Вопросы экономического районирования в работах экономистов-аграрников Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Пространственная Экономика 2008. № 4. С. 71-102

УДК 338

Л. Н. Демьяненко, Л. Л. Дятлова

ВОПРОСЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РЛЙОНИРОВЛНИЯ В РЛБОТЛХ ЭКОНОМИСТОВ-ЛГРЛРНИКОВ

Оценены место и роль работ отечественных экономистов-аграрни-ков в развитии теории, методологии и методики экономического районирования. Рассмотрена эволюция взглядов на проблемы районирования в течение предреволюционного и послереволюционного периодов.

Экономическое районирование, организационно-производственная школа, факторы районообразования.

ВВЕДЕНИЕ

Одним из самых интересных, но, к сожалению, малоисследованных вопросов в истории отечественного районирования является вопрос о месте и роли работ отечественных экономистов-аграрников в развитии теории, методологии и методики экономического районирования.

То обстоятельство, что наибольший интерес к проблемам экономического районирования был проявлен именно специалистами в области аграрной экономики, вполне объяснимо тем, что пореформенная Россия, несмотря на очевидные успехи индустриализации, была преимущественно аграрная страна.

Среди ученых, внесших наибольший вклад в развитие теории и методологии сельскохозяйственного районирования, следует в первую очередь упомянуть А. С. Ермолова, А. Г. Дояренко, А. И. Скворцова, Н. Д. Кондратьева, А. В. Чаянова и А. Н. Челинцева. Конечно, этот список имен далеко не полон, но «нельзя объять необъятное» и пытаться дать исчерпывающий анализ

© Демьяненко А. Н., Дятлова Л. А., 2008

всего многообразия работ начала XX в. — это тема, требующая коллективных усилий.

Наша задача много скромнее: показать, что было сделано отечественными экономистами и географами в области теории, методологии и методики районирования, — это во-первых. А во-вторых, определить возможные сферы применения отечественного опыта (накопленного в начале XX в. представителями организационно-производственной школы в первую очередь) в решении современных проблем разработки инструментария пространственного анализа экономики и формирования государственной региональной экономической политики.

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЙОНИРОВАНИЕ В КОНТЕКСТЕ СТАНОВЛЕНИЯ ОРГАНИЗАЦИОННО-ПРОИЗВОДСТВЕННОЙ ШКОЛЫ

Обычно, говоря о сельскохозяйственном районировании предреволюционного периода, выделяют не без основания два основных подхода, ассоциирующихся с именами А. Н. Челинцева и А. И. Скворцова. При этом каждый из них имел собственную точку зрения на цели районирования, его методологию и технику выделения сельскохозяйственных районов. Пожалуй, первым, кто обратил внимание на формирование двух различных методологических подходов в районировании, был В. Г. Бажаев в работе «К вопросу о хозяйственных районах» [1].

Так как работы этих оригинальных исследователей оказали значительное влияние на теорию и практику районирования, то остановимся на них подробнее, тем более что они давно стали библиографической редкостью1.

Итак, в 1904 г. в сборнике «Современные вопросы русского сельского хозяйства» была опубликована статья А. Н. Челинцева «К очередным задачам сельскохозяйственной экономии», которую без преувеличения можно назвать программной для того направления в отечественной науке, которое позднее получило название организационно-производственной школы. В связи с этим трудно согласиться с мнением Альб. Л. Вайнштейна о том, что в творчестве А. Н. Челинцева «вопросы сельскохозяйственного районирования ... заняли, начиная примерно с 1909 г., исключительно большое место» [6, с. 494].

Исходные посылки были сформулированы А. Н. Челинцевым следующим образом: «С.-х. экономия делится на три части: а) учение об условиях (факто-

1 Появившиеся в последние годы немногочисленные публикации, посвященные анализу наследия А. Н. Челинцева, никоим образом не могут претендовать на исчерпывающую полноту. См., напр.: [9—12; 18].

рах) с. хозяйства, которое знакомит с природой, взаимодействием и изменением их во времени, Ь) учение о формах с. хозяйства, описывающее возможные формы хозяйства, их изменение в пространстве и во времени, и с) учение об организации с. хозяйства, дающее основание и правила для установления наиболее выгодного строя отдельного хозяйства и для проектирования такового по отношению к цельному однотипному району» [35, с. 475].

На первый взгляд здесь мало что имеет отношение к районированию, но — только на первый. На самом деле необычайно важна сама система исходных посылок. Если перейти на язык современной науки, то мы имеем дело со следующей логической цепочкой построения экономической теории (отметим, не только сельскохозяйственной экономии, о которой говорит А. Н. Челинцев).

Первое — мы должны оценить состояние внешней среды, и хотя в приведенной выше цитате акцентируется внимание на состоянии природной среды (что применительно к сельскому хозяйству имеет особое значение), необходим, по мнению А. Н. Челинцева, учет и других факторов: демографических (плотность населения, в частности) и экономических (состояние рынка). Здесь нетрудно заметить определенную преемственность теоретической конструкции А. Н. Челинцева с взглядами А. Ф. Фортунатова на сельскохозяйственное районирование, который считал, что «при установке сельскохозяйственных районов должна быть принята во внимание совокупность важнейших признаков, относящихся к условиям, приемам и результатам сельского хозяйства в стране» [30, с. 2].

Второе — поиск рациональных форм организации хозяйства (имеются в виду, прежде всего, индивидуальные крестьянские хозяйства), соответствующих условиям внешней среды. Причем и это следует выделить особо: речь идет не о поиске неких универсальных, равно эффективных формах организации сельского хозяйства, а применительно к конкретным условиям места (района) и времени (стадии эволюции сельского хозяйства).

Третье — анализ внешних условий и форм организации хозяйства служит основанием для проектирования эффективной системы хозяйства в пределах экономического района. Иначе говоря, речь идет о том, что сельскохозяйственная политика должна быть по своей природе районной. Впрочем, это утверждение можно распространить и на экономику в целом.

Из этих посылок следует, что сельское хозяйство реагирует на изменения во внешней среде путем изменения структуры крестьянских хозяйств, но те, оказавшись в относительно однородных природных и, что еще более важно, социально-экономических условиях, формируют, в конечном счете, сельскохозяйственные районы.

Далее А. Н. Челинцев приходит к выводу: «Нельзя, конечно, говорить о

географической непрерывности каждого района, ибо одинаковые комбинации общественно-экономических условий могут проявляться одновременно в нескольких местах» [35, с. 479—480]. Иначе говоря, это означает, что район понимался в 1904 г. А. Н. Челинцевым не как индивидуальное, а как типологическое территориальное образование. В более поздней работе [36] отношение к сельскохозяйственным районам будет иным и представление о районах, как стадиях развития сельского хозяйства, приобретет ту форму, которая получила признание у современников, но которая практически неизвестна сегодня. Однако этот вопрос мы рассмотрим ниже, а сейчас следует вновь вернуться к статье «К очередным задачам сельскохозяйственной экономии».

«Рассматривая далее влияние экономических факторов, обуславливающих форму с. хозяйства в районе, более детально, возможно отметить:

a) продолжительность и степень их действия в различных комбинациях;

b) чувствительность, с которой реагирует строй с. хозяйства на разницу условий во времени и на пространстве района;

c) отклонения форм хозяйства от господствующего направления эволюции, обусловленные как общими в районе, так и частными особенностями в природных условиях» [35, с. 479—480].

Прежде всего, отметим пионерный подход к анализу структуры сельского хозяйства в районе. Выделим еще раз: речь идет не о сельскохозяйственном районе, т. е. о районе отраслевом, а о сельском хозяйстве в районе. Иначе говоря, районирование используется в качестве инструмента изучения эволюции сельского хозяйства в различных типах внешний среды.

Теперь рассмотрим более детально каждый из трех приведенных тезисов. Факторы действуют в совокупности — это во-первых. Сама по себе такая постановка вопроса не нова, в неявном виде ее можно найти в работах К. И. Арсеньева и П. П. Семенова.

Во-вторых, действие факторов на отдельных отрезках времени отличается изменчивостью и силой действия в зависимости от того, на какой стадии эволюции находится само сельское хозяйство. Это, в свою очередь, ставит вопрос о «чувствительности», с которой сельское хозяйство реагирует на различия в условиях.

В-третьих, и, возможно, это главное: выявление отклонений, вызванных внешними условиями ведения сельского хозяйства, от направлений его эволюции. Ибо сопоставление таких отклонений с районами, ушедшими вперед по эволюционной лестнице, дает возможность разработки обоснованного прогноза будущего состояния сельского хозяйства в районах, находящихся на предшествующих этапах эволюции.

В 1910 г. вышли в свет сразу две работы, на многие годы определившие

ВОПРОСЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЙОНИРОВАНИЯ В РАБОТАХ ЭКОНОМИСТОВ-АГРАРНИКОВ

№ 4 2008

развитие не только сельскохозяйственного районирования: «Сельскохозяйственные районы Европейской России как стадии сельскохозяйственной эволюции и культурный уровень сельского хозяйства в них» А. Н. Челинцева и «Хозяйственные районы Европейской России» А. И. Скворцова1.

«Хозяйственные районы Европейской России» следует рассматривать как итоговую работу А. И. Скворцова, который успел ее подготовить к печати, но так и не увидел ее, ибо в 1914 г. он умер. Монография распадается на две неравные по листажу части: первая, объемом не более 1/10, содержит изложение основных теоретических посылок, которыми руководствовался автор при проведении районирования Европейской России2. Вторая часть — это описание сельскохозяйственных районов с приложением картосхемы.

