CC BY
318
ВОЗНИКНОВЕНИЕ, ОБРАШЕНИЕ И ФАКТОРЫ РАЗВИТИЯ СЛУХОВ
Слухи, сплетни, трансляция, речевой жанр, сферы речи.
Объектом внимания в данной статье является механизм распространения слухов, а именно: их возникновение, обращение, факторы развития и сфера существования. Возникновение и обращение «слуховой» информации представлены рядом этапов.
Первый этап имеет под собой психологическое основание [Шерковин, 1975; Почепцов, 1998]. Теоретики утверждают, что истинная причина возникновения текстов слухов — коллективное бессознательное (К. Юнг) и его проявление как ответ на тревожные ожидания и ситуацию неопределенности [Почепцов, 2001, с. 491].
Известна, в частности, классификация слухов, учитывающая различные психологические потребности коллективного субъекта в информации подобного рода. Ее составляют три типа [Knapp, 1944; Шерковин, 1975; Назаретян, 2003]. Прежде всего называется «слух-желание», который в современных условиях периодически возникает в циркулирующих текстах о зарплате. Другой единицей классификации называют «слух-пугало», «востребованный» в экстремальных ситуациях, например, в начале 90-х гг. прошлого столетия в связи с кризисом российской экономической системы и периодическим исчезновением на рынке товаров первой необходимости или с резким возрастанием цен на продукты. Сюда следует отнести и слух о «непроходной» кандидатуре Г. Явлинского и, как следствие, возможной победе Г. Зюганова («коммунистической угрозе»), появившийся накануне первого тура президентских выборов 1996 г. и заставивший многих москвичей проголосовать за кандидатуру Б. Ельцина.
Психологи выделяют в отдельный тип еще «агрессивный слух», или «слух-разделитель», так же как и «слух-пугало», связанный с экстремальными социальными и экономическими ситуациями и регулярно сопровождающий последний в пространстве и времени. «Агрессивный слух» формирует сюжет, развивающий тему межгрупповых и межэтнических конфликтов. В этой связи следует вспомнить внезапно возникшие весной 1999 г. и поддерживаемые россиянами разговоры о надвигающейся третьей мировой войне, которая вот-вот разразится как следствие военного конфликта в Югославии.
В итоге, по Ю.В. Щербатых, восприятие и последующая передача слуха того или иного типа сопровождается большими или меньшими переживаниями, компенсирующими дефицит эмоций у современного человека [Щербатых, 2007, с. 206].
Второй условный этап развития слуха — формулирование базисного суждения, иначе говоря, исходной идеи текста. Этот фундамент слуха составляют только что совсем недавно родившиеся предтексты: мнения, толки, пересуды, россказни [Прозоров, 1997, с. 163-164].
С момента оформления базисного суждения в текстовую форму начинается цепочечная, или сетевая, трансляция слуха, иными словами, его обращение в
коммуникативной среде. Высказывание становится, по мысли В.В. Прозорова, двусоставным: в него непременно входит не только сюжетная основа, но и трансформирующая часть с элементами добавочных эмоционально-экспрессивных замечаний либо дополнительных пояснений, мнений, мотивировок и выводов. Одна идея каузирует бесчисленные варианты «присочинений»: сообщений о предмете слуха (Ты знаешь уже о...?; Вы слышали это?; Послушай, я тебе больше этого скажу!), сообщений о сообщениях (Вы слышали, что сказал имярек
о...?; А в «Новостях»-то совсем по-другому говорят; Я в Интернет зашел, туда эту информацию тоже «слили»), фрагменты оценочного содержания (Боже мой!; А жить-то как?; Хорошо бы, все это правдой оказалось...; Люди зря говорить не будут; Как же, деточка, я только теперь об этом и думаю!)] см. пример [разговор в такси]:
Водитель: А вы куда собрались? На «Столбы»?
Пассажир 1: Да вот, решили прогуляться, давно там не были... Осенью-то говорили, что там медведи ходят.
Водитель: Да сейчас какие медведи? Они ведь спят давно.
Пассажир 1: Это если они сытые. А если голодные, то могут и бродить.
Пассажир 2: Мама! Ну какие сейчас медведи на «Столбах»? Там на дороге сотни людей, все гуляют.
Пассажир 1: Вот мы и пошли... Думаю, не съедят [смеется].
(Речь Красноярска; декабрь 2008. Архив автора).
