CC BY
137
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
О. А. Романов,
Гродненский государственный университет
имени Янки Купалы
ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ КАК ПРЕДМЕТ СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКОГО ПОЗНАНИЯ: ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
В статье реконструирована и проанализирована историографическая база изучения восточнославянской цивилизации. Показано, что проблематика генезиса и устроения отечественной цивилизации была одним из основных вопросов русской социальной философии и философии истории. Определены периоды изучения восточнославянской цивилизационной общности, выявлены теоретико-методологические и духовно-мировоззренческие основания ее осмысления. Показано место культурного феномена, получившего название «русская идея», в процессе приращения знаний о социокультурной динамике восточного славянства. Эксплицированы основные линии изучения восточнославянской цивилизации на современном этапе развития социально-философского знания.
Ключевые слова: восточнославянская цивилизация, социальная философия, славянофильство, западничество, евразийство, цивилизационный подход, социальное прогнозирование.
O. A. Romanov,
Yanka Kupala State University of Grodno
(Grodno, Belarus)
THE EASTERN SLAVIC CIVILIZATION AS AN OBJECT OF SOCIAL AND PHILOSOPHIC COGNITION: A HISTORIOGRAPHICAL ASPECT
The article reconstructs and analyzes historiographical basis of learning of the Eastern Slavic civilization. It is shown that issues of genesis and arrangement of native civilization were the main issues in Russian social philosophy and philosophy of history. The author defines the periods in learning of the Eastern Slavic civilization, reveals methodological and theoretical, spiritual and world outlook basis for its understanding. The article shows the place of cultural phenomenon called "Russian idea" in course of increment of knowledge about social and cultural dynamics of the Eastern Slavs. The author explicates main trends in learning of the Eastern Slavic civilization at modern stage of development of social and philosophical knowledge.
Keywords: the Eastern Slavic civilization, social philosophy, slavophilism, westernism, eurasianism, civilizational approach, social prediction.
Русская философская мысль всегда стояла перед необходимостью осмысления цели и смысла исторического бытия восточнославянской цивилизации. Бердяевский вопрос «что задумал Творец о России?»
структурировал тематическое поле историософских исследований в нашем культурном пространстве, придавал выраженную специфику универсальной философской проблематике. Оптимальные способы устроения «русского мира», характер его взаимодействия с геосоциокультурными общностями Запада и Востока, место восточнославянского культурного региона в мировом историческом процессе, обретение подлинного прошлого и достойного будущего - вот далеко не полный перечень проблем, стоявших перед каждым поколением русских мыслителей. Важно отметить, что поиск достойного будущего или, по словам Н. А. Бердяева, «искание всеобщего спасения», было делом именно всеобщим, «для всех», а не сугубо эгоистическим проектом.
Особенно остро вопрос об историческом предназначении нашей цивилизации вставал в переломные исторические периоды, когда на смену исчерпавшей себя эпохе приходила новая парадигма социокультурного устроения. Русские мыслители с полным основанием полагали, что без культурного опыта восточного славянства конструктивно решить острые мировые проблемы будет невозможно. Несомненно, что в такой точке встречи исторических эпох находится и восточнославянская цивилизация и все человечество в начале XXI столетия, что требует от отечественной и мировой интеллектуальной элиты тщательного продумывания системы культурных ценностей и принципов, могущих стать ответами на жесткие вызовы современности и обеспечить восходящее развитие как отдельных цивилизаций, так и всего планетарного сообщества.
Можно без преувеличения сказать, что проблема восточнославянской цивилизации как субъекта исторического творчества является одной из центральных в русскоязычной и в значительной мере мировой социально-философской литературе. Данная проблема может выступать в явной форме, когда предметом становятся «возможности отечественной культуры» (А. С. Панарин) в деле преодоления тупиков глобального развития. Но решение этого же круга проблем может осуществляться и имплицитно - через осмысление природы глобальных трансформаций, а также поиска путей их гуманизации и понижения степени кризисогенности. Поэтому источниковедческая база изучения отечественной цивилизации достаточно широка.
