CC BY
25
III. ЭЛЕКТРОНАЯ ДЕМОКРАТИЯ И ЭЛЕКТРОННОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО
М.Б. КОНАШЕВ
«ВСЕОБЩАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ ДЕМОКРАТИЯ»: НЕКОТОРЫЕ ТЕНДЕНЦИИ И ПРОБЛЕМЫ*
MIKHAIL KONASHEV «Universal e-democracy»: some tendencies and problems
The paper examines the extent to which the new information technologies create certain technical precondition of realization not only wider representative, but also the widest direct democracy both on the local and global scale. The author argues that the global online campaigns of civil society (for example, to stop the war in Iraq or to combat global warming) are important factors of the new world information order (NWIO). Such on-line political activities highlight the formation of certain virtual «diarchy» or dual power. The result of the development of this tendency could be the emergence of the «universal electronic democracy».
Демократия существует уже более двух с половиной тысяч лет, но все еще представляет собой проблему как в теории, так и на
*
В основу статьи положен следующий текст, опубликованный ранее: Ко-нашев М.Б. «Информационное общество» и «электронная демократия»: соотношение понятий // Интернет и современное общество: Труды X Всероссийской объединенной конференции. Санкт-Петербург, 23-24 октября 2007 г. - СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ, 2007. - С. 200-202.
практике. До сих пор не прекращаются споры о том, что такое демократия, лучше она или хуже других типов власти, и даже о том, возможна ли она в принципе. XX век поставил проблему демократии с особой остротой и под новыми ракурсами. Достаточно упомянуть, что именно в ХХ в. было доказано со всей неопровержимой и устрашающей силой самой реальности, что демократия не только может, но и при определенных, разумеется, вполне конкретных, условиях неизбежно порождает тоталитаризм. Трагический опыт Германии, Советского Союза, Испании, Чили и ряда других стран заставил по-новому посмотреть на, казалось бы, уже теоретически и практически решенные вопросы демократии как системы, в том числе разных ее исторических и логических форм и типов, и процесса, как исходной и конечной точек деятельности разных исторических субъектов. Пресловутый «конец истории» на самом деле обозначил вовсе не конец «иллюзий», порожденных противоречиями европейского капитализма XIX в., а лишь конец самоуверенности и самоуспокоенности тех политических сил, для которых этот «конец истории» был столь желанным и казался столь близким. При этом один из аргументов в пользу «конца истории» -широкое использование новых информационных технологий (НИТ) не только в экономических, но и в социально-политических процессах, как оказалось, на самом деле направлен против него.
Появление и развитие НИТ поставили проблему изменения власти под их воздействием и формирования «электронной власти» в «информационном обществе». В литературе, посвященной тем или иным вопросам «электронной власти», до сих пор в основном обсуждались две темы: «электронное правительство» и «электронная демократия». Поскольку обществознание, в том числе российское, «до сих пор не уделяет адекватного внимания проблематике развития “электронного государства”»1, часто упускается из виду, что «электронное правительство» и «электронная демократия» относятся к разным типам политической власти как таковой. Как правило, «электронное правительство» соотносится с институтами исполнительной власти, а «электронная демократия» - с властью
1 Чугунов А.В. Электронное правительство: базовые концепции и российская практика // Интернет и современное общество: Труды IX Всероссийской объединенной конференции. Санкт-Петербург, 14-16 ноября 2006 г. - СПб.: Филологический ф-т СПбГУ, 2006. - С. 192.
вообще. Исполнительная власть существует и при демократии, и при авторитаризме, и при тоталитаризме, хотя ее роль, структура и функции зависят от конкретной формы политического режима. Более того, разделение на законодательную и исполнительную власть может не существовать как при демократии, так и при тоталитаризме. Например, Советы и в целом система власти в первые годы после Октябрьской революции в России и те же Советы и власть в целом в СССР 1930-х годов. Поэтому разные типы «электронной власти» и даже разные типы «электронной демократии» предполагают и разные типы «электронного правительства».
Если не учитывать соотношения и взаимозависимости разных элементов власти как таковой, их изменения в ходе эволюции человеческого общества, разница между «традиционной» демократией и «электронной демократией» оказывается чисто технической или в лучшем случае административно-технологической. Тоталитарная власть, использующая НИТ, не становится в результате этого использования автоматически «электронной демократией»; как и демократия, тотально использующая НИТ для осуществления властных функций, не превращается тем самым в электронный тоталитаризм. Конечно, НИТ не просто расширяют, а кардинально меняют возможности власти. В своей крайней форме результаты этого изменения предстают в виде своеобразного парадокса: НИТ создают мощную предпосылку для превращения тоталитаризма в демократию, а демократии - в тоталитаризм.
Другими словами, НИТ, «электронное правительство» и «электронная демократия» существуют и меняются в конкретноисторическом пространстве социально-политической, социальноэкономической и социально-культурной эволюции человеческого общества. «Электронная демократия», так же как та или иная часть НИТ, например информационный мониторинг1, есть инструмент власти. НИТ в целом и «электронная демократия» могут быть инструментами власти той или иной социальной группы или их совокупности, как предельно большой, так и предельно малой. Спектр
1 Сладкова О.Б. Социоинформационные технологии в диалоге «власть -общество»: информационный мониторинг // Интернет и современное общество: Труды IX Всероссийской объединенной конференции. Санкт-Петербург, 1416 ноября 2006 г. - СПб.: Филологический ф-т СПбГУ, 2006. - С. 113.