А. И. Скворцов начинает свою работу с утверждения, что «не только сельскохозяйственная, но и вся экономическая жизнь страны определяется, прежде всего, присущими ей естественно-историческими условиями, природой страны. При этом под именем природных условий следует различать:

1) ее географическое положение, 2) геологическое строение, 3) топографию и орографию ее и высоту над уровнем моря, 4) положение относительно морей, 5) климат и 6) почву. Эти природные условия обуславливают, так сказать, начальный период экономического развития страны» [28, с. 3].

Обычно акцент делается на классификации «природных условий»3, которые традиционно рассматривают как факторы районообразования4. В то же время мало внимания уделяют последнему предложению, хотя именно оно содержит положение, имеющее принципиальное значение для методологии не только сельскохозяйственного районирования, но и для районирования в целом. Речь идет о том, что отдельным фазам развития экономики соответствует своя система факторов районообразования. Это — во-первых, а во-вторых, естественно-исторические факторы, определяющие процессы сельскохозяйственного районообразования на начальных фазах, на последующих фазах развития сельского хозяйства не исчезают, а уходят в основание системы факторов районообразования.

В условиях пореформенной России, на фоне перехода экономики от аграрного к индустриальному типу развития, происходит изменение значимости двух основных групп факторов районообразования: природных и

1 Эта работа представляет собой доклад А. И. Скворцова на заседании Кружка любителей сельского хозяйства и лесоводства при Ново-Александрийском институте, состоявшемся 23.01.1910 г. В 1914 г. под тем же названием был опубликован более полный вариант этого доклада.

2 Помимо уже упоминавшегося доклада в Ново-Александрийском институте, это: [26; 27].

3 В последующем в работе 1914 г. с тем же названием А. И. Скворцов разделяет физикогеографические факторы на две группы: изменяемые и неизменяемые человеком.

4 См., напр.: [20].

социально-экономических. Прекрасно понимая, что современное сельское хозяйство находится в переходном состоянии, А. И. Скворцов помимо природных и социально-экономических факторов, а, следовательно, и показателей, описывающих эти факторы, вводит в качестве самостоятельного фактора существующую структуру землепользования, аргументируя это следующим образом: «Это распределение, с одной стороны, является выражением природных условий страны, а с другой — обусловлено фазисом общественноэкономического развития» [28, с. 3].

В свою очередь «фазис общественно-экономического развития» определяется, по мнению А. И. Скворцова, действием следующих трех факторов: «распределение землевладения»; «естественные и искусственные пути сообщения»; «производительность страны», которая, по мнению А. И. Скворцова, является выражением «совместного действия естественных и экономических условий» [28, с. 3—4].

Здесь следует отметить, что А. И. Скворцов рассматривает именно фазы развития экономики, а не промышленности, как это отмечает В. Г. Бажаев в рецензии на книгу А. И. Скворцова. В то же время следует признать справедливым замечание В. Г. Бажаева: «Эту мысль о стадиях развития А. И. в дальнейшем не только нигде не развивает, но даже просто к ней не возвращается» [1, с. 5-6].

Напротив, в работе А. Н. Челинцева [36] стадии (фазы) сельскохозяйственной эволюции рассматриваются как определяющий фактор районообразования. Но прежде чем перейти к непосредственному рассмотрению проблем районирования и районообразования, содержащихся в указанной выше работе, авторы считает нелишним, вслед за А. Н. Челинцевым, обратить внимание на следующие общеизвестные, но странным образом игнорируемые положения: «1) сельское хозяйство есть отрасль производства человеком ценностей, ... 2) как народнохозяйственная деятельность оно находится в связи — и во времени, и в пространстве — с переменами общественно-экономической структуры данной области, страны, мира, ... 3) движение его во времени неизбежно соединяется с логическим развитием с.-х. техники» [36, с. 7]1.

Если использовать современную терминологию, то приведенная выше цитата может быть сформулирована следующим образом: сельское хозяйство — это часть народнохозяйственного комплекса, которая в своем развитии и размещении испытывает влияние не только социально-экономических факторов конкретного региона, но и территориальных систем более высокого таксономического уровня. А следовательно, «деление должно быть сделано

1 Удивительно, но факт, что и сейчас, почти через 100 лет, приходится признать: положения общеизвестны, но по-прежнему игнорируемы.

так, чтобы оно обнимало отличия между районами, касающиеся самых существенных сторон с.-х. производства, его сущности». Такими отличиями, по мнению А. Н. Челинцева, «является совокупность признаков, характеризующих структуру или тип организации сельского хозяйства» [36, с. 16].

Прежде чем перейти к анализу той системы районов, отметим, что она является своеобразным синтезом «районов земледелия и скотоводства», т. е. это «районы по типам организации и степени интенсификации с.-х. производства» [36, с. 132].

Сравнение сеток районов А. И. Скворцова и А. Н. Челинцева на первый взгляд может привести к заключению, что пространственную организацию сельского хозяйства Европейской России они воспринимают очень по-разному. Действительно, А. И. Скворцов выделяет 34 района1, тогда как А. Н. Челинцев — только 11. Однако если пойти по пути укрупнения сетки районов А. И. Скворцова, то получим, конечно же, если и не систему генетических районов А. Н. Челинцева, но нечто вполне сходное.

Принципиальные различия все-таки видятся в другом. А. И. Скворцов рассматривает сельское хозяйство сквозь призму достаточно жесткой конструкции естественно-исторических районов (или, как бы сказали сейчас, ландшафтных или физико-географических). Тогда как экономические или, точнее, социально-экономические факторы, отличающиеся много большей динамикой, рассматриваются в рамках выделенных по естественно-историческим факторам районов. При этом в самом названии районов содержится явное указание на то, что объект районирования — сельское хозяйство, но районы, выделенные автором, скорее общегеографические. Здесь явно прослеживается влияние не только В. В. Докучаева, на что указывает сам А. И. Скворцов2, но и П. П. Семенова-Тян-Шанского. На первый взгляд автор противоречит сам себе, так как несколькими страницами ранее пишет о достаточно жесткой критике подхода П. П. Семенова-Тян-Шанского к районированию со стороны В. В. Докучаева, но это не так.

Напротив, подход А. Н. Челинцева при выделении «генетических» или «организационно-производственных» районов опирается на анализ «организационного плана» крестьянских хозяйств и стадий эволюции сельского хозяйства, т. е. в основу выделения районов положены в первую очередь факторы экономического характера. А затем, уже в системе экономических

1 По мнению В. Г. Бажаева, столь необычно большое число районов, скорее всего, свидетельствует о том, что сетка районов А. И. Скворцова представляет собой лишь первоначальный вариант, и что, скорее всего, в ходе последующей работы количество районов вряд ли превысило 15—20.

2 В предисловии к «Хозяйственным районам Европейской России» А. И. Скворцов указывает, что саму идею изучения «влияния природных условий страны на хозяйственную жизнь ее населения» ему подал В. В. Докучаев.

районов, оценивается влияние естественно-исторических факторов, что никоим образом не означает их «второсортности».

Различие подходов особенно явно проявляется уже в самих названиях районов. Если у А. И. Скворцова названия районов по большей части содержат информацию скорее общегеографического характера, то А. Н. Челинцев использует название для того, чтобы дать характеристику структуры сельского хозяйства и уровня его интенсивности.

Таким образом, в начале ХХ в. в российской науке сложилось два направления в сельскохозяйственном районировании, отличавшихся целевыми установками. В рамках, если так можно выразиться, «традиционного» подхода — выявление и оценка порайонных различий влияния природных факторов на сельское хозяйство, что и было сделано А. И. Скворцовым1.

Напротив, тот подход, который впервые применил А. Н. Челинцев, во главу угла ставил поиск районов, отличающихся друг от друга организацией сельскохозяйственного производства.

Как следствие, в первом случае мы имеем дело с «постоянными» районами, границы которых устойчивы и изменяются лишь при рассмотрении в длительной перспективе. Во втором случае выделяются районы с относительно динамичными границами, конфигурация которых претерпевает изменения за относительно короткие периоды времени. Так, в работе «Русское сельское хозяйство перед революцией» А. Н. Челинцев приводит обширный статистический и картографический материал, который свидетельствует об явственных изменениях в конфигурации сельскохозяйственных районов России. Суть этих изменений сводится к тому, что «в 1916 г. почти каждый из более интенсивных районов дал расширение на восток за счет смежных, всякий раз менее интенсивных, соседних районов. Эта подвижка границ районов с ходом времени вполне отвечает и существу признаков, по которым они выделяются как эволюционные, и направлению самой эволюции» [38, с. 67—68].

Представляется логичным, завершая рассмотрение двух подходов, сложившихся в отечественной аграрной науке к районированию, попытаться ответить на вопрос: является ли один из них более предпочтительным по отношению к другому или же мы имеем дело с двумя подходами, взаимодополняющими друг друга? По нашему мнению, имеет место второе: взаимодополнение двух подходов. В конечном счете, и в практическом, и теоретическом отношении проблема взаимоотношения экономического районирования и районирования географического, поставленная в рамках этих подходов, —

1 Что вовсе не означает, что А. И. Скворцова не интересовали другие факторы, и в первую очередь экономические и технологические, оказывавшие влияние на территориальную организацию сельского хозяйства. См., напр.: [25].

это та проблема, которая всегда будет интересовать исследователей, занимающихся вопросами регионального управления. К этому следует добавить, что эта задача, скорее всего, не имеет окончательного решения. В зависимости от целевых установок и фазы развития конкретной территориальной социально-экономической системы соотношение между этими подходами будет меняться то в одну, то в другую сторону.

