CC BY
65
Беленов Н.В. ©
Кандидат педагогических наук, доцент кафедры информационно-коммуникационных
технологий в образовании, Поволжская государственная социально-гуманитарная академия
ВОЛЖСКАЯ БУЛГАРИЯ И МИР КОЧЕВНИКОВ: ПРОБЛЕМЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
Аннотация
В статье рассматривается вопрос, до настоящего времени не являвшийся предметом специального исследования: проблема взаимодействия волжских булгар с кочевым окружением на восточных и южных границах своего государства. Анализируются основные формы данного взаимодействия, делается акцент на взаимоотношения булгар с различными этническими группами кочевников. Предпринимается попытка выявить и охарактеризовать основные тенденции данных процессов и проследить их последствия для этнической истории волжских булгар.
Ключевые слова: Волжская Булгария, булгары, кочевая культура, гузы, кимако-кыпчаки, кыпчакизация.
Keywords: Volga Bulgaria, Bulgars, nomadic culture, Guzes, Kimak-Kipchak, kypchakization.
История сосуществования кочевых и осёдлых культур - одна из наиболее актуальных тем для всего лесостепного пояса Евразии. На протяжении многих веков именно эти взаимоотношения во многом определяли характер этнокультурных процессов на огромных пространствах от Маньчжурии до Венгрии.
Составной частью данной темы является вопрос о характере отношений между волжскими булгарами и их степным кочевническим окружением - вопрос во многом неисследованный. Географическое положение государства волжских булгар на начальном этапе его существования обуславливало наличие нескольких контактных зон со степным населением: на юге, южнее реки Большой Черемшан, на юго-востоке - по Бугульмино-Белебеевской возвышенности и на востоке по реке Шешме [5, 12].
Говорить о симбиозе кочевнической и осёдлой культур у границ Волжской Булгарии можно только с того времени, когда сами булгары перестали быть кочевниками и перешли к осёдлому образу жизни. Процесс этот был длительным, а его временные границы до сих пор чётко не определены. Так, известно наверняка, что пришедшие в Поволжье первые булгарские племена, оставившие после себя археологические памятники новинковского типа, были кочевниками [7,54]. Кочевниками являлись и булгары, которым принадлежат Больше-Тарханский и Кайбельский могильники, в то время, как население, оставившее Танкеевский могильник, вероятно, уже переходило к осёдлому образу жизни [4,33].
Примерно во время функционирования последнего памятника земли волжских булгар посетил секретарь багдадского посольства Ахмед ибн Фадлан, оставивший единственное, из известных на сегодняшний день, описание жизни булгарских племён на раннем этапе их истории от первого лица. Согласно его данным, булгарское общество в то время находилось в стадии перехода от кочевого к осёдлому образу жизни. Про наличие городов у булгар в «Рисалии» - отчёте ибн Фадлана, ничего не упоминается, хотя, судя по археологическим данным, они уже должны были существовать. Традиции кочевания в булгарском обществе не были ещё полностью изжиты: эльтебер Альмуш жил в шатре, племена, покорные ему - эсегель и часть суваров, принуждены были кочевать вместе с его ставкой. По-видимому, процесс перехода от кочевого к осёдлому образу жизни был однотипен в ту эпоху во всём регионе. Примерно такую же ситуацию можно было наблюдать у хазар, а также у племён, составлявших Салтово-Маяцкую культурно-историческую общность. Другие арабские авторы, характеризуя общество волжских булгар, также отмечают, что зимой они живут в стационарных жилищах, а
© Беленов Н.В., 2014 г.
на лето выезжают в поля и живут в шатрах. Ряд специалистов полагает, что именно это обстоятельство и послужило причиной отсутствия описания городов в «Рисалии» ибн Фадлана, так как багдадское посольство прибыло в ставку эльтебера булгар летом [1,98].
Вместе с тем, уже в записях ибн Фадлана мы встречаем упоминания о том, что булгары активно занимаются земледелием: «Пища их - просо и мясо лошади, но и пшеница и ячмень у них в большом количестве, и каждый, кто что-либо посеял, берёт это для самого себя» [6,41].
