CC BY
58
УДК 323.1
Савва Елена Владимировна Savva Elena Vladimirovna
кандидат философских наук, доцент кафедры политологии и политического управления Кубанского государственного университета тел.: (909) 464-84-92
ВЛИЯНИЕ НАУЧНЫХ ДИСКУССИЙ НА ПРАКТИКУ ПОСТСОВЕТСКОЙ ЭТНОПОЛИТИКИ
Doctor of Philosophy, associate professor of the chair of political science and political management, Kuban State University tel.: (909) 464-84-92
INFLUENCE OF SCIENTIFIC DISCUSSIONS ON PRACTICE OF POST-SOVIET ETHNOPOLITICS
Аннотация:
В статье анализируется влияние научных дискуссий на этнополитическую практику постсоветского периода в России. Автор делает вывод, что в политических установках современной общероссийской власти укоренилось понимание необходимости деполитизации этничности и осознание возможности осуществления данной деполитизации с помощью политических технологий. Идеи общероссийской идентичности и гражданской нации, впервые озвученные в России в академической среде, находят свое воплощение в практике.
Ключевые слова:
этнополитическая практика, концепции этнично-сти, политическая борьба элит, гражданская нация.
The summary:
This article analyzes the impact of scientific discussions on the ethno-political practices post-Soviet period in Russia. The author concludes that in modern political attitudes nationwide power rooted understanding of the need to depoliticize ethnicity and awareness of the possibility of this de-politicization by political technologies. The ideas of Russian national identity and civic nation, first announced in Russia in the academic environment, are reflected in practice.
Keywords:
ethnopolitical practice, conception of ethnicity, political struggle of elite, civil nation.
Исследуя российскую этнополитику постсоветского периода, очень удачный, на наш взгляд, образ предложил американский профессор П. Ратленд - «присутствие отсутствия» [1, с. 172]. Отечественные исследователи критикуют российскую этнополитику в более резких выражениях. Наиболее часто звучат обвинения, что она во многом спровоцировала межэтническую напряженность и конфликты, а также активное изменение этнического состава населения на территориях межэтнического контакта [2, с. 255].
Действительно, можно ли говорить о российской этнополитике, если даже обозначенный термин, хотя уже и не воспринимается как неологизм, все еще не стал общепринятым ни среди российских ученых, ни, тем более, среди российских политиков? Что касается государственного уровня, то, по-прежнему, основополагающим документом остается Концепция государственной национальной политики Российской Федерации, утвержденная Указом Президента РФ от 15 июня 1996 г. Проекты новой Концепции неоднократно обсуждались с привлечением специалистов из академической среды, но на сегодняшний день данный документ так и не принят. Остаются большие сомнения в том, что новая Концепция будет принята до президентских выборов 2012 г. Неясно, будет ли в данном документе осуществлен переход к более корректной терминологии, то есть произойдет замена понятия «национальной политики» на «этнополитику», или мы по-прежнему будем жить в государстве, где термин «национальный» используется в двух значениях: как синоним «этнический» и как синоним «государственный» (например, в Концепции национальной безопасности, принятой в Российской Федерации в 2000 г. или в многочисленных «нацпроектах»). Также неясно, будут ли разрабатываться и приниматься региональные концепции этнополитики, например, для Северного Кавказа (подобная попытка была сделана в середине 90-х гг. ХХ в.).
В данной статье автор попытается оценить влияние научных дискуссий на этнополитиче-скую практику постсоветского периода. Степень влияния академического дискурса на мир политики не является константой. Также трудно оценить обратное влияние политического дискурса на научный, если только речь не идет о тоталитарном политическом режиме. Как справедливо замечает С.В. Соколовский: «Категоризации, разрабатываемые в рамках дискурса социальных наук, становятся публичным достоянием и фактором в принятии политических решений» [3, с. 15].