ОТ РАЙОНИРОВАНИЯ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА - К ТЕОРИИ

И МЕТОДОЛОГИИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЙОНИРОВАНИЯ

Естественно, что 1917 г. оказал существенное влияние на характер исследований российской экономики, тем не менее организационно-производственная школа сохранилась, как и сохранился интерес ее представителей к проблемам теории и методологии экономического районирования.

Для того чтобы лучше понять исходные посылки представителей организационно-производственной школы в области районирования, обратимся к «Своду положений, принятых семинарием по вопросам хозяйственного районирования», который был впервые опубликован в первом выпуске Трудов Высшего семинария сельскохозяйственной экономии и политики в далеком 1921 г. [24]1.

Но для начала постараемся объяснить, почему этот «Свод.» в отличие от известных «Тезисов.» оказался забытым. По крайней мере, одна причина достаточно очевидна: большинство из тех, кто принимал участие в работе Высшего семинария, были репрессированы еще в конце 1920-х — начале 1930-х гг., включая и заведующего семинарием А. В. Чаянова.

Другая причина отчасти связана с первой, но все же, по нашему мнению, имеет самостоятельное значение. Многие из положений, включенных в «Свод.», существенно отличаются от тех принципов районирования, которые были сформулированы Комиссий ВЦИК и в последующем канонизированы, так как именно они отвечали новым условиям.

Итак, начнем с рассмотрения задач районирования. Здесь необходимо обратить внимание на три принципиальных момента, достаточно четко обозначенных в «Своде.». В качестве первого выступает положение: районирование не сводится к территориальной дифференциации, так как ставит целью всестороннюю характеристику хозяйства изучаемой области. Второй момент заключается в том, что районирование — инструмент решения не только познавательных проблем, но и вполне конкретных экономических задач. По мнению участников семинария, районированию должен предшес-

1 В 2005 г. эта работа с комментариями авторов была опубликована в журнале «Пространственная экономика» [10].

твовать этап глубокого изучения местности, что невозможно без сбора и использования исчерпывающего массового материала, имеющего отношение не только к субъектам хозяйствования, но и окружающей их среде1.

Далее, необходимо обратить внимание на еще один ключевой момент: участники считали, что административно-хозяйственное районирование не может носить универсальный характер, а всегда должно проводиться под конкретную управленческую задачу. Именно от содержания поставленной задачи будет зависеть то, какими будут районы и, следовательно, методика их выделения.

Иной подход мы видим в «Тезисах.», выработанных комиссией при ВЦИК, сформулированный в IV тезисе: «Экономический принцип и вытекающее из него разделение на районы должны послужить основой для установления нового административного деления». Позднее этот тезис был переформулирован, как принцип единства экономического районирования и административно-территориального деления. И хотя этот принцип все еще имеет широкое хождение в научной литературе, трудно согласиться с тем, что он универсален.

Что касается целевых установок районирования, то авторы «Свода.» их трактуют следующим образом: «Как при районировании в познавательных целях, так равно и при достижении административно-хозяйственных заданий, в большинстве случаев выделенные районы носят «искусственный» характер и ограничиваются условно принятыми границами» [24, с. 65]. (Как тут не вспомнить, что нечто подобное, но много позднее писал по этому поводу Д. Уиттлси.)

«Сообразно этому, район можно определить как территорию, отличную от других единством состояния в ней определенной совокупности хозяйственных признаков, нами априорно выбранной в познавательных целях для отличия от других территорий, характеризующихся другим состоянием той же совокупности признаков» [24, с. 66].

В то же время, опираясь на приведенное выше определение района и «вследствие множественности проявлений народнохозяйственной жизни и непрерывности в пространственном развитии хозяйственных факторов, границы районов устанавливаются нами условно, и выделяемый ими район не составляет собою какой-либо объективно замкнутой территории, охваченной каким-либо органическим хозяйственным единством» [24, с. 66].

Следует обратить внимание еще на два принципиально важных момен-

1 Причем это мнение утвердилось уже на начальном этапе формирования организационно-производственной школы. Так, А. Н. Челинцев еще в 1910 г. писал: «Чтобы разделить страну на районы, необходимо, конечно, иметь массовый материал. таким материалом может быть только статистический». И далее: «более полное собрание материала» необходимо для достижения «совершенства, полноты и новизны при характеристике всякой местности» [37, с. 23, 27].

та: в какой мере объективны экономические районы, и в какой мере объективны границы экономических районов. Здесь уместно привести мнение Б. Н. Книповича, участника Высшего семинария: «В спорах о ней (т. е. о природе района. — А. Д. и Л. Д.) надо различать два вопроса: об установлении точных границ и об объективном существовании района. Что касается до первого. объективно точных границ установить нельзя. Почти всякая граница, кроме совпадающих с резкими природными рубежами, приблизительно условна. Условность границ говорит нам о невозможности точно установить конфигурацию района, но не о том, что района объективно нет» [16, с. 186].

Напротив, в «Тезисах.» границы областей, округов и районов, выделенных на основании «экономического принципа», вписаны в точно установленные границы административных образований. Следовательно, предполагалось, что границы будут неизменны достаточно длительный период времени. Но тогда возникает противоречие, на которое обратил внимание Н. Н. Колосовский: « .Правильно ли будет в перспективном планировании принимать за жесткую данность переходящие административные моменты сегодняшнего дня? Нам представляется, что это будет неправильно» [17]. Авторы данной статьи полностью разделяют сомнения Н. Н. Ко-лосовского.

Далее в «Своде.» рассматриваются признаки, служащие основанием для выделения районов. По нашему мнению, это ключевой раздел.

Принципиальное значение имеет не только классификация признаков на две группы: признаки, характеризующие саму хозяйственную деятельность, и признаки, описывающие условия, в которых эта деятельность протекает1. Возможно, еще большее значение имеет то, что участники семинария сформулировали два фундаментальных подхода в районировании: номографический и идеографический, определив для каждого свою область применения. Не считая возможным введение в систему номографического районирования, так называемых вводных признаков.

Напротив, в «Тезисах.» во II тезисе находим следующее: «В согласии с нашей Конституцией и с общими началами нашей национальной политики экономический принцип районирования должен быть выявлен в такой форме, чтобы он содействовал материальному и духовному развитию всех национальностей и племен РСФСР применительно к особенностям их быта, культуры и экономического состояния». Цель благая, но почему она должна достигаться посредством экономического районирования, до сих пор остается не совсем понятным.

1 Хотя, если быть до конца точным, то А. Н. Челинцев рассматривал три группы признаков, определяющих сельскохозяйственное производство, — условия, приемы и результаты.

Переходя к технике районирования, следует обратить внимание на то, что «важнейшим вопросом техники (сейчас более обычен термин «методика») районирования является разделение степеней в напряжении определяющих признаков, или, говоря иначе, установление интервалов, в пределах которых признак считается одинаково выраженным» [24, с. 67]. Отсюда следует, что авторы «Свода.» были в поиске методов количественной оценки признаков, которые были положены в основу районирования.

Был еще один вопрос, имевший принципиальное значение и также относящийся к методике районирования: определение исходной единицы районирования. По мнению авторов «Свода.», «неделимой единицей районирования признан уезд, с тем, однако, чтобы переход от губернии к уезду не вызывал за собой дробления районов и увеличения их числа» [24, с. 67—68].

В последующем, прежде всего в работах А. Н. Челинцева, происходит отказ от столь однозначной привязки исходной единицы районирования к уезду. «Степень детальности микрорайонирования не может быть указана заранее, так как она является результатом двух требований, с одной стороны, вполне неизбежного использования одних чисто статистических механических приемов, а с другой — согласования получаемых характеров микрорайонов с теоретически намечаемыми вариантами типов организации для данного конкретного разнообразия обстановки данной местности» [39, с. 38].

Еще один «технический» вопрос имеет принципиальное значение, а именно: каково должно быть количество районов? То, что в «Своде.» говорится о том, что оптимальное количество районов для России в целом 10—20, так это скорее обобщение уже имевшихся к тому времени опытов, и не более того.

Много интереснее другой тезис: «В случае же административно-хозяйственных заданий районирования число районов определяется практическими заданиями той работы, для которой районирование производится» [24, с. 68]. Иначе говоря, когда районирование осуществляется для целей управления, то количество районов определяется не чем иным, как этими целями.

И последний «технический» тезис — «признавалось желательным для углубления характеристики изучаемой территории разделять установленные районы на подрайоны как путем введения новых признаков, так равно дроблением интервалов в основных признаках» [24, с. 68] — вряд ли требует комментария.

Заключительный раздел «Свода.» начинается следующим образом: «Особым вопросом районирования, выдвинутым замечаниями А. С. Ермо-

лова1 о районах А. Н. Челинцева2, является вопрос о том, должны ли установленные районы быть неизменны во времени, или же при историческом изменении определяющих признаков они могут изменять свои очертания. Семинарий присоединяется ко второй точке зрения» [24, с. 68]. Этот вопрос не так прост, как кажется на первый взгляд. Действительно, экономические районы, как уже отмечалось выше, могут быть только «временными». Аргументация в пользу такого понимания природы экономического района содержится в уже упоминавшейся работе А. Н. Челинцева: «Сельскохозяйственные экономические или генетические районы могут быть лишь временными. И только таковыми должны быть районы народнохозяйственной деятельности, как изменяющиеся с ходом времени. С ходом времени и эволюции границы их будут перемещаться. Число и величина местностей, где размещается хозяйство, приближающееся к данному типу организации, неизбежно будут изменяться. Да и быстрота их развития в целом может быть очень неодинаковой» [37, с. 23].

