CC BY
73
D.L. Tsybakov
The Influence of the Process of Militarization on the Development of Modern Political Relations
The author studies the consequences of proliferation of principles, methods and technologies of military origin on the sphere of political relations. Necessity of search of adequate forms and mechanisms of counteraction to militaristic displays of internal and external origin is emphasized.
Key words and word-combinations: militarism, the militarization, the armed violence, political relations.
Исследуются последствия распространения принципов, методов и технологий военного происхождения на область политических отношений. Подчеркивается необходимость поиска адекватных форм и механизмов противодействия милитаристским проявлениям.
Ключевые слова и словосочетания: милитаризм, милитаризация, вооруженное насилие, политические отношения.
УДК 323:321.02 ББК 66.3(2Рос)12
Д.Л. Цыбаков
ВОЗДЕЙСТВИЕ ПРОЦЕССА
МИЛИТАРИЗАЦИИ
НА РАЗВИТИЕ СОВРЕМЕННЫХ
ПОЛИТИЧЕСКИХ
ОТНОШЕНИЙ
^^охраняющиеся в российском политическом руководстве и научном сообществе привычные представления о национальной безопасности и угрозах ей в настоящий период слабо учитывают фактор милитаризации современной политики. Господствующие в массовом сознании стереотипы восприятия войны, милитаризма и милитаризации затрудняют объективную оценку военно-политической обстановки в стране и мире, а на официальном уровне отсутствует стремление определить действительную многогранную и противоречивую сущность милитаризма во всем ее историческом, политическом, социально-экономическом и социокультурном многообразии.
Прогрессирующее исчезновение различий между внутренним и внешним использованием вооруженного насилия становится реальностью политических отношений конца XX - начала XXI в. Процессы глобализации выводят внутриполитические конфликты на международный уровень, вовлекая в них широкие слои гражданского населения, придавая им интернациональный характер. При этом совершенно различные субъекты становятся практически равнозначными в процессе реального военно-политического столкновения. К ним принято относить: государства и их объединения, функционирующие в глобальном пространстве корпоративные структуры национального или транснационального масштаба, действующие вне глобального рынка негосударственные субъекты [1].
Особую остроту проблеме милитаризации на постсоветском пространстве придает расширение спектра значимых акторов военно-политических отношений, которое возникает в виду невозможности национальных институтов публичной власти в полном объеме контролировать активность своих граждан и общественных организаций в системе мировых связей и коммуникаций. Кроме того, ситуация усугубляется тем, что нарастание мирового финансово-экономического кризиса, следствием которого может стать обострение значимых социальных противоречий и рост политической напряженности, очевидно угрожает национальным интересам Российской Федерации.
Традиционные подходы, укоренившиеся в исследовательском сообществе, сводятся к пониманию сущности милитаризма в нескольких смысловых значениях - как определенной идеологической доктрины, как политического режима или разновидности государственного строя, как мировоззрения и образа жизни [2, с. 57]. В современной науке все более утверждается точка зрения, согласно которой милитаризация - это не только комплекс мероприятий, призванных подготовить общество к предстоящей войне. По мнению, находящему все больше сторонников, данный процесс в целом предполагает трансформацию политической системы и общественного сознания под воздействием военных интересов [3, с. 376-377].
Основной причиной этого, на наш взгляд, является исторический опыт социально-политического развития, когда именно проблематика обеспечения обороноспособности и национальной безопасности являлась приоритетной в деятельности институтов публичной власти и связанных с ними интеллектуальных и культурных элит. В результате во многих странах в общественном сознании сформировался воинственный дух, в той или иной степени определяющий характер жизнедеятельности отдельных сегментов социальной структуры либо всей нации в целом [4, с. 165].
На пороге XXI в. изменилось толкование источника и субъекта процесса милитаризации, которых предлагается не отождествлять исключительно с армией, военно-промышленным комплексом, корпоративными группами военных. Так, А. Панарин констатировал, что в постиндустриальном мире происходит трансформация милитаристских проявлений: с государственного уровня, где они находят концентрированное воплощение в деятельности и мировоззренческих установках профессиональных военнослужащих и близких к ним социальных групп, методы и технологии военного происхождения проникают на уровень жизнедеятельности гражданского общества [5, с. 128].
Предпосылкой описываемого явления признается трансформация разрозненных очагов вооруженного насилия, когда военное дело и воинское искусство охватывают известные геостратегические территории, проявляясь во всех физических пространствах и сферах жизнедеятельности [6, с. 229]. На взгляд Е. Месснера, сформировалось понятие «полувойны» - такого состояния действительности, где отсутствует четкая грань между боевыми действиями и мирным существованием [7, с. 135].