Так происходит в случае, если передаваемое содержание совпадает с внутренней установкой адресата [Панасюк, 1998, с. 59], готового поглотить и переработать очередную порцию важной, будоражащей, а потому нарушающей стабильное социальное состояние информации. Это дает основание психологам, социологам и историкам выделять несколько разновидностей преобразования фабулы слуха: сглаживание, когда несущественные детали сюжета исчезают и он становится короче; заострение, при котором сохранившиеся детали характерно «выпячиваются», становясь более функциональными; приспособление, «подстраивающее» детали сюжета под национальные, этнические, социальные стереотипы и установки [Allport, Postman, 1947], а также усложнение [Esposito, Rosnow, 1984] или слияние [Чернов, 1934] (большое количество иллюстрирующих типологию примеров находим в [Назаретян, 2003; Шейнов, 2007]).
Рано или поздно слухи, россказни, толки исчезают вместе с утерей злободневности вызвавшего их события. Завершению обращения каждого конкретного слуха может способствовать и сопротивление ему, вызванное неприятием информации либо сомнением со стороны слушателей: Вряд ли это так...; Да ну тебя!; И ты что, всему этому веришь?; Ерунда какая-то!; Полная чушь!; Очередной бред твоих старушек. Если массовая позиция противостояния активна и убедительна, то наблюдается скорое, а еще чаще постепенное приглушение и затухание слуха [Прозоров, 1997, с. 165].
Психологическое обоснование конечного этапа обращения слухов состоит в несовпадении установок аудитории с идеологическими либо эмоциональными установками передающего текст, а социальное — в потере актуальности вызвавшего их события.
Представляя механизм слухов, обратим внимание на условные факторы, которые делают возможным его развитие. В этой связи необходимо сослаться на Г. Олпорта и JI. Постмэна, а также на Т. Шибутани, которые вывели «основной
закон слухов»: 'слух = важность события х неопределенность / двусмысленность информации' [Allport, Postman, 1947; Shibutani, 1966].
У отечественных исследователей оба обозначенных условия трансформируются в интерес к теме и дефицит «надежной» информации. Они определяют успешную циркуляцию по устным коммуникативным каналам актуальной для аудитории информации, сведения о которой, поступающие, например, из официальных каналов, недостаточны или противоречивы и не вызывают доверия у массового адресата.
Рядом с основными стоят сопутствующие факторы. Фактор личностного статуса прямо связан с выгодной ролевой позицией человека, передающего слух. Ведь он, становясь источником сообщения, привлекает к себе внимание и через это хотя бы ненадолго занимает позицию «лидера мнений». Противоположен по направленности и масштабу влияния фактор эмоционального баланса, позволяющий оптимизировать не внешнее социальное положение индивида, но приводить в баланс внутреннее эмоциональное состояние всего коллектива, способствовать его адаптации к изменившейся реальности. Тогда слух либо снимает чрезмерное эмоциональное напряжение, накопившееся в сообществе, ведет к психологической разрядке, либо, напротив, эмоционально заряжает группу, долго пребывающую в скучной, обедненной событиями ситуации [Shibutani, 1966; Ольшанский, 2001, с. 282; Назаретян, 2003, с. 111-115; Шейнов, 2007, с. 542-544].
С перечисленными факторами коррелируют потребности человека. Некоторые из них он удовлетворяет, участвуя в процессе обращения слуха: имеются в виду познавательная, эмотивная, утилитарная потребности и потребность в удовлетворении престижа [Шерковин, 1975, с. 179; Караяни, 2003].
Приведем один характерный пример рефлексии по поводу механизма распространения слухов почти двухсотлетней давности. Он представляет рассуждения московского генерал-губернатора князя Д.В. Голицына. Их мы извлекаем из его отчета от 28 июня 1826 г. о результатах секретного расследования по одному из «дел о слухах», которые массово ходили в простонародной среде после восстания декабристов:
«В обширных городах всегда более находится, нежели в других местах, праздных людей, которые, о чем-либо услышав, при рассказах о том же другим всегда умножат слышанное и еще делают свои заключения, то таким образом слухи, распространяясь и увеличиваясь, служат только на несколько дней всеобщим разговором и потом скоро совершенно исчезают, давая место другим. Искоренить сие ни в каком государстве нельзя, а равно как трудно [дойти] до источника оных, да, по мнению моему, кажется сие и не нужно: ибо ежели обо всех нелепых толках производить строгое следствие, то сим самым только подается повод к осуждению, что верно есть какая-либо в слухах важность, когда стараются в раз-ведании, и таким образом пустые толки превратятся в значительность, а источник оных не обнаружится, поелику всякий, особенно простолюдины, по большей части, боятся признаваться пред правительством, когда оное начинает чего доискиваться» [Цит. по: Сыроечковский, 1934, с. 85].