В данной статье будут рассмотрены работы, посвященные генезису и сущности восточнославянской цивилизации. Теоретическая сложность, дискуссионность и даже идеологическая ангажированность данной проблемы обусловлены тем обстоятельством, что Русь возникла на Востоке Европы как европейская страна, но ее вхождение в мировую историю произошло в разгар противостояния церквей (католической западной и православной восточной), что сразу же обусловило отличие русского мира от европейского. В дальнейшем культурное и пространственное развитие «русского мира» шло в сторону Востока, еще более углубляя его особость. В ходе своей эволюции восточнославянское социокультурное пространство, располагаясь между западной и восточной цивилизациями, формировалось под непосредственным воздействием каждой из них, находилось с ними в состоянии диалога. Многократно отмечаемая бинарность в строении восточнославянской
цивилизации есть несомненный результат ее пограничного геополитического положения между Востоком и Западом. Отсюда - восточные и западные черты в отечественной культуре, менталитете, духовности. Имея в виду эту геополитическую и социокультурную данность, В. О. Ключевский подчеркивал, что «исторически Россия, конечно, не Азия, но географически она не совсем Европа. Это переходная страна, посредница между двумя мирами. Культура неразрывно связала ее с Европой, но природа положила на нее особенности и влияние, которые всегда влекли ее к Азии или в нее влекли Азию» [1, с. 87].
Таким образом, сама история обусловила сложность проблемы нашей цивилизационной идентичности. Однако, эта сложность была многократно усилена в период петровских реформ, которые, будучи сами по себе действительно назревшими, осуществлялись радикально и во многих случаях насильственно. Результатом деятельности Петра стало формирование по существу двух народов в составе русской нации - европеизированной элиты и все более уходящего в отсталость и невежество простого народа. Вместо единой культуры появилось две культуры, и нация оказалась расколотой. Первая попытка преодолеть этот самоубийственный национальный раскол принадлежит А. С. Пушкину, который смог своими поистине титаническими усилиями соединить разорванные части и сформировать подлинно общенациональную культуру. Во многом в резонанс с пушкинскими устремлениями шла и полемика славянофилов и западников.
Вопреки поверхностному мнению о славянофилах как апологетах консерватизма сущность их историософских учений гораздо глубже. Отстаивание ценности собственной истории и неповторимого своеобразия было для них лишь первым шагом на пути обоснования масштабной культурно-исторической программы, в которой был бы осуществлен синтез прошлого, настоящего и будущего восточного славянства. Славянофилы, в отличие от представителей западничества, видящих высокую культуру и большую историю лишь на Западе, попытались показать следующее. Наряду с великой европейской традицией существует другая, по меньшей мере равновеликая, восточнохристианская традиция, потенциал которой до сих пор на только не исчерпан, но и не измерен. Они предприняли весьма продуктивную попытку осмыслить идентичность «русского мира» и его призвание не на языке локальной народной традиции, а на вселенском языке восточного христианства. Для главных носителей славянофильской установки восточнославянские народы - только одно из телесных воплощений православной идеи в ее вселенском историческом шествии. Таким образом, славянофильство представило свои идеи как выражение самобытной цивилизационной традиции, равновеликой западноевропейской, но сохранившей то, что последняя уже утратила - чувство религиозного призвания.
Западничество же, изначально не признававшее религиозную истинность и культурную ценность православия, было по самому своему принципу революционно ориентировано относительно традиционных устоев жизни страны. Западнический ответ на вопрос о смысле пребывания в мировой
истории заключался в категорическом утверждении необходимости всесторонней и полной европеизации русского мира. Россия, если и именовалась «самобытной», то лишь в негативном, отрицательном смысле, в смысле нелепой россыпи первобытных «этнографических фактов» (П. Н. Милюков), предназначенных послужить европеизированному классу и правительству для строительства цивилизованной страны. Справедливости ради отметим, что среди западников XIX века было много людей, являвшихся искренними патриотами России, желающими ей блага, но видящими его на пути усвоения европейского культурного опыта.
В творчестве славянофилов были сформированы теоретико-методологические основы познания и интерпретации генезиса и эволюции народов, входящих в состав восточнославянской цивилизации. Славянофильская методология легла в основу теории западнорусизма, дающей глубокое видение сущности и перспектив развития белорусского этноса. Главный тезис западнорусизма состоит в том, что три восточнославянских народа образуют три ответвления внутри единого русского суперэтноса -великорусский, малороссийский и белорусский (западнорусский). Они имеют общность этнических корней, истории, языковую близость и единую веру -православие [2].
