CC BY
223
КУЛЬТУРОЛОГИЯ
УДК 316.75 (= 512.36) Н.В. Абаев
ВЛИЯНИЕ ТЭНГРИАНСКОЙ ИДЕОЛОГИИ НА СОЦИАЛЬНУЮ ОРГАНИЗАЦИЮ И ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ В ИМПЕРИЯХ ХУННУ И МОНГОЛОВ:
НЕКОТОРЫЕ МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
Рассматривается синергетическая роль тэнгрианской религии, влияние идеологии «тенгризм» на процессы политогенеза тюрко-монгольских народов, а также на становление имперских форм государственности, в том числе на формирование государственности хунну (Империя Хунну) и Великой Монгольской Империи (Ха-маг Монгол Улс). Показана роль тэнгрианства в процессах социальной организации и самоорганизации в кочевнической цивилизации тюрко-монгольских народов Центральной Азии.
Ключевые слова: идеология «тэнгризм», тэнгрианство, процессы социальной самоорганизации, структуро-генез, государственность, Империя Хунну, Хамаг Монгол Улс.
N.V. Abaev
INFLUENCE OF TENGRIAN IDEOLOGY ON THE SOCIAL ORGANIZATION AND STATEHOOD OF HUNNU AND MONGOL EMPIRE: SOME METHODOLOGICAL ASPECTS
The article discusses the synergetic role of Tengrian religion, the influence of «tengrism» ideology on the processes ofpolitical genesis of the Turkic-Mongolian peoples, and also on the formation of imperial forms of statehood, including on the statehood formation of Hunnu (Empire of Hunnu) and the great Mongolian Empire (Hamag Mongol Uls). The role of Tengrianstvo in the processes of social organization and self-organization in the nomadic civilization of the Turkic-Mongolian peoples of Central Asia has been shown.
Key words: ideology of «tengrism», Tengrianstvo, processes of social self-organization, structural genesis, statehood, Empire of Hunnu, Hamag Mongol Uls.
Являясь эффективным средством социальной самоорганизации и саморегуляции, своего рода космической «сакральной вертикалью», выполняющей универсальные синергетические функции в кочевнических обществах тюркомонгольских народов Центральной Азии и Ал-тае-Байкальского региона, тэнгрианство, как и родственная ему религия так называемых «ариев» (первые индоевропейские номады - древние иранцы, индоарии, сарматы, массагеты, скифы и др.), с самого начального периода возникновения и развития «кочевых» цивилизаций Евразии выполняло также функции национальногосударственной религии, имеющей собственное религиозно-философское учение, которое занималось метафизическим осмыслением предельных оснований бытия.
Именно тэнгрианство, в основе которого лежала идея организующей силы «Вечного Синего Неба», негэнтропийной по своей сути, обусловило стремление ко всеобщему космическому порядку, которое выразилось в сфере социальной самоорганизации в идее мировой империи, управляемой «сыном Неба», главным или даже
«единственным» (бур.-монг. «ганса»; тув.-тюркск. «чангыс») земным воплощением универсального принципа «Единого» в сфере религиозно-философской, выразившегося в концепции Небесного Круга («хор», «хоорай», «хор-лоо»).
Эта религиозно-философская концепция была зафиксирована в имени общего Верховного Бога древних скифо-ариев, иранцев, согдийцев и туранцев, в том числе бурят-монголов - Хор-муст-Тэнгэри, одного из главных действующих лиц в героическом эпосе «Гэсэр», который вобрал в себя и соединил мифопоэтические и религиозно-космологические традиции как тюркомонгольских и ираноязычных (скифо-сакский круг этносов), так и тибетцев, тангутов и других народов Центральной и Внутренней Азии. Тео-ним «Хор» вошел также во многие этнонимы народов Саяно-Алтая, особенно - Транс-Саянии и Циркумбайкалии (хакасский метаэтноним Хо-орай//Хонгорай, бурят-монгольские этнонимы хонгодор, хори-тумат, хурхууд, гуран, дагур, хуннусский «хун-горай»//хунгар, а также саяноалтайские тюркские и монгольские этнонимы
«уйгур», «урянх», теонимы Курбусту, Корбу-стан, Кайракан//Хайрхан//Хайракан//Хээраган //Хайыракан, скифо-арийский и иранский теонимы Хормазд//Урмаздэ//Ахура-Мазда//
Ормузд и т.д.).
