юрьев Ливонский «со всякими неявленными товарами», и псковский воевода, стремясь предотвратить контрабандную торговлю, отправил за ними погоню. Увлёкшись преследованием, «погонщики» вторглись на шведскую территорию и прибыли прямо на ярмарку в Юрьев Ливонский. По этому поводу между властями соседних стран завязалась переписка, в ходе которой шведский комендант подчеркнул, что своими необдуманными действиями русской стороны Столбовскому мирному договору была нанесена «великая досада и обида»15.
Безусловно, нелегальное пересечение границы вооружённым отрядом, да ещё отправленным с ведома приграничной администрации, может быть воспринято как провокация, как «оби-
14 Чепель А. И. «Пастухов те воры били до умертвия...»: криминальная обстановка в шведско-русском приграничье после Столбовского мира // МИ. 2014. Вып. 5. С. 370-390.
15 Чепель А. И. Население и администрация шведско-русского приграничья после Столбовского мира. С. 397-399.
365
да» мирному соглашению. Вероятно, русские воеводы задумывались о последствиях такой ретивости не часто. Об этом повествует сюжет, относящийся к первым годам после русско-шведской войны 1656-1658 гг. С целью уклонения от воинской службы несколько беглых русских солдат отправились в направлении шведской границы, и олонецкий воевода отрядил за ними погоню. И снова пересечение «погонщиками» рубежа раздуло дипломатический скандал. Шведский генерал писал из Нарвы (Ругодива) русским воеводам: «Царский подданный русский человек Матвей Михайлов со многими стрельцами через рубеж Кексгольмского уезда приходил и деревню Кавилсену разорил и двери ломал, и в другой ряд такою же мерою приезжал с пятью человек и поймал королевских трёх мужиков и хотел с ними уехать, и его Матвея в шведской стороне поймали и расспрашивали. Матвей сказал, что так ему велел поступать олонецкий воевода». Вскоре генерал получил ответ: «По царскому указу послан был в Олонецкий уезд для сыску беглых солдат поручик Матвей Михайлов сын Полозов. И он, Матвей, поймал беглых солдат двух человек капрала Сеньку да солдата Фадейка, которые сбежали и в порубежной деревне укрываясь жили. И Матвей царских подданных в государя вашего короля в порубежной деревне беглых солдат сыскал». Далее обвинения начинают перелетать через границу, словно шарик через сетку при игре в пинг-понг. Шведы: «Что по нашим рубежам русские беглые солдаты с стороны на сторону перебегают и держатся и всякое воровство чинят, и тебе бы с русской земли надзирать <...>, а не насильством ночью на наш рубеж приезжать и в королевских деревнях ворота и двери ломать». Русские приграничные власти, желая дать симметричный ответ на обвинения в прорехах в деле обороны границы, способствовавших перетеканию через кордон дезертиров, и во вторжении на шведскую территорию, продолжали: «Тот, кому в тех деревнях по указу короля ведать приказано <...>, ему тех беглецов» следовало задержать и «отослать в царскую сторону», и только бездействие, нерадение шведских властей принудило русских «погонщиков» возложить на себя их функцию и дезертиров отловить своими силами. Шведы не согласились с этими доводами: «Тому так быть немочно, что царские подданные у нас [на шведской территории. — А. Ч.] <...> имеют мочь такую о некоторых делах своих сыскивать, сами себе указ чинят». Шведы резонно заявляли, что, независимо от обстоятельств, недопустимо в мирное время, когда государи договорились о прекращении состояния войны, действовать в пре-
366
делах шведского государства самоуправством, без уведомления шведских властей — «самим и с стрельцами с оружием за рубежи ходить», потому что «будет за такими делами большая зацепка». Шведский генерал завершал свои послания угрозой возобновления военных действий: «Я буду вещать королю о всех бедах и разорениях земли его», а он «за своих людей и подданных статью всею и мочностью заступать будет»16.