В 50-60-х гг. XIX столетия проблематика восточнославянской цивилизации и ее места в мировом историческом процессе перешла в сферу позитивного знания и прагматической политики. Причиной тому стала Крымская война, в которой Российской империи противостоял союз Турции, Франции и Великобритании. Эта война еще раз продемонстрировала глубокое расхождение и текущих интересов и сущностных принципов устроения западноевропейского и восточнославянского цивилизационных миров. Результатом осмысления Данилевским данной проблемы стала книга «Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к романо-германскому». Смыслом и конечной целью написания книги «Россия и Европа» для Данилевского было обоснование самобытности и самодостаточности славяно-русского культурно-исторического типа. Борясь с западничеством как «болезнью русской интеллигенции», он не принимал ни в какой форме идеи универсальной европейской цивилизации и не искал в ней место для России. В результате сравнительного анализа выделенных им культурно-исторических типов, Данилевский приходит к выводу о высокой исторической ценности славянства и связывает с ним надежды на реализацию проекта связи и гармоничного развития всех сторон культурной деятельности. Славянство не призвано обновить мир и найти для всего человечества решение исторической задачи, но, будучи наиболее полным культурным типом (рядом с которым может иметь место развитие других типов), оно в будущем может утвердиться как наиболее развитый тип [3].
Важные идеи об историческом предназначении восточного славянства принадлежат В. С. Соловьеву. Не разделяя положения о существовании локальных цивилизаций, русский мыслитель тем не менее обосновывает тезис о существовании в истории «силы-посредницы», дающей положительное
содержание противоположностям Запада и Востока, и, освобождая их от односторонности, примиряет в единстве высшего порядка. Выступить в качестве «третьей силы» призван народ, свободный от всякой исключительности и односторонности; а эти свойства, по убеждению Соловьева, «принадлежат племенному характеру славянства и в особенности национальному характеру русского народа» [4, с. 12]. Поэтому Россия имеет религиозно-мессианское призвание объединить распавшиеся фрагменты истории и тем самым осуществить последний акт мировой исторической драмы воссоединения Бога с человечеством. Соловьев верил в историческое призвание России, хотя для нее реализация этого призвания не предопределена. России еще предстоит стать достойным призвания, много потрудиться на этом поприще. Дальнейший прогресс всемирной истории зависит от того, смогут ли восточные славяне понять замысел Провидения и осуществить его «тихим и умным деланием», ибо «идея нации есть не то, что она думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности» [5, с. 49].
В русской философии сформировалась мощная традиция исследования восточнославянской цивилизации, ее прошлого, настоящего и будущего, получившая общее название «русская идея». Понятие «русская идея», возникнув под пером Ф. М. Достоевского, получила свою теоретическую проработку в одноименном докладе В. С. Соловьева, прочитанного им в 1888 году в Париже. В дальнейшем статьи и развернутые тексты с названием, содержащим словосочетание «русская идея» были опубликованы Н. А. Бердяевым, Л. П. Карсавиным, И. А. Ильиным, Вяч. Ивановым и др. Однако, наиболее глубокое продумывание данной темы было осуществлено в русском зарубежье, что совершенно объяснимо и оправданно.
С позиции современного научного знания русскую идею можно определить как учение о глубинном смысле истории восточнославянских народов, их предназначении, месте в мировом историческом процессе. Русская идея - это не только отгадка или предвидение будущего, но и проект развития народа, требование реализации крупных исторических задач. Русская идея не является прерогативой исключительно религиозной философии. К ней обращались А. И. Герцен, Н. Г. Чернышевский, Н. К. Михайловский, стремясь «вычислить» из эмпирических фактов историческую миссию России, особые пути ее развития. Но, конечно, наиболее полно русская идея была продумана в религиозно-идеалистическом направлении отечественной культуры, где тема смысла и мистических оснований истории, ее конечной цели была одной из излюбленных. Неудивительно, что в изгнании многие мыслители обращаются к данной проблеме, ибо этому способствовали как их духовные устремления, так и специфика исторического момента.
Особое значение имеет прогностический аспект русской идеи, состоящий в осмыслении перспективных и тупиковых линий развития восточнославянской цивилизации. Постановка данной проблемы конкретизировалось следующим образом - приемлем ли для России капиталистический путь развития? Ответ на данный вопрос был
недвусмысленно и резко отрицательным. Русские мыслители отстаивали идею о недопустимости как политической, так и экономической эксплуатации, превращающей и отдельного человека, и целые социальные классы в вещь и средство для удовлетворения потребностей небольшой горстки владельцев капитала. Признавая отдельные преимущества капитализма перед более ранними формами эксплуатации, отечественные философы видели огромную опасность буржуазной идеологии и практики устроения общества.
