CC BY
64
ИСТОРИЯ ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ
М.П. Войтеховская
ВОПРОСЫ РОССИЙСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ В ИДЕОЛОГИИ ЛИБЕРАЛЬНОЙ ОБЩЕСТВЕННОСТИ КОНЦА XIX - НАЧАЛА ХХ ВЕКОВ
Томский государственный педагогический университет
К началу XX в. либеральное движение в России уже приобрело некоторый опыт борьбы за демократизацию общественной и государственной жизни. В 60-70-е гг. XIX в. либералы выступали под знаменем конституционализма и Земского собора, а с начала 80-х гг., в условиях наступившей реакции, главным делом русских либералов стала защита преобразований «эпохи великих реформ». Попытки незначительной части либералов в этот период создать партию и нелегальный орган печати за границей не увенчались успехом, и передовая русская общественность была объединена около газет «Русские Ведомости», «Русская мысль», журнала «Вестник Европы».
Деятельность российской образованной общественности осуществлялась главным образом в разного рода объединениях неполитического характера - братствах, просветительских кружках, комитетах грамотности и т.д. Борьба с голодом, поразившим ряд центральных, юго-восточных и поволжских губерний в 1891-1892 гг., активизировала работу либерально настроенной общественности во многих сферах. Предметом особого внимания образованной части россиян, земской интеллигенции стала проблема введения всеобщего начального обучения.
Либерально настроенная российская общественность считала развитие просветительской деятельности и системы образования первым шагом на пути преобразования России, превращения ее в правовое государство и формирования гражданского общества: «Излишне доказывать, как необходимо широкое развитие просвещения и для успешности земской деятельности, и для материального благосостояния страны, и для правильного хода всей государственной жизни... По роковому значению своему для всей будущности народа вопрос о русском невежестве почти равносилен вопросу об избавлении народа от гнета административной опеки и произвола.» [1, с. 125]. С опережающим политические реформы развитием системы образования либералы напрямую связывали идеи правового общества и конституционного государства.
Наиболее наглядное представление о чаяниях российской либеральной общественности конца
XIX в. дают письма земств 1894-1895 гг. в адрес императора. Эта кампания, с одной стороны, явилась ярким свидетельством оппозиционных настроений земских деятелей, либеральной интеллигенции и, с другой стороны, продемонстрировала отсутствие внутреннего единства среди либералов. Около двух десятков обращений собрал и издал в Женеве в 1896 г. под псевдонимом С. Мирный один из наиболее известных идеологов либерализма рубежа XIX-XX вв., заведующий хозяйственной частью училищ Весьегонского уезда князь Д.И. Шаховской [1]. Требования губернских собраний Курска, Твери, Тулы, Саратова, Тамбова, Москвы и т.д. сводились к расширению полномочий земств «на почве существующего государственного строя» и не касались форм правления [1, с. 98].
Наиболее резким по содержанию из всех адресов, направленных новому монарху, был признан правительством (министром внутренних дел) текст Тверского земства, в котором государь ни разу не был назван самодержавным. О сотрудничестве правительства с представителями населения - «единении царя с народом» - как главном условии развития государства упоминали Тульское, Уфимское, Полтавское, Саратовское, Курское, Орловское и другие земства [1, с. 92-96].
Современные исследователи неоднозначно оценивают характер и роль обращений земств на имя императора. Так, К.Ф. Шацилло характеризует содержание адресов земств на имя Николая II как консервативное [2, с. 363]. Между тем обращения земств, несмотря на достаточно умеренный характер, по оценкам историка А.В. Лубкова, представляли «опасный для самодержавной власти прецедент вмешательства организованных общественных сил в дела государственного управления. Сам факт политического противостояния земства официальному режиму означал переход умеренно либерального земского движения в качественно новую стадию развития» [3, с. 50].
Российская общественность в лице земских деятелей через выражение чаяний о народном благе в
письмах на высочайшее имя приобретала опыт открытого выражения собственных взглядов, противостоящих официальным позициям. И первый такой опыт, разумеется, был достаточно умеренным и осторожным по форме, однако, как нам представляется, означал начало нового этапа в деятельности либерально настроенных общественных сил.