Большинство исследователей сходятся на том, что первые города у волжских булгар появились не позднее второй четверти Х века. Следовательно, с середины этого столетия мы имеем право рассматривать булгарские племена как представителей осёдлой культуры, имеющей, кроме того, прочные традиции земледелия. Об этом также косвенно свидетельствует тот факт, что уже через полвека Волжская Булгария имела возможность оказать помощь хлебом голодающим районам Руси: «И бе мятежъ великъ и гладъ по всей стране той, яко мужи своя жёны даяху, да прекормятъ себе челядиномъ; и идоша по Волзе вси людие въ Болгары, и привезоша пшеница и жито, и тако отъ того ожиша» [12,34].
За период, прошедший со времени становления Волжской Булгарии как осёдло-земледельческого государства до её уничтожения войсками монголов, этнополитическая обстановка вокруг границ булгар менялась несколько раз. В связи с этим, претерпевала изменения и политика волжских булгар в отношении кочевников, однако некоторые её аспекты оставались неизменными.
Первые исторические сведения на интересующую нас тему можно найти всё в том же произведении ибн Фадлана. Путь посольства багдадского халифа к волжским булгарам пролегал через земли кочевников гузов. По утверждению ибн Фадлана, верховным правителем гузов в то время был некий Тархан: «..и был Тархан самый знатный из них и самый выдающийся из них..» [6,85]. По словам же самого Тархана, он являлся тестем Альмуша -эльтебера булгар. Это обстоятельство свидетельствует о том, что волжские булгары стремились поддерживать с кочевниками союзнические отношения, в том числе, путём заключения междинастийных браков. В то же время, гузы, как видно из последующего изложения событий ибн Фадланом, не считали себя связанными какими-либо обязательствами по отношению к правителю булгар. Так, Тархан, несмотря на свою верховную власть над гузами, и зная, что посольство направляется к его зятю Альмушу, предложил решить судьбу послов на общем совете. В ходе обсуждения ряд гузских вождей предлагали то казнить членов посольства, то ограбить их и заставить повернуть обратно, и лишь щедрые подарки вождям и их семьям позволили ибн Фадлану и его спутникам сохранить свои жизни и продолжить путь в страну волжских булгар.
При этом, на совете булгары не упоминались ни в числе сторонников, ни в числе противников гузов, а родственная связь между Альмушем и Тарханом, насколько можно судить, вообще не влияла на решение совета. По отношению к другому волжскому народу -хазарам, в зависимости от которых находился булгарский правитель, выказывалась неприкрытая враждебность. Возможно, стремясь поддерживать союзнические, или хотя бы нейтральные, отношения с восточными кочевниками, Альмуш рассчитывал на их прямую или косвенную поддержку в возможной борьбе с хазарами, зависимостью от которых тяготился.
Отношения с теми же гузами, которых русские называли торками, к концу столетия у булгар осложнились. Так, союзная торческая конница участвовала в походе князя Владимира на булгар в 985 году: «Иде Володимеръ на Болгары Низовскиа з Добрынею дядею своимъ въ лодияхъ, а Торки берегомъ приведе на конехъ, и тако победи Болгары» [8,39].
Следует отметить, что конец Х века - время бурных событий в истории Волжской Булгарии, в которых были активно задействованы и кочевники. На наш взгляд, это связано с борьбой за контроль над волжским торговым путём. После падения Хазарского каганата, булгары стремились распространить своё влияние на Нижнее Поволжье. Однако, этот регион входил также в сферу интересов Киевской Руси, нижневолжских кочевников и Хорезма. В степях данного региона в то время определяющую роль играли всё те же торки-гузы, оттеснившие печенегов на запад. Хорезмийцы, оказавшие некоторую помощь хазарам после крушения их государства, также вмешались в борьбу за великий волжский путь [1,102]. При
этом, надо отметить, что отношения Хорезма с гузами имели долгую историю ещё в Средней Азии, и чаще всего были враждебными. Летописи практически ничего не донесли до нас о перипетиях той борьбы в Поволжье, однако, судя по дальнейшему развитию событий, булгары в ней, как минимум, не проиграли. Так, по свидетельству Абу Хамида аль Гарнати, в нижневолжском Саксине существовали многочисленные колонии булгар и сувар, имеющие своих эмиров. Кроме того, в русских летописях часто упоминаются некие «низовые болгары», в которых, надо полагать, логично видеть булгарское население Нижней Волги и, в частности, Саксина. В том же труде аль Гарнати указывается на то, что основу населения Саксина составляли всё-таки гузы [11,79]. Таким образом, можно констатировать, что булгары и гузы к середине XII века проживали на территории Прикаспия вместе, мирно сосуществуя. Правда, спорным остаётся вопрос - были ли саксинские гузы XII века кочевниками или перешли к осёдлому образу жизни, ведь в это время восточноевропейские степи были заняты другим народом - половцами. Переход остатков разгромленных племенных объединений кочевников к осёдлости тем более вероятен, что имеет близкие исторические аналогии: городские жители печенеги, к примеру, встретились тому же арабскому путешественнику в Киеве, где он преподавал им основы ислама [11,83].
