CC BY
69
2007. — № 1. — С. 52-63.
9. Сочивко Д.В. Психодинамика. — М.: ПЕР СЭ, 2003. — 256 с.
10. Шнайдер Г. Криминология: пер. с нем. / под общ. ред. и с предисл. Л.О. Иванова. — М.: Прогресс-Универс, 1994.
11. Шнайдер Г. Преступность и средства массовой информации // Сов. гос-во и право. — 1990. — № 7.
ВЛИЯНИЕ НЕГАТИВНЫХ ПСИХИЧЕСКИХ СОСТОЯНИЙ НА ИСПОЛЬЗОВАНИЕ КОГНИТИВНЫХ РЕСУРСОВ*
Аннотация: в статье анализируются взаимосвязи между психическими состояниями и познавательными процессами у людей, переживших психические травмы в ходе боевых действий и ликвидации последствий катастроф. Полученные данные могут быть использованы для уточнения диагностических норм и разработки реабилитационных программ.
Ключевые слова: когнитивные ресурсы, познавательные процессы, психические состояния, тревожность, депрессия, травмирующие события.
Summary: this work analyses links between the psychological condition and cognitive processes of the people who experienced psychological traumas in course of warfare and disaster recovery operations. The obtained data may be used for diagnostic standards specification and rehabilitation programmes development.
Keywords: cognitive resources, cognitive processes, mental states, anxiety, depression, traumatic experience.
Проблема влияния повышенных эмо-циогенных нагрузок на характеристики
И. В. Блинникова, Е. А. Денисова
функциональных возможностей человека в решении познавательных задач все чаще оказываются в центре обсуждения специалистов в области психологии и нейрофизиологии. Неоднократно демонстрировалось дезорганизующее влияние эмоций и состояний повышенного эмоционального напряжения на основные блоки переработки информации. Например, было показано, что в состоянии повышенной тревожности снижаются возможности распределения и удержания внимания [1], ухудшаются параметры запоминания и воспроизведения информации [8], затрудняются процессы заучивания и сохранения материала [5], нарушаются операции логического мышления (Oaksford, Morris, Grainger, Williams, 1996) и принятия решений [6]. Несмотря на разнородность изучаемых процессов, большинство исследователей пришлЬ к выводу, что негативные состояния в первую очередь ограничивают возможности использования ресурсов внимания и рабочей памяти [4].
Во многих случаях обсуждаемая проблема рассматривается через интегри-
* Работа выполнена при финнсовой поддержке гранта РФФИ (№11-06-00463-а).
рованный анализ различного рода состояний человека и сопряженных с этим феноменов стресса, напряженности, усилий, аффектов и т. п. Разрабатываемое в отечественной психологии представление о функциональном состоянии как системе внутренних средств, актуализируемых для выполнения целенаправленной деятельности в заданных условиях [2], является хорошей основой для развития представлений об эффективности решения разного рода задач, в том числе когнитивных, на основе интеграции данных о задействованных ресурсах (в этом случае под когнитивными ресурсами понимается компонент функциональных состояний, обеспечивающий выполнение тех или иных познавательных задач в текущий момент времени).
Данное исследование посвящено изменениям в познавательной сфере у лиц с травматическим опытом различной этиологии. Речь идет о боевой психической травме, а также об участии в травмирующих событиях, связанных с ликвидацией последствий катастроф. По мнению С.В. Литвинцева и его коллег, в основе причин возникновения синдрома боевой психической травмы лежат механизмы кратковременной адаптации с интенсивным расходованием адаптационных ресурсов человека, вследствие чего происходит резко возрастающее истощение и торможение включения регуляторных систем для сформирования долговременной адаптации [3]. В описание этого расстройства наряду с нарушениями сна, головными болями, вегетативной лабильностью включаются такие симптомы, как эмоциональная нестабильность, возбужденность, снижение
общего эмоционального фона, потеря инициативы и интереса, быстрое нарастание усталости, а также нарушения памяти и трудности в концентрации внимания [9]. Однако сегодня явно недостаточно диагносцировать общие психологические и медицинские последствия психической травмы. Необходимо более тонко изучить механизмы возникновения нарушений и обозначить компенсаторные механизмы, которые позволят преодолеть эти нарушения. В этом отношении большое значение приобретают детальные исследования изменений в личностной и познавательной сферах после психической травмы.