Помимо «просьб» и «упований» на облечение земств монаршим доверием и открытым доступом к престолу, во многих адресах содержались конкретные предложения: развитие просвещения, гласности, единение власти со всеми сословиями, разрешение коренных вопросов земледелия и землевладения. В адресах Курского и Орловского земств наиважнейшей задачей государственных и земских учреждений названо введение всеобщей грамотности и развитие школьного дела [1, с. 96-97]. В адресе Черниговского земства выражалась надежда на то, что «в самой важной области нашей деятельности, в деле народного образования, мы будем освобождены от целого ряда неблагоприятных условий, стесняющих эту деятельность, и что при большем развитии гласности ярче выяснятся нужды и все стороны нашей местной жизни, заботы о которых предоставляются земству.» [1, с. 98].
Д.И. Шаховской называет два важнейших препятствия на пути развития просвещения в России: «стеснение законодательства по отношению ко всякой просветительской деятельности» и «незначительность затрачиваемых на учебную часть народных средств» [1, с. 125]. Государство, стремясь держать под контролем систему начального, среднего и высшего образования как важнейший инструмент идеологического воздействия, создало крайне урезанное и стесненное школьное законодательство. Земские либералы обращались к императору с предложениями снять преграды на пути развития хотя бы начального образования; максимально ограничить влияние духовного ведомства на становление народной школы; позволить общественным организациям и частным лицам заниматься просветительской деятельностью; освободить земский бюджет «от ряда обязательных расходов на чуждые земству учреждения», отменить некоторые стеснительные условия земского обложения с тем, чтобы оно имело возможность расходовать больше средств на школьное дело; увеличить расходы государства на развитие образования и предоставлять земствам кредиты на строительство школьных зданий [1, с. 126-127].
Известная речь Николая II 17 (29) января 1895 г. на официальном приеме в Петербурге, в которой новый император подтвердил преемственность прежнего политического курса, а обращения земств назвал «бессмысленными мечтаниями», потрясла не только либералов, но и умеренных консерваторов. Радикализм в выступлениях либеральной об-
щественности заметно усилился, либерально настроенная публицистика открыто критиковала бюрократическое правительство и требовала делового сотрудничества властей с представителями общественности.
В земской среде сформировалась немногочисленная группа конституционно настроенных деятелей, лидерами которой были И.И. Петрункевич, А.А. Бакунин, В.А. Гольцев, Ф.И. Родичев, Д.И. Шаховской и др. Эта группа выступила с программой довольно радикальных преобразований, включавших реформу Государственного Совета и созыв Земского собора. В ноябре 1903 г. завершилось официальное оформление на I съезде земских представителей «Союза земцев-конституционалистов», поставившего своей целью пропаганду конституции и народного представительства [4, с. 76]. А в январе 1904 г. был создан «Союз освобождения», объединивший в своих рядах земцев и либеральнодемократическую интеллигенцию. Программа этого «Союза» заявляла о требовании «немедленного созыва учредительного собрания на началах всеобщей, прямой и тайной подачи голосов для выработки русской конституции» [5].
Вопрос о необходимости построения конституционного строя в России стал ключевым в работах большинства философов, историков и правоведов начала ХХ в. Призывы к реформам и изменению политического строя в России, с одной стороны, и отказ правительства идти на радикальные перемены на основании действовавшего закона, с другой стороны, поставили в центр внимания общественности проблему власти, права и государства. Вопросы просвещения не выдвигались на первый план, однако без решения проблемы неграмотности населения России все проекты создания правового государства превращались в пустой звук. Кроме того, либералы, как и их политические оппоненты, осознавали силу идеологического воздействия системы образования и призывали к освобождению школы от влияния церкви и государства (правительства).
На рубеже XIX-ХХ вв. проблемы политической и образовательной реформ переплелись и требовали незамедлительного решения. С одной стороны, для развития системы образования необходима была общая либерализация общества. Реформы российского образования в духе современных им европейских тенденций требовали преимуществ плюрализма, многоукладности и вариативности. Прогрессивно настроенной российской общественностью провозглашались принципы народности образования, открытости образовательной системы для общества, гуманизации и гуманитаризации образования. С другой стороны, без развития просвещения, ликвидации неграмотности большинства взрослого населения России бессмысленно было мечтать о создании действительно правового государства и де-
мократии. Таким образом, проведение политической реформы становилось обязательным условием для осуществления изменений в сфере образования, и, в свою очередь, образовательная реформа становилась залогом успеха государственных преобразований.