По образному выражению Л. Филлипса и М.В. Йоргенсена, дискурс есть особый способ понимания окружающего мира или какого-то аспекта мира [4, с. 15]. На наш взгляд, понимание этнополитических проблем в постсоветской России во многом изменилось под влиянием актив-
ного обсуждения в научной среде двух проблем: что собой представляет этничность, и можно ли построить в России гражданскую нацию. С этими научными дискуссиями тесно связаны другие: о возможностях имперского проекта в современной России, о поисках интегративной идеологии, критика современных этнополитических практик. Автор не ставит перед собой цель дать полный библиографический обзор обозначенных выше тем, в силу чего были названы и охарактеризованы только наиболее актуальные в настоящее время подходы.
Понятие этничности является базовым при исследовании таких вопросов, как предпосылки, причины, пути предупреждения межэтнических конфликтов, формирование этнической толерантности, права представителей этнических меньшинств и т.д. В то же время общепринятой теории этничности не существует. Три основные трактовки этничности (в рамках примордиа-лизма, инструментализма и конструктивизма) довольно жестко противостоят друг другу. Споры о природе этничности активизировались в российской науке в начале 90-х гг. прошлого века. В тот период важнейшей задачей было преодоление негативных последствий научной изоляции России от Запада, существовавшей в советский период.
Процесс освоения западных концепций этничности протекал в постсоветской России достаточно болезненно. Примордиализм, признающий за этническими общностями длительную историю существования и объективно существующие различия в культурной сфере, имел аналоги в отечественной научной традиции (например, теории Ю.В. Бромлея и Л.К. Гумилева). Такие направления, как инструментализм и конструктивизм, делали акцент на субъективные характеристики этничности. Они вызвали реакцию отторжения у значительной части российской научной элиты старшего поколения. Первым, кто стал пропагандировать идеи конструктивизма в нашей стране, был В.А. Тишков, нынешний директор Института этнологии и антропологии РАН и руководитель Сети этнологического мониторинга и раннего предупреждения конфликтов. В начале 90-х гг. особо модным было подвергать резкой критике так называемую «отечественную теорию этноса» и обращаться к активному освоению западных концепций этничности. Жесткой и при этом не всегда справедливой критике подвергалась школа Ю.В. Бромлея. В то же время это освоение было довольно болезненным процессом, особенно в отношении идей конструктивизма. Достаточно эмоционально научное сообщество России встретило утверждение В.А. Тишкова о том, что этносы, как и формации, есть умственные конструкции, своего рода «идеальный тип», используемый для систематизации конкретного материала и существующий исключительно в умах историков, социологов, этнографов: «...в объективном мире отсутствует такая общность, как этническая. Этнос, как и формация, есть умственная конструкция, используемые для систематизации конкретного материала. В действительности же. есть некое культурное многообразие, мозаичный, но стремящийся к структурности и самоорганизации континуум из объективно существующих и отличных друг от друга элементов общества и культуры» [5, с. 7-8]. Другое определение было дано В.А. Тишковым позднее: «Этническая группа есть общность на основе культурной самоидентификации по отношению к другим общностям, с которыми они находятся в фундаментальных связях» [6, с. 61].
В ходе развернувшейся дискуссии о природе этничности, о ее роли в современном обществе, ряд российских исследователей высказали мнение, что ни примордиализм, ни инструментализм, ни конструктивизм не в состоянии объяснить все многообразие этнических явлений и наиболее плодотворным мог бы стать путь синтеза трех теорий. Как отмечает И.Ю. Заринов, природа этнического феномена настолько сложна и разнообразна, что постижение ее в рамках одной методологической модели просто невозможно [7, с. 13]. Критикуя позицию В.А. Тишкова, Б.Е. Винер отмечает, что недостаточно объяснять этничность как явление, конструируемое с помощью различных социальных институтов. Остается еще вопрос о длительности данного процесса, о механизмах выбора этнической принадлежности, о роли семьи как одного из решающих факторов этнической социализации [8, с. 21]. По мнению современного российского исследователя С.В. Чешко, этничность: 1. Дополняет все социальные связи. Ее нельзя ни создать, ни разрушить искусственно. 2. Этничность, взятая в системе социальных отношений, выступает в качестве «сверхсоциальной субстанции». 3. Последнее обстоятельство делает возможным проникновение этничности в любые сферы жизни человека, создавая иллюзию, что этничность - это интегрированная совокупность всех социальных отношений, всего социального бытия. 4. Благодаря своей «беспредметности», неуловимости в смысле причинно-следственной связей и одновременно вездесущности, этничность действительно можно сконструировать сугубо идеологическими средствами, точнее, сконструировать квазиэтничность [9, с. 46].
