CC BY
49
ВОПРОС О СТАТУСЕ МИФОЛОГИЧЕСКИХ ТЕКСТОВ В СВЕТЕ ПРОБЛЕМЫ СПЕЦИФИКИ ЯЗЫКА ФОЛЬКЛОРА
В.А. Черванева
Ключевые слова: мифологический текст, структура текста, традиция, язык фольклора.
Keywords: mythological text, text structure, tradition, folklore language.
Язык фольклорных произведений имеет свою специфику и свой особый статус, который делает его феноменом, не сводимым ни к устно-разговорной бытовой речи, ни к письменно-литературному языку. Это особая подсистема в системе русского национального языка. Дискуссии о сущности этого феномена в науке продолжаются, но основные положения уже определены в трудах ведущих ученых-фольклористов.
Особое внимание при рассмотрении этой проблемы уделяется вопросу о типологических отношениях фольклора и устной речи [Адонье-ва, 2004; Артеменко, 1977; 1988; Евгеньева, 1963; Никитина, 1993; Неклюдов, 1999; 2002а; 20026; 2010; Оссовецкий 1952; 1958; 1975; Толстая, 1989; Чистов, 2005; Bartminski, 1973 и др.]. Основоположники лингвофольклористики А.П. Евгеньева и И.А. Оссовецкий выдвинули положение о языке фольклора как об аналоге литературного языка в системе диалекта, поскольку язык произведений устного народного творчества обладает свойствами обработанности и в этом плане он противопоставлен разговорно-диалектной речи [Евгеньева, 1963, с. 17; Оссовецкий, 1952, с. 97]. Эта обработанность, по их мнению, проявляется в ориентации исполнителей фольклора на общеязыковые явления, в отказе от узколокальных элементов и в употреблении специфических, свойственных только фольклору, художественно-языковых средств.
Е.Б. Артеменко в своих основополагающих работах [1977, с. 3-27; 1988, с. 11-23] развила данный тезис - о языке фольклора как обработанном феномене - и прояснила характер этой особенности. Не отрицая факторов, указанных А.П. Евгеньевой и И.А. Оссовецким, исследовательница показала, что сущность обработки, о которой идет речь, заключалась, прежде всего, в преодолении константных свойств диалектной речи как речи разговорного типа, а именно свойств конситуативности и
спонтанности. Все развитие и обработка фольклорно-языкового строя шли по пути преодоления черт, обусловленных устной формой фольклорной коммуникации и ее непосредственным (контактным) характером. Принципы построения разговорно-речевого континуума в фольклоре были переосмыслены и подверглись существенному преобразованию -для успешного осуществления трансмиссии фольклорного текста в традиции, а также под эстетическим углом зрения.
Эстетические и коммуникативные задачи фольклорного процесса обусловили выработку особых принципов языковой организации фольклорных текстов, которыми руководствуются исполнители фольклора в процессе создания и воссоздания текстов и которые в значительной степени отличаются от принципов построения спонтанной разговорной речи. Специфика указанной языковой организации проявляется, прежде всего, в механизме фольклорного текстообразования.
Сущность этого механизма состоит в том, что фольклорный текст не воспроизводится исполнителем (носителем фольклора) по памяти в готовом виде (как это имеет место в случае воспроизведения авторского литературного текста), тем более не создается каждый раз заново путем индивидуального отбора элементов из системы коммуникативных средств диалекта, а воссоздается, синтезируется, «монтируется» в процессе исполнения из элементов разного уровня, предписанных традицией, по модели, свойственной определенному фольклорному жанру [Ар-теменко, 1977, с. 26; 1988, с. 23-26, 1993; 2001; 2006а; Неклюдов 2002а; 20026; 2010, с. 253-254].