«Запуску механизма реформ» на рубеже ХК-
ХХ вв. в России, стране традиционного развития, с давними монархическими корнями, мешала идеология и практика самодержавия в его крайних формах «кесарепапизма». Российский царь-самодержец был неограничен в своих полномочиях, за исключением двух условий: соблюдения закона о престолонаследии и исповедания православия. Двойственная природа власти православного государя препятствовала всякой эволюции, обрекала самодержавие на застой. Власти могли, разумеется, проводить реформы «сверху», но на это нужна была воля. Именно к ней и взывали общественные силы страны, помня о том, что лучше провести преобразования «сверху», чем ждать их «снизу». Левое крыло либерализма предлагало использовать опыт западноевропейских государств и перейти к созданию конституционного парламентарного государства с широкими демократическими правами человека по примеру английской и французской монархий. Представители праволиберальных кругов исходили из признания самобытности российской культуры, отсутствия необходимых исторических и общекультурных условий для непосредственного перехода к парламентаризму и предлагали построение правового государства с сильной монархической властью, близкого по своей сути к дуалистической форме правления.
Оформившаяся в октябрьские дни 1905 г. Конституционно-демократическая партия в политической части своей программы отмечала, что видит будущее России в конституционном строе; с одно-или двухпалатным народным представительством, участвующим в осуществлении законодательной власти, избранным на широкой демократической основе; ответственным перед собранием народных представителей правительством (см.: [6, с. 35-36]). Поскольку среди лидеров политического объединения были наиболее просвещенные представители российского общества, вузовская профессура, известные далеко за пределами страны ученые, литераторы, публицисты, уже в первой программе кадетов содержались конкретные предложения по реформированию судебной системы, правового обеспечения финансовой и экономической политики государства, формирования аграрного и рабочего законодательства.
Восьмой, завершающий раздел программы был специально посвящен вопросам просвещения. В пунктах этого раздела содержались основные направления реформы системы российского образо-
вания. Так, первыми элементами преобразований должны были стать: «уничтожение всех стеснений к поступлению в школу, связанных с полом, происхождением и религией»; «свобода частной и общественной инициативы в открытии и организации учебных заведений всех типов и в области внешкольного просвещения; свобода преподавания» [6, с. 42]. Поскольку сфера воспитания и образования наиболее подвержена идеологическим, политическим влияниям, а борьба за «умы» и голоса потенциальных избирателей в будущем могла исказить саму идею просвещения, кадеты помимо обязательных атрибутов «свободы» и «демократизации» в образовании выдвигали принцип «централизации». Однако этот принцип не означал государственного контроля и цензуры. «Централизация» должна была обеспечить единство подходов к уровню образования в школах различных типов: «.между различными ступенями школ всех разрядов должна быть установлена прямая связь для облегчения перехода от низшей ступени к высшей» [6, с. 42].
Далее, единство принципов «свободы, демократизации и централизации» должно было «пронизать» всю структуру образования и найти отражение в «полной автономии и свободе преподавания», доступности образования за счет увеличения численности учебных заведений и учащихся в них, снижении или полном уничтожении платы за обучение (в зависимости от характера школы), организации просветительской работы, свободной организации студенчества. При этом учебные заведения должны были стать «открытыми для общества»: «.местным общественным учреждениям должно быть предоставлено широкое участие в постановке учебно-воспитательного дела», особенно это относилось к средним и начальным учебным заведениям.
Понимая, что без ликвидации неграмотности многие реформы обречены, кадеты выдвинули требование «введения всеобщего, бесплатного и обязательного обучения в начальной школе». Причем предлагалось заботу о начальной школе, включая оказание «материальной помощи нуждающимся учащимся», «устройство. образовательных учреждений для взрослого населения», «народных библиотек», «народных университетов» возложить на плечи органов местного самоуправления. Все здание системы просвещения должно было «венчать» развитие профессионального образования всех ступеней [6, с. 42-43].
Показательно, что политическая программа конституционных демократов начинается с требований общедемократических свобод и завершается рассмотрением вопросов развития просвещения как непременного условия обеспечения выдвинутых в программе положений.
На близких к конституционным демократам позициях в вопросах государственного переустройства России находились Партия свободомыслящих и Партия демократических реформ. Определяя главной целью партии проведение в жизнь требований «реформ не только гуманных и соответствующих интересам всех классов, но и практически осуществимых», «свободомыслящие» в программе, опубликованной в центральной газете «Русь» [7], предлагали конкретные мероприятия по решению наболевших проблем российской действительности: государственное переустройство, развитие местного самоуправления и автономии, судебная реформа. Программа Партии свободомыслящих помимо политической части содержала обширные разделы: культурно-школьную программу, финансовую и экономическую программу, программу рабочего законодательства, аграрную программу. Культурношкольная программа в общей программе этой партии следовала сразу за политической частью, занимая почетное второе место: «.по условиям русской жизни, дело народного просвещения, воспитания и образования, притом не только в школе, но и вне нее, т.е. в семье, обществе и т.п., должно иметь чрезвычайную важность» [7].