Так, например, С. Н. Булгаков, подчеркивая агрессивную природу капитализма, писал, что этот уклад основан на насилии и неправде, подлежащих непременному устранению. Поэтому устремления к уничтожению этой коренной неправды капиталистического строя, которые в общем объемлются понятием социализма или коллективизма, должны быть без колебаний включены в требования христианской политики. А такие пороки капитализма как «служение золотому тельцу», низкая похоть, корысть, бессердечие и себялюбие в рамках реализации идей христианского социализма подлежат непременному искоренению [6].
Жесткая критика капитализма была проведена видным русским мыслителем Г. П. Федотовым. Он утверждал, что капиталистический уклад по мере его развития становится все более неэффективным и опасным для общества. Дело в том, что капитализм, создав довольно сложную экономическую систему, уже не может ей эффективно управлять, так как базируется на устаревших принципах организации и распределения. Следствием этого являются масштабные экономические кризисы, которые, как свидетельствует опыт наших дней, становятся все более глубокими и разрушительными. Федотов отстаивает идею о необходимости создания «трудового общества, призванного соединить в себе элементы либеральных свобод и социалистической справедливости и выработать «новые формы демократии, отличные от общества буржуазного» [7, с. 297-298].
Концепция трудового общества, основанного на антибуржуазных принципах, получила развитие и в философском творчестве Н. А. Бердяева. По его мнению, «бесклассовое, трудовое общество, в котором каждый работает для других и для всех, не отрицает Бога, в то время как капиталистическая система есть самая антихристианская» [8, с. 126]. Явные антикапиталистические мотивы присутствуют и в творчестве П. А. Флоренского, оказавшего значительное влияние на русское зарубежье. Принципиальные идеи его философии хозяйства сводятся к следующему. Капитализм - это явление, ведущее к социальной деградации и гибели человечества. Больше отвечает современности такая экономическая организация общества, при которой орудия производства принадлежат непосредственно государству. Но эта организация, по мнению Флоренского, не должна быть столь централизована, как при советском социализме, а сочетать в себе элементы децентрализации с вытекающей отсюда конкуренцией. При этом «обсуждаемый строй ни в коей мере не мыслится как реставрация строя дореволюционного ...», ибо в реалиях социализма больше преимуществ и перспектив. Поэтому социальное
усовершенствование должно строиться именно на антикапиталистических основах, которыми проникнут советский строй [9, с. 58].
Значительный вклад в осмысление восточнославянской цивилизации внесла евразийская философская школа. Евразийство - глубоко продуманная и тщательно проработанная концепция, созданная в 20-30 гг. ХХ века в русском зарубежье и затем развитая несколькими поколениями мыслителей. По мнению ее представителей, Россия находится в принципиально отличных от Запада условиях и именно они определяют черты русского хозяйственного и политического уклада. Теоретически обосновывая данное положение, они вводят понятие «месторазвитие». Месторазвитие представляет собой сложное взаимодействие, симбиоз географии и культуры, пространства и этнических особенностей народа, его населяющего. Сторонники данной философской школы убедительно обосновали мысль о том, что евразийское месторазвитие и обусловленный им менталитет не может быть основой реализации капиталистического способа производства и соответствующей ему культуры. В трудах таких теоретиков евразийства как П. Н. Савицкий [10], Г. В. Вернадский [11], Н. Н. Алексеев [12], Н. С. Трубецкой [13] разработана весьма перспективная концепция мультилинейности всемирно-исторического процесса, в рамках которой значительное место уделено анализу самобытной российской культуры.
В советское время осмысление цивилизационного устроения восточных славян осуществлялось лишь косвенно, так как противоречило парадигмальным основаниям советской философии и науки, базировавшихся на принципе всеобщности цивилизации и универсальности исторических законов. Тем не менее, многие результаты философской работы данного периода могут быть учтены в ходе проведения соответствующего исследования. Так, определенное значение имеют идеи о сущности материального и духовного производства, структуры общественного сознания, соотношения материального и идеального в историческом процессе. Также перспективное значение имеет концепция, согласно которой в культуре представлено личностное измерение общества, его человеческий потенциал, пронизывающий все сферы жизни. Развитие культуры есть становление и развитие самого человека как субъекта исторического процесса [14].
Новый этап в развитии представлений о восточнославянской цивилизации начался в 90-е годы ХХ столетия. Повышенный интерес к данному исследовательскому феномену был обусловлен, как минимум, двумя обстоятельствами. Во-первых, после нескольких десятилетий замалчивания стали доступны архивные материалы и тексты отечественных и зарубежных ученых, запрещенных в советское время. Во-вторых, сложнейшие процессы общественной трансформации, происходящие на постсоветском пространстве, требовали концептуального осмысления проблемы места восточного славянства в новых социокультурных и геополитических реалиях. В последние десятилетия по данной тематике вышли тысячи научных монографий, статей, учебников и популярных изданий. Рассмотреть такое количество источников в
кратком обзоре не представляется возможным, поэтому мы выделим наиболее ценные с нашей точки зрения тексты.
