CC BY
55
УДК 070 + 32.001
Л.Н. ТИМОФЕЕВА,
д-р полит. наук, профессор РАГС
ВЛАСТЬ ПРЕССЫ ИЛИ ВЛАСТЬ НАД ПРЕССОЙ: ЧТО ВЫГОДНО ОБЩЕСТВУ?
Эволюция информационно-коммуникационного пространства в конце ХХ века сделала революционный скачок и изменила мир политического, превратив его в медиаполитическое, а средства массовой информации - во власть. В связи с этим возникает вопрос, что же этому способствовало, какие изменения произошли в поле медиа и что оптимально для современного общества: власть прессы или власть над прессой и выигрывает ли от этих изменений общество?
Authority of press or authority above press: what is favorable to the society?
Evolution of information - communication space at the end of XX century has made revolutionary jump and has changed the world political, having transformed it in mediapolitical, and mass media - in authority. In this connection there is a question, what has promoted to this, what changes have taken place in the field of media and what is optimum for a modern society: the authority of press or authority above press and whether wins a society from these changes?
Mass media (MM).Information-communicative space. Media. Mediacratio or authority media. Mediasystem.
Процесс эволюции информационно-коммуникационного пространства начался давно и шел постепенно, но с определенным нарастанием темпа. Один из оригинальных исследователей медиа, канадский литературовед Маршал Маклюэн в 60-е годы прошлого столетия выдвинул любопытную версию решающего влияния средств коммуникации на развитие человеческой цивилизации и провозгласил тезис: «средство и есть коммуникация», разделив всю историю общества на четыре этапа в зависимости от того, посредством чего люди общались.
Первый этап он связал со становлением речевой культуры и характеризовал его как дописьменное варварство. Общение между людьми с помощью звуков, жестов, рисунков и других невербальных и появляющихся вербальных сигналов было строго ограничено племенем и понятием деревни, иначе люди не услышали и не поняли бы друг друга. Человек жил в мире одновременных связей с другими людьми и со всей деревней.
Второй этап - этап письменности связан с возникновением фонетического письма и появлением алфавита. Грамотность, а также возможность запечатлеть и передать свои мысли другому на каком-то носителе - папирусе, бересте и т.д. - выталкивает человека из племени и тем самым разрушает деревню, расширяет территорию общения. Информацию можно было уже не только слышать, но и видеть, а также хранить. Таким образом, положено начало эпохе великих путешествий, освоения мира.
Третий этап Маклюэн назвал «эпохой Гуттенберга»1 по имени изобретателя печатного станка (XV в.). Это техническое новшество позволило адресовать письменность массовой аудитории. Печатный станок способствовал развитию всеобщей грамотности, национальных языков и образованию национальных государств, рынка и других черт индустриальной эпохи. Возникли условия для выпуска периодических изданий - газет и журналов. Так появились средства массовой информации и коммуникации.
Четвертый этап ознаменовался созданием электрического телеграфа, телефона и азбуки Морзе, что значительно упростило коммуникацию и сократило дистанцию между общающимися. Теперь, чтобы получить необходимую информацию, не надо было долго ждать ответа. А с изобретением радио и телевидения информация превращается в постоянную среду обитания человека, без которой современному успешному человеку
1 Маклюэн, М. Понимание Медиа : внешние расширения человека / М. Маклюэн ; пер. с англ. М. Жуковский. - М. : «КАНОН-пресс-Ц» ; «Кучково поле», 2003.
уже трудно прожить. Приходя домой, он включает все, что «говорит и показывает», к тому же, переключая кнопки, он сам может теперь выстраивать свое информационное окружение. А благодаря мгновенной передаче информации пространство как препятствие к общению исчезает и опять воцаряется «деревня», теперь уже «глобальная», как возвращение внутренне связанного мира, характерного для человека, живущего в настоящей деревне. Человек от однонаправленности общения, что давало простое чтение по горизонтали, как у европейцев или арабов, только в разных направлениях, или в столбик сверху вниз, как у китайцев или японцев, вновь возвращается к множественности отношений. При этом аудиовизуальные (электронные) СМИ выигрывают соревнование с печатными.
Современный уровень и характер развития информационно-коммуникационных (технологических) и политических отношений позволяет говорить о том, что в мире появился новый феномен - медиакратия, или власть медиа. Утвердилась она и в России. Что означает в реальности медиакратия?