Судя по всему, мы здесь имеем дело с проблемой, которую много позднее Ф. Бродель обозначил как совместное сосуществование в рамках экономических систем процессов и структур, обладающих различной временной протяженностью [2—5]. Если использовать предложенную Ф. Броделем концепцию множественности временных ритмов, то, с известной долей условности, «генетические» районы А. Н. Челинцева — это своего рода «структуры» Ф. Броделя. Тогда как А. С. Ермолов, резко (а иногда неоправданно резко) критиковавший А. Н. Челинцева, выделял районы, которые, скорее всего, можно отнести к «постоянствам» Ф. Броделя. В этой связи утверждать, что изучение «экономических или генетических районов» следует предпочесть изучению районов, характеризующих прежде всего природно-географические условия, в которых развивается общество, и экономика в том числе, вряд ли представляется оправданным.

Однако вернемся к «Своду.», в котором содержится упоминание о докладе Н. П. Никитина3 и прениях по нему, в ходе которых была предложена методика выделения районов. Отметим, что уже в 1921 г. первый опыт

1 Речь в данном случае идет о работе: [13]. Суть возражений А. С. Ермолова заключается в следующем: «Совершенно естественно, что вследствие большой искусственности и сложности группировки А. Н. Челинцева, в связи с элементом изменчивости положенных в основание ее признаков, она не может считаться удовлетворительной, и необходимо искать другой группировки, — построенной на признаках постоянных и устойчивых, которые, не изменяясь во времени, в то же время давали бы возможность не только характеризовать данный сельскохозяйственный район, как нечто целое и определенное, но и, до некоторой степени, предрешали бы эволюционизирование всех прочих признаков его в определенном направлении» [13, с. 32].

2 «Районы Челинцева» — это сельскохозяйственные районы, методика выделения которых была обоснована А. Н. Челинцевым в работах 1910-х гг. Это в первую очередь: [36; 37].

3 Доклад Н. П. Никитина был опубликован в этом же выпуске Трудов: [22].

6*

83

описания районов был выполнен Н. П. Никитиным на примере Московской губернии [23].

Итак, конечно, можно сказать, что появление практически одновременно и «Тезисов.» и «Свода.» — это дело случая1. Но можно посмотреть на этот факт и с другой стороны: страна, вышедшая из военнокоммунистического эксперимента над экономикой, требовала ответа на вопрос: каким образом восстановить экономику? Авторы «Свода.», как и авторы «Тезисов.», каждые по-своему искали ответа на этот вопрос.

Первые, не декларируя в явном виде, предполагали возрождение российской экономики путем воссоздания рыночной системы хозяйства. Вторые считали рынок временной мерой.

Различия во взглядах на будущее российской экономики предопределили не только различия в оценках научного наследия К. И. Арсеньева, П. П. Семенова, Д. И. Менделеева, А. Ф. Фортунатова, А. И. Скворцова, но и самой природы районирования, места районирования в системе мер государственного регулирования экономики.

Если представители организационно-производственной школы, принимавшие непосредственное участие в составлении «Свода.», были, как сказали бы сейчас, рыночниками и продолжали традиции, заложенные в трудах своих предшественников, то авторы «Тезисов.» считали принципиально важным дистанцироваться от всего того, что было сделано в отечественной науке2.

Но дело не только в том, что авторы «Тезисов.», равно как и других работ по районированию России, вышедших из Госплана, грешили нигилизмом в оценке методологических заделов отечественной географической и экономической науки. Пожалуй, суть проблемы лучше всего сформулировал Б. Н. Книпович: «Вовсе не новизна положенных в основу идей характерна для Госплана и не в создании новой, глубоко продуманной и детально проработанной методологии. Но в своей работе Госплан действительно шел своеобразным путем и подошел к теории районирования через план электрификации. В этом не сила его, а слабость: экономическое районирование — задача качественно иная, чем выработка плана электрификации, и многие ошибки Госплана объясняются именно этим подходом» [16, с. 160].

К этому можно добавить лишь следующее. Если экономика России — супергигантская «фабрика», управляемая из единого центра, то районирование преследует цель — децентрализацию управления этой фабрикой, закрепление за каждым из трех иерархических уровней определенного круга задач. В

1 Здесь необходима оговорка: из печати эти две работы вышли действительно одновременно, т. е. в 1921 г., но начало работы Высшего семинария относится к 1919 г.

2 См., напр.: [2].

этом случае действительно экономическое районирование и административно-территориальное деление должны совпадать.

Но если мы имеем дело не с «фабрикой», а с рыночной экономикой, которая по определению предполагает свободу выбора участвующих в рыночных процессах субъектов, то районирование приобретает другой характер. И прежде всего, многообразие задач порождает многообразие способов деления, причем не только для целей государственного регулирования экономики, но и для решения задач, возникающих на уровне отдельных организаций, причем не обязательно коммерческих.

Теперь самое время вернуться к работам Н. П. Никитина 1921 г., столь урожайного на работы по методологии районирования. Речь идет об изданиях «Хозяйственные районы Европейской России» [22] и «Сельскохозяйственное районирование Московской губернии» [23], которые самым непосредственным образом связаны со «Сводом.».

Чем интересна первая из перечисленных выше работ? Прежде всего, тем, что в ней содержится подробный анализ предшествующих опытов хозяйственного (экономического) районирования в России1. Отчасти эту работу можно рассматривать как продолжение работ Д. И. Рихтера, но есть в ней и вполне оригинальные сюжеты. Среди них интересный сравнительный анализ работ А. И. Скворцова и А. Н. Челинцева. Результаты этого анализа дают представление об уровне методологии экономического районирования в России начала 1920-х гг., не теряя своей актуальности и сегодня. В том, что это именно так, можно убедиться по приводимым ниже извлечениям из работы Н. П. Никитина: «В общем, районы А. Н. Скворцова являются естественно-историческим районированием Европейской России с подробной общественно-экономической характеристикой. .Сельскохозяйственные районы А. Н. Челинцева являются прямой противоположностью районов А. И. Скворцова. В основу разделения России на районы А. Н. Челинцев кладет организационно-производственные признаки» [22, с. 47—48].

При этом Н. П. Никитин считает, что «из всех опытов разделения Европейской России на районы ближе всего к работе Челинцева стоят районы Ермолова 1878 г.» [21, с. 49]. Но в то же время сам Ермолов к моменту публикации работы Никитина все больше склоняется к «мнению, высказанному в докладе Винера2, о необходимости предварительно установить крупные физико-географические районы и в их пределах наметить уже с.-х. районы» [22, с. 49]. Если принять во внимание, что В. В. Винер ставил целью разработку принципов организации изучения сельского хозяйства и на их основе

1 Отметим, что Н. П. Никитин именно эту «историческую часть работы» опубликовал еще в 1920 г. см., напр.: [21].

2 В данном случае речь идет о работе: [7].

практических предложений по формированию сети исследовательских учреждений, то его подход вполне логичен1.

Следующий сюжет, на который стоит обратить внимание, — это разделение хозяйственных (экономических) районов на две группы, в зависимости от количества признаков, используемых при районировании. Это, во-первых, районы, выделяемые на основании одного признака (такие районы, по мнению Н. П. Никитина, «не нуждаются ни в каком особом теоретическом обосновании») [22, с. 59], и районы, выделяемые на основании совокупности признаков.

В другой работе, но тоже изданной в 1921 г., Н. П. Никитин обозначает районы, выделяемые на основании одного признака, как специальные, а по совокупности признаков — как интегральные (или народнохозяйственные) [23, с. 10—11]. При этом интегральным может быть не только районирование экономики страны в целом, но и отдельных ее подсистем: промышленности, сельского хозяйства и т. д.2

Впрочем, много интереснее не терминологические находки, а методологический подход, предлагаемый автором. Суть его изложена Н. П. Никитиным следующим образом: «Ограничение числа признаков есть необходимая методологическая посылка интегрального районирования. .Достаточность числа признаков есть второе методологическое требование» [23, с. 11]. Иначе говоря, здесь мы имеем дело с формированием необходимого и достаточного количества признаков, положенных в основу районирования. Но важно и другое: признаки районирования, характеризующие хозяйственную деятельность, по мнению Н. П. Никитина, целесообразно разбить на две группы. А именно: «на группу признаков, характеризующих условия хозяйственной деятельности, основные факторы, под влиянием которых складывается хозяйственная деятельность (признаки-предпосылки), и на группу признаков производных, характеризующих состояние хозяйственной деятельности (признаки-показатели или признаки-индексы)» [23, с. 11]. В свою очередь сопряженность признаков можно рассматривать как еще одно методологическое требование.

Двойственная природа признаков районирования проявляется, в конечном счете, и в том круге задач, которые призвано решать районирование. Опять-таки обратимся к работе Н. П. Никитина: «При хозяйственном райо-

1 Более того, именно он и был реализован (хотя и далеко не в полной мере) при организации сети сельскохозяйственных научных организаций. По нашему мнению, нелишне вспомнить о В. В. Винере и сейчас, когда речь заходит о реализации общегосударственных (национальных) проектов.

2 Для сравнения извлечение из работы Б. Н. Книповича: «По количеству признаков мы можем различать районы монистические и плюрастические. Первые строятся по одному признаку, вторые по двум и более признаков» [15, с. 9].