более или менее устойчивых, дискретных социальных образований весьма широк и включает в себя как традиционные «классы», «слои» и «страты», так и большое число социальных новообразований, часть из которых не имеет даже общепринятых наименований1.
Власть как таковая, в том числе и демократическая, и тоталитарная власть, обладает рядом обязательных признаков или критериев отличия, из которых для понимания и рассмотрения «электронной демократии» особенно важны следующие:
- действительность, а не мнимость, иллюзорность, и действенность власти, т.е. власть действительного субъекта над действительным объектом (предметом и/или процессом, будь то процесс управления автомобилем, городом, страной или собственной жизнью);
- полнота власти, т.е. власть субъекта власти над всеми без исключения сторонами, аспектами объекта власти;
- тождество права на власть (действительную и полную) и ответственности за власть; если субъект власти полностью властвует над объектом, то и ответственность за состояние этого объекта всецело оказывается на субъекте, так как объект находится в полной, абсолютной зависимости от него.
Одни из главных особенностей форм или типов власти - тип субъекта и объекта власти, а также их соотношение. При тоталитаризме субъект и объект власти отделены и противостоят друг другу. При демократии (в предельной ее форме) субъект и объект власти совпадают: народ властвует над самим собой. Поэтому демократия есть полная, действительная и ответственная (перед собой) власть всех участников того или иного процесса, например социального, политического или производственного, над всем процессом, включая и самих его участников. Все или почти все имевшиеся и имеющиеся варианты демократии, следовательно, являются неполными: в них обычно только часть народа, как правило, меньшая, властвует над большей частью или над всем народом. На этой основе часто делается заключение о принципиальной невозможности демократии, т.е. полной демократии как таковой.
Характерная для современного этапа развития информационного общества (ИО) «электронная демократия» явно является
1 В самом конце XX в. это нашло свое отражение даже в учебной литературе. См., напр.: КравченкоА.И. Социология: Учебник для студентов вузов. - М.: «Академический проект»: Изд. корпорация «Логос», 1999. - С. 222-224.
неполной, а степень ее неполноты представляет собой столь же спорный предмет, как и степень неполноты разных типов традиционной демократии. Сопоставление концепций, фактов и аргументов сторонников и противников теории информационного общества позволяет признать более обоснованной точку зрения, согласно которой ИО есть всего лишь новейшая стадия в развитии капитализма, определяемая как глобальный корпоративный капитализм и именуемая также «информационным капитализмом». Главная отличительная особенность «информационного капитализма» - доминирующее положение в мировой экономике и политике немногочисленных, вертикально и горизонтально интегрированных, транснациональных корпораций (ТНК). Обладая огромными богатствами и являясь наиболее крупными потребителями и одновременно производителями информации и НИТ, именно ТНК в конечном счете определяют, какая информация производится и кто получает к ней доступ, где и какие виды «электронного правительства» и «электронной демократии» существуют или должны существовать. В то же время НИТ создают определенные технические предпосылки осуществления не только более широкой представительной, но и самой широкой непосредственной демократии, в том числе в мировом масштабе. Возникает новый мировой информационный порядок1, одной из форм которого становятся электронные глобальные кампании граждан, например, против войны в Ираке, за вывод израильской армии из Ливана, за неотложные меры, способные остановить глобальное потепление2. Эти глобальные кампании представляют собой вариант самоорганизации граждан нескольких государств, ставящих определенные, вполне конкретные цели и подчеркнуто называющих себя альтерглобалистами3.
1 Конашев М.Б. От теории «информационного общества» к концепции «нового информационного порядка» // Цензура в России: История и современность. -СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского института истории РАН «Нестор-История», 2005. - Вып. 3. - С. 40-70.
2 Многочисленные ресурсы Интернета предоставляют пользователям большой объем информации о кампании против катастрофических изменений климата планеты. - Режим доступа: http://www.avaaz.org/en/bali_emergency/; http:// www.avaaz.org/ru/climate_action/;http://www.moveon.org/campaigns.html.
3 Альтерглобализм: теория и практика «антиглобалистского» движения. Сб. статей / Под ред. А.В. Бузгалина. - М.: Едиториал УРСС, 2003. - С. 7.
Характерная приставка «альтер» может быть применима и для других видов политической, социальной, идеологической и культурной деятельности в глобальных, национальных и локальных масштабах, направленной на смягчение или изменение негативных сторон «информационного капитализма», на достижение «лучшего мира» в целом1 или всего лишь против очередной попытки клерикализации школьного образования в России2. В целом совокупность этих массовых гражданских движений с использованием НИТ может быть названа электронной демократией снизу.
С точки зрения полной, действительной и ответственной демократии НИТ, включая Интернет, - лишь один из элементов «электронной демократии»: средство, инструмент информационного взаимодействия. Полноценная «электронная демократия» подразумевает наличие или создание социально-политического механизма действительно демократического выявления проблем, их постановки, обсуждения, а также их разрешения в интересах всех, т.е. в интересах всех действующих и потенциальных участников демократии. Самая общая, базовая цель демократии, ее предназначение заключается в выработке и обеспечении социальнополитических условий и элементов общего процесса производства человеком самого себя и входящих в этот общий процесс отдельных частных процессов. В этом смысле полная демократия есть самая человечная, адекватная человеку форма власти, поскольку она обеспечивает воспроизводство всех индивидов, принадлежащих к человеческому роду, т.е. к биологическому виду Homo sapiens, к человечеству в целом или к какому-то обществу, а не отдельных частей этого рода - лишь тех или иных социальных групп.