Представляется, что внедрение принципов, методов и технологий военного происхождения в практику политической борьбы приобрело особенно интен-
сивный характер в период полномасштабного противостояния между советским блоком и западными державами во второй половине XX столетия. По мнению представителей научного сообщества, под влиянием атмосферы «холодной войны» среди политических элит сформировалась методология военного измерения и решения актуальных проблем современного мира - так называемая «военная метафизика» [8, с. 143]. Независимо от правоты той или иной оценки сущности «холодной войны», которую некоторые исследователи воспринимают как «Третью мировую», не вызывает сомнения, что непримиримая борьба двух социально-политических структур планетарного масштаба, между которыми имелись принципиальные идеологические расхождения, стимулировала милитаризацию политических отношений по обе стороны конфликта.
Определенная часть властвующих элит, военных и интеллектуальных кругов Запада после распада СССР расценила крушение социалистической системы не как объективное стечение обстоятельств, а как результат приложения собственных усилий. Значительная доля «политического класса» стран Атлантической цивилизации оказалась проникнута воинственным духовным началом, уверовав в эффективность и универсальный характер принципов воинского искусства, выказывая готовность применять их за пределами военной сферы жизнедеятельности.
Характерно, что стратегической задачей сторон военно-политического противостояния нередко становится не достижение безусловной победы, а его превращение в перманентный конфликт, подрывающий моральный и экономический потенциал противника. Военные или околовоенные приготовления принципиально в таком случае не могут иметь логического, хотя бы и промежуточного, завершения, каковым прежде признавалось нанесение безусловного поражения неприятелю. Эти обстоятельства существенно расширяют временное пространство милитаристских проявлений. Особую опасность распространения милитаризма следует усматривать в применении технологий военного происхождения в условиях политической борьбы мирного времени.
На рубеже XX-XXI столетий тотальное военное противостояние между мировыми державами все в большей степени уступает место локальным конфликтам в форме гражданских, национально-освободительных, «цивилизационных» войн, немеждународных вооруженных конфликтов и внутренних беспорядков и напряженности, внутренних режимных войн и этнонациональных конфликтов. Перечисленные вариации милитаристских проявлений отличает отсутствие у одной или всех из борющихся сторон государственного аппарата, кадровых вооруженных сил.
С. Хантингтон, вводя в научный оборот термин «цивилизационные войны», полагал, что последние могут носить и внутригосударственный характер. К таковым относятся войны в пределах так называемых «надтреснутых стран»: возникающие между группами населения, принадлежащими к разным цивилизациям; войны между традиционалистами и ориентированными на ценности иных цивилизаций модернизаторами; между являющимися сторонниками различных общественно-политических формаций властвующими группировками и контрэлитами; между живущими по законам разных цивилизаций правящими
кругами и народом [9, с. 132]. Данные положения особенно актуальны в отношении многих государственных образований, оформившихся после распада СССР. Например, для Грузии, Латвии, Молдавии, Украины, Эстонии характерны глубокие противоречия цивилизационного масштаба, выходящие за рамки традиционного межнационального или межконфессионального противоборства и способные трансформироваться в открытые вооруженные конфликты.
Нередко среди основных разновидностей внутренних противоречий выделяются режимные войны и этнонациональные конфликты. Сторонами внутренних режимных войн признаются политические организации, представляющие группы с явно выраженными классовыми или экономическими интересами, нацеленные на ликвидацию или установление контроля над аппаратом государственной власти, посредством чего будет возможно определение либо изменение характера, структуры и целей соответствующих социально-экономических систем. В этнонациональных конфликтах в Боснии, Косове, Македонии, Приднестровье, Абхазии, Южной Осетии противостоящими сторонами признаются этнолингвистические или этнорелигиозные сообщества [10].
Милитаризацию политики, видимо, не следует однозначно трактовать как результат доминирования армии или корпоративных групп военных. Источником данного явления с полным основанием следует признать и сообщество гражданских политических деятелей, поэтому современный милитаризм, в отличие от милитаризма традиционного, выступает не столько в этатистской форме, сколько в институциональных проявлениях партикулярного общества. В результате слияния гражданской и военной сфер общественного бытия способно возникнуть специфическое состояние социума, характеризуемое распространением опыта насилия и отличающееся высокой степенью внутренней воинственности - так называемый «гражданский милитаризм». Зарубежные исследователи определяют его как «...безоговорочное принятие военных ценностей, манер, принципов и отношений» [11].