В данном случае подчеркнута «обезличенная неопределенность» слухов — это толки всех, голос широких слоев населения, голос масс. Где-то зазвучав впервые, он быстро усиливается, видоизменяется и переплетается с другими голосами, оставляя впечатление повсеместности и всеохватности [Сыроечковский, 1934, с. 61]. Сфера бытования текстов-«слухов» определяется в научных работах с прямо противоположных позиций.
Традиционную точку зрения, идентичную мнению некоторых европейских ученых, представляет Г.Г. Почепцов: «Слух никогда не повторяет того, о чем говорят средства массовой коммуникации <...> Верно и обратное: часто слух содержит информацию, принципиально умалчиваемую средствами массовой коммуникации» [Почепцов, 1998, с. 199]. Для него коммуникативная среда слухов и информационное пространство СМИ разделены «непроницаемой стеной». Однако такой взгляд можно считать верным лишь по отношению к России времен ее «доперестроечного» прошлого.
В настоящее время более релевантно иное мнение, суть которого — в констатации очевидной разомкнутости границ между пространством СМИ и бытовой сферой общения [Прозоров, 1997; Михальская, 1996]. Следствием этого признается не только всеобщая поддержка слухов электронными, печатными масс-медиа, а также Интернетом в форме постоянных ссылок и цитат, но и активное продуцирование ими разнообразных слухов, развивающее эффект «глухого телефона» [Латынов, 1995, с. 15; Почепцов, 1999; Дубин, 2001; Щедровицкая, 2002; Желту-хина, 2003, с. 153, 174; Матвейчев, 2009, с. 122-123]. Это подтверждает и социологическое анкетирование. В первой половине 90-х гг. в нашей стране был зафиксирован поступательный рост тиражирования слухов через СМИ: газеты, радио и телевидение в качестве первичного источника слухов в августе 1992 г. отметили 23,3 % опрошенных, в мае 1994 г. 32,1 %, а в ноябре 1995 г. уже 58,4 % [Дмитриев и др., 1997, с. 135].
В общем, можно утвердиться во мнении о коммуникативно-текстовой природе слухов. Большинство из обнаруженных стадий их развития совмещаются с этапами передачи устных сообщений по устному каналу коммуникации, сам же тип текста живет до тех пор, пока, циркулируя, находится в речевом движении, и умирает с потерей социальной актуальности.
Отдельно в границах заявленной темы следует обсудить проблему соотношения слухов и сплетен, которая регулярно выходит на первый план научной дискуссии, если в фокус внимания попадают эти схожие объекты.
Десятилетие назад отечественные лингвисты, разрабатывающие проблемы генристики, обратили внимание на объект сплетен. Они трактуются как первичный речевой жанр, к которому восходит светская беседа [Дементьев, 2000, с. 192], а также как ядерный субжанр бытового разговора, задающий в числе прочих его тактику [Седов, 1999, с. 19-21; 2007, с. 225] и подразделяющий языковые личности в зоне фатического общения на любителей дружеской беседы и тех, кто склоняется к болтовне / сплетне [Дементьев, 2000, с. 193].
Сплетни не только обслуживают довольно сложные межжанровые взаимосвязи, исполняя вторичные контекстные задачи, но функционируют самостоятельно. В этом случае они реализуют прототипический сценарий (новость — обсуждение — осуждение) и в соответствии со сложной интенциональной установкой [Дементьев, 2006, с. 274] — поделиться со «своими» сенсационной новостью —> обсудить / оценить ее героя —> получить от этого психологическое и социальное удовлетворение — квалифицированы как особый информационно-фатический жанр, отличный, в частности, от слухов [Панченко, 2002, с. 100-102; 2007].
Сплетни как специфическая форма массовой информации, курсирующая по неофициальным каналам, изучаются, кроме того, социальными психологами, антропологами и фольклористами, в арсенале которых богатый, в том числе этнографический, материал и результаты изысканий, проводимых в США и евро-
пейских странах более полувека. Справедливо указывая на субъектно-ориентированное содержание данных текстов, специалисты присваивают им статус оценочных сообщений, поскольку в центре их сюжетов — обстоятельства жизни и поведение некоей отсутствующей личности, приподнесенные, как правило, в осуждающем ключе. При этом четко определены параметры сплетничания: неформальная обстановка, условия праздного времяпрепровождения, декларируемая собеседниками приверженность общественным и групповым нормам поведения и морали [Горбатов, 2008, с. 16, 34; 2009а].