В многообразии теоретических подходов к проблеме сущности и места восточнославянской цивилизации в мировом социокультурном пространстве можно выделить две полярных позиции. Первая состоит в признании самостоятельного существования и высокой ценности восточнославянской цивилизации, не сводимой ни к Западу, ни к Востоку. В системной форме эта позиция представлена авторами выходящего с 1994 года научного альманаха «Цивилизации и культуры», издаваемого совместными усилиями Института востоковедения РАН и Российского института культурологии [15, 16, 17]. Его авторы ясно обозначили свою методологическую позицию: наиболее продуктивным способом познания цивилизаций является культурно-исторический подход, восходящий к Н. Я. Данилевскому и получивший развитие в тойнбианской школе.
В статьях главного редактора сборника Б. С. Ерасова, являющихся теоретическим центром альманаха, четко и недвусмысленно определена сущность восточнославянской цивилизации, представляющей собой «особое цивилизационное образование, имеющее свою специфику, способное вмещать в себя разнородные этнонациональные и конфессиональные общности и вовлекать их в русло общецивилизационного движения» [15, с. 26]. Направляющим и интегрирующим началом данного движения в ойкумене восточного славянства выступает государство, «которое в значительной степени замещало собственно цивилизационные основы регуляции» [16, с. 14]. По мнению Б. С. Ерасова, развитие восточнославянской цивилизации наиболее адекватно может быть осмыслено на языке геополитики. «.Российская цивилизация во многом отождествлялась с геополитикой, государственной структурой, территорией, границами, жестко обеспечиваемыми всей мощью государства» [17, с. 18]. Эти и другие идеи относительно специфики отечественной цивилизации развиты российским ученым и в его индивидуальной монографии «Цивилизации: универсалии и самобытность» [18].
В работах А. Я. Флиера была осмыслена проблема периодизации восточнославянской цивилизации, этапам которой соответствуют «исторические субцивилизации», существовавшие в рамках единого цивилизационного феномена: 1) конец Х - середина XIV в. (древнерусская цивилизация); 2) конец XIV - конец XVII в. (субцивилизация Московской Руси); 3) начало XVIII - по настоящее время (имперская субцивилизация). Таким образом, с точки зрения автора данный цивилизационный феномен имеет тысячелетнюю историю [19, с. 98].
В работах российского историка О. А. Платонова предлагается считать восточнославянскую цивилизацию «русской», содержанием которой является «целостная совокупность духовно-нравственных и материальных форм существования русского народа, определившая его историческую судьбу и сформировавшая его национальное сознание». Сущностными признаками русской цивилизации, структурирующими ее в качестве самобытного
культурно-исторического типа, автор предлагает считать следующие: 1) «добротолюбие - православие - русская правда»; 2) «нестяжательство -преобладание моральных приоритетов в жизни над материальными»; 3) «гармоничное государственное устройство на основе сочетания широкого местного самоуправления с сильной народной монархией»; 4) особое понимание экономики как домостроительства [20, с. 64-71, 112-143].
Весьма перспективное видение восточнославянской цивилизации предложил известный российский философ А. С. Панарин. Проделав сложный путь интеллектуальной и мировоззренческой эволюции, в своих поздних работах мыслитель пришел к пониманию «русского мира» как «православной цивилизации» [21], Третьего Рима [22]. Так понятая цивилизация имеет ряд особенностей. Во-первых, сложное взаимодействие между архетипами Кочевника (не привязанного к земле пассионария) и Пахаря (хранителя традиций). Во-вторых, для восточного славянства характерно отношение к природе как к дару Неба, а не как к мастерской по изготовлению материальных благ. Поэтому в связке «космос-социум-человек» первичным является космос, предстающий в качестве воплощения божественных энергий. В-третьих, для восточнославянской цивилизации характерна западно-восточная гетерогенность. А. С. Панарин писал, что «Россия - восточная страна по своей структуре, в ней преобладает не индивидно-номиналистическое, а соборное начало. Но в мотивационном отношении она приобщена к западному прометеизму, ее увлекают вселенские проекты фаустовской культуры. На Востоке ее воспринимают «полпредом» Запада, на Западе - носителем восточных начал. Эта неусыновленность России ни в одной из цивилизационных ниш делает ее существование рисковым, а судьбу драматичной» [23, с. 41]. В-четвертых, наша цивилизационная общность никогда не была этнически и конфессионально гомогенной, что способствовало формированию религиозной и национальной терпимости. В-пятых, и это очень важно, «русский мир» всегда отличался выраженной ценностной мотивацией, которую Панарин назвал «ценностной пассионарностью». В-шестых, восточнославянская цивилизация - это не замкнутый культурно-исторический тип, а социокультурная общность, направленная на решение общих для всего человечества проблем. Для нашей культуры всегда была характерна направленность на спасение мира, преобразование его на началах христианских заповедей. Россия, по мысли Панарина, всегда видела свою миссию в объединении человечества при сохранении цивилизационного многообразия культур, в православном глобализме времени, а не в глобализме пространства, который предлагает западная цивилизация. Данная идея русского мыслителя имеет большое методологическое значение для нашей работы.