Рассматривая синергетическую роль и функции духовно-культурных факторов (в частности, тэнгрианства) в процессе саморегуляции сложноорганизованных систем, каковой являлась «кочевая» цивилизация, следует, прежде всего, иметь ввиду, что высокий уровень самоорганизации в «кочевых» обществах сохраняется и в период перехода к имперским формам государственности, в которых стремление к жесткой централизации в руках верховного правителя (кагана, хана, царя) диалектически сочеталось и совмещалось с тенденциями к саморегуляции на более «низких» уровнях властеотношений, где сохранялись общинные формы самоуправления.
Современная этнополитическая ситуация в мире, характеризующаяся нарастанием нестабильности, хаоса, социальных потрясений, существенно актуализировала проблематику со-циорегулятивной роли идеологии. В этой связи представляет интерес обращение к древнейшим традиционным формам религиозной идеологии, которые, обладали способностью обеспечивать относительную стабильность общества, поддерживать его параметры порядка, в основном не прибегая к насилию, жестокости, предельным государственным санкциям. Идеологические задачи, причем речь идет об их достаточно широком спектре, в Центральной Азии, в тюркомонгольском мире, решало и тэнгрианство.
Появление в Центральной Азии имперских государственных образований с соответствующими институтами высшей власти и формирование тэнгризма, как идеологии преимущественно монотеистического характера, или тяготеющей к монотеизму и подавляющей изначальные политеистические интенции народной религии тюрко-монголов, мы рассматривали как кооперативный, синергетического типа процесс, вызванный к жизни не столько ролью внешних факторов, сколько обусловленный существенными изменениями в культурно-историческом бытии традиционных обществ.
Важнейшим критерием цивилизации вообще, в том числе и «кочевнической», является наличие качественно определенной духовности, выходящей за пределы своей первобытности (а затем и этничности), приобретая в процессе развития институционально оформленный интерэтнический, надплеменной или наднациональный характер, присущий таким национальногосударственным (имперским) и мировым рели-
гиям, как тэнгрианство, которое еще в глубокой древности, по крайней мере, в эпоху хунну (III в. до н.э.) или даже ранее, в период возникновения древне-арийской «кочевой» цивилизации в начале III тысячелетия до н.э. получило распространение по всей центральной части Евразии.
Тибетоязычные, скифо-сакские, тюркские и монгольские народы Центральной Азии и Сая-но-Алтая в своем историческом развитии прошли, как и многие другие народы мира, все известные этапы. В процессе перехода к цивилизации они сформировали и государственные образования в различных исторических формах, многоукладность натуральных хозяйственных систем, создали руническую и многие другие формы письменности, а также претерпели трансформацию системы традиционного религиозно-мифологического мировоззрения, которая привела к переходу от архаичных, ранних форм религии (анимизм, тотемизм, магия, «шаманство» и др.), т.е. от первобытности к формам, характерным именно для «кочевой» цивилизации.
К ним относится прежде всего утверждение в традиционном мировоззрении тюркомонгольских народов в качестве системообразующего элемента тяготеющей к монотеизму религии, получившей в научной литературе наименование «тэнгрианство» (тюркск. Хан-Тигир, Тангара, Кудай-Дээр, Тэнгри, бур.-монг. Тэнгэри - «Небо», «Небесный Бог», «Всевышний», «Верховный Бог-Отец»). Соответствующую тэнгрианской религии идеологию принято называть «тэнгризмом», и мы тоже допускаем этот термин как некую общепринятую условность, осознавая вместе с тем, что никаких «из-мов» в то время на Востоке не существовало вообще, а то, что на Западе стало называться «религиозной идеологией», было принято называть «Учением», «Путем», «Законом» и т.д. Поэтому по-русски название этой общей тюркомонгольской религии, которая стала господствующей национально-государственной религией гуннов-хунну, более грамотно было бы обозначать термином «тэнгрианство».
Наиболее глубокие корни тэнгрианства мы обнаруживаем в космогонических мифах тюркомонгольских народов, в которых отчетливо прослеживается борьба упорядоченного космического начала против изначального хаоса и деление всех вещей и явлений, всех противоборствующих сил на пары противоположностей, в основе которых лежит так называемая двоичная классификационная система [1]. Таким образом, в процессе исторического развития у предков тюрко-монголов, в том числе у гуннов-хунну,
сяньбийцев, скифо-ариев и др., складывается дуальная религиозно-мировоззренческая система (Небо-Отец - Мать-Земля) как специфическая форма социальной самоорганизации (упорядочение «объективного» в сознании на уровне субъективного духа). Из первоначального космического хаоса рождается определенный порядок, складывается картина религиозномировоззренческой упорядоченности и связанная с ней упорядоченность социального и природного бытия.
