CC BY
58
Вестник Челябинского государственного университета. 2011. № 13 (228).
Филология. Искусствоведение. Вып. 54. С. 154-158.
О. С. Юсупова
ВОПРОСЫ ПРОНОМИНАЛИЗАЦИИ, КОНКРЕТИЗАЦИИ И АКТУАЛИЗАЦИИ В МЕСТОИМЕНИЯХ
В статье в лексико-грамматическом и стилистико-функциональном аспектах рассматриваются основные принципы прономинализации, конкретизации и актуализации местоимений, реализуемых в речи как особая подсистема современного узбекского языка.
Ключевые слова: тюркология, словообразование, прономинализация, речевая коммуникация, функционально-стилистический анализ местоимений, актуализация местоимений в речи.
Местоимения, как и другие части речи, имеют свои стилистико-функциональные особенности, проявляемые в конкретных речевых актах.
Известный исследователь местоимений К. Е. Майтинская считает эти слова особыми языковыми единицами минимальной сложности, являющимися весьма специфической частью лексики. Автор придерживается мнения о том, что «у них отсутствует своё содержание, так как они не называют лица, предметы, явления, признаки, количество и лишь только указывают на определённые предметы, подготавливая их к последующим событиям. Конкретное значение местоимения определяется по ситуации и при помощи текста» [3. С. 15]. М. А. Алёхина же полагает, что «местоимения являются словами с обобщающим значением и находятся они вне речевой коммуникации. А в речевом акте они обогащаются конкретным содержанием и ещё более дополняют эту мысль» [1. С. 63]
В языке, по сравнению с другими словами, местоимения составляют в количественном отношении меньшинство. В современном узбекском литературном языке их количество составляет около ста. Тем не менее, от других частей речи они заметно отличаются своей универсальностью и частотой применения. Причём «сила степени абстрактности создаёт для них функцию служебных слов» [3. С. 16]. Заслуживает внимания также позиция А. Г. Елисеевой и О. Н. Селиверстовой, которые с семантической стороны признают местоимения словами, входящими в категорию «загадочных слов» [2. С. 79]
В целом же, традиционная грамматика исходит из семантических отношений в толковании лингвистической природы местоимений, уделяя особое внимание раскрытию их стилистических возможностей.
Функционально-стилистический анализ местоимений в общелингвистическом ракурсе также даёт положительные результаты, ибо подобное изучение языковых единиц всегда способствует полнейшему раскрытию их сущности, речевой актуализации и на основании этого определению целей использования. Отсутствие в местоимениях полноты собственной номинативной значимости, их употребление в составе предложения вместо существительного, прилагательного и числительного приближает их к ним с лексико-грамматической стороны. Однако в стилистическом плане признаки такой соотносительности между ними не отмечаются. Согласно выполняемой функции в предложении, местоимения могут употребляться с наречиями, союзами и послелогами. Из-за того, что местоимения входят в категорию слов с дейктическими признаками (непосредственное указание на предмет), они могут приравниваться по их участию в предложении к перечисленным частям речи, находясь в стилистическом плане по отношению к ним в оппозиции1. Помимо этого, явление прономинализации, то есть переход слов из других частей речи в разряд местоимений, будет расширяться ещё за счёт слов из периферийных групп, подобно существительным местоимённого характера, наречиям и послелогам с указательным значением, что убедительно свидетельствует о широте их стилистических возможностей.
Рассмотрим на материале узбекского языка типичные случаи прономинализации, когда единица одной части речи приобретает свойства слов другой части речи.
Так, использование отдельных существительных в качестве местоимений происходит благодаря прономинализации: 'Одамларнинг тили чикиб копти ми9 - Бировларнинг тили чикиб коптим и9 ‘У людей язык появился что ли? - У кого-то язык появился что ли?'; ‘Се-
нинг тилинг чикиб копти ми? - или - 'Унинг килган ишларига баъзан хайрон коласан. одам! ‘ ‘У тебя язык появился что ли?' - или - 'Иногда удивишься его работам, человек!'; ‘Унинг килган ишларига мен баъзан хайрон коламан
- ‘Унинг цилган ишларига баъзан хайрон коламан' ‘Иногда я поражаюсь его работам' или ‘Иногда поражаюсь его работам'; ‘Одам-ларниям тушуниб булмай колди' - ‘Уларни тушуниб булмай колди' ‘И людей стало трудно понимать' - ‘Их стало трудно понимать'. Слово ‘одам' (человек), которое употребляется вместо местоимений ‘я', ‘ты', ‘он', здесь про-номинализовано. Причём в стилистическом отношении они не равнозначны. В таком состоянии посредством слова ‘одам' передаваемая речевая экспрессия сильнее выражает чувства говорящего. Тем самым в узбекском языке всё более утверждается тенденция к сближению некоторого количества существительных с местоимениями. Поэтому исследование этого процесса и определение его семантикостилистических закономерностей представляется актуальным для современной узбекской лингвистики.