Чем большее место НИТ будут занимать в общем процессе производства человеком самого себя, тем больше традиционная демократия будет превращаться в «электронную демократию». Но поскольку ни одна из ныне существующих демократий не является
1 Бузгалин А.В. Альтерглобализм: к теории феномена // Альтерглобализм: теория и практика «антиглобалистского» движения. Сб. статей / Под ред. А.В. Бузга-лина. - М.: Едиториал УРСС, 2003. - С. 29-64.
2 Режим доступа: М1р://%'%'%г.а1е18т.ги/пе%г_о17уу.рЬр?по=1404. См. также: Конашев М.Б. «Дело Чарлза Дарвина» и становление «информационного общества» в России // Цензура в России: История и современность. - СПб.: Изд-во РНБ, 2007. - Вып. 4.
полной, только некоторые элементы полной «электронной демократии» создаются в ходе весьма противоречивого и сложного процесса ее формирования.
Эти сложность и противоречивость состоят, в частности, в том, что наряду с теми типами «электронной демократии», которые связаны с институтами государства и о которых в основном идет речь в работах об «электронной демократии» и «электронном правительстве», в мире существует множество других реальных традиционных демократий и «электронных демократий» разного характера и масштабов. Эти «электронные демократии» представлены как «электронной демократией» правящих «элит», так и «электронной демократией» разнообразных подчиненных и часто противостоящих им в социально-политическом и экономическом отношениях социальных групп. И те и другие по-разному и в разной степени прибегают к использованию НИТ, и в первую очередь Интернета, но в стандартный набор почти каждой социальной или политической группы, например российских либералов1, входят: 1) сайты, 2) электронные кампании, 3) электронные сети.
Для многих социальных групп, не включенных или недостаточно включенных в институционализированную традиционную демократию и «электронную демократию», создание их собственной «электронной демократии» становится объективной необходимостью. Часто у такой «электронной демократии снизу» (ЭДС) двойственная природа. Поскольку ЭДС - это демократия безвластных (по отношению к обществу в целом), она есть неполная демократия. В то же время она является полной демократией в пределах данной социальной группы, так как позволяет вырабатывать и принимать демократические решения в интересах всех ее членов. Кроме того, она может быть частично или ограниченно полной демократией по отношению к обществу в целом, если вырабатывает и принимает решения в интересах всех или большинства групп. Примером подобной демократии время от времени становится та или иная западная демократия, например, во Франции или даже в США, когда французский парламент или конгресс США принимают законы в интересах большей части населения своей страны. Таковой иногда была и советская демократия, даже 1930-х годов.
1 Режим доступа: http://intemet.ru/node/644 21.02.2003
Наиболее впечатляющим и показательным примером ЭДС являются электронные глобальные кампании граждан, вполне демократические по всем меркам1. В рамках этих кампаний каждый сам принимает решение, присоединяться ли к кампании, сам ставит свою подпись и отсылает сообщение всем, кому он считает нужным, сам отвечает за последствия своего участия.
Одна из тенденций развития «электронной демократии» -формирование некоего виртуального «двоевластия», возникающего в результате образования новых властных субъектов и центров, создающих собственные «электронные демократии», которые не только не входят, но и в принципе не укладываются в традиционную схему демократии и власти. Само по себе это явление не ново: фактически каждая новая власть начиналась с образования нового властного субъекта и центра. Во время Великой французской революции это были Конвент (центр) и третье сословие (субъект, создавший этот центр)2. В период первой русской революции 1905 г. таким центром стали Советы, субъектом - рабочий класс3, а уже в самом начале второй русской революции 1917 г. центр и субъект стали настолько мощны, что в стране сложилось реальное двоевластие4.
У формирующегося электронного двоевластия XXI в. по сравнению с уже известными историческими прецедентами есть существенные различия, два из которых могут иметь особое значение. Первое очевидно и обычно определяется как глобальный или интернациональный характер «электронной демократии», присущий как абсолютно аполитичным и даже курьезным социальным объединениям, так и частично или сугубо политическим. Учредители таких ЭДС объединяются на основе общего предмета или вида деятельности и/или достижения определенной цели: запрета или, напротив,
1 Режим доступа: http://www.moveon.org/about.html
2 Чудинов А.В. Французская революция = La revolution francaise: история и мифы. - М.: Наука, 2007. - C. 307.
3 См.: Демочкин Н.Н. Советы 1905 г. - органы революционной власти. -М.: Госюриздат, 1963.
4 См.: Катков Г.М. Февральская революция. - М.: Русский путь, 1997; Февральская революция в России и современность. - СПб.: б/и., 1997.
разрешения аборта или курения, борьбы за трезвость, обретения независимости или, наоборот, присоединения к какому-то государству1.
Пока что многие глобальные или интернациональные ЭДС уступают по некоторым важным параметрам как многим традиционным наднациональным политическим структурам вроде ООН, МВФ, Всемирного банка, ЮНЕСКО и т.д., так и ряду ЭДС сугубо или преимущественно национального характера или масштаба. Они неустойчивы и краткосрочны, нестабильны и преходящи, «неуправляемы», аморфны и неструктурированны. Кажущиеся очевидными слабости такого рода движений и ЭДС в целом, как показало время, часто могут оборачиваться и несомненными достоинствами. Скажем, кампания против войны в Ираке была разовой акцией, не увенчавшейся успехом. Но в результате ее проведения, во-первых, началась целая серия различных как электронных, так и традиционных кампаний против политики администрации Буша внутри самих США и за их пределами2. Во-вторых, впоследствии удалось остановить вторжение Израиля в Ливан3. В-третьих, и это, быть может, самое важное, в США окрепло движение, которое можно было бы назвать движением политически самостоятельно мыслящих и действующих граждан. В активе этого движения несколько десятков успешно проведенных кампаний4, но главным его достижением является феномен, который удачно передается переформулированным названием одного из романов Г. Уэллса, - «когда спящий проснулся». Немалое число американцев стали активными гражданами, с которыми приходится считаться традиционным политикам. И это несомненное, хотя, возможно, и недостаточное еще по своим масштабам достижение ЭДС.