В скифо-сарматский период в Центральной Азии и Саяно-Алтае, когда возникают самые ранние государственные образования кочевников, различные формы тэнгрианства, в том числе и так называемая религия ариев (самая известная из них - древнеиранский зороастризм), приобретают характер национальногосударственных религий. Тюрко-монгольское тэнгрианство имеет тесные историкогенетические связи не только с «религией ариев» (древних иранцев, скифо-ариев Саяно-Алтая, саков и согдийцев Средней Азии и Восточного Туркестана, индо-ариев и др.), но и с религиозными верованиями древних шумеров, тибетским бон, китайским культом Неба (тянь), японским синтоизмом, «авраамическими религиями» Передней Азии и т.д. [5].
До формирования в Центральной Азии сложных этнополитических структур (государственных кочевнических образований) какой-то необходимости в существовании и функционировании политических доктрин, связанных с религией, не было. В наиболее древних пластах религиозных верований в тюрко-монгольских обществах они не обнаруживаются. Ситуация кардинально меняется в связи с возникновением кочевнических цивилизационных структур в Центральной Азии в период становления и формирования государственности хунну [5].
Судя по имеющимся источникам, предки тюрков и монголов - гунны-хунну имели весь набор цивилизационных признаков (признаков критериального характера): формы государственности; стремящаяся к высокоразвитому монотеизму религия - тэнгрианство; дипломатическая традиция с идеологическими компонентами в своем содержании; рунические и другие письменные системы; монументальная архитектура и скульптура; частная собственность на скот как главное богатство в обществе кочевников-скотоводов; система властеотношений в форме традиционного господства (отношения господства и подчинения - один из характерных признаков цивилизации); постепенно самоуслож-няющаяся стратификация общества; многоук-
ладное натуральное хозяйство, включавшее в себя и использование монет во внешнеторговых отношениях; города земледельческих стран, интегрированных в результате завоеваний в кочевнические общества и др.
Одним из фундаментальных условий становления и развития древних цивилизаций, являлось, как известно, формирование монотеистических религий, или же тяготеющих к монотеизму религиозно-мифологических систем. В общетеоретическом плане их роль представляется как существенно значимая в организации и самоорганизации общества, которая приобретала новые гораздо более сложные количественные и качественные характеристики. Это общество императивно требовало создания и функционирования не только материальных, но и достаточно эффективных духовных механизмов социальной интеграции, стабилизации, обеспечения условий социально-экономического и культурного развития.
Примерно такие же процессы закономерно развивались и в Центральной Азии, когда интенсивно формировались кочевые цивилизации тюрков и монголоязычных народов, в том числе цивилизация древних гуннов-хунну [11, с. 1]. При этом исключительно важную роль в становлении цивилизационных форм социального бытия сыграло тэнгрианство, которое не только выполняло функцию поддержки, сохранения в устойчивом состоянии этнокультурных традиций тюрко-монгольских народов, но и важную идеологическую функцию поддержки официального статуса правителей имперских государственных образований, их социально-
интегрирующей и геополитической роли.
Государственность в кочевых обществах народов Центральной Азии, как мы уже отмечали, являлась не какой-то искусственно созданной организацией. Она возникла естественнонеобходимым образом как выражение потребности общества уменьшить энтропию в процессе своего саморазвития, самодвижения (т.е. эволюции) и создать необходимые условия реализации жизненно важных целей человеческой деятельности [16; 2; 5].
В имперских государственных образованиях кочевников Центральной Азии, сложных в этническом и культурном плане, реализовывалась идеологическая потребность в легитимизации высшей власти. Эта функция идеологии осуществлялась в рамках тэнгрианства посредством ссылок на волю «Неба», на его отношение к правителю как к «Сыну Неба» в связи с тем, как он решает земные управленческие задачи.
Идеологические функции, связанные с тэн-грианством, этим не исчерпывались. Тэнгриан-ство обеспечивало поддержку высшей государственной власти, воздействуя на сознание, на экзистенциональные и аксиологические компоненты его содержания, формировало убеждения в ценности и жизненно важной значимости власти каганов. Создавало кооперативные принципы и соответствующие действия людей политической направленности, что позволяет говорить о нем как о механизме социальной организации и самоорганизации [1; 16]. Идеологические аспекты тэнгрианства как мощного социального аттрактора (с аттракторами связаны формы кооперативной активности и параметры порядка в обществе) делали кочевнические общества устойчивыми по отношению к малым возмущениям, что характерно для диссипативных структур.