Хотя в настоящее время идея синтеза трех основных теорий этничности отвергается большинством исследователей, отметим общие положения, которые объединяют сторонников примордиализма, конструктивизма и инструментализма:
1. В качестве главного критерия принадлежности к этнической группе выделяется самосознание (самоидентификация).
2. Признается, что этничностью в современном мире может выполнять мобилизационную функцию.
3. Признается, что этничность выполняет функцию психологической защиты членов этнической общности.
Каким образом дискуссии 90-х гг. прошлого столетия обогатили наши представления о феномене этничности? Не вызывает споров, что этничность может использоваться как инструмент в политической борьбе элит (одно из основополагающих положений инструментализма), а также, что этнические элиты во многом формируют (конструируют) наши представления об этнических границах (важнейший тезис конструктивизма). Уже Концепция национальной политики в РФ, принятая в 1996 г., содержала следующую реакцию на политизацию этничности: «В государственной национальной политике нужны новые концептуальные подходы, прежде всего осознание того, что национальный вопрос не может занимать второстепенное место или быть предметом спекуляций в политической борьбе». В то же время сама Концепция не содержала механизмов противодействия политическим спекуляциям в сфере этнических отношений. Таким образом, задача формирования системы политических инструментов деполитизации эт-ничности в политической практике 90-х гг. прошлого века не была решена.
Как это повлияло на современную этнополитическую практику? Можно сделать вывод, что в политических установках современной федеральной власти укоренилось понимание необходимости деполитизации этничности и, что еще важнее, осознание возможности данной деполитизации с помощью политических технологий. П. Ратленд в уже упомянутой статье назвал данный комплекс политических практик и технологий «индивидуализацией этничности». По его оценке, такая политика стремилась ликвидировать зависимость обеспечения этнических прав от привязки к территориально-административным единицам, укоренить эти права в гражданском обществе. Он же признает, что индивидуализированное понимание этничности в сегодняшней России связано с современными западными теорией и практикой [10, с. 183-184]. Таким образом, именно признание конструктивистской и инструменталистской парадигм этничности в академической среде России привело к укреплению практики деполитизации этничности. Но этот вывод применим лишь к федеральному уровню политической власти и экспертного сообщества. Для политических элит многих республик в составе России политизированная этничность остается актуальным инструментом защиты собственных интересов, что определило стратегию поддержки этими элитами традиционализма в самых разных его проявлениях.
В этом же контексте разворачивается длительная научная дискуссия о гражданской нации. Приоритет в пропаганде идеи гражданской нации, как и случае с идеями конструктивизма, также принадлежит В.А. Тишкову. Концепт гражданской нации до недавнего времени встречал сопротивление со стороны значительной части экспертного сообщества и политической элиты. Как писал в свое время один из идейных критиков данного подхода Р.Г. Абдулатипов, борьба В.А.Тишкова и некоторых ученых-западников против традиционной терминологии воспринимается многими как борьба против наций и национальностей, республик и автономий [11, с. 568]. В настоящее время ситуация изменилась. Серьезным свидетельством перемены отношения политической элиты страны к идее гражданской нации является формулировка из предвыборной программы правящей партии в 2007 г.: «Утверждение общероссийской гражданской идентичности, формирование общей системы духовно-нравственных ориентиров при сохранении культурной самобытности народов России, развитии национальных языков, обычаев и традиций - приоритет "Единой России". Именно в приверженности народа моральным и духовным ценностям мы видим одно из важнейших конкурентных преимуществ России, залог успеха нашего развития» [12]. Достаточно мрачное предсказание В.А. Ачкасова, высказанное им в 2005 г., о том, что в России явочным путем снимается задача формирования российской нации-согражданства и исподволь возрождается имперская форма существования российского социума [13, с. 336], не сбылось, по крайней мере, не сбылось в полном объеме. Главным препятствием в построении гражданской нации является слабость гражданского общества в России. Что касается научных публикаций, связанных с тематикой гражданской нации, то ряд исследователей считает, что гражданская нация в России уже состоялась. Данное явно преждевременное утверждение косвенно свидетельствует, что идея гражданской нации в Российской Федерации, впервые озвученная в академической среде, все же нашла свое воплощение в практике. И это внушает автору осторожный оптимизм.