Прежде всего, появились реальные механизмы кибер- и теледемократии, соответственно обеспеченные конституционно-правовым механизмом доступа граждан к информации. Если вслед за русским мыслителем и общественным деятелем 20-х годов ХХ века А. Богдановым представить себе механизм как «осознанную организацию», то механизм кибердемократии можно определить, как осознанное стремление правящей политической элиты использовать систему электронных СМИ для оказания определяющего воздействия на все общество и государство. Но, такая же возможность появляется и у народа - направить свое послание правительству, депутату, президенту и ждать ответа. В ряде стран Западной Европы сегодня возможно даже оказывать поддержку народным представителям не выходя из дома, с помощью электронного голосования. Таким образом, двух- или трехпартийная система в современных демократиях замещается на систему вещания двух, трех каналов. Появляются и новые способы политического участия с помощью медиа: медиа-опросы, интернет-плебисциты, интерактивное общение первых лиц с населением. Например, ежегодное интерактивное общение президента (губернаторов) с массовой аудиторией или такие передачи, как «К барьеру!» Вл. Соловьева (НТВ), «Судите сами» М. Шевченко (ОРТ), «Народ хочет знать» К. Прошутинской (ТВЦ), где люди голосуют за ту или иную точку зрения по результатам обсуждения проблемы.
Современное общество превращается в «общество спектакля», когда резко повышается не только роль телевидения, но и технологий шоу-бизнеса («Пусть говорят» с Андреем Малаховым, «Ледовый период», «Минута славы» на «Первом канале» и др.), которые охотно воспринимают миллионные аудитории.
Политическое пространство начинают формировать отношения между крупнейшими медиаструктурами, обеспечивающими информационное взаимодействие в обществе. Позиция власти все больше зависит от медиасобственников, а распределение властных полномочий подчиняется законам движения массовой информации. Поэтому власть сама стремится быть держателем мощного государственного сектора вещания - «Первый канал», ВГТРК, НТВ и региональные каналы, учрежденные и финансируемые губернаторами. Вторым крупным сектором стали многочисленные, популярные, но гораздо менее влиятельные частные холдинги и телерадиокомпании. Третьим -остаточным, переходным, гибридным сектором являются телекомпании смешанной формы собственности.
Информационное пространство феномена власти обретает ярко выраженный кросс-культурный и транснациональный характер. Появляется институт глобальной власти и глобального гражданского общества. Информационные отношения превращаются в определяющий механизм формирования политической власти.
С одной стороны, новый медиапорядок снижает заинтересованность людей в использовании представительных политических механизмов для защиты своих интересов, что порождает массовый конформизм и другие формы гражданской пассивности. Но с другой - медиакратия трансформирует политику структур и институтов в политику людей (в частности, с помощью Интернета). Они теперь могут устраиваться на работу, работать и даже протестовать с помощью Интернета.
Поскольку ведущим каналом политической коммуникации становятся СМИ, то они образуют в каждом государстве медиасистему, которая зависит от типа политической системы. Медиа и политсистемы тесно, но по-разному связаны друг с другом. Это дало основание отечественным и зарубежным исследователям говорить о медиатизации политики и о различных современных медиаполитических системах.
Впервые об этом написали еще в 1956 г. Г. Сиберт, Т. Петерсон, В. Шрамм в книге «Четыре теории прессы», где выделили четыре идеальные модели функционирования прессы. На их взгляд, в задачи авторитарной модели прессы входит поддержание господствующего политического режима, обеспечение его властной функции, служение интересам государства. Либертарная модель прессы призвана информировать, развлекать народ, продавать услуги и товары, но главное - раскрывать перед ним истину и контролировать власть. Модель прессы социальной ответственности предполагает в первую очередь решение задачи перевода конфликта сторон в плоскость дискуссии. Советско-коммунистическая модель способствует утверждению и дальнейшему успешному существованию советской социалистической системы, а главное - закреплению диктатуры правящей партии.