И.В. Черникова разъясняет смысл термина «диссипативные структуры», связанные с особенностями открытых систем в природе и в обществе. В открытых системах, обменивающихся с окружающей средой потоками вещества или энергии, однородное состояние равновесия может терять устойчивость и необратимо переходить в неоднородное стационарное состояние, устойчивое относительно малых возмущений. Такие стационарные состояния получили в науке название «диссипативных структур» [17, с. 1-2].
Власть правителей в номадических империях держалась не только на насилии и страхе, но также на вере людей в сакральный источник ее происхождения. Это позволяло успешно решать достаточно сложные в техническом и энергетическом отношении задачи создания монументальных сооружений погребального характера. Формируемые на определенное время «человеческие мегамашины» [12] функционировали, в основном подчиняясь власти традиции, а не с помощью массовых репрессий, предельных наказаний за неповиновение, как это широко практиковалось древнекитайскими «законниками-легистами».
При всех исторических вариациях тэнгриан-ства, его многоликости оно включало в себя ряд инвариантов, в том числе и в области идеологии, которые, с одной стороны, придавали ему фрак-тальность и утверждали его статус в качестве фрактала, с другой - обеспечивали общие (независимо от этнокультурной гетерогенности общества) параметры порядка, гомеостазис социальных систем - конфедераций и империй кочевников Центральной Азии. Эти государственные образования развивались, в основном, в об-
ласти форм общественного сознания, религии и духовной культуры.
Особенностью тэнгрианства как религии и идеологии является его синергетичность, т.е. важное значение, придаваемое процессам социальной организации и самоорганизации. Это очень ярко проявилось в период становления государственности в Империи Хунну и оказало огромное влияние на государственность, политическую культуру и формы самоорганизации в последующие периоды, в том числе в эпоху строительства Великой Монгольской Империи. На первой научной конференции «Культурное наследие Хунну», состоявшейся 10 июля 2011 г. в связи с празднованием 2220-летнего юбилея монгольской государственности - Империи Хунну, президент Монголии Ц. Элбэгдорж заявил, что «хунну - это монголы, а монголы - это хунну» [15, с. 4; 11;14].
В своей речи президент Ц. Элбэгдорж подчеркнул, что монголы, несомненно, оставили большой след в мировой истории человечества и являются одним из тех редких народов, который сохранил культурное наследие своей цивилизации. По его словам, никто не сумел оставить, да еще и «экспортировать» за границу такую «великую историю как монголы». При этом президент сказал: «Прошло много времени с тех пор, как человек впервые поднялся на обе ноги в глуши жаркой африканской саванны и пошел по всему миру, и одной из территорий, где он сумел выжить, стали монгольские степи. Ученые установили, когда именно люди начали распространяться по всему миру. Уверен, что монгольские степи действительно являются одной из первых колыбелей человечества, где человек смог выжить, создать свою социальную структуру» [10; 14; 18].
По поводу того, что Внутренняя Азия действительно является колыбелью Евразийской цивилизации и что исключительно важную роль в этом сыграло зарождение пастушества, особенно - коневодства, которое явилось главным орудием кочевничества, говорил также и известный буддийский учитель-наставник из Японии преподобный Дз. Тэрасава в Астане на Всемирном форуме духовной культуры в октябре 2010 г., отмечая при этом «революционную роль лошади»: «В самом начале человек мог передвигаться только пешком. Со временем он начал приручать различных животных, среди которых революционную роль сыграла лошадь. Не корова, а конь стал самым важным другом человека. Конечно, важна была и овца, обеспечивавшая человека необходимыми для выживания пищей и одеждой, корова давала молоко, собака охраня-
ла, кошка ловила грызунов и ласкалась. Но в этих краях именно лошадь стала ближайшим другом человека. И как только это произошло, помощь коня стала иметь решающее значение в развитии человеческого общества... В древности именно лошадь стала средством свободной экспансии - физического перемещения во времени и пространстве. Конь открыл новые горизонты деятельности. И именно здесь человек впервые приручил лошадь и стал ездить на ней, стремительно расширяя обитаемую территорию и распространяя свой образ мысли» (Дз. Тэраса-ва, из доклада на ВФДК).