нировании в основу полагаются или признаки-предпосылки, или признаки-индексы, соответственно чему полученные районы или являются районами, дающими схемы пространственного распределения основных условий хозяйственной деятельности, или районами, дающими схемы пространственного распределения основных типов хозяйственной деятельности» [23, с. 11—12].

Районирование по признакам-индексам, по мнению Н. П. Никитина, характерно для работ А. Н. Челинцева, тогда как районирование по признакам-условиям — для работ А. И. Скворцова. Однако все не так просто. И не случайно сам Н. П. Никитин признает тот несомненный факт, что А. Н. Челинцев при установлении сельскохозяйственных районов берет не одну группу признаков, а берет признаки «из трех моментов, определяющих сельскохозяйственное производство — условий, приемов и результатов» [22, с. 59—60].

В свою очередь Б. Н. Книпович, полагал, что возможен еще один подход к районированию: «Третий метод установления районов: по фокусным признакам, в которых как в фокусе отражается вся совокупность явлений хозяйственной жизни в целом или отдельных ее отраслей» [15, с. 9]. Хотя не совсем понятно, как отбирать эти «фокусные признаки». Позднее Б. Н. Книпович отказывается от выделения этих признаков и приходит к выводу, что необходим синтез обоих подходов, что видно из следующего извлечения из его работы «Сельскохозяйственное районирование»: «Мы считаем необходимым объединение этих двух работ. С одной стороны, работа только по признакам-факторам недостаточна — она дает лишь общую канву, характеризующую лишь основные признаки, обуславливающие то или иное направление хозяйственной деятельности, но не дающие конкретных форм ее выражения. С другой — районирование по признакам-формациям не дает нам наметить интересующие нас закономерности» [16, с. 24]. Однако каким образом следует обеспечить такого рода синтез этих двух подходов, Б. Н. Книпович не успел показать по причине безвременной смерти. Попытку такого методологического синтеза предпринял несколько позднее А. Н. Челинцев.

Обозревая ситуацию на начало 20-х гг. прошлого века, можно констатировать следующее. Если А. И. Скворцов рассматривал район сквозь призму контекстных характеристик, то для А. Н. Челинцева район представляет собой такого рода территориальную систему, для описания которой необходимо применение как контекстных, так и структурных характеристик (хотя и с акцентом на структурные).

Наконец, Н. П. Никитин обратил внимание еще на один важный аспект хозяйственного районирования: «При хозяйственном районировании выде-

ляемая часть земной поверхности, строго говоря, не имеет точно очерченных границ» [22, с. 62]. В другой работе этот же автор, отмечая, что при хозяйственном районировании границы районов не имеют четких очертаний, добавляет следующее: «Большое количество переходных форм в соотношении признаков характеризуют пограничную полосу смежных районов» [23, с. 13].

И здесь, возможно, следует обратить внимание на то, что это положение содержится в районировании А. С. Ермолова, который вовсе не ставил себе целью дать точные границы районов, более того, в ряде случаев в его системе имеет место наложение границ. По этому же поводу можно привести цитату А. Г. Дояренко из «Объяснительной записки к карте районов Европейской России по материалам совещания 27.01.1919 г.»: «По отношению к установлению границ следует иметь в виду, что для большинства заданий районирования суть дела заключается вовсе не в установлении точных границ районов, так как в действительности таких границ нет и быть не может. Важно установить лишь область или центры преобладания того или иного признака, естественно переходящего в соседние области преобладания других признаков»1.

Развернутое обоснование этого положения содержится в работах Б. Н. Книповича. Начинает он с утверждения: «Всякая граница условна, приблизительна» [16, с. 19]. А затем задает вопрос: а необходимо ли стремиться к объективной точности границ? И дает на этот вопрос следующий ответ: «Мы думаем, что — нет. В громадном, подавляющем большинстве случаев для нас важнее район в целом, а не относительно узкая переходная полоса. И, говоря о районе, мы обыкновенно имеем в виду определенный массив» [16, с. 19]. Иначе говоря, район, по Б. Н. Книповичу, — это компактная территория, «массив». И действительно, в подавляющем большинстве случаев нас мало интересуют «переходные полосы» и по причине их относительно небольших размеров (независимо от того, какие размерные характеристики мы рассматриваем), и по причине их периферийности2.

Есть и еще одно важное замечание, сделанное по поводу границ района Б. Н. Книповичем, на которое следует обратить внимание: «Объективно точных границ установить нельзя. Почти всякая граница, кроме совпадающих с резкими природными рубежами, приблизительна, условна. Условность границ говорит нам о невозможности точно установить конфигурацию района, но не о том, что района объективно нет» [16, с. 186].

Различие с работами Госплана (особенно второй половины 20-х и последующих лет) здесь разительное: для госплановских специалистов границы экономических районов точно определены, для представителей организаци-

1 Цит. по: [15, с. 8].

2 Конечно, во всяком правиле есть исключения, и «переходные полосы» могут при определенных условиях стать своего рода ядрами районообразования.

онно-производственной школы это вовсе не обязательно. На первый взгляд этот вопрос не очень принципиален, но это не так. Четкие и однозначные границы экономических районов нужны Госплану для планового управления экономикой, как единой фабрикой, где районы не более чем ее территориально обособленные части. Для экономистов и географов, которые входили в организационно-производственную школу, районы неразрывно связаны с рынком, с его тенденциями и законами. Именно крестьянское хозяйство, осуществляющее свою деятельность в условиях рынка, и стало, по их мнению, основным объектом планово-регулирующей деятельности государства. Если к этому добавить, что границы рынков, особенно локальных, отличаются высоким уровнем динамизма, то и говорить о четких и однозначных границах экономических районов не приходится.

Однако вернемся к работам Н. П. Никитина, в которых принципиальное значение имеет то, что он предлагает свой алгоритм проведения районирования. И здесь также имеет место существенное отличие от госплановского районирования, которое имело экспертный характер, на что неоднократно указывали и И. Г. Александров, и другие сотрудники секции районирования Госплана.

Итак, Н. П. Никитин предложил следующий алгоритм (апробированный им на материалах Московской губернии), представленный тремя стадиями:

1. Установление районов для каждого отдельного признака, характеризующего состояние сельского хозяйства.

2. Установление интегральных районов по предпосылкам или по форма-циям1.

3. Описание интегральных районов [23, с. 14].

Начнем рассмотрение с первой стадии, на которой анализируется не только распределение в пространстве отдельных элементов сельского хозяйства, но и, что крайне важно, «возникает вопрос об изучении их хронологического изменения» [23, с. 14].

Иначе говоря, распределение или география отдельных элементов сельского хозяйства должны быть рассмотрены в историческом контексте. Это обусловлено тем, что с течением времени не только изменяются количественные параметры отдельных признаков, но и «в связи с этим меняется хозяйственная формация и признаки ее характеризующие» [23, с. 15]. При этом меняются не только признаки, имеющие социально-экономический, но и природный характер. В отличие от Н. П. Никитина Б. Н. Книпович остановился на традиционном для отечественной географии вопросе о взаимоотношении природных и социально-экономических факторах более подробно. В

1 Формации здесь синоним систем сельского хозяйства.

частности, он полагал, что «только крупные области, выделенные на основе устойчивых естественно-исторических или физико-географических признаков, могут отвечать многим заданиям. Более дробное деление на районы возможно по различным экономическим признакам и может быть проведено лишь в зависимости от тех заданий, которые лежат в основе районирования. Наконец, мелкое внутрирайонное деление может отвечать еще более подвижным хозяйственным, бытовым, социальным признакам и являться по существу легко изменчивым» [15, с. 9]. Иначе говоря, пожалуй, впервые в отечественной науке была предпринята попытка обосновать принципы таксономии районов.

Однако вернемся к Н. П. Никитину, который на второй стадии предлагал: «После отбора сопряженных признаков, нанесенных на карту, приступают к наложению карт друг на друга. Далее проводится увязка единиц районирования по районам. При этой увязке исходят из следующих моментов: 1) типа соотношения признаков; 2) территориальной смежности; 3) доминирующего признака; 4) введенного признака» [23, с. 16].

Таким образом, имеет место следующая логика: определяем типическое соотношение признаков, и именно это соотношение признаков становится определяющим критерием отнесения тех или иных единиц районирования к тому или иному району. «Территориальная смежность связывает единицы районирования, почему-либо отличающиеся от типа, смежные с типическими единицами» [23, с. 16]. В свою очередь доминирующий признак используется тогда, когда «отдельные единицы районирования, уклоняющиеся от типа соотношения признаков, могут быть причислены к определенному району» [23, с. 16]. В тех же случаях, когда необходимо выявить специфику не всех, но отдельных районов, используется вводный признак, который «не входит в число признаков, взятых для районирования всей территории» [23, с. 16].

На третьей стадии происходит описание интегральных районов.

Нетрудно заметить, что предлагаемый Н. П. Никитиным подход к выявлению районов существенно отличается от того, что предлагал примерно в то же самое время Госплан. И главное отличие заключается в том, что в рамках организационно-производственной школы сложилось представление о том, что сельскохозяйственный район представляет собой сложный социально-экономический организм. И чтобы понять, в каком направлении он эволюционирует, следует выявить факторы, определяющие его развитие на различных этапах эволюции. Означает ли это, что представители этого направления в отечественной экономической науке считали невозможным государственное вмешательство в процессы эволюции сельскохозяйственных районов? Вовсе нет! Просто они полагали, что перед тем как выстраивать систему государственного воздействия на экономику в целом и на процессы

районообразования, в частности, неплохо было бы сначала понять основные тенденции их эволюции. Иначе говоря, цели региональной политики вытекали из анализа тенденций, а не наоборот. Применительно к задачам сельскохозяйственного районирования Б. Н. Книповичем это было сформулировано следующим образом: «Аграрная и сельскохозяйственная политика должна быть политикой районной. Вне принципа районности политики с.-х. ведомства быть не может» [16, с. 1]. И не только с.-х. ведомства, но и государственной экономической политики в целом, ибо «установление районов и всестороннее изучение их являются необходимой предпосылкой и твердой основой экономической политики. В русских условиях всякая хозяйственная политика должна быть политикой районной» [16, с. 12].