Согласно дипломатическим соглашениям, Швеция и Россия обязались проводить обмены перебежчиками, но на обеих сторонах, нуждаясь в дополнительных рабочих руках, охотно укрывали беглецов, и, соответственно, старались максимально занизить численность перебежавших. Это вызывало взаимные упрёки в укрывательстве перебежчиков, особенно в тех случаях, когда власти получали агентурные сведения (например, от засланных лазутчиков) о точном местонахождении беглецов на территории соседней державы. Но нередко даже отловленных и присланных на границу для передачи в страну обитания перебежчиков не удавалось вернуть к родным пенатам — например, из-за отсутствия переводчиков на приграничных заставах и в крепостях17. Так, в 1624 г. шведы собрали партию в составе шестнадцати перебежчиков из России, и привели их для отдачи к русской крепости Ладоге. Принять перебежчиков следовало по списку, а он был написан «немецким письмом», и прочитать его на месте было некому — в Ладоге переводчика не оказалось. Ладожский воевода отправил гонца в Великий Новгород с просьбой прислать переводчика. Прождав несколько дней, шведы увели перебежчиков обратно, в шведские пределы. Разумеется, вскоре от шведского приграничного коменданта последовало гневное послание: почему русский воевода отпустил шведского гонца, приведшего перебежчиков, «позорна и срамна»18, заставив ждать на границе недопустимо долгое время?
В 1649 г. в Стокгольме был заключён договор, по которому за перебежчиков, которых невозможно отыскать, Россия выпла-
16 НИА СПбИИ РАН. Колл. 2. Оп. 1. Д 28. Л. 113 об., 115 об., 144 об., 147.
17 Чепель А. И. Переводчик «худ грамоте» и «переводил несправчиво»: трудности перевода в шведско-русском приграничье после Столбовского мира / / Скандинавские чтения 2010 года: этнографический и культурноисторический аспекты / Отв. ред. Т. А. Шрадер. СПб., 2012. С. 111-121.
18 РГАДА. Ф. 96. Оп. 1. Реестр 2. 1624 г. Д. 1. Л. 319.
367
тила в пользу Швеции компенсацию, и на некоторое время проблема, казалось, была решена19.
В 1652 г. произошло событие, которое сильно огорчило царя Алексея Михайловича. Тогда в шведской Ингерманландии появился Тимошка Акундинов, самозванец на российский престол под именем «царевича Иоанна Шуйского» (Лжешуйский), якобы сына царя Василия Шуйского. Его история прослеживается с 1639 г., и вот сейчас, в 1652 г., он оказался в шведских приграничных землях, отданных русским правительством Швеции по Столбовскому миру. Возвратившиеся из Швеции русские купцы донесли царю, что шведская королева Кристина послала самозванцу 400 гульденов, а русское население Ингерманландии и Кексгольмского лена встречало Тимошку с хлебом и солью, как русского царя. Были выявлены и допрошены сторонники самозванца, один из которых показал на пытке: «Как был Тимошка у Хмельницкого [гетман Богдан Хмельницкий. — А. Ч.] и послышал о псковском смятенье [Псковское восстание 1650 г. — А. Ч.], то начал просить гетмана, чтобы отписать о нём к шведской королеве, и Хмельницкий отказал потому, что у него ссылки со шведскою королевою нет, а напишет о нём Рагоци [Дьёрдь II Ракоци, князь Трансильвании. — А. Ч.]. А мыслил вор Тимошка упросить у королевы, чтобы ему позволили жить в Швеции подле русской границы, чтобы ему, спознався и сдру-жась с пограничными немцами, ссылаться через них с псковскими мятежниками». Вырисовывались контуры весьма опасной для царя Алексея Михайловича смуты. Завязываются переговоры Москвы и Стокгольма о выдаче самозванца. Швеция, вероятно, готова была выдать его, но Лжешуйский пытается скрыться от преследований в Нарве, Ревеле (Таллине), потом в Кёнигсберге, и, наконец, сумел скрыться и был отловлен только в Голштинии. В 1653 г. Тимошка Акундинов был привезён в Москву, допрошен, изобличён его действительной матерью Соломонидой Акунди-новой, постриженной ранее в монахини, и казнён посредством четвертования. Возможно, царь затаил горькую обиду на шведские власти, замешкавшиеся в поимке и выдаче самозванца20.
19 Кан А. С. Стокгольмский договор 1649 года // Скандинавский сборник. Вып. 1. Таллин, 1956. С. 101-107.
20 Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды XVII-XIX вв. М., 1967. С. 70-77.