Российские ученые вслед за западными коллегами выделяют несколько социально-психологических функций сплетен: информационно-познавательную, раз-влекательно-игровую, аффилиативно-интеграционную (как инструмент сплочения и обособления «своей» групповой общности), проекционно-компенсаторную (как отражение свойств и склонностей коммуникантов в сюжете сплетни), презентационную, обучающую, а кроме того, функции социального контроля масс над элитой и следующую из нее тактическую. В реальности сплетни привычно используются в борьбе между отдельными индивидами и группами, поскольку очевидно их резкое негативное влияние на репутацию и имидж оппонентов [Ольшанский, 2001, с. 286-289; Горбатов, 2007; 20096].
Правомерно встает вопрос о соотношении понятий «слухи» и «сплетни», который вытекает из родственной связи этих двух феноменов, объединенных информативной природой и механизмом распространения; ср. хотя бы их определения у Ю.В. Рождественского: под слухами понимается недостоверное сообщение, «переданное по каналу молвы, которое сообщает вымышленные факты или дает фактам необъективную интерпретацию [Рождественский, 2004, с. 372]; «сплетни — это слухи или любые сведения о личностях, которые не должны быть в молве. Сплетни обычно направлены против достоинства личности. Они используются обычно для выведения человека из душевного равновесия с целью заставить его делать ошибки» [Рождественский, 2004, с. 191].
Окончательно не отвергая довольно популярную трактовку, состоящую в том, что сплетни есть «осуждающая», «мелкомасштабная» разновидность слухов, приведем серьезные аргументы из работ Д.С. Горбатова, свидетельствующие о принципиальном различии двух явлений.
Прежде всего, точной кажется мысль о важности фактора причастности коммуникантов к событиям, обсуждаемым в формате неавторизованных сообщений. Для слухов причастность непосредственна, когда сообщения воспринимаются как прямо относящиеся к собеседникам или их близким; сплетнями следует считать сообщения, «проводники» которых ощущают лишь косвенную вовлеченность в излагаемые события [Горбатов, 2009а].
Другой важный момент — положение о различных типах так называемых атрибуций, характерных для слухов и сплетен [Горбатов, 2008]. Если переводить его на язык лингвистики, речь идет о семантической структуре текстов. Для слухов принципиально отражение актуальной для сообщества ситуации с ощутимым элементом прогноза; то есть речь идет о событии, ориентированном в комментирующей части на событийное будущее: Вы слышали, электроэнергия опять подорожала, значит, и на хлеб иены повысят! Сплетня же скорее чертит противоположный вектор осмысления, когда обсуждение третьего лица совмещается с рассуждениями о мотивах, свойствах, комплексах личности, повлекших определенное поведение; то есть речь идет о событийном настоящем, в части ин-
терпретации типично ориентированном не то чтобы на событийное прошлое, но, во всяком случае, - на формулировку более или менее точного фактора каузативной природы: Знаешь, мне сказали, что Петрову шеф зарплату повысил... Конечно, такого подхалима еще поискать надо!
К сказанному добавим еще одно соображение. Сплетня кажется менее зависимой от динамики речевого существования: она состоится и тогда, когда участники соответствующего разговора, однократно обсудив интересующего их «героя», вволю посплетничав, больше не возвращаются к теме. Одновременно жанр слухов может быть признан успешно реализованным лишь в том случае, если информация, формирующая содержательное ядро высказывания, хотя бы какое-то время циркулирует в социальной среде, подтверждая через это свою необходимость и актуальность для коллектива.
Библиографический список
1. Горбатов Д.С. Сплетня как средство социализации // Вопросы психологии. 2007. № 3. С. 106-115.
2. Горбатов Д.С. Психология сплетни. Воронеж: Научная книга, 2008. 136 с.
3. Горбатов Д.С. Слухи, сплетни, городские легенды: психологическая природа различий // Вопросы психологии. 2009а. № 4. С. 71-79.
4. Горбатов Д.С. Сплетничание как социально-психологический феномен // Психологический журнал. 20096. Т. 30. № 1. С. 64-72.
5. Дементьев В.В. Непрямая коммуникация и ее жанры. Саратов: Изд-во Саратов, унта, 2000. 248 с.
6. Дементьев В.В. Непрямая коммуникация. М.: Гнозис, 2006. 376 с.
7. Дмитриев A.B., Латынов В.В., Хлопьев А.Т. Неформальная политическая коммуникация. М.: РОССПЭН, 1997. 199 с.