Методика
Испытуемые: в исследовании приняли участие 189 человек, находившихся на лечении или обследовании в военном госпитале имени Н.Н. Бурденко в период с 1999 до 2008 год. Средний возраст составлял 39,8 + 14,2 года. Все участники исследования — мужчины, имеющие преимущественно высшее военное образование. Стаж военной службы по всем группам составил 13,7+5 лет.
Испытуемые были разделены на пять групп. Основные группы исследования характеризовались наличием психической травмы в анамнезе. Первая группа включала в себя военнослужащих, которые переживали острое состояние, вызванное недавним боевым опытом, — 40 чел.; вторая группа характеризовалась наличием отдаленного во времени боевого опыта, осложненного ранениями — 44 чел.; третья группа имела также отдаленный боевой опыт, но без осложнения ранениями — 36 чел.; четвертая группа характеризовалась переживанием травматического не боевого
опыта (связанного с работой в зоне катастроф) — 33 чел.; пятая группа была контрольной и включала в себя слушателей последних курсов военной академии, не имеющих травматического опыта, — 36 чел.
Процедура: всем испытуемым, имеющим в анамнезе переживание психической травмы, до начала психологического тестирования проводились нейрофизиологические исследования (ЭЭГ и РЭГ), которые позволяли выявить некоторые ирритативные изменения альфа-ритма, не выходящие тем не менее за границы нормы.
Психологическое исследование с каждым испытуемым занимало от 45 до 90 минут в течение 2-3 дней в утренние часы до прохождения медицинских процедур или получения медицинских препаратов. В начале исследования с каждым участником проводилась беседа, которая представляла собой структурированное интервью и включала во-
просы, связанные с ситуациями получения травмы (ранения), особенностями боевого или другого травмирующего опыта, а также характер переживания и отношения испытуемого к данным событиям и факту психологической или со-четанной травматизации. Далее все испытуемые проходили диагностику по одним и тем же психологическим тестовым методикам, которые позволяли оценить личностные характеристики, субъективное переживание состояний и когнитивные ресурсы.
Тестовые методики: для исследования ресурсов внимания использовались такие стандартные методики, как таблицы Шульте, черно-красные таблицы Горбова, тест Бурдона.
Для исследования ресурсов кратковременной памяти применялись тесты: воспроизведение двенадцати чисел, воспроизведение текста (из 32 слов), воспроизведение 10 слов.
Для исследования интеллектуаль-
Рис. 1. Показатели тревожности и депрессии в разных группах испытуемых
Рис. 2. Количество ошибок в тестах на внимание в разных группах испытуемых
ных ресурсов использовался тест Амт-хауэра.
Для анализа особенностей психического состояния применялись шкала тревожности Спилбергера-Ханина, шкала выраженности проявлений депрессии Зунга — Балашовой, Миссисипская шкала; военный вариант («MS» Mississippi Scale).
Результаты и их обсуждение
Особенности переживания эмоциональных состояний в разных группах испытуемых. Сравнение уровня выраженности негативных устойчивых психических состояний в разных группах испытуемых позволило заключить, что люди, пережившие психические травмы, имеют значимо более высокие показатели личностной тревожности и депрессии, чем те, кто не имели травмирующего опыта. Различия носят высокозначимый характер (рис. 1.). Анализируя полученные значения показателей, сле-
дует принимать во внимание изучаемый контингент: военнослужащие мужчины склонны оценивать свое состояние как эмоционально стабильное. Характерными являются очень низкие показатели личностной тревожности и депрессии у неимеющих боевого и другого травмирующего опыта. Хотя показатели остальных групп значимо выше, все они укладываются в границы диапазона нормы.