Здесь вполне уместен вопрос: а почему столь значима роль районирования в осуществлении государственной экономической политики? Для ответа на этот вопрос, который не потерял своего значения до сих пор, следует вновь обратиться к работе Б. Н. Книповича.

Во-первых, «установление районов вносит порядок и позволяет выявить имеющиеся закономерности в многообразии пространственного распределения явлений окружающей нас жизни» [16, с. 6].

Во-вторых, теория районирования «позволяет ввести номографические элементы в изучение многообразия явлений внешнего мира, заменить обозрение бесконечного множества индивидуальных частных случаев — изучением определенных строгих закономерностей. Уже на этой основе мы можем приступить к идиографическому изучению действительности» [16, с. 8]. Иначе говоря, приступить к выявлению определенных типов районов.

Следовательно, в теории районирования Б. Н. Книпович выделяет две стороны: «учение об общих законах пространственного размещения явлений и учение о конкретном размещении элементов экономической жизни» [16, с. 8]. Отметим, что здесь Б. Н. Книпович, как бы продолжает традицию, заложенную А. В. Чаяновым [31; 32]. Однако это не повторение сказанного ранее, а творческое развитие представлений не только о задачах районирования, но и географической науки в целом.

В том, что это именно так, нетрудно убедиться, если ознакомиться со следующей выдержкой из работы Б. Н. Книповича: «Трудность вопроса заключается именно в определении условий, влияющих на общую картину района, тех взаимнодействующих, взаимноопределяющих, ограничивающих, усиливающих и ослабляющих тенденций, которые в сумме дают определенную характеристику района, выявляют, если можно так сказать, «лицо» района. Это основная трудность, но и основная цель районирования. И в настоящее время именно не анализ отдельных моментов, а синтез их представляет собой центральную проблему» [16, с. 9].

К сожалению, именно о синтезе речи в настоящее время и не ведется. Точнее, время от времени призывы к синтезу встречаются, но не более того. В том, что это именно так, нетрудно убедиться, если ознакомиться с отечественными публикациями последних лет. И дело здесь не столько в неготовности представителей отечественной науки осуществить такого рода синтетические исследования, сколько в отсутствии со стороны власти и бизнеса заказа на такого рода исследования. Проводить же их на общественных началах невозможно.

Однако вернемся в 1920-е гг. Тем более что благодаря Б. Н. Книповичу мы можем еще с одной стороны взглянуть на извечную проблему российской ре-гионалистики, а именно: принцип единства административного и экономического районирования. Итак, «сама проблема административного деления, конечно, лишь слабо связана с задачами районирования — она может быть решена самостоятельно по соображениям чисто административным. Однако представляет большие преимущества деление, совпадающее с хозяйственным» [16, с. 14].

Для полноты картины приведем мнение А. В. Чаянова по данному вопросу: «Считаем необходимым подчеркнуть, что выделенные организационно-производственные районы ни в коем случае не могут являться основанием для административного деления губернии» [33, с. 6]. Любопытно, что примерно в это же время Н. Н. Колосовский выдвинул предположение, что административно-территориальное деление непригодно для целей перспективного развития районов [17].

И здесь будет уместно вернуться к еще одной проблеме, намеченной еще в «Своде.», а именно: о целевом характере районирования. В частности, Б. Н. Книпович считал: «Осознанная и точно сформулированная цель, положенная в основу деления, естественно представляет очень многое в процессе работы: методы, районообразующие признаки и т. д. будут различны в зависимости от цели работы. .В связи с целью работы мы будем иметь различные системы районов» [16, с. 22].

И хотя Б. Н. Книпович в отличие от Н. П. Никитина не приводит методики районирования, в его посмертной работе содержится ряд чрезвычайно важных положений, которые дают основание автору сформулировать следующую последовательность действий в ходе районирования.

Прежде всего, необходим «учет природных условий, деление исследуемой территории на крупные природные области и на этой основе — детальнейший анализ экономики» [16, с. 52]. При этом задача учета природных условий не сводится к характеристике естественно-исторических (ландшафтных) районов, ибо «нам важно отметить крупные массивы, в которых те или иные природные условия являются районообразующими факторами» [16, с. 52].

Следующая задача — построение сельскохозяйственных районов, при этом в качестве определяющего признака, по мнению Б. Н. Книповича, следует брать системы хозяйства1. «Но если мы в основу нашей работы положим наше понятие системы хозяйства, то отсюда логически неизбежно будет следовать еще один принцип, предопределяющий ход нашей работы: это — строгое проведение динамического принципа, рассматривание хозяйства не только как оно есть, но и как оно было, и каким оно, вероятно, будет. Было бы глубочайшей ошибкой при районировании учитывать только современное состояние хозяйства статически» [16, с. 104].

Иначе говоря, прогноз — это еще одна задача, решаемая в ходе районирования. Но чтобы прогноз был достоверен, необходимо: «1) показать, что ход общественной эволюции именно таков, — следовательно, первая задача — изучить эволюцию и выяснить закономерность ее, 2) что эта эволюция зашла уже достаточно далеко, что, следовательно, мы имеем дело с эволюцией, а не со случайной временной тенденцией, 3) точно указать и оценить задерживающие обстоятельства — только в этом случае возможен прогноз» [16, с. 104].

При этом прогноз должен опираться не только на анализ эволюции систем хозяйства, но и ожидаемого состояния внешней социально-экономической среды. Среди элементов последней Б. Н. Книпович, как, впрочем, и другие представители организационно-производственной школы, особое внимание уделял рынку. Особо следует обратить внимание на то, что, по мнению Б. Н. Книповича: «Противопоставление внешних рыночных процессов внутренним внутрихозяйственным методологически неправильно» [16, с. 159].

Такое системное понимание природы экономического района в контексте внешней среды приводит Б. Н. Книповича к пониманию того, что «проблема районирования по самому существу своему есть проблема чисто экономическая, при которой главное внимание должно быть обращено на тип хозяйства, на связь и взаимное влияние отдельных признаков и своеобразный, индивидуальный характер эволюции района» [16, с. 187].

Это положение, возможно, ключевое во всей работе Б. Н. Книповича, требует краткого комментария. Начнем с того, что утверждение: «проблема районирования по самому существу своему есть проблема чисто экономическая» — вызывало еще в 10-х гг. прошлого века возражения. Так, Н. Н. Кожанов в ходе обсуждения докладов А. В. Чаянова, А. Н. Челинцева и С. А. Первушина на заседании I и III отделений и научно-агрономической комиссии Императорского вольного экономического общества отмечал следующее.

1 Отмечая, что само понятие «система хозяйства» было введено в научный оборот А. С. Ермоловым еще в 1879 г., Б. Н. Книпович считает возможным дать свое определение: «Под системой хозяйства мы понимаем род и способ соединения количественно и качественно факторов производства. Определяющим при делении явится интенсивность хозяйства в широком смысле слова» [16, с. 103].

Во-первых, А. В. Чаянов и А. Н. Челинцев, по его мнению, «вопросы организационной структуры сельскохозяйственного предприятия рассматривают вне связи с внешними экономическими условиями, вне зависимости от таковых, что они организацию производственного процесса рассматривают саму по себе» [14, с. 82]. Позднее, уже в 1920-х гг., А. В. Чаянов предельно четко (что отчасти было обусловлено особенностями политической ситуации) следующим образом сформулировал задачи организационно-производственной школы: «Мы просто стремимся понять, что собой представляет крестьянское хозяйство с организационной точки зрения, какова морфология того производственного аппарата, который называется трудовым крестьянским хозяйством. Нас интересует, как в этом аппарате достигается соразмерность частей, как достигается организационное равновесие, какова механика оборота капитала и его восстановления в частнохозяйственном смысле, каковы методы определения выгодности и рентабельности и каковы формы реакции на воздействия внешних природных и экономических факторов, принимаемых нами как данное» [34, с. 205].

Во-вторых, отрицая возможность всестороннего освещения организации сельского хозяйства при условии такой изоляции, Н. Н. Кожанов, тем не менее, считал «очень плодотворной и целесообразной позицию докладчиков в смысле методологического расчленения вопросов, в смысле усиления внимания в направлении изучения внутрихозяйственных процессов» [14, с. 82—83]. Здесь следует обратить внимание на следующее обстоятельство. На протяжении первых десятилетий XX в. в среде агрономов (как ученых, так и практиков) сложилось устойчивое представление о том, что в рамках теории и практики агрономии необходимо обособление в качестве самостоятельного объекта исследовательской и практической деятельности организации сельского хозяйства — общественной агрономии. О том, что есть общественная агрономия, можно судить по следующей выдержке из работы А. В. Чаянова: «Общественный агроном — это не только технический работник, но и социальный. Объектом его деятельности является не только поле, скот и другие предметы хозяйства, но и люди, их психика, воля, сознание» [34а, с. 68].

В-третьих, изучение организации сельскохозяйственного производства открывает «широкие горизонты не только для сельскохозяйственной и политической экономии, но и для социологии» [14, с. 83]. Добавим от себя — и экономической социологии.