В дальнейшем эта типология была дополнена, расширена. Например, Дэвидом Нордом в книге «Первые шаги на пути к теории медийного контроля» (1977), который по-своему описал четыре эти модели. При авторитарной системе СМИ могут находиться в частных руках, но посредством лицензирования, патентов, цензуры государство осуществляет тотальный контроль над ними. Назначение СМИ - поддержание целей государства. При либертарной системе каждый, кто может себе это позволить, управляет средством информации и говорит все, что угодно, за исключением клеветы, личных оскорблений, непристойностей и пр. Пресса социальной ответственности независимо от того, в чьих руках находится, обязана каждому предоставить возможность высказаться, если данная информация общественно значима. Назначение СМИ - обеспечивать общественно-политический дискурс, открытый диалог. При советско-коммунистической системе все медиа находятся в собственности государства (или руководящей партии) им контролируются и управляются. Назначение СМИ - достижение целей государства.
В американской практике все это принято считать основанием для построения теории СМИ. Однако уже в 70-е годы ее стали критиковать за нормативность и негибкость. Ральф Лоунштейн говорил о ней: применять ее, значит, «забивать квадратный кол в круглое отверстие» и предложил двухуровневую концепцию медиасистемы.
Первый уровень зависит от формы собственности: частная (собственники СМИ -частные лица и НПО, существуют эти медиа за счет рекламы и подписчиков); многопартийная (медиасобственность принадлежит конкурирующим политическим партиям); государственная (собственники СМИ - государство или правящая партия, финансируются они из госфондов или за счет контролируемых государством лицензионных сборов).
Второй уровень зависит от «философии» медиасистемы. При авторитарной медиасистеме используется гослицензирование, когда цензура пресекают всякую критику в адрес государства, сохраняя правящую элиту у руля власти. При социально-авторитарной медиасистеме государство использует СМИ для достижения своих экономических и идеологических целей. Либертарная использует саморегуляцию, при ней отсутствует госконтроль (за исключением государственных тайн и компромата), существует гарантия свободы мнений. Минимальный госконтроль действует в социально-либертарной медиасистеме. В социально-центристской медиасистеме государство или общественные структуры являются собственниками ограниченного числа каналов массовой коммуникации, чтобы только гарантировать ведущую роль либеральной философии в построении национальной системы масс-медиа. Этот подход заменяет социально ответственную модель из-за ее двусмысленности на две новые модели: социально-либертарную и социально-центристскую, где в одной присутствует плюрализм, а в другой - проведение единственно правильной точки зрения - государственной. Р. Лоунштейн отказывается от слова «коммунистическая», поскольку в нем, на его взгляд, содержится негативный смысл.
Денис Мак-Квайл в книге «Теория массовой коммуникации» (1984), хотя и поддерживает концепцию «четырех теорий», считает, что она не учитывает медиасистемы развивающихся стран, и вводит две новые типологии: по критерию «страны развивающиеся» и «страны развитые».
Для развивающихся стран применима концепция медиаразвития. Она включает в себя следующие положения: 1) медиа должны принимать и пропагандировать идеологию развития, осуществляя свою деятельность в русле проводимого государством политического курса; 2) свобода СМИ может быть подвержена ограничениям, если это необходимо в экономических целях и востребовано идеологией развития общества; 3) следование традициям национальной культуры и языка должно оставаться приоритетным направлением медиаполитики; 4) журналисты имеют не только право на свободу слова, но и несут ответственность за распространяемую информацию; 5) в интересах «идеологии развития» государство оставляет за собой право вмешательства в медиасферу путем наложения ограничений на тот или иной вид медиадеятельности, введения цензуры, осуществления прямого или косвенного контроля над СМИ.
Для развитых стран применима демократико-партиципаторная медиаконцепция. Она включает в себя следующие основные характеристики: 1) индивиды и социальные меньшинства имеют право доступа к СМИ (право на информацию), а также право на информационную защиту со стороны СМИ (уверенность, что о них не будет распространяться клевета); 2) СМИ не подчиняются политическому или государственно-бюрократическому контролю; 3) СМИ должны ориентироваться на свою аудиторию, а не на медиаорганизации, профессиональные союзы или своих собственников; 4) группы, организации, локальные сообщества должны иметь свои медиаструктуры; 5) небольшие по размерам, но разнообразные медиа предпочтительнее крупных, ориентированных на один вид деятельности (только радио, например); 6) существуют определенные социальные потребности, которые могут удовлетворить только масс-медиа.
Своеобразную концепцию медиаполитической системы можно найти у Обенг-Квайдоу в работе «Культура и коммуникативные исследования методологий в Африке» (1985), который рассуждает о «симбиотической медиапарадигме» прессы, где журналисты являются частью трехсторонних отношений между правительством и юрисдикцией (судопроизводством) и где возникающие конфликты решаются с помощью закона.