Другой такой прономинальной возможностью является смысловая конкретизация соответствующих слов в предложении, которая проявляется при выполнении ими определительной функции. В таких случаях местоимения не употребляются вместо других слов, а служат лишь для подтверждения и сближения их значений.
Когда говорят, напр.: ‘Мен, Ахмедов
Эгамкул Юнусович...' Я, Ахмедов Эгамкул Юнусович...', местоимение ‘мен’ (я) не заменяет никакого слова. Оно только выполняет функцию подтверждения существования Ахмедова Эгамкула Юнусовича. Еще одно сравнение: ‘Ким келди? - Шухратжон'; ‘Сен - Эр-гашев, икки кадам олдинга чик!' ‘Кто пришёл?
- Шухратжон; Ты - Эргашев, выходи на два шага вперёд!'
О предложениях подобного типа можно сказать, что выделяемые в них местоимения выполняют функцию смысловой конкретизации.
Актуализация очередных стилистических возможностей местоимений, то есть проявление в речи их потенциальных языковых возможностей, наблюдается при выполнении ими определённых актуализационных функций [7. С. 12]. Такую функцию могут выполнять личные и возвратные местоимения: ‘Манзил
кайда ? Сзфаманг, / Йукотдим, мен узимни. Сиз билан бу кеча тортишга афгон / Мен узим ярайман, / Факат бир узим!' (У. Азим) ‘Откуда? Не спрашивайте, / Потерял я себя. Провести с Вами эту ночь в страданиях. / Я сам способен, / Только сам один!' (У. Азим). Актуализатор-ские функции реализуют в узбекском языке и другие разряды местоимений. При этом необходимо остановиться подробнее на актуализационных особенностях неопределённых местоимений.
Так, неизвестность выражают понятия предметов - событий, которые субъект ранее не встречал или же их не может объяснить. В местоимении 'кандайдир' (какой-то) отдельные стороны этой неизвестности поддаются актуализации. В предложении ‘Фазодан кандайдир номаълум жисм учиб тушди' ‘Какой-то неизвестный предмет упал из космоса' эта смысловая скрытость выражается непосредственно участвующим в нём самим словом 'номаълум' (неизвестный). В таком случае, смысл выражается посредством использования местоимения 'кандайдир'. Предложением 'Из космоса упал неизвестный предмет' 'Фазодан номаълум жисм учиб тушди' можно выразить мысль и можно передать сообщение о том, каков этот предмет, и то, что он ещё неизвестен. Однако выражение этой мысли не решает вопроса участия и неучастия в предложении местоимения 'кандайдир'.
Только при сравнении двух вариантов этого предложения появится возможность определения места 'кандайдир'. Благодаря участию в предложении слова 'номаълум' оно освобождается от передачи необходимой семантической функции, и только именно в это время оно обретает функцию стилистической актуализации. Причём здесь уже толкуется не только неизвестность, но ещё и оттенок заинтересованности в её объяснении2.
Установление соответствия неопределённых местоимений языковым элементам своего окружения и раскрытие их семантикостилистических оттенков осуществляется компонентным анализом в окружении микротекста. С теоретической точки зрения неопределённые местоимения можно приравнять по семантике к нарицательным словам, но по принципу известности - неизвестности при их использовании со стилистической точки зрения не всегда можно получить ожидаемый результат. Логически их следует чаще применять по отношению к определённым предметам, то
есть известным адресату. Использование же их по отношению к предметам, событиям, являющимся абстрактными для собеседников, является стилистической неотработанностью.
Например, вместо возможного 'Сухбатдо-шим кандайдир маугли хакида хикоя килиб берди' ‘Мой собеседник рассказал о каком-то маугли' употребить 'Сухбатдошим кандайдир мауглилар хакида хикоя килиб берди' ‘Мой собеседник рассказал о каких-то маугли' стилистически ущербно, ибо само слово и понятие ‘маугли' для узбеков является абстрактным, то есть это какое-то неизвестное живое существо. А если говорить ещё и о нескольких таких существах, то абстрактность ещё повысится. Скажем, если вместо слова ‘маугли' употребить ‘товуклар' (ср: ‘Сухбатдошим кандайдир тову-клар хакида хикоя килиб берди' ‘Собеседник рассказал о каких- то курицах’), то известная абстрактность сообщения о курицах нашим воображением воспринимается реально, так как мы соотносим это с реальным живым объектом и можем мысленно представить хотя бы два -три вида куриц.