Эти слова совпадают и с речью президента Монголии Ц. Элбэгдоржа в двух главных моментах: именно в центральной части Евразии зародилась кочевая цивилизация, и эта цивилизация была тэнгрианской, поскольку тэнгриан-ство с самого начала было национальногосударственной религией первых степных империй. Говоря о преемственности цивилизационных культур первых номадов в центральной части Евразии, на конференции 10 июля 2011 г. президент Монголии тоже сказал: «Монголы -не просто наследники культурных традиций Империи Хунну, в том числе их политических традиций и государственности», но и «поскольку монголы - это и есть хунну», то, значит, древние монголы еще 2220 лет назад создали на этой земле первое демократическое государство (имеется в виду так называемое «степная демократия»), а потому будут «учить демократии другие страны»; к тому же Хунну создали политическую традицию управления государством Сыном Неба (т.е. шаньюем, верховным правителем гуннов-хунну), и эту традицию перенял Чингисхан, который тоже был демократически избранным монголами правителем [11; 15].
Поэтому, по мнению президента Монголии, именно вокруг него должен сплотиться монгольский народ и другие демократические страны, которых он будет «учить демократии». Эту мысль он повторил на открытии Х Конгресса монголоведов: «Сегодня, когда в Монголии возрождается демократия, исследования и знание истории с древних времен очень важны, потому что история нынешнего монгольского демократического государства уходит вглубь веков, т.е. демократическая Монголия - это не недавнее политическое образование, как многие, наверное, считают. Демократическая Монголия существует не 20 лет, а, может быть, и 2000 лет»
[15; 4].
Ссылаясь на слова одного из основателей современной монгольской литературы Д. Наца-гдоржа о том, что «эта земля принадлежала на-
шим предкам со времени хунну», Ц. Элбэгдорж отметил, что «территория сегодняшней Монголии принадлежит предкам монголов - хунну. Поэтому на этот счет не могут возникнуть какие-либо споры и сомнения». Глава государства также заметил, что ведение хозяйства хунну мало изменилось на сегодняшний день. «Не отличается и празднуемый ежегодно монголами национальный праздник Наадам. По мнению ученых, ставка императора Модуна Шаньюйя (по транскрипции Тургуна Алмаса, это имя по-тюркски звучало Батор-тэнгрикут - Н.А.) располагалась в горах Хангай, в бассейне реки Орхон, из чего следует, что хунну - это предки монголов, кочевавшие в самом сердце монгольских земель. Другими словами, Чингисхан не основывал свое великое монгольское государство на пустом месте, ибо в те времена были многовековые традиции государственного становления и правления. А если сегодня раскопать захоронения наших предков, в том числе древние захоронения хунну, то можно обнаружить удивительные, бесценные находки, которые могли бы принадлежат культурному наследию Древнего Рима, Греции, Египта и Ирана. Удивительно, какое культурное наследие оставили наши предки на земле. Монголы должны ценить это, ибо это принадлежит нам, монгольскому народу», -заявил президент [10].
В связи с этим монгольский академик Б. Эн-хтувшин отметил, что традиции государственности монголов, возникшие и сформированные во время гуннов-хунну, были унаследованы и развиты последующими монгольскими государствами - сяньби, жужаней, тюрков, уйгуров и монголо-татар, и достигли своего апогея во время Великого Монгольского государства, созданного Чингисханом. Следовательно, можно выделить два важных и ярких этапа в средневековой истории, культуре и развитии государственности кочевников Центральной Азии и Монголии. Это, во-первых, Великое Монгольское государство или период могущества монголов в XШ-XIV вв., во-вторых, государство хунну (хуннов) от III в. до н.э. - до II в. н.э. [18].
В результате государственных реформ, осуществленных Модун-ханом, гунны-хунну получили возможность объединить множество кочевых, скотоводческих, охотничьих племен и аймаков Центральной Азии раньше, чем соседние могущественные племена. Объединившись под единое политическое управление, хунну смогли присоединить под «крышу» единого государства множество крупных и мелких разобщенных племен и стран, живущих в войлочных юртах, например, Дунху, Юэчжи, Динлин, Усунь, Хир-
гис и т.д. Владения хуннов простирались на обширной территории, охватывающей Центральную Азию, Монголию, Среднюю Азию, Южную Сибирь и Восточную Азию. В результате этого культуры многих степных кочевых племен и народов развивались, взаимно дополняя и обогащая друг друга. Таким образом, были созданы условия для формирования крупной хозяйственной и культурной общности кочевников Центральной Азии, названной впоследствии историками «Общностью хуннов».