Особенности субъективного переживания негативных состояний в разных группах испытуемых позволили выявить разные факторы влияния. Пожалуй, наиболее существенным фактом является то, что у лиц, имеющих недавний или отсроченный боевой опыт, существенно выражены депрессивные переживания, чего не наблюдается в группе лиц, имеющих травматический, но не боевой опыт ликвидации последствий катастроф. В то же время эта последняя группа характеризуется более высокой личностной тревожностью по сравнению с воен-
Таблица 1
Показатели выполнения в пробе Бурдона
Группа Среднее кол-во строк теста, сделанных за одну минуту Стандартное отклонение Среднее кол-во ошибок, допущенных при выполнении Стандартное отклонение
Острая психическая травма 7,17 1,76 3,67 2,01
Отсроченная психическая травма, осложненная ранением 6,04 1,42 2,7045 1,8
Отсроченная психическая травма без ранения 8,03 1,18 1,3889 1,36
Психическая травма, не связанная с боевым опытом 5,39 1,52 3,5758 2,18
Контрольная группа 8,25 ,60 1,1389 1,17
нослужащими, не переживавшими травмирующих событий, и даже по сравнению с теми, кто недавно участвовал в боевых действиях.
Сравнение выполнения когнитивных тестов в разных группах испытуемых. Были проанализированы результаты всех когнитивных тестов. Наиболее показательным сточки зрения понимания использования когнитивных ресурсов оказался блок методик, направленный на выявление характеристик внимания. На рисунке 2 представлено количество ошибок, сделанных испытуемыми в разных тестах на внимание. Все группы тестируемых, имеющих в анамнезе психические травмы, значимо отличаются по этим показателям от контрольной группы. При этом видно, что устойчивость внимания (измеряемая пробой Бурдона) в большей степени страдает в группе с острой и небоевой психической травмой. Переключаемость внимания, измеряемая с помощью красно-черных таблиц Горбова, снижена в группе с отсроченной психической травмой, осложненной
ранением. Соотношение переключения и устойчивости внимания, измеряемые с помощью таблиц Шульте, нарушено во всех трех перечисленных группах.
Мы можем более подробно проана-лизирвоать такой показатель, как количество заполненных за одну минуту строк в корректурной пробе Бурдо-на (результаты представлены в табл. 1), и сравнить его с количеством допущенных ошибок. Различия по этим показателям между всеми группами, посчитанные с помощью однофакторного дисперсионного анализа, высокозначимы: для количества строк — F (4; 184) = 29,379; р < 0,001; для числа ошибок — F (4; 184) = 16,929; р < 0,001. Из таблицы можно понять, что лица с отсроченной, но не осложненной боевой травмой практически не отличаются по результатам от контрольной группы; лица с острой боевой травмой делают пробу достаточно быстро, но допускают много ошибок.
Наиболее неблагоприятные результаты наблюдаются у группы с отсроченной и осложненной боевой травмой и не
Рис. 3а. Время выполнения пяти последовательных проб теста Шульте (с)
в группе с неосложненной отсроченной боевой психической травмой и контрольной группе
боевой травмой. Незначительный объем выполнения сочетается с большим количеством ошибок, что, по всей видимости, является следствием общей астениза-ции. Это не вызывает удивления по отношению к группе офицеров, переживших травматический опыт и получивших ранения в боевых действиях, однако выглядит несколько странным для группы людей без боевого опыта. В последнем случае стоит обратить внимание на то, что данная группа характеризуется сравнительно высокой личностной тревожностью, которая «съедает» внимание, обращая его на отслеживание скрытой угрозы, и не позволяя удерживать его на решении задачи.