Подобное изучение неопределённых и других разрядов местоимений, а также соотносимых с ними слов, способствует оптимальному определению не только грамматикосемантических, но и стилистических значений
- вплоть до стилистических оттенков.
Рассмотрим предложения 'Ховлимизда кандайдир куйлар утлаб юрибти? Ховлимизда кимнингдир куйлари утлаб юрибти?’ ‘На нашем дворе паслись какие-то овцы? На нашем дворе паслись чьи-то овцы?’ Вначале из предложения выведем неопределённые местоимения. Тогда получится 'Ховлимизда куйлар утлаб юрибти’ ‘На нашем дворе паслись овцы’. Из этого предложения получаем конкретные сведения о пасущихся во дворе животных. Включение неопределённого местоимения ‘какие-то’ в состав предложения оказывает заметное влияние на значение слова ‘овца’, чему способствует выделяемость сочетания ‘Кандайдир куйлар' ‘какие-то овцы'. Что имеет в виду говорящий? Может быть их породу
- иссарскую, местную, арабскую, или то, что это не ягнята, а животные чуть крупнее, а может, это не ‘кучкары' ‘бараны-производители', а именно овцы. Нет, конечно же. Быстротечность речевого акта не позволяет подумать ни об одной из данных пород. Говорящий здесь имеет в виду два обстоятельства: во-первых, пасущиеся животные именно овцы, а не дру-
гие животные; во-вторых, говоря ‘кандайдир куйлар' ‘какие - то овцы', он имел в виду неизвестность не овец, а их хозяина. Если же говорить по-другому, местоимение ‘кандайдир' (какой-то) употребляется вместо местоимения ‘кимнингдир' (кого-то).
Для сравнения теперь расположим эти предложения рядом: ‘Ховлимизда кандайдир куйлар утлаб юрибти? ’ ‘На нашем дворе паслись какие-то овцы'. Если считать эти предложения по содержанию равнозначными, то в стилистическом отношении целесообразно использование первого предложения, хотя в каждом из двух местоимений значение неопреде лённости сохраняется. Однако в слове ‘кимнингдир' (чьи-то) признак сомнительности уже ощутим, и в нём чувствуется склонность сближения приблизительности к точности. В ‘кандайдир' (какой-то) сильнее проявляется оттенок общности, абстрактности по отношению к местоимению. Поэтому в тексте этот семантический объём существенно расширился, отразив в себе значение ‘кимнингдир' (чьё-то, чьи-то). Однако это обстоятельство не всегда устойчиво и поэтому ‘кандайдир' в одно и то же время может оцениваться ещё и в качестве текстового обстоятельства, а также может передавать значение собственности — 'кимнингдир’ (чье-то).
Обратимся еще к одному примеру: ‘Кандайдир Турсунов менинг ишимга туганок булмокда’ ‘Какой-то Турсунов хочет стать препятствием моему делу’. Выражение неизвестности, сомнения, предположения в местоимении ‘кандайдир’ (какой-то) по отношению к Турсунову является его базовым семантическим значением. Для его выражения необходимо наличие определённой речевой ситуации. Значение неизвестности, сомнения, предположения в предложении проявляется тогда, когда адресат Турсунов раньше не был знаком с говорящим. Если же он был раньше знаком с говорящим, то и речевая ситуация, и смысл предложения были бы совершенно другими: ‘Кандайдир Турсунов менинг ишимга туганок булмокчи’ ‘Какой-то Турсунов хочет стать препятствием моей работе'. В этом случае по отношению к Турсунову видны оттенки неуважения, пренебрежения, ущербности, стремления поставить себя выше, не считать его себе ровней и т. п. Но эти оттенки мы также должны рассматривать в качестве сдвига в сторону очередных, уже несемантических, значений в местоимении.
Отсюда правомерно поставить вопрос: каким образом мы должны стилистически оценивать выражение подобных значений в предложении? Подобный семантический сдвиг в значении местоимения осуществляется исключительно в разговорном стиле. Соответственно этому обстоятельству, нельзя игнорировать возможность сдвига также в сторону собственно литературного (художественного) стиля. В таком случае ощутимо также и субъективное отношение автора к высказываемому, чего не наблюдается ни в научном, ни в официальном стилях. Когда говорят об особой значимости речевой ситуации в проявлении стилистических возможностей местоимений, то имеется в виду именно это обстоятельство.