Вторая теоретическая позиция относительно восточнославянской цивилизации состоит в отрицании ее самостоятельного существования и исторического значения. Так, российский автор Л. С. Семенникова утверждает, что «Россия не является самостоятельной цивилизацией и не относится ни к одному из типов цивилизаций в чистом виде» [24, с. 21]. Разрываясь между двумя цивилизационными полюсами, восточное славянство превратилось в
«вечно дрейфующее общество на перекрестке цивилизационных магнитных полей» [24, с. 61]. В книгах И. Яковенко мы находим характеристику постсоветского пространства как полуварварской «цивилизации поневоле», окраины цивилизованного мира, особенность которой - расточение цивилизационного ресурса, причем даже не созданного самостоятельно, а произведенного и заимствованного на Западе [25, с. 29]. В работах А. С. Ахиезера обосновывается тезис о теоретической несостоятельности теории локальных цивилизаций, и, следовательно, невозможности мыслить восточнославянский регион в качестве таковой [26].
Для нас очевидна связь принципа национального и цивилизационного нигилизма с трагическими потрясениями в восточнославянском культурном и политическом пространстве ХХ и XXI веков. Поэтому мы считаем контрпродуктивными теоретические и идеологические конструкции, отрицающие историческую и цивилизационную субъектность восточных славян. Гораздо более перспективными являются теории, базирующиеся на презумпции доверия к собственной истории и культуре. К их числу относится концепция российского цивилизациолога Е. Б. Рашковского [27]. Он не отрицает тот факт, что наше цивилизационное пространство имеет черты неопределенности и неоформленности. Но из этого вовсе не следует вывод об отсутствии восточнославянской цивилизации. Гораздо более продуктивным является создание адогматичной трактовки ее устроения и развития. Автор предлагает перспективную идею, согласно которой «цивилизационная неопределенность - не досадная аномалия российского цивилизационного развития, а его парадоксальная, встроенная характеристика» [28, с. 55]. В рамках данной концепции восточнославянская цивилизация представляет собой устойчивую социальную общность, сформировавшуюся:
1) на полиэтнической основе в результате интеграции больших и малых народов вокруг ствола восточного славянства;
2) при исторически сложившейся многоконфессиональности;
3) как диалектический синтез влияний Востока и Запада на собственной культурной основе.
Подводя итог, можно утверждать, что к настоящему времени в отечественной социально-философской литературе сформировалась достаточно обширная историографическая база по всему кругу проблем устроения и развития восточнославянской цивилизации. Авторами, принадлежащими к разным отраслям научного знания, многомерно изучены вопросы цивилизационной организации восточного славянства, предложены перспективные идеи относительно перспектив развития восточнославянского цивилизационного региона. Однако, остается открытым вопрос источников и движущих сил развития отечественной цивилизации, оснований ее системного единства.
Литература
1. Ключевский В. О. Курс русской истории // Сочинения. В 9 т. М.: Мысль, 1987. Т. 1, ч. 1. 430 с.
2. Коялович М. О. О расселении племен Западного края России. М.: Тип. Бахметева, 1863. 36 с.
3. Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М.: Книга, 1991. 573 с.
4. Соловьев В. С. Три силы. М.: Унив. тип., 1877. 16 с.
5. Соловьев В. С. Русская идея. Л.: Наука., 1990. 51 с.
6. Булгаков С. Н. Христианский социализм. Новосибирск : Наука, Сиб. отд-ние, 1991. 350 с.
7. Федотов Г. П. Судьба и грехи России: избр. статьи по философии русской истории и культуры. М.: ДАРЪ. 492 с.
8. Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990. 220 с.
9. Флоренский П. А. Предполагаемое государственное устройство в будущем // Литературная учеба. 1991. Кн. 3. С. 32-178.
10. Савицкий П. Н. Россия - особый географический мир. Прага: Евразийское книгоиздательство, 1927. 69 с.
11. Вернадский Г. В. Начертание Русской истории. М.: Алгоритм, 2008.
332 с.
12. Алексеев Н. Н. Духовные предпосылки евразийской культуры // Евразийская хроника. Берлин, 1935. Вып. 11. С. 12-28.
13. Трубецкой Н. С. Наследие Чингисхана. М.: АГРАФ, 1999. 554 с.
14. Фролов И. Т. Перспективы человека: опыт комплексной постановки проблемы, дискуссии, обобщения. М.: Изд-во ЛКИ, 2008. 296 с.
15. Цивилизации и культуры : науч. альманах / под ред. Б. С. Ерасова. М.: Ин-т востоковед. РАН, 1994. Вып. 1: Россия и Восток: цивилизационные отношения. 341 с.
16. Цивилизации и культуры : науч. альманах. / под ред. Б. С. Ерасова. М.: Ин-т востоковед. РАН, 1995. Вып. 2: Россия и Восток: цивилизационные отношения. 292 с.
17. Цивилизации и культуры: науч. альманах / под ред. Б. С. Ерасова. М.: Ин-т востоковед. РАН, 1996. Вып. 3: Россия и Восток: геополитика и цивилизационные отношения. 415 с.
18. Ерасов Б. С. Универсалии и самобытность. М.: Наука, 2002. 522 с.
19. Флиер А. Я. Об исторической типологии Российской цивилизации // Цивилизации и культуры. М.: Ин-т востоковед. РАН, 1994. Вып. 1. Россия и Восток: цивилизационные отношения. С. 55-74.
20. Платонов О. А. Русская цивилизация. М.: Роман-газета, 1995. 222 с.
21. Панарин А. С. Православная цивилизация в глобальном мире. М.: Алгоритм, 2002. 496 с.
22. Панарин А. С. Вторая Европа или Третий Рим? // Вопросы философии. 1996. № 10. С. 19-31.
23. Панарин А. С. Россия в циклах мировой истории. М.: Изд-во МГУ, 1999. 288 с.
24. Семеникова Л. И. Россия в мировом сообществе цивилизаций. М.: КДУ, 2003. 752 с.
25. Яковенко И. Г. Варварство как норма жизни: полемические заметки о российской цивилизации // Родина. 1995. № 8. С. 28-31.
26. Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. М.: Новый хронограф, 1991. 934 с.
27. Рашковский Е. Б., Хорос В. Г. Мировые цивилизации и современность // Мировая экономика и международные отношения. 2002. № 1. С. 13-28.
28. Рашковский Е. Б. Современные трансформации российской культуры. М.: Наука, 2005. 751 с.
References
1. Klyuchevskiy V. O. Kurs russkoj istorii [Course of Russian history] // Collection of works: in 9 vols. Moscow: Mysl', 1987. Vol. 1. p. 1. 430 p.
2. Kojalovich M. O. O razselenii plemen Zapadnogo kraja Rossii [On settling of tribes of western border of Russia]. Moscow: Tip. Bakhmeteva, 1863. 36 p.
3. Danilevskiy N. Ya. Rossija i Evropa [Russia and Europe]. Moscow: Kniga, 1991. 573 p.
4. Solovyov V. S. Tri sily [Three powers]. Moscow: Univ. tip., 1877. 16 p.
5. Solovyov V. S. Russkaya ideya [Russian idea]. Leningrad: Nauka., 1990.
51 p.
6. Bulgakov S. N. Khristianskiy sotsializm [Christian socialism]. Novosibirsk: Nauka, Sib. otd-nie, 1991. 350 p.
7. Fedotov G. P. Sud'ba i grekhi Rossii [Fate and sins of Russia]. Izbr. stat'i po filosofii russkoj istorii i kul'tury. Moscow: DAR. 492 p.
8. Berdyayev N. A. Istoki i smysl russkogo kommunizma [Origins and meaning of Russian communism]. Moscow: Nauka, 1990. 220 p.
9. Florenskiy P. A. Predpolagayemoye gosudarstvennoye ustroystvo v budushchem [Assumed state system in the future] // Literaturnaya ucheba. 1991. Book 3. Pp. 32-178.