На первый взгляд кажется, что группа с неосложненной отсроченной боевой травмой выглядит более благополучно. В среднем на момент тестирования после участия в боевых действиях прошло 3,8 лет. Возможно, что события, вызвавшие психическую травму, были пережиты и психический статус восстановлен. Од-
нако такой вывод нам не позволяет сделать более внимательное рассмотрение полученных данных. Подробный анализ выполнения пяти проб Шульте в группе отсроченной психической травмы показал интересную тенденцию (рис. 3 а, б). В первой пробе испытуемые демонстрировали значительное количество ошибок (1,7). Во второй пробе количество ошибок значимо снижалось (1,03), так же как и время выполнения. В третьей и четвертой пробах количество ошибок продолжало сокращаться (до 0,4 и 0,56), однако время выполнения значительно увеличивалось. К пятой пробе количество ошибок практически достигало начального уровня (1,5), при том, что время выполнения еще больше возрастало. В норме мы видели совсем иную картину. Время выполнения проб было в среднем все время одинаково (значимо меньше, чем в группе лиц с отсроченной травмой), а количество ошибок на протяжении всех проб сокращалось от 0,39 в первой пробе до 0,01 в пятой.
Рис. 3б. Количество ошибок, допущенных в пяти последовательных пробах теста Шульте, в группе с неосложненной отсроченной боевой психической травмой и контрольной группе
Такие результаты подтверждают, что при отсроченной психической травме испытуемые стремятся интенсифицировать познавательные процессы за счет сознательного подключения дополнительных ресурсов. Однако прилагаемых для этого усилий не хватает надолго, и затем происходит резкая дезорганизация когнитивного выполнения.
Похожие тенденции были установлены при анализе результатов тестов на краткосрочное запоминание. На рисунке 4 представлены проценты воспроизведения стимулов. Все группы испытуемых, переживших психическую травму, значимо хуже справляются с тестами, по сравнению с контрольной группой. При этом наибольшее снижение результатов наблюдается для групп лиц с осложненной отсроченной боевой травмой и отсроченной психической травмой, не связанной с боевым опытом.
Общий показатель интеллекта при переживании психической травмы снижается незначительно и остается в пре-
делах общепопуляционной нормы. Для оценки интеллекта в нашем исследовании использовалась компьютеризированная версия теста Амтхауера, состоящего из значительного числа интеллектуальных задач. Необходимо было уточнить, за счет чего при сниженных показателях внимания и кратковременной памяти осуществляется выполнение этих задач. Более детальный анализ полученных данных показал, что испытуемые, переживающие острую психическую травму, оказываются успешными в несколько иных интеллектуальных задачах, чем испытуемые, переживающие отсроченную психическую травму. В частности, при острой психической травме испытуемые были значительно успешнее в выполнении интеллектуальных задач, связанных с анализом информации из долговременной памяти. При отсроченной психической травме испытуемые лучше считали в уме, но значимо проигрывали в задачах, требующих манипуляции долговременной
Рис. 4. Результаты тестов на краткосрочное запоминание в разных группах испытуемых
информацией. Эти данные можно было проинтерпретировать как указание на то, что при острой психической травме испытуемые преодолевают возникшие трудности за счет обращения к долговременной памяти и эта память их не подводит. При отсроченной психической травме обращение к долговременной памяти оказывается не столь эффективным, и испытуемые могут поддерживать уровень решения задач только за счет интенсификации актуальных ментальных операций.
Подсчет интегративных показателей и их взаимодействия. В большинстве современных подходов к диагностике негативных состояний ставится задача поиска интегративных показателей. Мы попробовали выделить такие интегра-тивные характеристики в нашем массиве данных и провели факторный анализ всех показателей состояния и когнитивного выполнения.