Тенденция устранения принципиального различия между военными и невоенными формами политического противостояния имеет давнюю традицию. Общественные отношения в результате могут преподноситься в виде перманентного, тотального конфликта, в котором применяются многообразные формы и наиболее жестокие средства борьбы. В итоге морально-нравственные и юридические оценки этих форм и средств политического соперничества нивелируется во всеобщем противоборстве между противниками.
В практике не только автократических режимов, но и современного демократического государства происходит перманентная циркуляция военных и гражданских контингентов управленцев. При смене правительства очередная группа цивильных деятелей из состава победившей партии пополняет структуру управления военной организации и органов, ответственных за обеспечение национальной безопасности. Вышедшие в отставку и действующие высшие офицеры пополняют государственный аппарат, а также инкорпорируются в состав различных неправительственных организаций и бизнес-структур, в крупные корпорации, университеты и аналитические центры. Благодаря такой практике формируется определенная социальная группа, включающая бывших кад-
ровых военных, партийных деятелей, чиновников, клерикальные круги и интеллектуалов, в недрах которой способен возникнуть «гражданский милитаризм».
Среди его основных характеристик целесообразно выделить превалирование в массовом сознании образа реального противника и предощущение непримиримого противостояния с ним. В связи с этим легальное применение оружия и других средств насилия, как со стороны институтов государственной власти, так и со стороны субъектов негосударственного происхождения замещается неформальным противоборством между акторами, претендующими на доминирование в области политических отношений. Проявления политического насилия, целью которого выступает нанесение максимального ущерба и поражения противнику, в современной практике приобретают все более изощренное содержание. Реальностью политического процесса выступают так называемые экономические, торговые, информационные, психологические и иные войны [12, с. 154-155].
Разумеется, не следует рассматривать как милитаристские все без исключения проявления идеологического, финансово-экономического и иного соперничества между значимыми акторами социальных взаимодействий. О принадлежности к практике милитаризма различных невооруженных форм борьбы должны свидетельствовать их ожесточенный и разрушительный характер, невосполнимость наносимого ущерба, целенаправленная методика реализации, а также стратегическая задача - полное сокрушение противной стороны либо низведение его возможностей до уровня, не способного наносить ответный ущерб.
Как показывает практика «холодной войны», ущерб проигравшей стороне, нанесенный фактически во всех сферах ее жизнедеятельности, соизмерим с потерями и утратами стран, терпевших поражения в реальных мировых войнах. В этих условиях первостепенное значение для национальной безопасности приобретает не только военная, но и политическая и идеологическую угроза, поскольку исход конфронтации в «нетрадиционных войнах» может привести к кардинальному изменению геополитической ситуации и даже к возникновению нового мирового порядка.
«Войны без оружия» как наиболее изощренные формы милитаризации не имеют четко очерченных юридических и хронологических границ, представляя собой комплекс мероприятий, который реализуется постоянно, начинаясь задолго до объявления войны и продолжаясь после прекращения боевых действий либо полностью подменяя таковые. Сегодня методология «войн без оружия» все в большей степени превращается в достояние негосударственных субъектов политических отношений [13, с. 236].
Всесторонняя милитаризация политики, характерная для тоталитарных и авторитарных режимов XX столетия в настоящее время замещается косвенным, скрытым внедрением военных принципов и методов в политический процесс. Следствием этого становится появление «информационных» или «интеллектуальных» войн. Нося виртуальный характер, они помимо решения основных задач - манипуляции сознанием и деморализации противной стороны - формируют имидж «гуманности» милитаристских проявлений. Например, активно внедряются в общественное мнение постулаты о грядущих «бесконтактных войнах», «войнах без солдат» и иных фантомах схожего содержания.
Наращивая собственный военный потенциал, инициаторы политической экспансии стремятся отмежеваться от моральной ответственности за развертывание милитаристских приготовлений. Из-за нарастающего неприятия воинствующих идеологий в общественном мнении, серьезного влияния на него идей миролюбия и пацифизма прямое применение вооруженного насилия, равно как и пропаганда милитаризма, способны скомпрометировать инициаторов подобных устремлений.
Как указывали известные идеологи антиглобализма М. Хардт и А. Негри, условное употребление понятия «война» позволяет прояснить риски, дух соревнования и конфликтность, которые отличают названные виды деятельности. К метафорическому военному лексикону обращаются как к политико-стратегическому маневру, чтобы добиться мобилизации сил общества на реализацию единой цели. Используя военизированный жаргон, политические лидеры стремятся нивелировать межпартийные, межклановые межконфессиональные и иные противоречия, объединяя потенциал нации. При употреблении военной риторики в качестве объекта противопоставления выступают не только реальные субъекты политики, но и абстрактные понятия или экстремальные ситуации [14, с. 24-26].