Построив Великое Монгольское государство, Чингисхан, как и хунну в свое время, создал условия для формирования единого государства, единой нации с единой культурой, осуществляя государственную политику, которая в корне изменила общественно-политическую структуру множества кочевых племен и народов, проживающих в войлочных юртах.
Монгольские и некоторые зарубежные исследователи считают, что государство гуннов-хуннов является первым государством, созданным монголами, поскольку основные племена и аймаки, создавшие Империю Хунну, сформировали также основной состав населения жужань-ского ханства, образованного племенем мугу-луй, а впоследствии вошли в состав коренных монгольских племен. Другими словами, монгольские ученые и исследователи установили, что Империей Хуннов управляли племена и аймаки монгольского происхождения, хотя в ее состав входили племена и аймаки различных этносов. Есть ученые, которые отрицают такую связь в традициях государственности хуннов и в последующих политических нормах коренных монголов. Они утверждают, что якобы государство, созданное хуннами, было хрупким объединением глав могущественных родов и племен, а также, что хунны не являются предками монголов, т.к. среди них преобладали тюркоязычные народы или народы, разговаривающие на языке енисейской группы.
В связи с этим, не вдаваясь подробно в дискуссию о языковой принадлежности тех или иных этнических групп протомонголов, вошедших в состав «кочевой» конфедерации родов и племен, создавших Империю Хунну, следует отметить, что эта огромная Степная Империя изначально действительно была полиэтнической, но при безусловном доминировании одного достаточно гомогенного этнического ядра, составлявшего костяк военной, административной и этносоциальной организации, в основу которой был заложен «десятиричный» принцип, сохранившийся и у монголов Чингисхана.
При этом распад Империи Хунну под военным натиском китайцев, а затем и сяньбийцев (тоже протомонголов), занявших территорию расселения хуннусских племен во всей Внутренней Азии, вовсе не означал полную дезинтеграцию всей системы этносоциальных отношений, в которой вершину властной пирамиды занимала, как и у скифо-ариев, так называемая «триальная» арийская социальная организация, состоящая из трех правящих каст - военная аристократия, жречество и «царские» роды (каган-ские, ханские), выдвигаемые теми же военными родами.
Четвертой главной силой, основным сословием, был сам поголовно вооруженный «народ-воин», поскольку понятия «армия» и «народ» были идентичными (и во многом совпадали). Первоначально, в период становления государственности хунну, этот многоплеменной народ состоял из различных этнических компонентов, которые можно сгруппировать следующим образом: прамонгольский, скифо-сибирский (а
также родственные скифам по языку согдийцы), палеоазиатский и тунгусо-маньчжурский.
Однако, согласно теории Л.Н. Гумилева, пассионарный взрыв, приведший к образованию Империи Хунну, ускорил процессы этногенеза и этнической консолидации [9, с. 19], которые получили мощный импульс со стороны самой государственности, в которой действовали синергетические принципы социальной организации и самоорганизации, с одной стороны, ускорявшие процессы интеграции в централизованную имперскую структуру, а с другой, - диалектически укреплявшие механизмы самоорганизации на «низшем» и «среднем» уровнях социальной пирамиды, т.е. на уровне родоплеменной (или общинной) этносоциальной организации.
Все этносоциальные процессы, как центростремительные, так и центробежные неизбежно ускорялись и в экстремальных условиях войны, а также массовых перекочевок, вызванных изменением экологических или геополитических условий. Тем не менее даже при утрате независимой государственности и смене властной элиты (или полном переворачивании властной пирамиды) происходила лишь перегруппировка правящих кланов, родов и племен, но основной этнический костяк сложившегося ранее суперэтноса оставался практически неизменным в центральных частях империи, что и наблюдалось на территории Монголии в период падения Империи Хунну и перехода власти к сяньбий-цам, которые имели с восточными и северозападными хунну тесные этнокультурные связи.
Что касается самых западных хунну, не желавших подчиняться ни китайцам, ни сяньбий-цам, ни их союзникам, то они, как известно, с боями ушли в Европу, где стали известны под именем «гунны». У них действительно в большей степени усилились финно-угорские и про-тотюркские этнические компоненты, присутствовавшие в западной части хуннусского суперэтноса изначально.