Факторный анализ показателей субъективной оценки состояния позво-
лил объединить их в один фактор, объясняющий 46,08 % дисперсии ответов испытуемых. Фактор может быть назван «тревожно-депрессивный комплекс». Отдельные показатели вошли в фактор со следующими нагрузками (табл. 2):
Интегральный индекс тревожно депрессивных состояний был подсчитан с учетом этих данных. Были обнаружены высокозначимые различия между группами по этому показателю ^ (4; 184) = 87,89; р < 0,001). Более всего индекс был выражен в группе лиц с осложненной отсроченной психической травмой.
Был также проведен факторный анализ всех когнитивных показателей и получена факторная структура из двух факторов, объясняющая в совокупности 55,66 % дисперсии ответов. В первый фактор вошли все измерения внимания и памяти, а во второй — показатель интеллекта (табл. 3).
Мы уже отмечали тот факт, что результаты испытуемых, переживших психическую травму, в тесте на интеллект не
Таблица 2
Таблица 3
Ситуативная тревожность ,796
Личностная тревожность ,721
Проявленность депрессии ,559
МШ ,613
Время выполнения в тесте Горбова -,837 -,020
Ошибки выполнения в тесте Горбова -,516 ,469
Количество строк в пробе Бурдона, заполненных за одну минуту ,740 ,203
Ошибки выполнения в пробе Бурдона -,479 -,401
Общее время выполнения пяти проб в тесте Шульте -,697 ,165
Общее количество ошибок в тесте Шульте -,590 -,175
Воспроизведение 12 цифр ,711 ,028
Воспроизведение текста ,748 -,127
Воспроизведение слов ,818 ,090
Показатель интеллекта -,166 ,759
отличаются существенным образом от нормы. Это можно объяснить большей значимостью этих результатов для испытуемых и, следовательно, их более высокой мотивацией. Характерно, что количество ошибок в тесте Горбова и пробе Бурдона отрицательно коррелируют с коэффициентом интеллекта. Все показатели, вошедшие в первый фактор, были объединены с установленными коэффициентами в интегративный показатель когнитивного выполнения. Установлено, что группы испытуемых критическим образом отличаются по этому показателю (F (4; 184) = 72,32; р < 0,001).
Коэффициент когнитивного выполнения отрицательно коррелирует с возрастом, удаленностью от травмирующего события и индексом тревожно-депрессивных состояний, последний, в свою очередь, положительно связан со
временем, проведенным в условиях боевых действий.
Были проанализированы взаимосвязи между подсчитанными интегративны-ми индексами, а также между возрастом испытуемых, удаленностью травмирующего события и длительностью травмирующего опыта. По результатам анализа построены корреляционные плеяды, представленные на рисунке 5.
Можно видеть, что индекс когнитивного выполнения отрицательно связан с индексом тревожно-депрессивных состояний и удаленностью от травмирующего события. Чем выше субъективные переживания тревоги и депрессии, тем хуже человек решает когнитивные задачи. Эта закономерность усиливается с возрастом. Характерно, что когнитивное выполнение ухудшается с отстраненностью во времени травмирующего события, что свидетельствует о
Рис. 5. Корреляционные плеяды для пяти показателей
неизживаемости травмирующего опыта. Индекс тревожно-депрессивных эмоций положительно связан с длительностью травмирующего опыта. Чем дольше люди находились в условиях боевых действий или в ситуации ликвидации катастроф, тем выше индекс тревожно-депрессивных состояний и хуже когнитивное выполнение.
Проведенное исследование позволило сделать ряд важных заключений. Нами установлено, что травмирующий опыт приводит к характерным изменениям в эмоционально-личностной сфере, выражающимся в усиленном переживании тревоги и депрессии. Причем отсроченный опыт участия в боевых действиях формирует скорее депрессивные переживания, а отсроченный опыт участия в ликвидации последствий катастроф приводит к возникновению повышенной личностной тревожности.