Как указывает С.Ю. Неклюдов, «до своего изложения фольклорный текст присутствует в традиции скорее как "идея текста" или как конфигурация возможностей его построения (то есть не на фенотексто-вом, а на генотекстовом уровне)» [Неклюдов, URL]. Порождение же фольклорного текста происходит по принципу: «обобщенный типизированный концепт-инвариант - его текстовая вариативная языковая / речевая реализация» [Артеменко, 20066, с. 6-7]. Народный исполнитель владеет моделью текста каждого жанра и, используя этот семантический каркас (концепт комплексного типа), заполняет его лексическим материалом, опять же - не произвольно, а в соответствии с нормами традиции, носителем которой он является.
Нетрудно заметить, что процесс воссоздания фольклорного текста во время исполнения аналогичен процессу речи, когда говорящий, руководствуясь своими коммуникативными потребностями, производит отбор и синтез элементов языковой системы, необходимых ему для создания высказывания. Эта особенность впервые была отмечена П.Г. Богатыревым и Р.О. Якобсоном в их программной статье «Фольк-
лор как особая форма творчества» (1929). Рассматривая социальную природу фольклора (фольклор как коллективное творчество), они использовали соссюровские понятия «langue» (совокупность языковых привычек коллектива, необходимых для обеспечения понимания речи) и «parole» (индивидуальный, отдельный речевой акт) и определили сущность различия между фольклором и литературой, которое, по их мнению, состоит в том, что для первого явления характерна ориентация на langue, а для второго - ориентация на parole. Существование фольклорного произведения, его трансмиссия, сохранение в традиции предполагает усваивающую и санкционирующую его группу, т.н. предварительную цензуру коллектива, сама устная форма бытования обеспечивает перманентную коррекцию содержания и формы фольклорного текста и его постоянную обработку [Богатырев, Якобсон, 1971].
Современная фольклористика рассматривает фольклор как систему элементов, находящихся друг с другом в определенных парадигматических и синтагматических отношениях, имеющих специфические правила употребления, стереотипы, известные носителям традиции, то есть как феномен, который по своим сущностным характеристикам аналогичен языку, находится ближе к языку, чем к речи. И описанный механизм фольклорного текстообразования обеспечивает адекватную трансмиссию фольклорного текста, является условием воспроизведения социума во времени [Адоньева, 2004, с. 6-7; Неклюдов, 2010, с. 253].
Коммуникативная природа текстообразования в фольклоре проясняет характер структурированности фольклорного текста и характер его обработанности по сравнению с устной разговорной речью спонтанного типа. Воссоздание текста народной словесности по моделям, предписанным традицией, следование образцам традиции придает фольклорно-языковому строю свойство предуготовленности и вербальной самодостаточности, что сближает «язык фольклора с другой обработанной сущностью - письменной формой литературного языка, делают первый аналогом второй и оба их - компонентами одного противочлена в оппозиции разговорной (в том числе диалектно-разговорной) речи. Поэтому тексты устно-поэтических произведений, особенно песенно-стихотворных, стоят ближе к текстам письменно-литературного языка, чем к разговорно-речевым образованиям...» [Артеменко, 1988, с. 13].
При рассмотрении проблемы соотношения устной и письменной речи критерий структурированности сообщения наиболее значим, и очевидно, что уровень этой структурированности будет выше в любой письменно зафиксированной форме, чем в устном изложении [Гаспаров, 1978, с. 74-80; Неклюдов, 1999; Толстая, 1989]. Известные в науке градации текстов по шкале «устности-письменности», обратим внимание,
помещают фольклорный текст между текстом устного типа и письменного. Ср. типологию текстов, предложенную С.М. Толстой: «идеальный» устный — фольклорный — эпистолярный — «идеальный» письменный [Толстая, 1989]. В дихотомии «устная / письменная речь» язык фольклора, безусловно, ближе к речи письменной - не в плане формы бытования, а в плане структурной организации.
Тексты мифологической прозы (рассказов о контактах человека с миром сверхъестественного) заслуживают особого внимания при обсуждении этой проблемы.