Особое внимание при формировании своей концепции медиасистемы Роберт Пикард в книге «Пресса и упадок демократии» (1985). уделяет частному сектору, состоящему из множества индивидуальных и групповых интересов. Он предлагает внедрять на практике демократико-социалистическую концепцию медиа, где ее главным противником становится не государство, а частный сектор, в частности, бизнес, являющийся владельцем большинства медиа. Государство в этих условиях обязано регулировать их отношения, заботясь о доступе граждан к информации и плюрализме СМИ.
В свое время английский политолог Раймонд Уильямс в работе «Коммуникации» (1967) утверждал, что для медиасистемы неприемлема как идея свободного рынка, так и государственная собственность на СМИ, а потому он предложил двойное подчинение медиасистемы, не только частным лицам и государству, но и профессиональным производителям информации.
Естественно, что теория медиа не стоит на месте и развивается. Критерием справедливости той или иной концепции является практика, в том числе и российская, которая за двадцать с небольшим лет претерпела серьезные изменения.
Медиатизация политики произошла и в России. Роль медиа в политической системе России неизмеримо возросла и прошла, по мнению Я. Засурского, Е. Яковлева и других российских исследователей несколько этапов.
Первый этап (с 1985 по 1990 г.) входит в российскую историю как период гласности. Партийное управление СМИ ведется в соответствии с курсом М.С. Горбачева на демократию. Развиваются две модели журналистики: перестроечная - критика бюрократии, командно-административной системы и инструментальная - СМИ выступают инструментом демократизации под управлением партии и государства.
В течение второго периода - с 1990 по 1995 г. - укрепляется роль СМИ как самостоятельного института. Этому способствовало и принятие в 1990 г. Закона РФ «О средствах массовой информации», отменяющего цензуру в стране, благодаря чему в 19931995 годах масс-медиа проводят эффективную антивоенную медиакампанию против войны в Чечне. Журналистика противопоставляет себя государству и утверждается в обществе как «четвертая власть».
Во время третьего периода, с 1995 по 1999 г., начинается период коммерциализации прессы, или управления прессой, осуществляемого капиталом. Крупные собственники конвертируют деньги в прессу, а прессу - во власть. Журналистика становится корпоративно-авторитарной. Журналистами стал управлять не агитпроп ЦК КПСС, а крупные бизнесмены: Б. Березовский, В. Гусинский и др. По мнению И. Засурского, именно с 1996 по 1998 г. в России складывалась медиаполитическая система, характеризующаяся двумя взаимозависимыми процессами: политизацией СМИ и медиатизацией политики1.
Четвертый период (2000-2004) знаменуется борьбой государства за влияние на СМИ, когда создается модель подконтрольных государственных медиа.
Что же происходит в России сегодня? Политический режим в России некоторые исследователи2 характеризуют как плебисцитарно-вождистскую демократию (авторитарный режим с опорой на бюрократический аппарат при соблюдении демократических процедур), которая при отсутствии в обществе серьезной демократической опоры и одновременной ставке власти на консолидацию, стабильность и порядок, считается вполне логичной и оправданной. Либертарная модель взаимодействия власти и СМИ осталась в прошлом и была характерна для России в эпоху гласности и последующей демократизации общества.
Что же лучше для России? Опыт современных демократий показывает, что оптимальными медийными отношениями считается концепция социально-ответственных СМИ, при которой государство вправе ограничивать политическую свободу СМИ рамками национального интереса, а СМИ должны функционировать от имени и в интересах общества, реализующего через них свободу слова. В России переход к модели социально ответственной прессы возможен через усиление контрольных функций государства и одновременно через воспитание по-граждански ответственного журналиста.
Как же изменился в постсоветском информационно-коммуникационном пространстве российский медиарынок? Прежде всего, электронные СМИ потеснили печатные. С возникновением радио, телевидения и Интернета неуклонно снижается количество газет, приходящихся на одну семью. Особенно упало число газет, проданных группе читателей в возрасте от 20 до 30 лет. Для молодежи характерно аудиовизуальное восприятие информации. Но даже люди старшего и среднего возраста стали меньше читать, а больше смотрят телевизор и слушают радио. Около 40% россиян ежедневно смотрят новости по центральным телеканалам, вещающим из Москвы, в то время как совокупная аудитория общенациональных газет не превышает 20%. Для 40% населения именно ТВ является источником местных новостей, и только 19% граждан читают газеты, чтобы узнавать местные новости. Почему? Не только потому, что людям это больше интересно, но и потому, что не надо платить: тарифы на печатную продукцию чрезвычайно выросли.