1 В Приднестровье, например, создано общественное движение «За единство с Россией», лидером которого избран глава МИД этой непризнанной республики Валерий Лицкай. - Режим доступа: www.gzt.ru/politics/2006/08/31/191116.html
2 Режим доступа: http://www.moveon.org/campaigns.html. См. также: Кона-шев М.Б. От теории «информационного общества» к концепции «нового информационного порядка» // Цензура в России: история и современность. - СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского института истории РАН «Нестор-История», 2006. -Вып. 3. - С. 62-63.
3 См.: 10.08.2006. - Режим доступа: http://www.ceasefirecampaign.org/mo/en.html.
О самом конфликте см., напр.: http://www.iimes.ru/rus/stat/2006/27-07-06.htm
4 Режим доступа: http://www.moveon.org/success_stories.html
Отсутствие единого (и только одного) центра и жесткой «вертикали власти» в ЭДС делает ее почти неуничтожимой, так как любая группа, входящая в ЭДС, в любой момент потенциально может стать новым ее центром и повести атаку в совершенно неожиданном направлении и в самый неподходящий для ее противника момент. Наконец, «этичность» и «идейность» ЭДС, часто вызывающие насмешки, как в свое время вызывали раннее христианство или утописты, отчасти справедливые, в то же время являются гарантией ее «бессмертия». Как хорошо известно, можно ликвидировать почти любое число носителей идеи, но невозможно ликвидировать саму идею, если существует потребность в этой идее или, используя «рыночную» терминологию, на нее есть спрос.
Другое наиболее существенное отличие - способ использования НИТ. Существующие ЭДС за очень редким исключением используют уже имеющиеся НИТ, тогда как для «электронного правительства» часто создаются новые специальные НИТ. Примерами таких новых, адаптированных к задачам власти НИТ могут быть системы электронного голосования и подсчета голосов избирателей, разработанные в ряде стран, в том числе и в России1. Учитывая, что ЭДС не имеют источников финансирования, сопоставимых с финансированием программ «электронного правительства», можно предположить, что создание специальных НИТ для ЭДС, во всяком случае, в ближайшем будущем, маловероятно. С другой стороны, некоторые участники ЭДС являются непосредственными создателями НИТ. Поэтому создание специальных НИТ для ЭДС или «адаптация» уже существующих НИТ представляются вполне возможными, пусть даже и в ограниченном масштабе. Использование обычных и специальных НИТ может возрастать по мере появления социального заказа снизу и развития ЭДС, наращивания масштабов и глубины электронного двоевластия. Но оно может и сойти на нет вместе с самой тенденцией к электронному двоевла-
1 См.: Федеральный закон «О Государственной автоматизированной системе Российской Федерации “Выборы”» // ЦИК РФ. 10.01.2003. - Режим доступа: http://www.cikrf.ru/law/2/20fz.jsp
См. также: Красилова Н. Не забудьте забрать чек. На предстоящих в будущем году выборах избирателей ждут электронные новинки // Новые Известия. 26.12.2006. - Режим доступа: http://www.newizv.ru/news/2006-12-26/60867/
стию, в зависимости от того, каким будет ЭДС и «электронная демократия» в целом уже в ближайшем будущем.
Последнее зависит от того, какую результирующую траекторию получат развитие отдельных обществ и эволюция человечества в целом. Может ли «электронная демократия» или ЭДС стать «всеобщей электронной демократией» (ВЭД) хотя бы в одной стране, группе стран и, в конце концов, в мире в целом? Является ли вообще «электронная демократия» тем типом или той «моделью» власти, которая присуща информационному обществу, а точнее - «информационному капитализму»? Чтобы попытаться ответить на эти и схожие вопросы, необходимо хотя бы приблизительно определить исторические координаты той «точки» всемирно-исторического процесса (социальной эволюции человечества), в которой находится человечество, и разные его составляющие, в том числе нынешнее российское общество (основная часть бывшего советского общества).
Здесь вполне допустимо следующее предположение1. Существующие современные общества являются такой совокупностью, где большинство представляет - в той или иной мере - корпоративный («информационный» и т.п.) капитализм, который доминирует в этой совокупности, определяя основные «правила поведения» для остальных обществ, в том числе направление их эволюции в сторону интеграции в общую капиталистическую систему («глобальный капитализм»)2. Бывшие социалистические страны, в особенности входившие в состав СССР, находятся на различных стадиях «переходного», «дикого» или «периферийного» капитализма3.
1 Быков В.В., Конашев М.Б. Контрреставрация // 1917-2007: Уроки СССР и будущее России. Ресурсно-энергетические, экономико-политические и социокультурные параметры. Доклады и выступления на Международной научной конференции 19-20 апреля 2007 г. / Под общ. ред. А.В. Бузгалина и А.И. Колганова. -М.: URSS, 2007. - С. 209-211.