Таким образом, в начале 20-х гг. в рамках организационно-производственной школы сформировалось представление о том, что район представляет собой сложную, многокомпонентную систему, структура которой и направления ее эволюции находятся под воздействием как природных, так и социально-экономических факторов. Тогда задача экономического райо-

ВОПРОСЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЙОНИРОВАНИЯ В РАБОТАХ ЭКОНОМИСТОВ-АГРАРНИКОВ

№ 4 2008

нирования заключается в том, чтобы «установить производственный строй в сельском хозяйстве и индустриальной деятельности в данном географическом месте в данное время и отделить места одинаковых хозяйственных структур друг от друга границами» [19, с. 9]. Крайне важно при этом, что район рассматривался не как результат упражнений с цифирью, а как целостный организм. И это «органистическое» понимание района проходит не только через последние работы Б. Н. Книповича, но и других исследователей. Показательно в этом плане мнение А. Котова: «Необходимо противопоставить механическому пониманию района органическое» [19, с. 8—9].

Не случайно и то, что в работах представителей организационно-производственной школы широко использовался инструментарий системного анализа (задолго до Л. Берталанфи). И дело не только в том, что эти исследователи использовали такие понятия, как «система хозяйства», «хозяйственная структура» и т. п., что уже само по себе представляет немалую ценность. Принципиально, что район (сельскохозяйственный, экономический и т. д.) мыслился как система, находящаяся во взаимодействии с внешней средой.

Причем чем дальше, тем больше район рассматривался не только как территориальная экономическая система, но как система социально-экономическая. Пожалуй, наиболее отчетливо это проявилось в уже цитировавшейся работе А. Котова, в которой мы находим следующее: «Хозяйственные структуры и рисуют нам общий экономический ландшафт. „.И не только экономическая характеристика района выступает из-под хозяйственных структур, но и классово-социальная сторона человеческих отношений» [19, с. 68]. В этой цитате интересно не только то, что А. Котов задолго до А. Лёша использовал термин «экономический ландшафт». Много интереснее то, что этот ландшафт, будучи результатом совместного действия «естественно-исторических, экономических и историко-правовых условий», требует междисциплинарного подхода к его исследованию.

К сожалению, это направление не получило должного развития в последующие не только годы, но и десятилетия. В то же время на середину — конец 1920-х гг. приходится цикл работ А. Н. Челинцева, посвященный еще одному крайне значимому в методологическом отношении вопросу: определению места районирования в системе государственного регулирования сельского хозяйства.

В ходе дискуссии о путях развития сельского хозяйства1 в рамках первого пятилетнего плана он выдвинул и обосновал ряд положений, имеющих принципиальное значение.

1 Здесь нужно отметить, что среди участников дискуссии были и А. В. Чаянов, и Н. Д. Кондратьев, и Н. П. Огановский, и еще целый ряд замечательных ученых, поэтому неудивительно, что эта дискуссия была весьма плодотворна. К сожалению, ее результаты так и остались невостребованными ни советской властью, ни постсоветской.

Итак, прежде всего «нужно найти однообразные местности, которые могли бы характеризоваться однородными чертами строя сельского хозяйства, и каждую местность нужно рассматривать, как своего рода единое в исходный момент целое, и эту единицу рассматривать, как объект политики» [40, с. 5]. Иначе говоря, район не задан, его следует выявить, т. е. районирование выступает как элемент предплановых исследований. Поэтому «все меры с.-х. политики должны индивидуализироваться и приспособляться к этим особенностям и строиться по отдельным местностям, но исходя из некоторых общих начал, координируя предложения о перестройке каждой отдельной единицы с точки зрения целого народного хозяйства» [40, с. 5—6]. Таким образом, во главу угла сельскохозяйственного районирования ставится тип организации сельскохозяйственного производства (система хозяйства).

Но это лишь часть работ по районированию. Другая составляющая районирования для целей государственной сельскохозяйственной политики заключается в том, чтобы вписать полученные на предшествующем этапе сельскохозяйственные районы в систему экономических районов «с их исторически сложившейся общественной дифференциацией, выраженной в территориальной специализации занятий, в территориальном разделении труда» [40, с. 6].

Причем, как и в случае с сельскохозяйственными, так и экономическими районами, мы имеем дело с районами, которые «не являются измышленными, .они имеют корни в действительности» [40, с. 16].

Переходя к рассмотрению того, как следует выстраивать государственную политику в отношении сельского хозяйства в порайонном разрезе, А. Н. Челинцев отмечает: «Говоря о прогрессирующей эволюции сельского хозяйства по районам, мы должны всегда иметь в виду два момента: 1) вероятные изменения сельского хозяйства с ходом времени и 2) желательные изменения в смысле корректива в этой стихийной эволюции. Эти последние можно выявить из фактов прошлого, в котором сказывается учет опыта массы крестьянских хозяйств, но на базе представления о всех возможных структурных изменениях хозяйства в данных условиях, не считаясь с тем, поскольку они неизменны или изменяемы. С другой стороны, элементы желательности должны быть. внесены не только в структурные изменения сельского хозяйства, но и окружающую среду. При этом содержание желательного должно считаться с реальностью этих желательных изменений и, прежде всего, среды. Ибо желать в плане можно лишь в пределах реального» [40, с. 21].

Если говорить о методологии народнохозяйственного планирования, то приведенный фрагмент свидетельствует о том, что А. Н. Челинцев — типичный представитель генетического подхода. Означает ли это, что он отрицал

необходимость активного вмешательства государства в развитие сельского хозяйства? Опять-таки, не только из приведенного фрагмента, но из всей совокупности работ 20-х гг. следует, что — нет. Другое дело, что в отличие от многих приверженцев телеологического подхода он полагал, что государственное регулирование должно опираться не только на знание о характере долгосрочных тенденций развития сельского хозяйства, но и учитывать, что эти тенденции всякий раз преломляются сквозь особенности районов. В свою очередь сельскохозяйственные районы находятся не только на различных фазах своего развития, но и эволюционируют в специфических условиях внешней среды, причем не только природной, но и социально-экономической. Впрочем, ожидать другого от автора генетической концепции районирования было бы трудно.

Важно отметить, что именно А. Н. Челинцев предпринял попытку методологического обоснования государственной аграрной политики и сформулировал принципы ее регионализации [40] и попытку обоснования методологии и методики сельскохозяйственного районирования [39]. Особо следует отметить, что последняя работа [39] является пионерной еще и в том отношении, что в ней впервые в отечественной науке даны методология и техника сельскохозяйственного микрорайонирования, которые, по нашему мнению, имеют отношение не только к сельскохозяйственному районированию, но и к экономическому районированию в целом.

Построение системы мер государственной политики А. Н. Челинцев предлагает начать с анализа состояния природной среды. Однако природные условия, при всей их значимости при выделении сельскохозяйственных районов, не являются доминирующим фактором. В качестве таковых автор рассматривает типы организации сельского хозяйства. Этот вывод напрашивается, если принять во внимание, что «выявление однообразных местностей по типам организации с. х. основывается на положениях теории организации с. х., а именно: на понятии типов организации и учении о факторах, обуславливающих эти последние, т. е. о штандорте. В связи с этим и должны быть установлены принципы и практические методы с.-х. районирования» [26, с. 27].

Практические методы районирования предполагают формирование системы показателей, что «означает взаимную увязку качественных и количественных показателей в причинную взаимосвязь, в основе которой (взаимосвязи) должны лежать технические и организационные взаимоотношения между отраслями и способами (техникой) ведения их» [39, с. 30].

Но так как только круга причин внутри сельскохозяйственного производства недостаточно, то «необходимы еще причинные взаимоотношения со средой, в которой протекают процессы с.-х. производства» [39, с. 30]. При-

чем, говоря о среде, А. Н. Челинцев выделяет ее природную и экономическую составляющие.

Наконец, «приведение в известность возможных причин предварительно выделенных микрорайонов является необходимым, так как может случиться, что однообразные по признакам организации сельскохозяйственные районы будут в данный период иметь различные причины. Таким образом, однообразные по признакам сельскохозяйственные районы необходимо делить на части в соответствии с действующими в них причинами, а следовательно, и с различными перспективами сельскохозяйственного производства и мероприятий» [39, с. 31].

Здесь трудно удержаться от сравнений с днем сегодняшним, когда, опираясь исключительно на статистические показатели, мы конструируем классификации районов, крайне редко обращая внимание на причинно-следственные связи. Еще реже при этом учитывается исторический и географический контекст.

Однако вернемся к А. Н. Челинцеву и рассмотрим вслед за ним, какие экономические условия оказывают, по его мнению, определяющее значение на организацию сельского хозяйства в микрорайоне1. Этот перечень в развернутом виде таков:

1) моменты, характеризующие рынок, география важнейших рынков сбыта — городов, ж.-д. станций (и соответственно пристаней); средние расстояния до пунктов выгрузки2;

2) данные рынков с.-х. производства; география пунктов с.-х. индустрии3;

3) промыслы с.-х. населения; доля хозяйств, занятых в неземледельческих и сельскохозяйственных промыслах;

4) снабженность (сейчас бы сказали — обеспеченность. — А. Д. и Л. Д.) средствами производства:

а) землеобеспеченность одного хозяйства; процентный состав крестьянских хозяйств по земельной площади, в крайнем случае, по посеву; особенности землепользования; степень землеустроенности, а именно: крупность селений;

б) обеспеченность важнейшими средствами производства, рабочим скотом, обыкновенными и улучшенными с.-х. машинами;

1 В качестве своего рода минимума показателей условий природной среды А. Н. Челинцев выделял: «климатические изогиеты, типы и механический состав почвы; доля абсолютных угодий (сенокосы, пастбища, леса); в некоторых районах — особенности рельефа» [39, № 6, с. 18].