Одним из ключевых в военной истории Волжской Булгарии остаётся вопрос об использовании булгарами зависимых отрядов ослабленных племенных объединений кочевников, по аналогии с «чёрными клобуками» на Руси. По нашему мнению, такие отряды в Волжской Булгарии существовали. Доказательством тому служат поздние упоминания в русских летописях печенегов, нападавших на Рязань со стороны булгарского пограничья, а также обстоятельный летописный рассказ о походе русских войск на Булгар в 1183 году, содержащий данные, позволяющие предполагать наличие у булгар торческих отрядов [3,201].
Одним из направлений стратегии в отношении пограничных кочевников в Волжской Булгарии, по-видимому, была политика их исламизации. Так, под 1043 годом ибн ал-Асир упоминает некий кочевой народ, принявший ислам. Он сообщает, что летовки этих тюрок находились вблизи области булгар, а зимовки в районе Баласагуна [1,59]. Трудно сказать, какое миссионерское направление стало здесь определяющим: с севера или с юга, отметим лишь, что для булгар этот факт был, несомненно, благоприятным и способствовал укреплению мирных отношений с кочевниками. Интересен также вопрос об этнической принадлежности упоминаемого в сообщении ибн ал-Асира народа. Согласно современным представлениям об этнокультурных процессах в степи того времени - вряд ли это могло быть одно из кыпчакских племён. Скорее всего, речь идёт об одном из племенных подразделений огузов, в среде которых ислам в этот период получает широкое распространение.
С началом проникновения в Восточную Европу кыпчакоязычных кочевых групп, взаимоотношения волжских булгар со степью начинают складываться по-иному. Если на предыдущем этапе речь шла о заключении союзов или военных столкновениях с различными объединениями кочевников, что не оказывало значительного влияния на этнический состав государства, то с появлением в восточноевропейских степях кыпчакоязычных кочевников, начинается процесс постепенной кыпчакизации восточной части Волжской Булгарии, достигший своего апогея уже после монгольского завоевания.
Вероятнее всего, отдельные группы кыпчакоязычных племён вышли к рубежам Волжской Булгарии к середине XI века. Их активность была связана с падением государства, объединявшего большинство северных кыпчаков - Кимакского каганата. Потеснив бывших хозяев степей - торков и берендеев, кыпчаки на несколько веков заняли господствующее положение на степных просторах от Урала до Дона. Кимако-кыпчакский фактор оказывал всё это время значительное влияние на внешнюю и внутреннюю политику ряда восточноевропейских государств: Волжской Булгарии, русских княжеств и Венгрии. В то же время, булгары вели активную экспансионистскую политику на востоке. Так, известно, что к XII веку булгары овладели Намджаном - крупным торговым пунктом, местоположение которого ряд исследователей определяет в районе современного Орска. Кому этот город принадлежал до этого - доподлинно неизвестно. Ал-Идриси сообщает, что в нём находился некий тюркский правитель, с которым булгары издревле вели войну. Также из летописных
сообщений известно, что ко времени монгольского нашествия какая-то часть Урала являлась естественной границей владений волжских булгар на востоке. О степени освоенности этих земель булгарами судить трудно, археологические данные не позволяют говорить о сколько-нибудь значительном булгарском присутствии здесь, однако известно, что броды по реке Урал прикрывались их пограничными отрядами. Учитывая, что население уральских степей в то время составляли, в основном, кыпчако-кимакские объединения, надо признать, что булгаро-кыпчакские контакты становились всё более тесными, по мере продвижения первых на восток. Имел место и обратный процесс - кыпчакоязычные кочевники не только периодически заходили на территорию Волжской Булгарии, но и имели достаточно многочисленные колонии в некоторых булгарских городах. Особенно это заметно в восточной части страны, в частности, в Биляре [2,207].