2 См. напр.: БузгалинА.В., КолгановА.И. Глобальный капитал. - М.: УРСС, 2004; Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. - СПб.: Университетская книга, 2001; Осмысливая мировой капитализм: И. Валлерстайн и миросис-темный подход в современной западной литературе: Сб. ст. - М.: ИМЭМО, 1997.
3 См. напр.: Зиновьев А.А. Глобальное сверхобщество и Россия. - Минск: Харвест; М.: ACT, 2000; Медведев Р.А. Капитализм в России? - М.: Права челове-
Одна из особенностей новейшей экспансии капитализма состоит в том, что посредством этой экспансии противоречие капитала выносится вовне и концентрируется на границе, в переходной зоне между капиталистической «метрополией» и «периферией». Таким образом, капитализм в ХХ в. находит разрешение своего противоречия, сбрасывая это противоречие в «периферию». Но одновременно он обостряет его, создавая предпосылки кризисов и революций на «периферии», т.е. опять в своем самом слабом звене. Тем самым довершается формирование мирового капитала1. Поэтому развитие или деградация демократии зависят от степени, характера и форм завершения формирования мирового капитала, в том числе от противоположно направленных составляющих это формирование процессов, а также от степени, характера и форм развития в этих условиях противоречий, присущих капиталу и капитализму.
В таком случае можно предположить, что демократии «информационного общества» («информационного капитализма»)
присущи все те пороки, которые были присущи еще буржуазной демократии XIX в. Оправданным будет и предположение, что поскольку в XX в. эта демократия не единожды порождала тоталитаризм, причем как собственно капиталистический, так и в широком смысле тоталитаризм советского образца, то при определенных условиях она может породить неототалитаризм и в XXI в. Развитие мирового капитала уже на новом витке исторической спирали рано или поздно приведет к ситуации, аналогичной той, в которой оказалось человечество в начале XX в.
Разумеется, историческое тождество невозможно, а назревшее противоречие (или совокупность противоречий) может разрешиться несколькими альтернативными путями, в зависимости от тех усло-
ка: Реклам.-информ. агентство «Дар», 1998; Явлинский Г.А. Периферийный капитализм: Лекции об экономической системе России на рубеже XX-XXI вв. - М.: Интеграл-Информ, 2003.
1 Быков В.В., Конашев М.Б. Теоретические разногласия Г.В. Плеханова и В.И. Ленина и эволюция капитализма // Идейно-теоретическое наследие Г.В. Плеханова и современный мир. Материалы Международной научной конференции. Санкт-Петербург, 11-12 декабря 2006 г. - СПб.: РНБ, 2007. - С. 52-53.
2 Конашев М.Б. «Информационный человек» в «информационном обществе» // Интернет и современное общество: Труды IX Всероссийской объединенной конференции. Санкт-Петербург, 14-16 ноября 2006 г. - СПб.: Филологический ф-т СПбГУ, 2006. - С. 73-76.
вий и того соотношения социальных сил, которые установятся в преддверии этого разрешения. В своем крайнем варианте оно может вылиться либо в революцию, либо в реакцию, как бы повторяя альтернативу 1917 г. в России: или правая (Корнилов), или левая (большевики) диктатура1. Этот тип выбора, несмотря на его кажущиеся «экстравагантность» и «упрощенность», возможно, встанет в будущем перед одной или несколькими странами или даже, хотя это и выглядит сегодня маловероятным, перед человечеством в целом.
Возможность именно крайнего варианта разрешения назревших в капитализме противоречий связана не в последнюю очередь с тем, что капитализм как общество прошел определенную эволюцию, которую в плане соотношения двух полюсов дихотомии «демократия - диктатура» можно в целом определить как эволюционное движение (и один из путей развития) от демократии к диктатуре. Поэтому эволюция буржуазии состояла в этом отношении, если определять ее предельно кратко, в переходе от борьбы за демократию (когда буржуазия становилась классом и была революционна) к борьбе против демократии2. Такова самая общая, а потому и самая «абстрактная» тенденция.
В силу противоречий капитала, в частности неравномерности развития общества в целом и отдельных его сегментов, в том числе отдельных групп класса капиталистов, как данный класс в целом, так и отдельные составляющие его «отряды» на различных стадиях эволюции капитала и капитализма могут быть заинтересованы то в демократии, то в диктатуре. К тому же возможны и уже складывались не раз в истории ситуации, когда разные части одного и того же класса (или какой-либо социальной совокупности) могут быть в одно и то же время заинтересованы в этих двух прямо противоположных типах власти. Даже отдельные части пролетариата или пролетариат в целом могут оказаться заинтересованы либо в демократии, либо в диктатуре, в частности, в демократии для себя, а также для своих временных союзников, и в диктатуре против своих
1 Быков В.В., Конашев М.Б. Капитал и революция // Россия и революция 1917 г.: опыт истории и теория. Материалы Международной научной конференции. Санкт-Петербург, 4-5 декабря 2007 г. - СПб.: РНБ, 2007 (в печати).
2 Об эволюции буржуазии и сопряженной с ней эволюции пролетариата см., напр.: Балибар Э., Валлерстайн И. Раса, нация, класс. Дмусмысленные идентичности. - М.: Логос, 2004. - С. 160-181.
противников. Один из наиболее показательных тому примеров, ставящий целый ряд вопросов перед политической теорией, - рабочий класс России периода революции 1917 г. и последовавшей за ней Гражданской войны. При этом далеко не всегда в этих и подобным им случаях объективный интерес того или иного класса, в том числе рабочего, совпадал с интересом субъективным.