О том, что свободомыслящие народному образованию отводили приоритетное место, свидетельствует и основательная «проработка» всех пунктов «культурно-школьной программы», наличие конкретных, «со знанием предмета» предложений. Целью просветительской деятельности свободомыслящие ставили «воспитание человека по идеалу гуманности: физически сильного и здорового, умственно-просвещенного, морально и социально подготовленного к жизни в обществе и родном народе». Для достижения этой цели, как отмечалось в политической программе партии, необходимы были серьезные реформы во всей системе образования: полная свобода школы от власти церкви и насколько возможно большая свобода школы от влияния государства. Управление образованием предполагалось осуществлять через многоступенчатые - уездные, губернские, областные (автономные) и общеимперские - школьные учебные советы, в которых были бы представители учебных заведений; инспектора, освобожденные от административных функций; ученые и представители просветительских обществ. Единство административного управления, в соответствии с программой свободомыслящих, должны были обеспечить две структуры: от государства - Министерство народного просвещения; от общества - выборный имперский учебный школьный совет [7].
Среди основных задач государства в сфере образования свободомыслящими была названа «национализация школы в духе законных потребностей каждого народа». На практике это означало бы обес-
печение развития национальных школ: преподавание национального языка, обучение в национальных школах на родном языке, привлечение учителей соответствующих национальностей к преподаванию в национальных школах. Актуальными для начала XX в. либералами признавались принципы плюрализма образования, его многоукладности и вариативности. Программа Партии свободомыслящих содержала специальные разделы, посвященные признанию необходимости развития специализированных учебных заведений для подготовки священнослужителей, военных и т.д. При этом отмечалось, что существовавшие аналогичные учебные заведения - военные и юнкерские училища, военные академии, духовные училища, семинарии и академии - в интересах общества должны быть реорганизованы с тем, чтобы уничтожить в них «дух касты».
Партия свободомыслящих провозглашала принципы открытости образовательной системы для общества и дифференциации школ. Обеспечить осуществление этих принципов в соответствии с названной программой должны были следующие мероприятия: организация родительских кружков для обеспечения сближения семьи и школы; устройство воспитательных и сиротских домов для лишенных семьи детей, школ-приютов, садов и яслей для детей с ограниченными возможностями или детей из неблагополучных семей. Кроме того, «культурношкольная программа» предусматривала ряд мер по предоставлению возможностей получения образования социально незащищенным слоям населения: расширение сети бесплатных низших - народных и городских школ, в том числе «подвижных» для пунктов с малой плотностью населения; удешевление профессиональных школ; бесплатная раздача учебной литературы и пособий малообеспеченным учащимся; учреждение стипендий для способных детей из бедных семей. В качестве требований времени была поставлена задача обязательного бесплатного обучения в начальных и средних школах и «по возможности - в школах высших». Расходы по содержанию школ всех уровней предлагалось распределить между государством и земствами [7].
Помимо названных выше принципов развития образовательной реформы, свободомыслящие провозглашали необходимость гуманизации и гуманитаризации образования, последовательности и непрерывности образования. Школа должна была служить интересам общества и обращать «серьезное внимание на физическое воспитание; умственное развитие не только в смысле обогащения памяти нужными для жизни познаниями, но и в смысле развития рассудка и способности к суждениям; на религиозность, направленную не в сторону догматики и обряда, а нравственности; на облагорожение сердца и укрепление воли, необходимые для об-
щественной жизни; на развитие стремления к прекрасному» [7].
Осуществление образовательной реформы требовало системности и последовательности. «Культурно-школьная программа» Партии свободомыслящих призывала к единству всей образовательной системы с тем, чтобы обеспечить возможность беспрепятственного перехода учащихся из школ низшего типа в школу среднего и высшего типа. Далее в программе следовали конкретные рекомендации по реорганизации школ начальных и средних, общих высших (университетов) и технических высших школ, женских учебных заведений. Среди рекомендаций названной программы легко узнаваемы мероприятия, предлагавшиеся многими учительскими обществами и съездами учителей тех лет. Так, в развитии начального (низшего) образования предлагалось: преобразование одноклассных школ в двухклассные; увеличение числа классов городских школ; развитие материальной базы учебных заведений, особенно библиотек; введение в процесс обучения элементов практического - земледельческого и ремесленного - образования, что не отменяло и не заменяло специальных профессиональных начальных училищ.