Процесс внедрения методов и практик военного происхождения в жизнедеятельность гражданского общества может и не приводить к развязыванию полномасштабных вооруженных конфликтов. Однако он неизбежно влияет на функциональные и организационные аспекты социально-политических отношений, существенно трансформируя содержание политических процессов и предъявляя новые требования к обеспечению безопасности личности, общества и государства.
Милитаризация общественных отношений в XXI столетии имеет тенденцию к большему распространению, к превращению в устойчивую форму политических отношений, представляющую реальную опасность для интересов личности, общества и государства. Многовековая традиция использования военно-силового способа решения спорных международных и внутренних проблем и выявившаяся в последние годы недостаточная эффективность исключительно мирного решения значимых социальных противоречий стимулируют новый виток милитаризма. Его инициаторами выступают как адепты глобализации, внедряющие в политический процесс методы и приемы «стратегии непрямых действий», так и традиционалисты, апеллирующие к возрождению произвольно трактуемых реликтовых форм военно-политической борьбы. Вследствие этого сохраняется доминирование культа воинственности и насилия, приводящее к политической вседозволенности, что значительно усложняет уровень защищенности общества от внешних и внутренних угроз.
Существующие на сегодняшний день подходы к теории и практике милитаристских проявлений основаны на традициях XIX - начала XX столетия, и их типичной чертой выступает абсолютизация вооруженного компонента, находящая свое непосредственное воплощение в регулярных формах военного строительства. Однако содержание милитаризации политики в XXI в. характеризуется соотношением применяемых военных и невоенных средств, способов войны, качественных характеристик вооружения, оборонных и наступательных технологий, где определяющим фактором становится проникновение
приемов и практик вооруженного насилия в новые пространства и сферы жизнедеятельности.
Данные ряда социологических опросов показывают, что подавляющее большинство населения в цивилизованных странах, включая Россию, отрицает допустимость любой, даже справедливой войны. Однако наряду с этим в обществе формируется позиция активного меньшинства, склонного реализовать и отстаивать свои интересы посредством инструментария вооруженного насилия.
Природа милитаризма как социального явления не изменилась, и ее существо по-прежнему составляет насилие. В то же время модифицировалось содержание современного процесса милитаризации, когда цели его инициаторов достигаются не только вооруженными, но и иными, внешне ненасильственными средствами. Милитаристские проявления приобретают неограниченный характер, системно осваивая физическое пространство, а также все основные области жизнедеятельности, имеющие какое-либо значение для человеческого сообщества.
Подводя итог, следует указать, что толкование сущности современного милитаризма специфично, основано на стирании юридических, идеологических и психологических рубежей между политикой и войной, состоянием войны и состоянием мира, между вооруженными и всеми другими способами и средствами противоборства. В связи с этим одной из задач отечественного гуманитарного знания должен стать поиск адекватных форм и механизмов противодействия милитаристским проявлениям внутреннего и внешнего происхождения.
Библиографический список
1. Марков Н. Факторы формирования военно-политической обстановки в мире в XXI в. // Зарубежное военное обозрение. 2005. № 1. С. 74-79.
2. Курочкин Ю.С. Экономическая война. Новосибирск, 2001.
3. Никонова О.Ю. Инструментализация военного опыта в СССР в межвоенный период // Человек и война (Война как явление культуры): сб. науч. ст. / под ред. И.В. Нарского, О.Ю. Никоновой. М., 2001.
4. Крашенинникова В.Ю. Америка - Россия: холодная война культур: Как американские ценности преломляют видение России. М., 2007.
5. Панарин А.С. Агенты глобализма // Москва. 2000. № 2.
6. Требин М.П. Войны XXI века. Минск, 2005.
7. Месснер Е. Всемирная мятежевойна. М., 2004.
8. Миллс Р. Властвующая элита. М., 1959.
9. Хантингтон С.П. Столкновение цивилизаций и переустройство мирового порядка. М., 1997.
10. Насиновский В.Е., Скакунов Э.И. Политические конфликты в современных условиях // США: экономика, политика, идеология. 1995. № 4. С. 45-54.
11. Гольц А.М. Бремя милитаризма // Отечественные записки. 2005. № 5. С. 55-66.
12. Панарин И.Н. Информационная война и дипломатия. М., 2004.
13. БоузД. Либертарианство: история, принципы, политика / пер. с англ. под ред. А.В. Куря-ева. Челябинск, 2004.
14. Хардт М., Негри А. Множественность: Война и демократия в эпоху империи. М., 2006.