Общим местом в фольклористических работах стало утверждение о слабой структурированности этих текстов, невыделенности их из потока повседневной речи, существование их в рамках диалога [Зиновьев, 1974, с. 40; Разумова, 1993, с. 6; Левкиевская, 2008]. Кроме того, наличие в традиции большого количества жанровых разновидностей мифологических текстов (былички, поверья, предписания, запреты, описания ритуальных практик, приметы и др.) и их бытование по преимуществу в комплексном виде, предполагающем сочетание различных речевых форм в рамках одного высказывания на мифологическую тему, привело ряд исследователей к мысли о «нефольклорности» мифологических текстов (по крайней мере некоторых их разновидностей) и необходимости их изучения методами этнографии, но не фольклористики.
Так, остается дискуссионным вопрос о принадлежности поверий к фольклорным речевым жанрам. Например, И.А. Разумова относит поверья к разряду этнографической информации и выводит подобные тексты за рамки фольклора [Разумова, 1993, с. 7]. Подобного же мнения придерживается и Л.Н. Виноградова, указывая, что «тексты поверий едва ли можно признать самостоятельным фольклорным жанром» [Виноградова, 2004, с. 13]. Е.Е. Левкиевская, напротив, характеризует поверье наряду с быличкой как фольклорные речевые жанры, в которых реализуется мифологический текст-инвариант [Левкиевская, 2007]. С.Ю. Неклюдов рассматривает поверья (тексты о верованиях), а также экспликации тех или иных обычаев, часто в сочетании с инструкцией (позитивной или негативной - предписанием или запретом), как факт фольклорный, а не этнографический [Неклюдов, 2011; 2012] и обосновывает свое мнение тем, что подобные тексты, выражая народную интерпретацию того или иного этнографического явления, как правило, не отражают реальную этнографическую ситуацию и подлинное мифологическое содержание обряда, обычая и т. п. Содержащаяся в этих текстах этнографическая и мифологическая информация предстает, таким образом, в «пересемантизированном» [Путилов, 1994, с. 122] виде в соответствии с системой
фольклорных кодов, отражает ментальную сторону традиции в «наивном» осмыслении ее носителей (так называемое «фольклорное знание»).
Разделяя точку зрения тех исследователей, которых признают за мифологическими текстами статус фольклорных и предполагают релевантность методов фольклористического анализа для их изучения, подтвердим это мнение рассмотрением, во-первых, плана содержания текстов этого типа и, во-вторых, анализом структурной организации мифологического нарратива.
Вопрос о «фольклорности» мифологических текстов возникает при анализе их содержания в связи с неоднозначностью его «коллективного» характера. Если тексты традиционного фольклора (песни, сказки, обрядовые тексты и т.п.) можно без тени сомнения называть «устным народным творчеством», а значит, человека, транслирующего их, - исполнителем, а не автором с присущими ему «авторскими правами» (см., например, об этом рассуждения А.Б. Мороза [Мороз, 2008, с. 34]), то вопрос об «авторстве» (вернее, «безавторности») мифологических текстов решается не столь бесспорно. Конкретные рассказы о контактах человека с персонажами «низшей» мифологии (домовыми, лешими, русалками, «ходячими» покойниками, «снежным человеком», «барабашкой», НЛО и др.) чаще всего (по крайней мере тексты-мемораты - нарра-тивы от 1 -го лица) представляют собой повествование о личном уникальном опыте человека. Ср.:
Сплю я, железо под столом. Луна в окно. Заходит [сын, который не так давно умер], во всем военном. Говорит: «Здравствуй, мама». А подойти не может. И вошел оттуда, где все заперто. Я его перекрестила, так он стал маленьким, ниже табуретки, упал и пропал (Чер., № 7)'.
Муж у меня умер. Так легла я спать уже. Здесь стоит ящик, здесь кровать, здесь в избе курицы (притульня не было). Слышу: колокольчики тук-тук-тук - едут. Гляжу: Коляха мой входит. В синей рубашечке, в сапогах - ну, как ходил (Зин., № 385).