В области средней общеобразовательной школы предлагалось, во-первых, «установление единства типа средней школы, которая объединяла бы положительные стороны гуманитарной (классической) и реальной (профессиональной. - М.В.)». Обязательными дисциплинами средней школы признавались родной язык и литература, история и начала правоведения, биология (анатомия и физиология растений и животных), математика. Во-вторых, выступая за свободу развития среднего образования, свободомыслящие допускали в перспективе развитие средних классических гимназий и реальных (профессиональных) средних учебных заведений. При этом они отмечали необходимость пополнения учебных программ первых - предметами реальными (природоведением, черчением, рисованием), вторых - предметами гуманитарными (античной и западноевропейской литературой). Включение этих пунктов в программу демонстрировало стремление составителей к приданию образованию принципов деятельного и развивающего характера.
Реформа высшего образования относилась свободомыслящими к числу «насущных» потребностей. Очевидно, что над этим разделом программы потрудились университетские сотрудники из числа членов партии. Как и предыдущие пункты программы, этот пункт содержал конкретные предложения по изменению структуры факультетов; увеличение числа кафедр «в уровень со специализацией знаний»; реформирование преподавания и расширения самостоятельной «учебно-ученой» подготовки студентов; расширение научной и материаль-
ной базы университетов: лабораторий, специализированных кабинетов, клиник, библиотек и т.д. [7]
Таким образом, в «Культурно-школьной программе» Партии свободомыслящих были провозглашены главные принципы образовательной реформы российского либерализма: демократизация общества; дифференциация, вариативность и многоступенчатость образования; народность и открытость образования для общества; регионализация; гуманизация и гуманитаризация; деятельный характер и непрерывность.
Осень 1905 г., в связи с появлением «Манифеста свобод» и объявлением начала выборной в Думу кампании, характеризовалась появлением в России огромного числа партий самого широкого политического спектра. Многие из них трудно однозначно причислить к какому бы то ни было определенному политическому лагерю: радикальные, почти революционные требования по одним вопросам российской действительности сочетались в программах с умеренными или даже консервативными - по другим. Глубокие преобразования государственного строя России предлагались Радикальной партией, просуществовавшей недолго: с ноября 1905 г. до роспуска I Думы. В политической программе партия заявляла, что «признает наиболее законченной формой политического строя демократическую республику. При конституционной же форме правления (вероятно, конституционно-монархической. - М.В.) партия, оставаясь верной своей программе, считает необходимым строго парламентарный строй» [8, с. 2]. В области народного образования партия ограничилась двумя пунктами: «немедленным и полным отделением. школы от церкви» и «введением бесплатного и обязательного первоначального обучения» [8, с. 2].
Представители праволиберальной общественной мысли в деле усовершенствования государственного строя предлагали следовать принципам последовательности и постепенности, учитывая своеобразие исторического развития России, ее двойственного положения между Востоком и Западом. Говоря о России, один из главных идеологов образовавшегося в октябре 1905 г. «Союза 17 октября», профессор Московского университета, основатель Высших женских курсов в Москве В.И. Герье писал: «.никакое иное государство не имело такого явственного монархического начала» [9, с. 13].
Определяя положение России между Западом и Востоком, публицист Алексей Плетнев отмечал «ма-локультурностъ народонаселения в его массе» в России и, следовательно, невозможность немедленного введения «плодов западного представительства», таких как парламент, демократическая система выборов, ответственное правительство и т.д. [10].
Вместе с тем либералы утверждали, как свидетельствует выступление члена Тамбовского отде-
ления «Союза» В. Петрово-Соловово, что «истинное единение между монархом и народом может произойти только на почве политической свободы». Переход к новому строю октябристы связывали с эволюционным развитием государства на прочной конституционной основе [11, с. 4].
Программа «Союза 17 октября» не выходила за рамки прав, предоставленных Манифестом, дата подписания которого была использована в названии партии. Понятия «политической свободы» и «политической зрелости» нетождественны. Поэтому в программе партии «Союз 17 октября» в разделе «Заботы о народном образовании» отмечается: «.самая судьба выполняемой ныне политической реформы в значительной мере зависит от степени сознательности, с которой население отнесется к осуществлению дарованных ему прав. Союз высказывается за то, чтобы нужды народного просвещения были выдвинуты в законодательных работах Думы на первый план и чтобы на удовлетворение этих нужд были ассигнованы самые широкие средства» [11, с. 6].