Разумеется, вышесказанное не отрицает их применения в научном или официальном стилях, где они демонстрируют, впрочем, другие семантические возможности. Это, например, значение условности в научном стиле в примерах типа ' Кандайдир бир N нуктани таянч нукта сифатида оламиз. А шахардан Б шахарга караб кандайдир машина йулга чиккан булсин’ ‘Какую-то точку N берём в качестве опорной точки. Из города А в город Б выехала какая-то машина’. Здесь ‘кандайдир’ (который) выходит за рамки значений сомнения и выражает значение условности по отношению к рассматриваемому объекту.
В разговорном же стиле выясняется, что у этого местоимения есть ещё и другие семантикофункциональные возможности. В предложении ‘Кунглим кандайдир гаш’ 'На сердце как-то неспокойно’ проявляется значение абстрактности, беспокойства, предчувствия, отвлечённости, в предложении ‘Кандайдир боргим кел-маяпти’ ‘Как-то не хочется идти’ передаётся чувство колебания, неуверенности и т. д.
Внутри предложения ‘Кандайдир ёши кат-таларга ухшаб мулохаза юритади’ ‘Кто-то мыслит подобно старшим’ проявляются оттенки внутреннего подтверждения, признания способности ребёнка, и, таким образом, данное местоимение служит выражению в речи модальных отношений. Иногда оно проявляется в речи в качестве собственно лингвистического фактора, способствующего поддержанию мыслительной последовательности, восстановлению памяти говорящего. Представим себе человека, рассказывающего о каком-либо событии: ‘Олдимдан кандайдир йул чикди. Боравердим. Кандайдир торга дуч келдим. Ичкарига кир-дим. Кандайдир одамларнинг хдйкаллари ту-
рар эди’ и т. п. ‘Передо мной оказалась какая-то дорога. Я продолжал идти. Наткнулся на какую-то пещеру, зашёл вовнутрь. Там были памятники каким-то людям’. Здесь местоимения передают значение таинственности.
В качестве краткого заключения можно сказать, что местоимение ‘кандайдир’ (какой-то) ограниченно реализует свои семантические значения в рамках определённых функциональных стилей. Причём такие ограничения ощутимы даже в рамках одного стиля. Например, вместо правильно построенного предложения ‘У кандайдир китобларни укиди ва дунёкараши узгарди' ‘Он прочитал какие-то книги, и его мировоззрение изменилось', можно употребить ‘Мен кандайдир китобларни укидим ва дунёкарашим узгарди’ ‘Я прочитал какие-то книги, и мировоззрение моё изменилось’, что явно было бы нелогичным.
Иначе говоря, в пределах каждого функционального стиля можно выделить лишь строго определённый набор семантических значений местоимений. Кстати, наблюдения Ю. Б. Смирнова [4. С. 91] об особенностях семантико-стилистических возможностей русского местоимения ‘какой-то’ применимы и к узбекскому языку. Добавим, что применение в речи местоимений необходимо рассматривать как отдельную подсистему, а их семантикостилистический анализ целесообразно рассматривать в едином лексико-грамматическом комплексе с учетом различных функциональных стилей.
Примечания
1 Местоимения в речи не ограничиваются только особенностями дейктического признака. По утверждению М. А. Алёхиной, понятие дейкси-са в науку ввёл К. Бюлер [см. 11. Дейксис подразделяется на анафорический (указание упомянутых ранее и известных предметов) и препаративный (подача сведений об указываемых предметах потом) типы [об этом ещё см. 6].
2 О. А. Сулеймановой доказана возможность выполнения акт\ ализацио нных функций местоимений ‘всё’, ‘целиком’ в русском языке [5].
Список литературы
1. Алехина, М. И. О классификации местоимений//Рус. яз. в шк. 1982. № 1. С. 63-68.
2. Елисеева, А. Г. Семантическая структура местоименного значения / А. Г. Елисеева,
О. Н. Селиверстова//Вопр. языкознания. 1987. № 1. С. 79-92.
3. Майтинская, К. Е. К происхождению местоименных слов в языках разных систем // Вопр. языкознания. 1966. № 1. С. 15-25.
4. Смирнов. Ю. Б. Семантикофункциональные особенности неопределённых местоименных прилагательных // Рус. яз. в шк. 1985. №4. С. 90-94.
5. Сулейманова, О. А. Местоименные акту-ализаторы весь и целый в современном русском языке // Филол. науки. 1985. № 4. С. 78-82.
6. Толковый словарь узбекского языка. Т. II. М. : Рус. яз., 1981. 631 с.
7. Ходжиев, А. Толковый словарь языковедческих терминов. Ташкент : УЗНЭ, 2002. 168 с.