В связи с этим интересно отметить, что при всех драматических и даже трагических для отдельных частей суперэтноса обстоятельствах, потомки древних хунну всемерно старались, во-первых, сохранить (или воспроизвести заново на основе элементов сохранившихся традиций) особенности этносоциальной организации, созданной в начальный период эпохи хунну, в том числе имперскую государственность, во-вторых, сохранить ценностное ядро этнической культуры, в-третьих, воспроизвести или возродить с некоторыми модификациями главный сакральный стержень религиозной культуры - культ Неба-Отца, тесно связанный с почитанием Матери-Земли, а также и с представлениями о сакральной природе своего верховного правителя.
Весь этот религиозно-политический комплекс служил, как мы уже отмечали, своеобразным «мегааттрактором», который и направлял совокупную энергию этносоциального организма к новым уровням социальной самоорганизации и воспроизводства системной целостности в меняющихся условиях. Заметим, что независимо от специфики конкретно-исторического процесса формирования древней государственности хунну, а также от роли известных личностей в политическом объединении полиэтнического, мультикультурного гетерогенного пространства в устойчивую системную целостность, существовали общие контекстуальные, духовные детерминанты в этом геополитическом политоге-незе. О них мы уже неоднократно писали, когда речь шла о социальных функциях тэнгриантсва
[1; 7].
Тэнгрианство как системообразующий элемент не только религиозной, но и политической формы общественного сознания (их мы определили в качестве духовно-культурных социальных механизмов самоорганизации) стало тем фактором интеграции этносов в геополитической государственное образование имперского типа, который реально обеспечил духовное единение, а, следовательно, и образование такого могущественного государства, как Империя Хунну.
Таким образом, в традиционных обществах тюрко-монгольских народов центральной части
Евразии в добуддийский период вся совокупность ценностей, ценностных ориентаций, направленностей социальной активности, стереотипов и векторов поведения, так или иначе, связывалась с волей и контролирующими функциями Вечного Синего Неба, культ которого приобрел характер развитой религиозной системы уже в период становления Империи Хунну и был тесно связан с идеей сакрализации верховной власти в лице Сына Неба.
Вслед за академиком Ш. Бира мы считаем, что основанное Чингисханом в XIII в. тэнгриан-ское государство следует называть «монголын тулгар тутам», поскольку, как отмечает Ш. Бира, на старомонгольском «тутам» звучит как «туг-там» и часто употребляется в сочетании с «эхэн тутам», то это терминологическое словосочетание вполне можно было бы рассматривать как обозначение ранней формы государства [8, с. 27]. Но, если следовать методологическим принципам теории социальной самоорганизации, разрабатываемым нами применительно к традиционному обществу тюрко-монгольских номадов Евразии и к их государственности [1; 2; 16], именно благодаря влиянию тэнгрианства эти имперские государственные образования приобрели высокоорганизованный характер и могут рассматриваться как совершенно полноценная, причем весьма эффективная форма государственности.
В связи с этим необходимо подчеркнуть и важную роль этнокультурных, духовнорелигиозных и идеологических факторов в целом [5; 7; 16] в структурогенезе традиционных номадических обществ и в развитии их политико-правовых концепций, среди которых следует особо упомянуть «Великую Ясу» Чингисхана, которая, по мнению академика Бира, тоже сыграла огромную роль в формировании монгольской государственности.
Влияние, которое тэнгрианство оказало на евразийство, в том числе на этнокультурные традиции государственности в Российско-Евразийском культурно-историческом и цивилизационно-геополитическом пространстве, было многообразным и требует многих специальных исследований. Поэтому особый интерес представляет работа Ю.И. Скуратова «Евразийская природа России и некоторые современные проблемы развития государственно-правовых институтов» (Улан-Удэ, 2012). В этом фундаментальном исследовании представлен авторский анализ теоретической модели евразийства как концептуальной идеи развития Российского государства и общества [13]. Выявленные нами тэнгрианско-евразийские параллели, взаимосвя-
зи и взаимовлияния могут существенно дополнить и усилить вполне обоснованную, на наш взгляд, концепцию Ю.И. Скуратова о роли, которую может сыграть евразийство в становлении новой российской государственности.