8. Дубин Б.В. Речь, слух, рассказ: трансформации устного в современной культуре // Дубин Б.В. Слово — письмо — литература: Очерки по социологии современной культуры. М.: Новое литературное обозрение, 2001. С. 70-81.
9. Желтухина М.Р. Тропологическая суггестивность масс-медиального дискурса: о проблеме речевого воздействия тропов в языке СМИ: монография. М.; Волгоград: Изд-во ВФ МУПК, 2003. 656 с.
10. Караяни А.Г. Слухи как средство информационно-психологического противодействия // Психологический журнал. 2003. Т. 24. № 6. С. 47-54.
11. Латынов В.В. Слухи: социальные функции и условия появления // Социологические исследования. 1995. № 1. С. 12-17.
12.Матвейчев O.A. Уши машут ослом: Сумма политгехнологий. М.: Эксмо, 2009. 640 с.
13. Михальская А.К. Русский Сократ: лекции по сравнительно-исторической риторике: учеб. пособие для студентов гуманитарных факультетов. М.: Academia, 1996. 192 с.
14. Назаретян А.П. Агрессивная толпа, массовая паника, слухи: лекции по социальной и политической психологии. СПб.: Питер, 2003. 192 с.
15. Ольшанский Д.В. Психология масс. СПб.: Питер, 2001. 368 с.
16.Панасюк А.Ю. Вам нужен имиджмейкер? Или о том, как создавать свой имидж. М.: Дело, 1998. 240 с.
17.Панченко H.H. Клевета как фрагмент концептуального пространства обмана// Реальность, язык и сознание: Межд. межвуз. сб. науч. тр. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2002. С. 98-104.
18. Панченко H.H. Сплетни как жанр бытового общения // Жанры речи: сб. науч. статей. Саратов: Наука, 2007. Вып. 5. Жанр и культура. С. 224-232.
19.Почепцов Г.Г. Теория и практика коммуникации (от речей президентов до переговоров с террористами). М.: Центр, 1998. 352 с.
20. Почепцов Г.Г. Слухи, анекдот и «мыльные оперы» как глас народа // Рекламные идеи. 1999. № 4.
21. Почепцов Г.Г. Паблик рилейпшз для профессионалов. М.: Рефл-бук; Киев: Ваклер, 2001. 624 с.
22. Прозоров В.В. Молва как филологическая проблема // Жанры речи. Саратов: Изд-во ГосУНЦ «Колледж», 1997. С. 162-167.
23. Рождественский Ю.В. Теория риторики: учеб. пособие. 3-е изд. М.: Флинта: Наука, 2004. 512 с.
24. Седов К.Ф. О жанровой природе дискурсивного мышления языковой личности // Жанры речи. Саратов: Изд-во ГосУНЦ «Колледж», 1999. Вып. 2. С. 13-26.
25. Седов К.Ф. Разговор // Антология речевых жанров: Повседневная коммуникация. М.: Лабиринт, 2007. С. 220-230.
26. Сыроечковский В.Е. Московские «слухи» 1825-1826 гг. // Каторга и ссылка. М., 1934. Кн. 3. С. 59-86.
27. Чернов С.Н. Слухи 1825-1826 годов (Фольклор и история) // С.Ф. Ольденбургу: К 50-летию научно-общественной деятельности: сб. статей. Л.: Изд-во АН СССР, 1934. С. 565-584.
28. Шейнов В.П. Психологическое влияние. Минск: Харвест, 2007. 800 с.
29.Шерковин Ю.А. Стихийные процессы передачи информации// Социальная психология: краткий очерк. М.: Политиздат, 1975. С. 185-194.
30. Щедровицкая М. О важности слухов в условиях диктатуры СМИ // Со-общение. 2002. №2.
31. Щербатых Ю.В. Психология выборов. Манипулирование массовым сознанием: Механизмы воздействия: популярная энциклопедия. М.: Эксмо, 2007. 400 с.
32. Allport G. W., Postman L. J. The Psychology of Rumor. New York: Holt, Rinehart and Winston, 1947. 247 p.
33. Esposito T. L., Rosnow R. L. Cognitive Set and Message Processing: Implications of Prose Memory Research for Rumor Theory // Language and Communication. 1984. № 4. P. 301-315.
34. Knapp R. N. A Psychology of Rumor // The Public Opinion Quarterly. 1944. V. 8. № 1. P. 22-37.
35.Shibutani T. Improvised News: A Sociological Study of Rumour. Indianapolis: The Bobbs-Merrill Co., Inc., 1966. 262 p.