368
Последней каплей, подточившей «вечный мир» между Швецией и Россией, оказалась русская военная кампания на территории Речи Посполитой, начатая в мае 1654 г. В июне 1654 г. на шведский престол после отречения Кристины вступил король-полководец Карл X Густав. Он, обеспокоенный успехами русской армии, уже в июле 1654 г. распорядился перебросить в шведскую Ливонию новые военные контингенты и приказал расположить их поблизости от русской границы, а в августе того же года отправил в Россию посла с сообщением о своём вступлении на трон и о своём намерении отправить вскоре в Москву «великого» посла для подтверждения Столбовского договора. Царь поздравил короля со вступлением на престол и заверил его, что намерен соблюдать условия Столбовского мира («и впредь держать будем во всём по посольскому договору»), и обещал с честью принять «великого» посла, который приедет в Москву для подтверждения этого соглашения. Карл X Густав, в свою очередь, заверил царя, что не собирается вмешиваться в русско-польскую войну, но уже осенью 1654 г. шведские правящие круги пришли к убеждению в необходимости в эту войну всё же вмешаться. Весной 1655 г. русские войска подошли к Дина-бургу на Западной Двине — ключевой крепости, лежащей на пути в принадлежавшую шведам Ригу. В июле 1655 г. шведские войска вступили на территорию Речи Посполитой. И Швеция, и Россия до последнего избегали столкновений друг с другом, о чём издавались специальные распоряжения. И королевские, и царские войска захватывали территории Речи Посполитой, и добивались признания прав своих монархов на завоёванные землях.
21 декабря 1655 г. царь, вернувшийся в Москву из похода, принял шведских великих послов, прибывших с целью добиться подтверждения Столбовского мирного договора и урегулировать обычные приграничные проблемы. Шведские представители не привезли никаких предложений об изменении текста Столбовского договора в связи с появлением фактических новых границ между Россией и Швецией в результате завоеваний в Речи По-сполитой. Более того, в шведском послании утверждалось, что «ныне не подобает о рубежах спороватца или бранитца», и предлагалось всё это «отложить на иное время». Послы отказались признать новые титулы царя: «Белые России» и «Литовский, Волынский и Подольский». Когда русская сторона предложила шведским послам отправить к королю за новыми инструкциями,
369
шведы заявили, что «королевского величества сыскать неведомо где, разве им, послам, ехать самим назад» — искать короля.
По мнению Б. Н. Флори, у русских политиков сложилось впечатление, что цель шведского посольства состоит в том, чтобы тянуть время, пока Швеция не утвердится окончательно на польских землях, а затем придёт очередь России. В таких условиях на первый план выдвинулся вопрос о превентивной войне со Швецией. Русская сторона инициировала вопрос об ошибках в написании царских титулов и 9 февраля 1656 г. потребовала смертной казни для лиц, виновных в этих описках (в том числе — для бургомистров Таллина). Выдвижение такого явно невыполнимого требования говорило о том, что к этому времени решение о войне со Швецией было принято, но лишь 17 мая 1656 г. шведские послы были задержаны.
В Россию поступали сведения о неудаче шведов в подавлении восстания в Польше. Весной стало известно, что головная армия во главе с Карлом X Г уставом несёт значительные потери, а 1 июня 1656 г. шведский гарнизон в Варшаве капитулировал21.
Ещё в 1646 г. шведский военачальник Якоб Делагарди сказал, что, если бы он в свою бытность в России в Смутное время «земляной чертёж разумел», он первым делом захватил бы Архангельск, «потому что то первые ворота Российского государства». Делагарди привёл пример, что во время Тридцатилетней войны в Германии шведы так и поступили: «Сперва все городы у моря отняли, и по сю пору держат, а ныне на перемирье отнюдь ни одного города отдавать не хотят, потому что это ключи земляные»22. Царь Алексей Михайлович, выступив 15 мая 1656 г. в поход с целью отобрать у шведов важнейший порт Ригу, поступил ровно по этому рецепту. Уже осенью 1656 г., после неудачного окончания Рижского похода, война со Швецией превратилась для России во второстепенный конфликт, участие в котором Москва продолжила местными силами Новгородского разряда23. Таким образом, царь разорвал «вечный мир», руково-
21 Флоря Б. Н. Русское государство и его западные соседи (16551661 гг.). М., 2010. С. 11-85.
22 Дополнения к актам историческим, собранные и изданные археографической комиссией / Подгот. к изд. М. Коркунов. СПб., 1848. Т. 3. № 13. С. 64.