Среди неотложных забот государства и общества о развитии народного образования октябристы называли практическое осуществление всеобщего начального обучения; увеличение числа средних и высших учебных заведений, особенно технических; предоставление широких возможностей для участия в распространении просвещения, открытия и содержания учебных заведений частным и общественным инициативам; совершенствование учебных программ школ всех уровней и видов с целью их сближения с жизнью и обеспечения преемственности между различными ступенями школ [11, с. 6-7].
Условия реакции привели либеральные партии к расколу рядов. Из состава «Союза 17 октября» вышли многие видные деятели, отказавшиеся поддерживать реакционную политику правительства, и образовали партию «Мирного обновления». В 1909 г. часть депутатов III Думы объединились с представителями националистических кругов умеренного толка и образовали партию русских националистов во главе с помещиком П.Н. Балашовым. Тогда же произошел идейный разлад и в партии «Народной Свободы».
Определенным свидетельством раскола либерального движения явился выпуск сборников статей «Вехи» (1909), «Интеллигенция в России» (1910) [12]. Авторы сборников, очень известные либеральные деятели, авторитетные ученые и публицисты, по-разному оценивали современное им политическое и духовное состояние российского общества. Авторы «Вех» подвели итоги революции и пришли к убеждению в закономерности ее поражения. Во многом веховцы объясняли это характером «“духовного двигателя” революции - русской
интеллигенции» [12, с. 44]. Несмотря на героизм, подвижничество и самоотверженность, которыми отличались интеллигенты, им, по убеждению веховцев, не доставало духовной близости с русским народом. Главный урок, который интеллигенция должна была вынести из революции, по убеждению П.Б. Струве, состоял в том, чтобы переосмыслить значение «доктрины служения народу». «Революцию делали плохо», - пишет он. Однако причина неудачи «не в том, как делали революцию, а в том, что ее вообще делали. Делали революцию в то время, когда вся задача состояла в том, чтобы усилия сосредоточить на политическом воспитании и самовоспитании» [12, с. 148].
«Вне идеи воспитания в политике есть только две возможности: деспотизм или охлократия» [12, с. 147]. Что означал призыв к воспитанию, прозвучавший в «Вехах»? Отказ от «политики возбуждения народных масс», признание «политики» частью духовного воспитания, в основе которого должна лежать «идея не внешнего устроения общественной жизни, а внутреннего совершенствования человека» [12, с. 149].
Идеи воспитания в изложении авторов «Вех» были обусловлены развитием просвещения и системы общего образования [12, с. 118]. Именно интеллигенция, по утверждению Н.С. Булгакова, обладала «монополией европейской образованности и просвещения в России, она есть главный его проводник в толщу стомиллионного народа. Россия не может обойтись без. просвещения под угрозой политической и национальной смерти. как высоко и значительно. историческое призвание интеллигенции, сколь огромна и устрашающа ее историческая ответственность перед будущим нашей страны, как ближайшим, так и отдаленным!» [12, с. 45].
О взаимосвязанности процессов демократизации общественной жизни и развития системы образования, народного просвещения писали все авторы «Вех». Н.А. Бердяев отмечал: «До сих пор еще наша интеллигентная молодежь не может признать самостоятельного значения науки, философии, просвещения, университетов, до сих пор еще подчиняет интересам политики, партий, направлений и кружков. Защитников безусловного и независимого знания, знания как начала, возвышающегося над общественной злобой дня, все еще подозревают в реакционности. И этому неуважению к святыне знания немало способствовала всегда деятельность министерства народного просвещения. Политический абсолютизм и тут настолько исказил душу передовой интеллигенции, что новый дух лишь с трудом пробивается в сознание молодежи» [12, с. 26].
Стремления, с одной стороны - интеллигенции, придать образованию и науке «идеологический» характер, с другой стороны - правительства, за счет воспитания добиваться политических целей,
подверглись особой критике веховцев. Признавая необходимым условием развития образовательных реформ государственную и общественную поддержку, авторы «Вех» ратовали за самостоятельную, независимую ценность просвещения, «внепартий-ность» науки. Н.А. Бердяев писал: «Нужно, наконец, признать, что “буржуазная” наука и есть именно настоящая, объективная наука, “субъективная” же наука наших народников и “классовая” наука наших марксистов имеют больше общего с особой формой веры, чем с наукой» [12, с. 34].