Одновременно в ходе эволюции капитализма все более крепла и другая, причем более общая тенденция - к «экспансии» демократии. Более общая в том смысле, что все большие социальные слои объективно и субъективно становились заинтересованы в установлении и развитии, совершенствовании все более общей по объему, степени, глубине и значению демократии для все большего числа людей из все большего числа классов и социальных групп. Все большее число людей стремится властвовать над все большим числом процессов, причем не только относящихся непосредственно к их собственной жизни, но и к жизни других людей и в конечном счете к жизни всей планеты. Это - тенденция к действительно глобальной, всеобщей демократии, возможной будущей формой которой и является «всеобщая электронная демократия».
Исход столкновения этих двух тенденций не предрешен и зависит, в первую очередь, от того, каким образом разрешится основное противоречие капитала (капиталистического способа производства). По мере эволюции капитализма развитие капитала приводило к его концентрации, монополизации и гиперболизации (в ущерб другим моментам производства), к росту его спекулятивной направленности и, как следствие всего этого, - к криминализации. Капитал не только не может существовать без других некапиталистических «укладов», т.е. областей экономики и способов производства. Он уже не в состоянии существовать в пределах поля законности. Преступления - это масло в капиталистическом моторе. Поэтому усиливается и общая тенденция к деградации, съеживанию и профанации демократии, которая все больше становится псевдодемократией, сохраняющей многие внешние атрибуты и признаки демократии действительной. Причем некоторые из этих демократических атрибутов намеренно выпячиваются и искусственно раздуваются. Поскольку капитал стремится к тому, чтобы стать всеобщим, т.е. к своему господству над всем, что не есть капитал, постольку он стремится к своей абсолютной власти, т.е. к диктатуре. К этому же объективно стремится и капиталист, владелец капи-
тала, как индивидуальный, так и совокупный. Однако аналогичными являются устремления другого капитала и других капиталистов. Поскольку в ходе эволюции капитала и конкурентной борьбы между капиталами и капиталистами происходит постоянное вытеснение и уничтожение более слабых, их отсев, то результатом этой селекции капиталов и капиталистов становится возникновение все меньшего числа все более крупных капиталов. А поскольку каждый из них стремится к абсолютной власти, то область демократии все более сужается, съеживается даже в пределах (на уровне) самого капитала. В итоге получается своего рода пирамида, где на самом верху максимум демократии для нескольких десятков или, быть может, сотен самых крупных капиталов, транснациональных и национальных, а в самом низу - минимум демократии (часто откровенная диктатура или диктатура, закамуфлированная под демократию, - псевдодемократия) для всех некапиталистов1.
Но та же эволюция капитала, точнее, капиталистического производства, приводит и к эволюции другого, противоположного по отношению к капиталисту участника этого способа производства, т.е. наемного работника или владельца рабочей силы, рабочего. Он все более превращается из придатка машины в творца машины. Отсюда его стремление к демократии и к власти тоже, но к власти демократической. Другими словами, это стремление присуще ему постольку, поскольку его деятельность по самой своей природе или сути есть творческая деятельность, предполагающая в качестве необходимых и даже неотъемлемых атрибутов субъекта такой деятельности потребность в самостоятельности (и, шире, в свободе), независимости (особенно в принятии решений) и во взаимодействии, в кооперации с другими такими же свободными и независимыми субъектами. Поэтому объективно он на стороне демократии. Однако в силу структуры современного капиталистического производства (один изобретает, сотни или тысячи, а то и десятки тысяч исполняют) и в силу того, что он все еще занимает подчиненное положение по отношению к капиталу (и капиталисту, индивидуальному или совокупному) в этом производстве, а также в силу ряда других особенностей своей роли в этом производстве (например,
1 См., напр.: Зиновьев А.А. Глобальное сверхобщество и Россия. - Минск: Харвест; М.: АСТ, 2000. - С. 35-41, 60-63.
конкуренция с другими лицами творческой деятельности, «подкормка» их через акции и другие формы участия в получении прибавочной стоимости) он частично оказывается заинтересован в сохранении данного способа производства, а тем самым - и в диктатуре капитала1. Таким образом, его позиция по отношению к дилемме «диктатура - демократия» оказывается объективно неоднозначной, противоречивой. Один из новейших примеров этого -отношение лиц свободных профессий к демократическим преобразованиям, проводимым в Венесуэле2; другой - отношение бывшей советской интеллигенции к советскому прошлому и постсоветскому настоящему3.
Обеим противоположным сторонам, капиталисту и наемному работнику, присущ также коллективизм, но для каждой стороны особый. Общим его источником является одна из особенностей современного капитала и производящего его труда: и капитал, и труд все более становятся «коллективистскими», т.е. имеют объединенный или совокупный характер. Но в случае капитала это объединение подчиняющее и поглощающее, или диктаторское: в процессе объединения каждый следующий, более объединенный капитал стремится подмять под себя, поглотить без остатка более мелкие, в том числе индивидуальные капиталы. Характерный пример этой эволюции - развитие «дикого капитализма» в России, когда в пре-
1 О некоторых чертах такого «информационного работника» см.: Уэбстер Ф. Теории информационного общества. - М.: Аспект Пресс, 2004. - С. 150-157.