Восточная экспансия волжских булгар была в некоторой степени обусловлена военно-политической обстановкой на западных границах. Столкновения с русскими княжествами часто приводили к рейдам русских дружин вглубь булгарских территорий. Во многом, именно из-за этого центр булгарских земель был перенесён в Биляр. Мы сознательно не употребляем в отношении этого города слово «столица», так как существует достаточно большая вероятность того, что в рассматриваемую эпоху государство волжских булгар представляло собой союз независимых княжеств, с отдельными столичными городами. В этих условиях уместнее говорить скорее о центре булгарских земель, наиболее значительном их городе, а таковым перед монгольским нашествием становился именно Биляр.
Кыпчаки принимали активное участие как во внешней, так и во внутренней политике булгар. Так, они играли довольно значительную роль в противостоянии булгар и русских за влияние на мордовские племена.
Вопрос же о степени влияния кыпчакоязычных племён на внутреннюю политику волжских булгар в настоящее время является предметом дискуссий. В какой-то мере, это обусловлено разночтениями в исторических источниках, и так по этому вопросу немногочисленных. Выводы исследователей о характере отношений кимако-кыпчаков и булгар базируются, в основном, на сообщениях русских летописей о походе князя Всеволода на булгар в 1183 году. Относительно нашей темы, характер летописного сообщения сводится к следующему: русские войска, продвигаясь по булгарской территории, заметили некий отряд и решили, что видят перед собой булгар. Однако, от того отряда в расположение русских войск прибыли пять послов, которые сообщили, что они - йемеки, одно из кыпчакских племён. На основании высказывания послов, выдвигаются различные версии происходящего, поэтому приведём их слова подробно, воспользовавшись различными летописями.
Летописец Переславля Суздальского приводит такую редакцию слов йемекских посланников: «Кланяются, княже, половци Емякове. Пришли есмы къ княземъ болгарскым воевати болгаръ» [10,88].
В редакции Симеоновской летописи те же самые слова переданы следующим образом: «Княже, кланяютьтися Половци Еммякове, пришли есмя съ княземъ Болгарскымъ воевати Болгаръ» [9,91].
В зависимости от того, какой из вариантов исследователь считает предпочтительнее, выстраивается в его понимании дальнейшая интерпретация событий. Если он склонен читать «к князям болгарским», то здесь возможны варианты: либо йемеки напали на булгар по собственной инициативе и пришли к ним, либо они были приглашены неким князем или князьями и прибыли к ним, чтобы принять участие в усобице. Если же предпочесть вариант Симеоновской летописи и читать «с князем болгарским», то здесь интерпретация ясна: некий булгарский эмир привёл с собой йемеков для участия в борьбе с другими эмирами.
По нашему мнению, предпочтительной является вторая версия, в том числе и потому, что данный вариант встречается чаще в летописных редакциях. Если же отвлечься от этих разночтений, то несомненным остаётся тот факт, что кыпчакоязычные отряды в конце XII века вели боевые действия на территории Волжской Булгарии.
На возрастающее влияние кыпчаков в среде волжских булгар указывает и то обстоятельство, что в преддверии монгольского нашествия они действовали с ними заодно.
Причём, это касается не только восточных, но и низовых булгар. На западе, по всей видимости, события развивались по-иному: здесь половцы чаще выступают союзниками русских князей. В борьбе за влияние на мордовские племена булгары поддерживали инязора Пургаса. Союзником русских князей был мокшанский оцязор Пуреша. В одном из решающих сражений половцы, действовавшие совместно с Пурешей, нанесли Пургасу серьёзное поражение. Булгарские войска, как следует из летописей, всё это время воздерживались от прямого вмешательства в события, однако однажды это едва не произошло, но ещё до прихода булгар их мордовские союзники потерпели поражение и те вернулись обратно.