2 А также, если возможно, то и данные по размеру грузооборота и цены на сельскохозяйственную продукцию.

3 Если к этому добавить, что А. Н. Челинцева при этом интересуют земельные цены (арендные), цены на рабочие руки, цены на важнейшие средства производства (рабочий скот, коров и т. п.), то все это становится очень похожим на маркетинговое исследование.

в) обеспечение рабочей силой, площадью землепользования в среднем на одного работника;

5) характеристика социально-классовых особенностей крестьянского хозяйства;

6) распространенность разных видов с.-х. кооперации;

7) количественные особенности проводимых мероприятий с.-х. политики [39, с. 31].

При этом каждый из указанных признаков, по мнению А. Н. Челинцева (которое авторы полностью разделяют), «должен быть картографируем, как и признаки, характеризующие организацию сельского хозяйства» [39, с. 32]. Причем картографирование рассматривается как «способ пространственного сопоставления каждого из них с особенностями организации сельского хозяйства, найти связь последнего с первым» [39, с. 32].

Исходя из вышеизложенного, «сущность работы с.-х. микрорайонирования представляется в двух половинах: одна — выяснение вариантов типов организаций; другая — нахождение причинного объяснения этих вариантов» [39, с. 34].

Таким образом, в самом общем виде алгоритм проведения районирования может быть выстроен следующим образом. На первом этапе происходит определение типов крестьянских хозяйств на исследуемой территории. На втором этапе на основании характера распространения хозяйств различных типов строится сетка районов. На третьем этапе проводится классификация выделенных районов. И на заключительном этапе исследования приводится новая классификация типов организации сельского хозяйства уже районированной территории.

Если говорить о принципах районирования, то к числу сформулированных в явной или неявной форме А. Н. Челинцевым можно отнести следующее:

1) показатели должны быть взаимоувязаны друг с другом, т. е. речь идет о системе показателей, описывающих объекты, подлежащие районированию;

2) для оценки значимости отдельных показателей строится система балльных оценок;

3) количественный и качественный набор признаков варьирует по мере перехода от одного этапа районирования к другому;

4) построение сетки районов осуществляется в несколько этапов, границы районов, выявленные на одном этапе, выступают на последующем в качестве «черновых», подлежащих уточнению, в том числе и с использованием иных, а не только картографических методов.

Отличительная черта этой методики заключается в том, что, во-первых, четко прописан алгоритм районирования, во-вторых, дается логически выдержанное объяснение причин, по которым выделяются районы, т. е. сфор-

мулированы методические принципы выделения сельскохозяйственных районов. Впрочем, еще в середине 1920-х гг. Б. Н. Книпович не без основания полагал (и авторы данной работы с ним полностью согласны), что методика, предложенная А. Н. Челинцевым, имеет значение не только для сельскохозяйственного, но и для экономического районирования в целом.

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Если есть введение, то, следовательно, должно быть и заключение. Но, завершая статью, авторы не хотят делать каких-то глубокомысленных выводов: приведенные в статье результаты многолетних исследований проблем теории и методологии районирования, выполненных представителями организационно-производственной школы, говорят сами за себя. Наше дело — привлечь внимание к историческому опыту, показать, что история науки — это не разновидность беллетристики, это то, откуда мы можем и должны черпать идеи.

К этому авторы могут добавить лишь следующее: все, что было наработано в области теории, методологии и методики районирования представителями отечественной экономической и географической науки в начале XX в., не только можно, но и должно использовать (но не копировать) и в настоящее время, особенно когда речь идет о разработке региональных стратегий, равно как и тех проектов, которые получили название национальных, да к тому же и приоритетных.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Бажаев В. Г. К вопросу о хозяйственных районах. Киев, 1915.

2. Бернштейн-Коган С. Н. К вопросу о программе и методах составления порайонных обзоров и хозяйственных планов / Экономическое районирование России: Материалы. М., 1921.

3. Бродель Ф. Структура повседневности: возможное и невозможное. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. Т. 1. М.: Прогресс, 1986.

4. Бродель Ф. Игры обмена. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. Т. 2. М.: Прогресс, 1988.

5. Бродель Ф. Время мира. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. Т. 3. М.: Прогресс, 1992.

6. Вайнштейн Альб. Л. Александр Николаевич Челинцев (1874—1962) / Экономическая география в СССР. М.: Просвещение, 1965.

7. Винер В. В. Проект организации порайонного изучения сельского хозяйства. СПб., 1908.

8. Демьяненко А. Н., Дятлова Л. А. Проблемы методологии районирования в работах представителей отечественной школы экономистов-аграрников начала XX века / Материалы XII совещания географов Сибири и Дальнего Востока. Владивосток, 2004.

9. Демьяненко А. Н., Дятлова Л. А. Вклад А. Н. Челинцева в теорию районирования // Региональные и отраслевые географические исследования. СПб., 2005.

10. Демьяненко А. Н., Дятлова Л. А. Вопросы экономического районирования: забытые достижения // Пространственная экономика. 2005. № 1.

11. Дятлова Л. А. А. Н. Челинцев и его концепция «генетических районов» // Пространственная экономика. 2005. № 2.

12. Дятлова Л. А. Пространственные аспекты теории крестьянского хозяйства в работах А. В. Чаянова // Пространственная экономика. 2006. № 1.

13. Ермолов А. С. Организация полевого хозяйства. Системы земледелия и севообороты. Изд. 5. СПб., 1914.

14. Журналы заседаний I и III отделений и научно-агрономической комиссии Императорского Вольного Экономического Общества // Труды Императорского Вольного Экономического Общества. 1912. Кн. 3—4.

15. Книпович Б. Н. К методологии районирования. М.: Госиздат, 1921.

16. Книпович Б. Н. Сельскохозяйственное районирование. М.: Новая деревня, 1925.

17. Колосовский Н. Н. По поводу статьи т. Белорусеца // Плановое хозяйство. 1926. № 2.

18. Крамар А. А. Роль А. Н. Челинцева в становлении организационно-производственной школы русской экономической науки начала XX в. // Историко-экономический альманах. М.: Академический проект, 2004.

19. Котов А. Экономический ландшафт. М., 1923.

20. Крючков В. Г. Александр Иванович Скворцов (1848—1914) // Экономическая география в СССР. М.: Просвещение, 1965.

21. Никитин Н. Исторический обзор опытов разделения Европейской России на хозяйственные районы // Народное хозяйство. 1920. № 13—14.

22. Никитин Н. П. Xозяйственные районы Европейской России // Труды Высшего семинария с.-х. экономии и политики. Вып. 1. М.: Госиздат, 1921.

23. Никитин Н. П. Сельскохозяйственное районирование Московской губернии. М.: Госиздат, 1921.

24. Свод положений, принятых семинарием по вопросам хозяйственного районирования // Труды Высшего семинария с.-х. экономии и политики. Вып. 1. М.: Госиздат, 1921.

25. Скворцов А. И. Влияние парового транспорта на сельское хозяйство. Варшава, 1890.

26. Скворцов А. И. Принципы разделения территории на сельскохозяйственные районы // Наше хозяйство. 1901. № 1.

27. Скворцов А. И. Xозяйственные районы России // Опытная агрономия. 1910. Кн.1.

28. Скворцов А. И. Xозяйственные районы Европейской России. 1910.

29. Тезисы, выработанные комиссией при ВЦИК по вопросам экономического районирования России // Вопросы экономического районирования. М.: Госполит-издат, 1957.

30. Фортунатов А. Ф. К вопросу о сельскохозяйственных районах в России // Труды Императорского Вольного Экономического Общества. 1896. Т. 2.

31. Чаянов А. В. Проблема населения в изолированном Государстве-Острове // Агрономический журнал. 1925. Кн. 2.

32. Чаянов А. В. Номографические элементы экономической географии // Труды Высшего семинария с.-х. экономии и политики. М.: Госиздат, 1921.

33. Чаянов А. В. Введение // Сельскохозяйственное районирование Московской губернии / Никитин Н. П. М.: Госиздат, 1921.

34. Чаянов А. В. Организация крестьянского хозяйства // Крестьянское хозяйство. М.: Экономика, 1989.

34а. Чаянов А. В. Основные идеи и методы работы общественной агрономии. М.: Новая деревня, 1924.

35. Челинцев А. Н. К очередным задачам сельскохозяйственной экономии / Современные вопросы русского сельского хозяйства. К 50-летию И. А. Стебута. СПб., 1904.

36. Челинцев А. Н. Сельскохозяйственные районы Европейской России, как стадии сельскохозяйственной эволюции и культурный уровень сельского хозяйства в них. СПб., 1911.

37. Челинцев А. Н. Очерки по сельскохозяйственной экономии. СПб., 1910.

38. Челинцев А. Н. Русское сельское хозяйство перед революцией. М.: Новая деревня, 1928.

39. Челинцев А. Н. К методологии сельскохозяйственного микрорайонирования // Пути сельского хозяйства. 1928. № 4—6.

40. Челинцев А. Н. С.-х. районы, порайонные перспективы сельского хозяйства и направление мероприятий с.-х. политики (Материалы к перспективному плану развития сельского и лесного хозяйства на 1928/29 — 1932/33 гг.). М.: Новая деревня. Б/г.