Однако, несмотря на то что многие из этих текстов являются нар-ративами личного опыта, модели интерпретации описываемых явлений в них не индивидуальны, а присущи традиции, для таких рассказов харак-
1 Материалом анализа послужили тексты из сборников: Былички и бывальщины Воронежского края / Сост. Т.Ф. Пухова. Воронеж, 2009. (Пух.); Мифологические рассказы и легенды Русского Севера / Сост. и автор комментариев О.А. Черепанова. СПб., 1996. (Чер.); Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири / Сост. В.П. Зиновьев. Новосибирск, 1987. (Зин.); Народная демонология Полесья: Публикации текстов в записях 80-90-х годов XX века / Составители: Л.Н. Виноградова, Е.Е. Левкиев-ская. М., 2012. Т. II.
терны устойчивость и повторяемость мотивов. К сфере «коллективного» в их содержании относятся реализованные в тексте мифологические модели. Например, мотивы о посмертном «хождении» умершего мужа к оставшейся в живых жене настолько устойчивы и повсеместно распространены, что их можно встретить практически в любой локальной традиции (см., например, Зин., № 384-385, 391, 395-397; Чер., № 8-9, 20-21, 23, 24, 26, 43; Пух., № 554, 572, 575, 581, 591, 595, 599; Полесье, гл. 12, № 90-124).
Эти мотивы имеют настолько высокую степень повторяемости и воспроизводимости (несмотря на, казалось бы, личный характер их содержания), что трудно отрицать их принадлежность к сфере фольклора. Кроме того, эти тексты делает фактом традиции и общий, коллективный характер используемых в них объяснительных схем: например, интерпретация действий «ходячего» покойника как обусловленного неправильным, с точки зрения традиции, поведения по отношению к нему оставшихся в живых родственников, в частности их чрезмерной тоской (Зин., № 384, 391, 396; Чер., № 9, 20, 22, 26; Пух., № 554, 582, 594; Полесье, гл. 12, № 153-168).
Далее отметим, что тезис о более слабой структурированности мифологических текстов по сравнению с жанрами с высокой степенью жесткости структуры (сказка, песня, былина) не отменяет действия в их отношении описанного выше механизма текстообразования, присущего фольклору и составляющего специфику его системы.
Характер трансмиссии традиционной информации, составляющей содержание мифологических текстов, является специфически фольклорным - устным и коллективным, что обусловливает вариативность формы транслируемого текста при известной устойчивости содержательных констант - сюжетов и мотивов (как известно и как было рассмотрено выше, текст фольклора, в отличие от литературного текста, существует не в уникальной, единственно возможной форме, а в виде набора вариантов, репрезентирующих инвариант).
Степень вариативности сообщения колеблется в зависимости от жанра - существуют жанры с большей или меньшей степенью жесткости структуры. Наиболее жесткая структура наблюдается в ритмизованных текстах - песенно-стихотворных (песня, былина). Народной прозе (например сказкам) присуща большая степень вариативности формы выражения, хотя содержательная структура текста при этом также весьма устойчива (вспомним открытую В.Я. Проппом синтагматическую организацию сказочного текста как последовательности 31 функции [Пропп, 1998]).
Отмеченная исследователями «слабая структурированность» мифологического текста проявляется в значительной степени вариативности в выборе языковых средств, заполняющих смысловую матрицу текста, но не является отсутствием структуры как таковой. Хотя быличко-вый нарратив приближается к речи повседневной коммуникации, он не становится, однако, текстом спонтанного типа. Транслируемая в мифологическом тексте традиционная информация и традиционная форма этой трансляции обусловливает принадлежность мифологических текстов к области фольклорных явлений, делает их фактом фольклора.
Литература
Адоньева С.Б. Прагматика фольклора. СПб., 2004.
АртеменкоЕ.Б. Концептосфера и язык фольклора: характер и формы взаимодействия // Народная культура и проблемы ее изучения. Афанасьевский сборник. Воронеж, 2006а. Вып. IV.