«Как. она (интеллигенция) понимает задачи народного просвещения?» - задает вопрос в «Вехах» С.Н. Булгаков. И сам же на него отвечает: «Она понимает их просветительски, т.е. прежде всего как развитие ума и обогащение знаниями. Впрочем, за недостатком времени, возможности и, что еще важнее, образованности у самих просветителей эта задача заменяется догматическим изложением учений, господствующих в данное время в данной партии (все это, конечно, под маркой самой строгой научности), или же сообщением разрозненных знаний из разных областей. При этом сказывается сильнейшим образом и вся наша общая некультурность, недостаток школ, учебных пособий и, прежде всего, отсутствие простой грамотности. Во всяком случае, задача просвещения в интеллигентском смысле ставится впереди первоначального обучения, т.е. сообщения элементарных знаний или просто грамотности. Для интеллигентских просветителей задачи эти связываются неразрывно с политическими и партийными задачами, для которых поверхностное просвещение есть только необходимое средство» [12, с. 78-79].
В работах всех авторов «Вех» так или иначе звучала уверенность в необходимости опережающего развития процессов образования и воспитания над процессами собственно политическими и государственными. А процессы воспитания и образования требуют времени, упорной работы, не терпят катаклизмов и скачков. Авторы сборника «Вехи» выдвинули идею пересмотра традиционной либеральной политики, основанной на признании превалирования внешних политических форм свободы, т.е. демократических институтов государства, над формами духовными. Б.А. Кистяковский, единственный из веховцев, отмечал диалектическое единство и взаимосвязь свободы внешней и внутренней. Он писал: «.духовная свобода возможна только при существовании свободы внешней, и последняя есть самая лучшая школа для первой» [12, с. 110]. Остальные авторы «Вех» были более категоричны и, как в предисловии к сборнику утверждал М.О. Гер-шензон, отстаивали необходимость «теоретического и практического первенства духовной жизни над внешними формами общежития, в том смысле, что внутренняя жизнь личности есть единственная творческая сила человеческого бытия.» [12, с. 23].
«Вехи» с восторгом были встречены значительной частью интеллигенции, представителями националистических партий, правительственных кругов и даже черносотенцев, что оказалось несколько неожиданным даже для самих веховцев. Однако в леволиберальной среде и среди радикалов появление сборника «Вехи» вызвало большей частью негативное отношение и явилось дополнительным доказательством дальнейшего расширения спектра общественного мнения в России в период после революции.
Ответом леволиберальной общественности «веховцам» явился сборник «Интеллигенция в России». Его авторы выступили с резкой, но, как нам кажется, справедливой критикой многих, прежде всего политических, мотивов «Вех». Они осудили попытку веховцев свести все русское освободительное движение к движению интеллигенции, а революционное выступление народа к деятельности «интеллигентских» агитаторов и пропагандистов [12, с. 249-254]. Революция была народной, и главный ее итог состоял в том, что она доказала: в России «есть» народ. Но более всего авторы сборника «Интеллигенция в России» возражают против того, что веховцы под интеллигенцией понимали лишь узкую социальную группу лиц сторонников социалистических и народнических идей, приписывали ей идеологический фанатизм, политическую недальновидность. Специально рассмотрению феномена «интеллигенции», его психологического портрета, исторических условий формирования посвящены несколько статей сборника.
Д.Н. Овсянико-Куликовский в статье «Психология русской интеллигенции» отмечал: «Интеллигенция - это все образованное общество; в ее состав входят все, кто так или иначе, прямо или косвенно, активно или пассивно принимает участие в умственной жизни страны» [12, с. 382]. Интеллигенцию отличает «умственная активность». Именно интеллигенция, по замечанию Д.Н. ОвсяникоКуликовского, образует «мыслящую среду» и вырабатывает «духовные ценности» общества: науку, философию, искусство, мораль и т.д. [12, с. 384385]. В странах с развитой веками духовной культурой «продукт», произведенный интеллигенцией, воспринимается легко и естественно. «Иначе стоит дело в странах отсталых, где духовная культура есть дело новое и непривычное. Здесь люди не приемлют духовные блага, расширяя сферу своих духовных интересов и углубляя емкость своей мысли, а выбирают то, что представляется отвечающим их душевным запросам» [12, с. 386].