2 См.: Майданник К.Л. Революция XXI века? (Записки о современной Венесуэле) // Альтернативы. - М., 2006. - № 4. - С. 90-101, 95-96, 98; Дабагян Э. Социализм по-венесуэльски // Свободная мысль. - М., 2006. - №. 2. - С. 155; Бу-энаньо Х. Венесуэла: что такое боливарианская революция // Альтернативы. - М., 2007. - № 3. - С. 121-123.
3 Один из примеров - отношение к тому историческому событию, которое произошло в октябре 1917 г. Для одних, причем причисляющих себя чуть ли не к основоположникам современного гуманизма в России, это была социальная «контрреволюция традиционалистской (деспотической) идеологии» (См., напр.: Гивишвилли Г.В. Гуманизм и гражданское общество. - М.: РГО, 2003. - С. 235). Для других это, как и раньше, Великая Октябрьская социалистическая революция (см., напр.: Великий Октябрь: прошлое, настоящее, будущее / В. А. Воротилов, В.Я. Ельмеев, И.И. Сигов и др. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 1997). Для третьих - всемирно-историческое явление, кульминация великой русской социальной революции ХХ в. (см.: Октябрь для нас, России и всего мира // Московские новости. -2007. - № 21, 01.06.).
делах того или иного региона, той или иной сферы экономики и даже в масштабах всей страны происходит быстрое поглощение мелкого и среднего бизнеса более крупным1. На бытовом уровне это особенно ярко проявилось в Москве и Санкт-Петербурге в практически полной ликвидации торговых ларьков, мелких магазинчиков и сервисных служб. Такой экономике, где главенствующие позиции занимают лишь несколько самых крупных корпораций и, соответственно, наиболее мощных экономически (и политически) кланов, выгоднее и проще иметь адекватную ей, не всеобщую, а какую-либо упрощенную и, так сказать, облегченную, адаптированную под интересы корпоративных субъектов демократию. Специфика этих интересов в национальном и глобальном масштабах предопределяет в конечном итоге и специфику того самоназвания, которое присваивается данной демократии ее субъектами (субъектом). С учетом этого обстоятельства такое самоназвание, своего рода рекламная «наклейка», скажем, «суверенная демократия», говорит о многом уже само по себе.
В то же время коллективизм «постиндустриального» творческого работника, хотя и относительно, но становившегося все более массовой и важной для воспроизводства капитала фигурой, явно отличается от «фабрично-заводского» или «индустриального» коллективизма классического рабочего XIX-XX вв. Из уже существующих и хорошо изученных форм он ближе всего к коллективизму ученых и, что может кое-кому показаться даже парадоксальным, наиболее соответствует социальному идеалу общества по К. Марксу2. Если вспомнить когда-то часто цитировавшуюся в советской научной и пропагандисткой литературе формулу, провозглашающую будущее общество ассоциацией, в которой «свободное развитие каждого есть условие свободного развития всех»3, то легко заметить, что, пусть и с некоторыми естественными и неизбежными поправками, она выражает природу большинства (причем самых разных) ассоциаций научных работников. В сообществе
1 См. подробнее: Медведев Р.А. Капитализм в России? - М.: Права человека, Реклам.-информ. агентство «Дар», 1998.
2 См. подробнее: Славин Б.Ф. Социализм и Россия. - М.: Едиториал УРСС, 2004. - С. 239-278; Славин Б.Ф. О социальном идеале Маркса. - М.: Едиториал УРСС, 2004.
3 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - Т. 4. - С. 447.
ученых научные достижения коллег являются, нередко почти в буквальном смысле, условием развития в научном (а часто и в карьерном) отношении каждого из них. Поскольку научное познание в принципе не имеет границ, а количество участвующих в нем увеличивается, все большее число людей оказывается вовлеченным в демократию научного сообщества, а рост влияния науки, по крайней мере косвенно, означает и рост влияния этой демократии. По ее образцу создаются и многие околонаучные демократии, тем более что в ряде общественных движений напрямую участвуют ученые или близкие к науке люди, связанные тем или иным образом с научной и образовательной деятельностью. Фактически именно по этой причине некоторые авторы зачисляют их в достаточно гетерогенный состав того социального субъекта, который наиболее заинтересован в преобразовании капитализма1.
В итоге в результате эволюции капитализма основным социальным противоречием становится противоречие между произво-дителем-творцом и капиталистом. Оно, однако, осложняется и вуалируется несколькими особенностями позднего, уже конца ХХ в., капитализма, а в его разрешении на той или иной стороне активно и пассивно участвуют и другие социальные группы, в том числе традиционные наемные работники. Поэтому, говоря несколько упрощенно, без учета ряда других тенденций и факторов эволюции информационного общества степень и глубина развития демократии вообще и всеобщей электронной демократии в частности зависит от степени и глубины развития основного субъекта «посткапи-талистического» производства, производителя-творца. Или, что, по сути, то же самое, - от характера, степени и формы разрешения основного противоречия «посткапиталистического» производства.
С чисто технической точки зрения предпосылки всеобщей электронной демократии уже созданы. Основная проблема заключается в формировании социально-политических предпосылок и условий такой демократии2. Ее положительное решение, очевидно,
1 См.: Бузгалин А.В., Колганов А.И. Глобальный капитал. - М.: УРСС, 2QQ4. - С. 156-159.
2 См.: Конашев М.Б. «Информационный человек» в «информационном обществе» // Интернет и современное общество: Труды IX Всероссийской объединенной конференции. Санкт-Петербург, 14-16 ноября 2QQ6 г. - СПб.: Филологический ф-т СПбГУ, 2QQ6. - С. 75.