23 Курбатов О. А. Организация и боевые качества русской пехоты «нового строя» накануне и в ходе русско-шведской войны 1656-1658
370
дствуясь, в первую очередь, экономическими соображениями, а освобождение населённых православными земель, уступленных Швеции по Столбовскому миру, осуществлял «по остаточному принципу». Для отвоевания у Швеции северо-западных русских земель была изначально выделена незначительная часть русских военных сил. На побережье Финского залива действовали пытавшиеся осаждать Орешек отряды численностью до 700 человек, в направлении крепости Корела был отправлен отряд, состоящий из одной тысячи солдат и 170 стрельцов. На Ригу же отправилась возглавляемая лично царём Алексеем Михайловичем армия, состоящая из 18 тысяч солдат и 26 дворянского ополчения, с необходимым для сокрушения крепостных стен артиллерийским парком. При таком соотношении сил не удивительно, что русские отряды не смогли овладеть ни одной из утраченных новгородских крепостей24. Вероятно, сыграло свою отрицательную роль пренебрежение важнейшим условием успешного ведения войны — избегать распыления сил, потому что вести боевые действия на нескольких направлениях сразу означало вести их «вполсилы», и добиться победы в этом случае было затруднительно. Содержание и снаряжение армий обходилось тогда «так дорого, что требовало напряжения всей финансовой мощи государства»25. Впрочем, если мы обратимся к войнам века двадцатого, то, думается, эта формула осталась справедлива и 400 лет спустя. Вспомним Германскую империю, вооружённые силы которой в Первой мировой войне держали фронт до последнего, и только «экономическая удавка» заставила германское руководство пойти на заключение позорного мира26.
В заключение приведём несколько цитат, которые, на наш взгляд, не нуждаются в комментариях. Первая — помеченная сентябрём 1654 г. челобитная командира пашенных солдат, воевавших на территории Речи Посполитой: «Стоим, государь, теперь мы, холопи твои, под городом Витебским сверху по Двине
годов / / Архив русской истории: Сб. Рос. гос. арх. древних актов. М., 2007. Вып. 8. С. 183.
24 Флоря Б. Н. Указ. соч. С. 11-87.
25 Поршнев Б. Ф. Тридцатилетняя война и вступление в неё Швеции и Московского государства. М., 1976. С. 231.
26 Лихарев Д. В. Капитуляция германского военного флота после Первой мировой войны: моральный аспект в позиции победителей // Первая мировая война, Версальская система и современность: Сб. статей / Отв. ред. И. Н. Новикова, А. Ю. Павлов. СПб., 2012. С. 311-322.
371
и к городу мы на приступе были, из города литовские люди к острожку нашему выходят почасту днём и ночью безпрестанно <...>, побивают и ранят многих»27.
Вторая — относящаяся к сентябрю 1941 г. выдержка из блокадного дневника работавшей в войну в госпитале Галины Тёмной, хранящегося в архиве Музея истории кораблестроения и кораблестроительного образования СПбГМТУ: «О! Эти дни?.. Можно ли забыть их когда-либо!.. Эшелон с эвакуирующимися из Ленинграда ребятишками едва отошёл от станции лишь несколько километров. Над поездом показался фашистский стервятник с чёрным пауком свастики на боку и крыльях. Снизившись, начал строчить из пулемёта по любопытным детишкам, высунувшимся из окон вагонов. В результате — окровавленная груда детских трупиков, привезённая нам для спасения кого удастся. За что?.. За что гибнут наши невинные детишки?.. Какая жестокость?»28.
И последняя — слова солдата вермахта Ги Сайера: «Страдание не знает национальности»29.
Источники
Архив МИК и КО СПбГМТу. Инв. № 113-02. Блокадные дневники сотрудницы ЛКИ Тёмной Г. Д.
Дополнения к актам историческим, собранные и изданные археографической комиссией / Подгот. к изд. М. Коркунов. СПб., 1848. Т. 3.
НИА СПбИИ РАН. Колл. 2. Оп. 1. Д. 28 («Списки с листов, каковы посыланы в Ругодив к генералу и в ыные городы к державцам, и их немецких листов, каковы присыланы в Великий Новгород ис порубежных городов о всяких порубежных делех, 7169-7172»).
Россия и Швеция в первой половине XVII века: Сб. материалов / Сост. К. Якубов. М., 1897.
27 Брусницына Д. В. Пашенные солдаты в северо-западном российском приграничье: опыт привлечения карельских крестьян к военной службе (1649 — 1666). Дис. ... канд. ист. наук. Петрозаводск, 2014. С. 142.