10. Savitskiy P. N. Rossiya - osobyy geograficheskiy mir [Russia is peculiar geographic universe]. Prague: Evrazijskoe knigoizdatel'stvo, 1927. 69 p.
11. Vernadskiy G. V. Nachertaniye Russkoy istorii [Outline of Russian history]. Moscow: Algoritm, 2008. 332 p.
12. Alekseyev N. N. Dukhovnyye predposylki evraziyskoy kul'tury [Spiritual basis of Eurasian culture] // Evraziyskaya khronika. Berlin, 1935. Issue 11. Pp. 12-28.
13. Trubetskoy N. S. Naslediye Chingiskhana [Legacy of Genghis Khan]. Moscow: AGRAF, 1999. 554 p.
14. Frolov I. T. Perspektivy cheloveka: opyt kompleksnoy postanovki problemy, diskussii, obobshcheniya [Prospects of a man: experience of complex problem statement, discussion, generalization]. Moscow: Izd-vo LKI, 2008. 296 p.
15. Tsivilizatsii i kul'tury: nauch. al'manakh [Civilizations and cultures: scientific almanac] / ed. by B. S. Erasov. Moscow: In-t vostokovedeniya RAN, 1994. Issue 1: Rossiya i Vostok: tsivilizatsionnyye otnosheniya [Russia and the East: civilizational relations]. 341 p.
16. Tsivilizatsii i kul'tury: nauch. al'manakh [Civilizations and cultures: scientific almanac] / ed. by B. S. Erasov. Moscow: In-t vostokovedeniya RAN, Ros. in-t kul'turologii, Mosk. gos. un-t kul'tury, 1995. Issue 2: Rossiya i Vostok: tsivilizatsionnyye otnosheniya [Russia and the East: civilizational relations]. 292 p.
17. Tsivilizatsii i kul'tury: nauch. al'manakh [Civilizations and cultures: scientific almanac] / ed. by B. S. Erasov. Moscow: In-t vostokovedeniya RAN, Centr. evraz. issled., Ros. in-t kul'turologii, 1996. Issue 3: Rossiya i Vostok: tsivilizatsionnyye otnosheniya [Russia and the East: civilizational relations]. 415 p.
18. Erasov B. S. Universalii i samobytnost' [Universals and originality]. Moscow: Nauka, 2002. 522 p.
19. Flier A. Ya. Ob istoricheskoy tipologii Rossiyskoj tsivilizatsii [On historical typology of Russian civilization] // Tsivilizatsii i kul'tury [Civilizations and cultures]. - Moscow: In-t vostokovedeniya RAN, 1994. Issue 1. Rossiya i Vostok: tsivilizatsionnyye otnosheniya [Russia and the East: civilizational relations]. Pp. 5574.
20. Platonov O. A. Russkaya tsivilizatsiya [Russian civilization]. Moscow: Roman-gazeta, 1995. 222 p.
21. Panarin A. S. Pravoslavnaya tsivilizatsiya v global'nom mire [Orthodox civilization in global world]. Moscow: Algoritm, 2002. 496 p.
22. Panarin A. S. Vtoraya Evropa ili Tretiy Rim? [The second Europe or the third Rome?] // Voprosy filosofii [Problems of philosophy]. 1996. No. 10. Pp. 19-31.
23. Panarin A. S. Rossiya v tsiklakh mirovoy istorii [Russia in cycles of world history]. Moscow: Izd-vo MGU, 1999. 288 p.
24. Semenikova L. I. Rossiya v mirovom soobshchestve tsivilizatsiy [Russia in world community of civilizations]. Moscow: KDU, 2003. 752 p.
25. Yakovenko I. G. Varvarstvo kak norma zhizni: polemicheskiye zametki o rossiyskoy tsivilizatsii [Barbarianism as a standard of life: polemic notes] // Rodina. 1995. No. 8. Pp. 28-31.
26. Ahiezer A. S. Rossiya: kritika istoricheskogo opyta [Russia: critics of historical experience]. Moscow: Novyy khronograf, 1991. 934 p.
27. Rashkovskiy E. B., Khoros V. G. Mirovyye tsivilizatsii i sovremennost' [World civilizations and the present] // Mirovaya ekonomika i mezhdunarodnyye otnosheniya [World economics and international relations].2002.No.1. Pp.13-28.
28. Rashkovskiy E. B. Sovremennyye transformatsii rossiyskoy kul'tury [Modern transformations of Russian culture]. Moscow: Nauka, 2005. 751 p.
Статья поступила в редакцию - 26.12.2016 г.
Статья допущена к публикации - 29.05.2017 г.