Было также показано, что травмирующий опыт, вызванный разными причинами, и разной длительности вносит существенные искажения в использование когнитивных ресурсов. Нарушения в когнитивной сфере касаются прежде всего основных показателей внимания и кратковременной памяти. При этом было установлено, что повышенная личностная тревожность приводит к заметным нарушениям устойчивости внимания, а повышенная депрессивность — к проблемам с переключением внимания.
В целом наиболее проблемными, как со стороны выполнения тестов на внимание, так и со стороны выполнения тестов на запоминание, оказываются группы лиц с осложненной отсроченной боевой психической травмой, отсроченной психической травмой, а также группа военнослужащих, имеющих травматический опыт, не связанный с боевыми действиями. Естественно, что получен-
ные ранения не дают забыть о травмирующих событиях, усиливают их переживание, способствуют формированию негативных состояний. Однако что вызывает такой эффект у участников ликвидации последствий техногенных и природных катастроф? Можно предположить, что их преследует переживание угрозы повторения трагических событий. Это отнимает силы и не дает возможности эффективно использовать функциональные ресурсы для решения задач.
В случае острой психической травмы испытуемые демонстрируют иные стратегии в решении когнитивных задач, чем в случае отсроченной психической травмы. В частности, испытуемые с острой психической травмой стремятся поддерживать высокий уровень выполнения за счет подключения дополнительных ресурсов и интенсификации деятельности. Однако эта стратегия в целом не является эффективной, а приводит к быстрому утомлению. Как было показано в ряде исследований [7], в случае серьезных затруднений оптимальными являются метакогнитивные стратегии сознательного распределения ресурсов. Именно на пути обучения этим стратегиям возможно преодоление сложностей людьми, переживающими отсроченную психическую травму.
Кроме того, при острой психической травме наши испытуемые, решая интеллектуальные задачи, опирались на ресурсы долговременной памяти и базовые знания; при отсроченной психической травме, когда долговременная па-
мять начинает ухудшаться, в ход шли стратегии интенсификации актуальных мыслительных операций. Попытки испытуемых интенсифицировать решение когнитивных задач за счет усиления сознательной регуляции наталкиваются на ограниченные возможности их дополнительных ресурсов внимания и не являются оптимальными стратегиями.
Литература
1. Блинникова И.В., Капица М.С. Цена тревоги // Прикладная юридическая психология. — 2011. — № 1. — С. 62-72.
2. Леонова А.Б. Структурно-интегративный подход к анализу функциональных состояний человека // Вестн. Моск. ун-та. — Сер. 14. Психология. — 2007. — Т. 4. — № 1.
3. Литвинцев СВ., Резник А.М., Снедков ЕВ. Боевая психическая травма. — М.: Медицина, 2005.
4. Clore G.L., Palmer J.E. Affective guidance of intelligent agents: How emotion controls cognition // Cognitive Systems Research. — 2009. — Vol. 10. — P. 22-30.
5. Derakshan N., Eysenck M.W. Working memory capacity in high trait anxious and repressor groups // Cognition and Emotion. — 1998. — Vol. 12. — P. 697713.
6. Keinan G. Decision-making under stress: Scanning of alternatives under controllable and uncontrollable threats // Journal of Personality and Social Psychology. — 1987. Vol. 52. — P. 639-644.
7. Leonova A.B. Functional Status and Regulatory processes in stress management // Operator functional state and deterioration. Ed. by G.R.L Hockey, A.W.K. Gaillard, O. Burov. — Amsterdam: IOS Press, 2003. — P. 36-52.
8. MacLeod C, Donnellan A.M. Individual differences in anxiety and the restriction of working memory capacity // Personality and Individual Differences. — 1993. — Vol. 15. — P. 163-173.
9. Pitman R.K., Shalev AY, Orr S.P. Post-traumatic stress disorder: emotions, conditioning, and memory // Gazzaniga M.S. (Ed.) The cognitive Neuroscinces. Cambridge. — 1999. — P. 1133-1147.