28 Архив МИК и КО СПбГМТу. Инв. № 113-02. Блокадные дневники сотрудницы ЛКИ Тёмной Г. Д.
29 Цит. по: Пленков О. Ю. Тайны Третьего Рейха. Гибель вермахта. М., 2010. С. 196.
372
РГАДА. Ф. 96. Оп. 1. Реестр 2. Д. 1. («Отписки новгородских и других с шведами пограничных городов воевод — и отпуски к ним государевых грамот о разных пограничных делах»).
Литература
Брусницына Д. В. Пашенные солдаты в северо-западном российском приграничье: опыт привлечения карельских крестьян к военной службе (1649-1666): дис. ... канд. ист. наук. Петрозаводск, 2014.
Видекинд Ю. История десятилетней шведско-московитской войны. М., 2000.
Кан А. С. Стокгольмский договор 1649 года / / Скандинавский сборник. Вып. 1. Таллин, 1956. С. 101-107.
Курбатов О. А. Организация и боевые качества русской пехоты «нового строя» накануне и в ходе русско-шведской войны 1656-1658 годов // Архив русской истории: Сб. Рос. гос. арх. древних актов. М., 2007. Вып. 8. С. 157-197.
Курсков Ю. В. Русско-шведские отношения в 40-50-х годах XVII века (Межевые съезды 1642, 1652, 1654 годов)
// Скандинавский сборник. Т. 3. Таллин, 1958. С. 149-163.
Лихарев Д. В. Капитуляция германского военного флота после Первой мировой войны: моральный аспект в позиции победителей // Первая мировая война, Версальская система и современность: Сб. статей / Отв. ред. И. Н. Новикова, А. Ю. Павлов. СПб., 2012. С. 311-322.
Лыжин Н. П. Столбовский договор и переговоры, ему предшествовавшие. СПб., 1857.
Миронова О. Н. Русско-шведские дипломатические отношения в 1618 — 1632 гг. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Н. Новгород, 2009.
Орленко С. П. Выходцы из Западной Европы в России XVII века: равовой статус и реальное положение. М., 2004.
Пленков О. Ю. Тайны Третьего Рейха. «Гладиаторы» вермахта в действии. М., 2010.
Пленков О. Ю. Тайны Третьего Рейха. Гибель вермахта. М., 2010.
Поршнев Б. Ф. Тридцатилетняя война и вступление в неё Швеции и Московского государства. М., 1976.
Флоря Б. Н. Русское государство и его западные соседи (16551661 гг.). М., 2010.
373
ЧепельА. И. «Пастухов те воры били до умертвия...»: криминальная обстановка в шведско-русском приграничье после Столбовского мира / / МИ. 2014. Вып. 5. С. 370-390.
Чепель А. И. Население и администрация шведско-русского приграничья после Столбовского мира: взаимодействие и противодействие / / МИ. 2013. Вып. 4. С. 383-406.
Чепель А. И. Переводчик «худ грамоте» и «переводил несправчи-во»: трудности перевода в шведско-русском приграничье после Столбовского мира / / Скандинавские чтения 2010 года: этнографический и культурно-исторический аспекты / Отв. ред. Т. А. Шрадер. СПб., 2012. С. 111-121.
Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды XVII-XIX вв. М., 1967.
Kokkonen J. Rajaseutu Liikkeessa: Kainuun ja Pielisen Karjalan Asukkaiden Kontaktit Venajan Karjalaan Kreivin Ajasta Sarkasotaan (1650-1712). Helsinki, 2002.
Чепель Александр Иванович, доцент кафедры истории и культурологии, кандидат исторических наук (Санкт-Петербургский государственный морской технический университет, г. Санкт-Петербург, Россия); e-mail: achepel@mail.ru
"You Want to Look for the Cause of Enmity":
Border Aspect of Swedish-Russian Relations in 1617-1656
The author considers the problem of the Swedish-Russian relations in the border area from the Stolbov peace treaty to the Russian-Swedish War of 1656-1658. The article is based on archival documents, reflecting constant tensions in the border area. It is shown that those conflicts threatened to escalate into an armed confrontation.
Key words: Swedish-Russian border region, Stolbov peace treaty, defectors, Russian-Swedish War of 1656-1658 years.
Aleksander Chepel, Associate Professor of the Department of History and Culturology, Candidate of Historical Sciences (Saint Petersburg State Marine Technical University, Saint-Petersburg, Russia); e-mail: achepel@mail.ru
374