Ссылки:
1. Ратленд П. Присутствие отсутствия: об этнической политике в России // Полис. 2011. № 2. С. 172-189.
2. Денисова Г.С., Уланов В.П. Русские на Северном Кавказе: анализ трансформации социокультурного статуса. Ростов-на-Дону, 2003.
3. Соколовский С.В. Перспективы развития концепции этнонациональной политики в Российской Федерации. М., 2004.
4. Филипс Л.Дж., Йоргенсен М.В. Дискурс-анализ. Теория и метод. Харьков, 2004.
5. Тишков В.А. Советская этнография: преодоление кризиса // Этнографическое обозрение. 1992. № 1. С. 5-20.
6. Тишков В.А. О феномене этничности // Очерки теории и политики этничности в России. М., 1997.
7. Заринов И.Ю. Время искать общий язык (проблема интеграции различных этнических теорий и концепций) // Этнографическое обозрение. 2000. № 2. С. 3-13.
8. Винер Б.Е. Этничность: в поисках парадигмы изучения // Этнографическое обозрение. 1998. № 4. С. 3-27.
9. Чешко С.В. Человек и этничность // Этнографическое обозрение. 1994. № 6. С. 35-49.
10. Ратленд П. Указ. соч.
11. Национальная политика России: история и современность. М., 1997.
12. Предвыборная Программа Всероссийской политической партии «Единая Россия» «План Путина -достойное будущее великой страны». 11Р1_: http://www.edinros.ru/rubr.shtml (дата обращения:
20.09.2011).
13. Ачкасов В.А. Этнополитология. Спб., 2005.
References (transliterated):
1. Ratlend P. Prisutstvie otsutstviya: ob etnicheskoy politike v Rossii // Polis. 2011. No. 2. P. 172-189.
2. Denisova G.S., Ulanov V.P. Russkie na Severnom Kavkaze: analiz transformatsii sotsiokul'turnogo sta-tusa. Rostov-na-Donu, 2003.
3. Sokolovskiy S.V. Perspektivy razvitiya kontseptsii etnonatsional'noy politiki v Rossiyskoy Federatsii. M., 2004.
4. Filips L.J., Yorgensen M.V. Diskurs-analiz. Teoriya i metod. Khar'kov, 2004.
5. Tishkov V.A. Sovetskaya etnografiya: preodolenie krizisa // Etnograficheskoe obozrenie. 1992. No. 1. P. 5-20.
6. Tishkov V.A. O fenomene etnichnosti // Ocherki teorii i politiki etnichnosti v Rossii. M., 1997.
7. Zarinov I.Y. Vremya iskat' obshchiy yazyk (problema integratsii razlichnykh etnicheskikh teoriy i kontseptsiy) // Etnograficheskoe obozrenie. 2000. No.
2. P. 3-13.
8. Viner B.E. Etnichnost': v poiskakh paradigmy
izucheniya // Etnograficheskoe obozrenie. 1998. No.
4. P. 3-27.
9. Cheshko S.V. Chelovek i etnichnost' // Etnograficheskoe obozrenie. 1994. No. 6. P. 35-49.
10. Ratlend P. Op. cit.
11. Natsional'naya politika Rossii: istoriya i sovremen-nost'. M., 1997.
12. Predvybornaya Programma Vserossiyskoy politich-eskoy partii “Edinaya Rossiya” “Plan Putina - dos-toynoe budushchee velikoy strany”. URL: http://www.edinros.ru/rubr.shtml (date of access:
20.09.2011).
13. Achkasov V.A. Etnopolitologiya. Spb., 2005.