Артеменко Е.Б. Синтаксический строй русской народной лирической песни в аспекте ее художественной организации. Воронеж, 1977.
Артеменко Е.Б. Принципы народно-песенного текстообразования. Воронеж, 1988.
Артеменко Е.Б. Принципы организации народнопесенных текстов: былинное текстообразование // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. 1993. Т. 52. № 3.
Артеменко Е.Б. Фольклорное текстообразование и этнический менталитет // Традиционная культура. 2001. № 2.
Артеменко Е.Б. Традиция в мифологической и фольклорной репрезентации (Опыт структурно-когнитивного анализа) // I Всероссийский конгресс фольклористов. М., 2006б. Т. II.
Богатырев П.Г., Якобсон Р.О. Фольклор как особая форма творчества // Богатырев П.Г. Вопросы народного творчества. М., 1971.
Виноградова Л.Н. Былички и демонологические поверья: границы фольклорного текста // Живая старина. 2004. № 1.
Гаспаров Б.М. Устная речь как семиотический объект // Семантика номинации и семиотика устной речи. Лингвистическая семантика и семиотика I: Уч. зап. Тартуского гос. ун-та. Тарту, 1978. Вып. 442.
Евгеньева А.П. Очерки по языку русской устной поэзии в записях 17-20 вв. М.-Л.,
1963.
Зиновьев В.П. Жанровые особенности быличек. Иркутск, 1974.
Левкиевская Е.Е. Быличка как речевой жанр // Кирпичики: фольклористика и культурная антропология сегодня. М., 2008.
Левкиевская Е.Е. Восточнославянский мифологический текст: семантика, диалектология, прагматика: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2007.
Мороз А.Б. Заметки «инквизитора»: к вопросу об этике полевой работы // Живая старина. 2008. № 1 (57).
Неклюдов С.Ю. Вариант и импровизация в фольклоре // Петр Григорьевич Богатырев. Воспоминания. Документы. Статьи. СПб., 2002а.
Неклюдов С.Ю. Авантекст в фольклорной традиции. [Электронный ресурс]. иИЬ: http://www.ruthenia.rU/folklore/avantext.html#1
Неклюдов С.Ю. Звучащее слово в фольклоре // Мелетинский Е.М., Неклюдов С.Ю., Новик Е.С. Историческая поэтика фольклора: от архаики к классике. М., 2010.
Неклюдов С.Ю. Традиции устной и книжной культуры: соотношение и типология // Славянские этюды. Сборник к юбилею С.М. Толстой. М., 1999.
Неклюдов С.Ю. «Факт фольклорный» и «факт этнографический» // Фольклористика и культурная антропология сегодня. М., 2012.
Неклюдов С.Ю. Фольклор: типологический и коммуникативный аспекты // Традиционная культура. 20026. N° 3.
Неклюдов С.Ю. «Этнографический факт» и его фольклорные экспликации // Фольклор и этнография. К 90-летию со дня рождения К.В. Чистова. СПб., 2011.
Никитина С.Е. Устная народная культура и языковое сознание. М, 1993.
Оссовецкий И.А. Об изучении языка русского фольклора // Вопросы языкознания. 1952. № 3.
Оссовецкий И.А О языке русского традиционного фольклора // Вопросы языкознания. 1975. № 5.
Оссовецкий И.А Язык фольклора и диалект // Основные проблемы эпоса восточных славян. М., 1958.
Пропп В.Я. Морфология <волшебной> сказки. Исторические корни волшебной сказки. (Собрание трудов В.Я Проппа). М, 1998.
Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура. СПб., 1994.
Разумова И.А. Сказка и быличка. Петрозаводск, 1993.
Толстая С.М. Устный текст в языке и культуре / Text ustny — Text Oral. Struktura i pragmatyka — problemy systematyki— ustnosc w literaturze. Wroclaw, 1989.
Чистов К.В. Фольклор. Текст. Традиция. М., 2005.
Bartminski J.O j?zyku folklore. Wroclaw; Warszawa, 1973.