Тэнгрианство, таким образом, еще на стадии возникновения и развития цивилизации вообще (в центре Евразии получившей характерные черты номадической цивилизации) стало ядром духовно-культурной традиции, обеспечивающей эффективное функционирование такого рода социального аттрактора, отнюдь не исключавшего бытие данной системно-динамической целостности, т.е. ее развитие, приобретение наборов качественных определенностей, обеспечивающих их реализацию как выражение вполне естественной потребности социальной системы в ее внутрисистемной самоорганизованности, но и в ее стремлении организовать внешнюю хаотичность в историческую перспективную целостность и создавать такие механизмы социальной организации и самоорганизации, которые обеспечивали относительную устойчивость имперских форм кочевничества, созданных древними гуннами-хунну, сяньбийцев, тобасцев (империя Тоба-Вэй), тюрков Ашина, «НебесноСиних» тюрков, теле-уйгуров, уйгур-урянхов, монголов Чингисхана, а также менее крупных государственных образований, создававшихся родоплеменными объединениями хонгодоров, эхиритов, булагатов, хори-бурят.
Литература
1. Абаев Н.В. Цивилизационная геополитика народов Алтай-Байкальского региона и Центральной Азии. - Кызыл: Изд-во Тувинского гос. ун-та, 2007.
2. Абаев Н. В. Некоторые мировоззренческие и духовно-культурные факторы организации и самоорганизации «кочевой» цивилизации // Вестник Тувинского гос. ун-та. Сер Социальные и гуманитарные науки. - 2009. - №1.
3. Абаев Н.В. О первой научной конференции «Культурное наследие Хунну» и Десятом Конгрессе монголоведов. - [Электронный ресурс]. - иКЬ: http://www.tuvsu.ru.
Абаев Н. Десятый Международный Конгресс Монголоведов (9-13 августа 2011 г., Улан-Батор). - [Электронный ресурс]. - иКЬ: http://expertclub.info/content/desyatyy-
mezhdunarodnyy-kongress-mongolovedov-9-13-avgusta-2011-g-ulan-bator.
5. Абаев Н.В., Аюпов Н.Г. Тэнгрианская цивилизация в духовно-культурном и геополитическом пространстве Центральной Азии. Ч. 1. - Абакан: Март, 2009.
6. Абаев Н., Донгак А. Десятый Международный Кон-
гресс Монголоведов (9-13 августа 2011 г.,Улан-Батор). -[Электронный ресурс]. - URL: http://expertclub.info/
content/desyatyy-mezhdunarodnyy-kongress-mongolovedov-9-13-avgusta-2011 -g-ulan-bator.
7. Абаева Л.Л. Религиозная культура монгольских народов в пространстве и времени // Олон Улсын Монгол Судлалын 10-р Хурал. I боть. (The 10-th International Congress of Mongol Studies.Vol.1). - Улаанбаатар, 2013.
8. Бира Ш. Актуальные вопросы исследования истории Монгольского государства. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та, 2013.
9. Гумилев Л.Н. Хунны в Азии и Европе // Монголия Сегодня. - 7 августа. - 2011 г.
10. Монголия Сегодня. - №30 (493). - 31 июля. - 2011 г.
- [Электронный ресурс]. - URL: //www.mongolia
segodnya.mn.
11. Мунхзул Б. Гунны - это Монголы... //«Монголия Сегодня». - №30 (493). - 31 июля. - 2011 г. - [Электронный ресурс]. - URL: //www.mongoliasegodnya.mn.
12. Mumford Lewis. Technics and Civilization. - New York: Harcourt, Brace & World, 1934.
13. Скуратов Ю.И. Евразийская природа России: некоторые современные проблемы развития государственноправовых институтов. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та, 2012.
14. Солонго Д. X Международный Конгресс Монголоведов. Внешние отношения Монголии и исторический опыт // Монголия Сегодня. - 7 августа. - 2011 г.
15. Тумээ Г. Хунну - это Монголы, а Монголы - это Хунну // Монголия Сегодня. - 7 августа. - 2011 г.
16. Фельдман В.Р. Традиционное общество народов Центральной Азии: пространственно-временные характеристики, механизмы организации и самоорганизации. -Кызыл: Изд-во Тувинского гос. ун-та, 2009.
17. Черникова И.В. Философия и история науки. -Томск: Изд-во Томского гос. ун-та, 2002.
18. Энхтувшин Б. Центр Империи Хуннов находится на территории нынешней Монголии и нынешние монголы являются потомками Хуннов // Монголия Сегодня. - 7 августа. - 2011 г.
Абаев Николай Вячеславович, доктор исторических наук, профессор, заведующий лабораторией цивилизационной геополитики Института Внутренней азии Бурятского государственного университета, г. Улан-Удэ.
Abaev Nickolay Vyacheslavovich, doctor of historical sciences, professor, head of laboratory of civilization geopolitics, Institute of Inner Asia, Buryat State University, Ulan-Ude.