предполагает преобразование существующего ныне производите-ля-творца из субъекта сугубо- или узкопроизводственной деятельности (из создателя в основном технических устройств и систем, будь то атомный реактор, персональный компьютер, обычная бытовая соковыжималка, или подчиненно-прикладных гуманитарных устройств, таких как учебник, общество юннатов или джаз-клуб) в субъекта всеобщей производственной деятельности, прежде всего, в производителя-творца социально-политических устройств и систем. При этом электронная демократия, чтобы стать действительно всеобщей демократией, должна достичь качества полной демократии в реальности, лишь частью которой является Интернет. Она должна стать всеобщей властью этого нового субъекта демократии над всеми, т.е. обеспечить всеобщие условия и механизмы воспроизводства человеком самого себя 1.
Сам собой, казалось бы, напрашивается аргумент против всеобщей электронной демократии - утопичность. Но, как и многие другие аргументы, выдвигаемые против демократии, он работает «с точностью до наоборот». Еще только возможное, притом всего лишь потенциально возможное будущее не может явиться в этот мир иначе, как в форме предельно слабой и неопределенной утопии, которая есть некий зародыш или, выражаясь современным языком пользователя компьютера, своего рода «программа установки», но саморазворачивающаяся и саморазвивающаяся в процессе самой установки. Между утопией и «воплотившим» ее будущим примерно такое же соотношение, как между «программой установки» и той программой, которую она устанавливает. Они различны и в то же время представляют собой единое целое. Буржуазная демократия, будь то нидерландская, английская или французская, также отличалась от Хартии вольностей и Декларации прав человека и гражданина, как Манифест коммунистической партии от демократии советской, чешской, кубинской или китайской. И так же как в истории, скажем, французской демократии были разные «режимы» и республики, в истории российско-советской были разные, предельно разные «Советы». Некоторые из тех, кто еще в царской,
1 См.: KonashevM.B. Personal computer and personal freedom in «information society» // Sorucom. 2006: Развитие вычислительной техники в России и странах бывшего СССР: история и перспективы. - Петрозаводск: б/и, 2006. - Ч. 2. - С. 48.
предкапиталистической России спорил о будущем желательном устройстве власти, причем находясь по разные стороны политических баррикад, тоже утверждали, что любая форма народовластия в принципе невозможна. То же самое, по сути, утверждали и некоторые критики народовластия еще в «перестроечные» времена, не говоря уже о постсоветских. Они, в частности, ссылались на то, что советский государственный социализм отличался неопределенностью процедур общественных изменений и проводивших их институтов, но в то же время - определенностью конечных результатов, что неумолимо вело к диктатуре1.
Великое «восстание масс» «индустриального» общества, т.е. классического капитализма XIX-XX вв., захлебнулось не в последнюю очередь потому, что массы, приступив к социальному творчеству, по своему потенциалу все еще оставались (в значительной степени) придатком машин. Они не успели превратиться в достаточно творческих и самостоятельных социальных субъектов. Технологическая, в первую очередь информационная, революция конца XX в., создав новую информационную машину, впервые в истории создала условия замены человека в любом нетворческом, нечеловеческом труде. Равно как и условия становления и развития нового социального, творческого субъекта истории. Вследствие этого человечество на очередном витке своей эволюции вновь оказалось на развилке: либо общество новых свободных людей, либо общество новых рабов2.
Сомнения и возражения, возникшие на этом перепутье и основанные якобы на историческом опыте, а в действительности - на предрассудках, в основном питаемых неолиберальной, как, впрочем, и неоконсервативной, идеологией, неизбежны, в определенном смысле естественны и даже оправданны. Так же как и надежды на всеобщую электронную демократию, они являются всего лишь продуктом определенной, исторически преходящей стадии соци-
1 См., напр.: Бане В. Элементы неопределенности в переходный период // Полис. - М., 1993. - № 1. - С. 52.
2 Конашев М.Б. Новые информационные технологии в XXI в.: Новый труд, новый человек, новое общество? // Технологии информационного общества - Интернет и современное общество: Труды VII Всероссийской объединенной конференции. Санкт-Петербург, 10-12 ноября 2004 г. - СПб.: Изд-во филологического ф-та СПбГУ, 2004. - С. 16-18.
альной эволюции человечества, которую занимающие в ней привилегированное положение социальные группы и индивиды, будь то политики, исследователи или «примкнувшие к ним» деятели самого разного толка, в том числе писатели, избегают называть капитализмом. Причина этого «побега в настоящее» в том, что утверждение, согласно которому «кончина капитализма не заставит себя долго ждать», представляется «равно и очевидным, и желанным», как равно очевидным «представляется и то, что будущее нашего мира остается открытым и зависит от исхода продолжающейся борьбы за то, каким он будет»1. В этой борьбе успех или неудача становления всеобщей демократии, по сути, будут означать очередной успех или, напротив, очередную неудачу бесконечного восхождения человека к самому себе, его становления как человека человечного. Бесконечность этого процесса обусловлена, в частности, тем, что очеловечивание человеком самого себя невозможно никаким другим путем, кроме как через очеловечивание им всего доступного ему мира. Восхождение же по этому пути является бесконечным парадоксом: мир бесконечен, ибо он есть эволюция самого себя, далеко не последней по значению частью которой уже стал человек.
1 Балибар Э., Валлерстайн И. Раса, нация, класс. Двусмысленные идентичности. - М.: Логос, 2004. - С. 159.