«Интеллигенции всех стран прошли через этот фазис. Тип интеллигента-идеолога был известен повсюду», однако «русская интеллигенция с XVIII века и до наших дней переживает идеологический фазис» [12, с. 387], - отмечал Д.Н. Овсянико-
Куликовский. Многие трагедии просвещенных людей России были вызваны тем, что им, интеллигентам - носителям освободительных идей - приходилось в жизни сталкиваться не с другими идеями (к борьбе с которыми они были готовы), а с отсутствием идей - традиционными психическими навыками, бытом. Автор приводит пример Чацкого и пишет о том, что в российской действительности часто носители «идей» и определенного «миросозерцания» сталкиваются с «очень образованными Фамусовыми», «весьма просвещенными Скалозубами», «многочисленными Молчалиными с высшим образованием», у которых не сформирована культура мышления, отсутствует какое-либо «миросозерцание». «Вот именно это фатальное, исторически обусловленное столкновение передовых идей с отсталым бытом и образует почву, на которой вырастают идеологии», - делал вывод Д.Н. ОвсяникоКуликовский [12, с. 389].
Два основных идеологических течения русской общественности, славянофилов и западников, объединяли общие практические пожелания: освобождение крестьян, ограничение бюрократической опеки, широкая постановка народного образования, свобода совести и печати. Идейные позиции двух «непримиримых» по большинству вопросов «партий»1 доказали, что «гуманность, просвещение, освободительные идеи не нуждаются ни в религиозной, ни философской санкции. они самоценны и сами по себе составляют величайшее благо» и «должны быть изъяты из-под ферулы религиозных и философских систем» [12, с. 394-395]. В период раннего (революционного) и позднего (либерального) народничества - в 187090-е гг. - идеология выполняла просветительскую миссию. Появление в начале XX в. политических партий в европейском смысле этого слова, развитие основ народного представительства постави-
ли вопрос распространения достижений культуры и просвещения в практическую плоскость. Появилась возможность не только говорить о пользе образования, но и реально воздействовать на процесс, открывая школы и формируя образовательную политику государства. Призывы веховцев придать духовной жизни общества идеологический оттенок богоискательства, богостроительства, по убеждению Д.Н. Овсянико-Куликовского, утратили актуальность: «Вопросы практической морали, общественности и политики уже почти освободились из-под ферулы идеологического мышления. Попытка гг. Струве, Гершензона, Бердяева и других вновь обосновать эти вопросы жизни на идеологической почве оказалась несостоятельной и обнаружила всю ненужность такого обоснования.» [12, с. 404].
С самого своего образования либеральное движение России выступало за демократизацию политической системы и государственного строя. Идеи правового государства привлекали прежде всего своей социальной направленностью. В сочетании слов «правовое государство» ключевым было первое. Право обеспечивало как внешнюю политическую свободу, так и условия для свободы внутренней, духовной. Поистине правовое государство может существовать только при условии восприимчивости гражданами идей либерализма и правового порядка. А это, в свою очередь, напрямую связывалось с развитием просвещения, доступности всех форм образования, адекватной оценки роли и места науки и культуры. Либеральным проектам российской общественности так и не суждено было реализоваться в политической практике России начала XX в., однако многие идеи не только не утратили своего значения, но дают ключ к пониманию политических процессов нашей современности и активно используются в практике.
Литература
1. Мирный С. Адресы земств 1894-1895 гг. и их политическая программа. Женева: Голоса из России. Вып. 1. 1896. Работа переиздана и ссылки даются на: Шаховской Д.И. Избранные статьи и письма. 1881-1895. М., 2002.
2. Шацилло К.Ф. Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. М., 2000.
3. Лубков А.В. Д.И. Шаховской: путь русского либерала. Вступ. ст. // Шаховской Д.И. Избранные статьи и письма. 1881-1895. М., 2002.
4. Кистяковский Б.А. Страницы прошлого. К истории конституционного движения в России. М., 1912.
5. Новости. 1905. № 7.
6. Программа Конституционно-демократической партии // Сборник программ политических партий России. Вып. I. СПб., 1906.
7. Русь. 1905. № 25. 20 нояб.
8. Программа Радикальной партии // Биржевые Ведомости. 1905. № 9106. 7 нояб.
9. Герье В.И. О конституции и парламентаризме. М., 1906.
10. Плетнев А. Между Западом и Востоком // Санкт-Петербургские Ведомости. 1905. № 175. 22 июля.
11. Речь В. Петрово-Соловово, произнесенная 30 дек. 1905 г. на общем собрании Тамбовского отделения Союза. М., 1906.
12. Вехи. Интеллигенция в России. 1909-1910 гг. Переизд. М., 1991.
1 Термин «партия» в данном случае носит условный характер, обозначает наличие определенных идеологических установок, а не организационную форму.