Несмотря на эти эпизоды, можно полагать, что связь булгар с восточными кыпчакскими племенами была прочной. Более того, кыпчакизация части населения Волжской Булгарии привела к тому, что накануне монгольского нашествия булгары различных областей разговаривали, по мнению Б. А. Серебренникова, на двух разных языках. Один из них, собственно булгарский, был близок современному чувашскому, второй - заметно кыпчакизированный, так называемый булгарский тюрки, при сохранении булгарского вокализма, включал многие кыпчакские элементы. На нём, в частности, написано одно из немногих дошедших до нас собственно булгарских произведений - поэма «Кысса-и-Йусуф» Кул Гали [2,205].
Как мы уже отмечали, процесс кыпчакизации языка и культуры будет в дальнейшем определяющим и, в конце концов, приведёт к изменению этнического типа тюркского населения на территории бывшей Волжской Булгарии. Но это произойдёт уже под властью монгольских ханов, когда Волжская Булгария как независимое государство перестанет существовать, и, следовательно, выходит за рамки данной статьи.
В заключение отметим, на наш взгляд, наиболее значимые тенденции, характерные для отношений между волжскими булгарами и кочевниками у их границ.
1. Несмотря на значительную экспансию в восточном и южном направлениях на протяжении всего домонгольского периода, булгары старались, в целом, поддерживать мирные отношения с кочевым окружением. На наш взгляд, это было обусловлено не только опасением военных столкновений, но, даже, пожалуй, в большей степени, необходимостью поддержания безопасности на торговом пути, который проходил через земли кочевников в Среднюю Азию. Значимость этого маршрута и для экономики, и для культуры Волжской Булгарии несомненна и подтверждается как археологическими находками, так и данными письменных источников. Любые вооружённые столкновения с кочевниками привели бы к значительным затруднениям на этом пути (а, скорее, закрыли бы его совсем), что было бы для волжских булгар очень болезненно.
2. Судя по всему, булгары пытались проводить среди окрестного кочевнического населения миссионерскую деятельность, понуждая тех принять ислам. Доказательством этому может служить упоминание у ибн ал-Асира, цитированное выше.
3. На службе у булгарских эльтеберов находились отряды кочевников, по тем или иным причинам попавших в зависимое положение от булгар. Такая организация этих иррегулярных формирований, как представляется, имела аналогии с системой «чёрных клобуков» на Руси.
4. Несмотря на наличие общих тенденций в отношениях с кочевым миром, с появлением на рубежах Волжской Булгарии кимако-кыпчаков политика этого государства в отношении кочевников претерпевает некоторые изменения. Главным из них является активное привлечение новых кочевников для участия во внутренних усобицах, что, вкупе с тенденцией расширения границ на восток, приводило к оседанию значительных масс кыпчакоязычного населения на территории волжских булгар.
Литература
1. Бартольд В.В. Двенадцать лекций по истории турецких народов Средней Азии. Алматы: Жалын, 1998.194 с.
2. Беленов Н.В. К вопросу этногенеза волжских булгар // Социально-гуманитарный вестник Юга России. - 2011. - №11. - С. 209-218.
3. Беленов Н.В. «Чёрные клобуки» в Волжской Булгарии // Народы Евразии. История, культура и проблемы взаимодействия. Пенза - Баку - Белосток/ - 2012. - С. 198-203.
4. Генинг В.Ф., Халиков А.Х. Ранние болгары на Волге. М.: Наука, 1964. 201 с.
5. Казаков Е.П. Культура ранней Волжской Болгарии. М.: Наука, 1992. 333 с.
6. Ковалевский А.П. Книга Ахмеда ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. Харьков: Изд-во Харьковского гос. Университета имени А. М. Горького, 1956. 345 с.
7. Матвеева Г.И. Могильники ранних болгар на Самарской Луке. Самара: Самарский университет, 1997. 226 с.
8. ПСРЛ, Т.9. Никоновская летопись. М.: Языки русской культуры, 2000. 256 с.
9. ПСРЛ, Т.18. Симеоновская летопись. СПб.: Типография М. А. Александрова, 1913. 316 с.
10. ПСРЛ, Т.41. Летописец Переславля Суздальского (Летописец русских царей). М.: Археографический центр, 1995. 171 с.
11. Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131-1153 гг.). М.: Наука, 1971. 135 с.
12. Софийский временник. М.: Типография С. Селивановского, 1820. 458 с.