По данным Национальной ассоциации телевещателей, основу любого регионального рынка составляют девять телевизионных каналов, доступ к которым имеют более 50% россиян. В эту группу входят: три общенациональных канала с разным имущественным статусом: «Первый канал», ВГТРК, НТВ; четыре федеральные телесети: ТВ-6, РЕН-ТВ, СТС, ТНТ; два межрегиональных канала (государственный «Культура» и столичный муниципальный - ТВЦ). Популярность «Первого канала» - 41%; НТВ - 25%: ВГТРК-
1 Засурский, И. Реконструкция России : масс-медиа и политика в 90-е / И. Засурский. - М., 2001.
2 См., например: Швидунова, А. В. Взаимодействие политической и медиа систем в условиях российских трансформаций : характер и параметры теоретического измерения : автореф. дис.... канд. полит. наук / А.В. Швидунова. - М. : МГУ, 2005.
13%. Все другие суммарно - 15%. Недавно появился еще один, быстро набирающий популярность «Пятый канал».
Еще в конце 90-х годов в России возник кризис доверия ко всем средствам массовой информации. Социальное расслоение населения на бедных и богатых, рост социально-экономических проблем вызвали социальное и политическое разочарование у населения в недавних кумирах перестройки - партиях, церкви, СМИ. Как показывали опросы, в 1995 г. моральными авторитетами для россиян были церковь и СМИ. Медиа доверяли 70%. Но уже в 2000 г. только 30-40%. Кризис доверия в основном коснулся печатной прессы. Сегодня в России только 13% доверяют газетам, а 36% - телевидению. «Постарались» здесь и сами работники СМИ, виновные в появлении необъективной «заказной журналистики», которая за деньги может создать любую «объективную реальность».
В связи с социальным расслоением растет в России, как и во всем мире, «цифровое неравенство». Персональные компьютеры и доступ в Интернет имеются только у состоятельных людей и людей среднего достатка.
Произошла регионализация СМИ или, иными словами, изменилась структура медиарынка, превратившись из вертикально-иерархической в горизонтальную и приняв почти сетевую конфигурацию на региональном уровне. Там местные новости и реклама быстрее находят своего потребителя.
Важную роль стала играть реклама как источник финансирования СМИ, как средство информирования и одновременно формирования бытовой и потребительской культуры. Благодаря ей появилась современная индустрия СМИ с ее крупными производителями и распространителями.
Однако как бы ни складывались отношения в медиаполитической системе и что бы ни происходило с российским рынком СМИ, налаживание диалога между личностью, обществом и государством остается одной из фундаментальных задач российской прессы, ибо это естественная функция средств массовой информации как представителя публичных интересов. Проблема же заключается в том, что, являясь по природе своей социальным институтом, агентом общества, пресса берет на себя функции власти, за что подвергается критике как с ее стороны, так и со стороны общества.
Действительно, СМИ часто представляются многим в России как неформальное или альтернативное правительство, чье мнение (согласно социологическим опросам) кажется обществу гораздо весомее, чем мнение истеблишмента, политиков и государственных служащих, нередко пекущихся о чести мундира больше, чем о нуждах людей. Есть ли для этого основания?
Безусловно, есть. Они, прежде всего, заложены в психологии и мироощущении самого российского общества: не доверять власти частично или полностью; воспринимать прессу как своего единственного и последнего заступника, помощника в борьбе с произволом властей и т.д. Не последнюю роль в повышении внимания к прессе играет неэффективное политическое правление, порождающее социально-экономический кризис в стране и растерянность у населения: где же справедливость и кто виноват?
Даже если пресса ошибается, искусственно преувеличивает свое значение, подкупается и манипулирует общественным мнением, граждане, браня ее, все же вынуждены на нее полагаться. Почему? Да потому что они объективно нуждаются в ней. Пресса обладает такими качествами, без которых жизнь современного общества трудно себе представить. Ей присущи антропологическое начало, ибо информация является важнейшим ресурсом для самой жизни человека; социальное начало, смысл которого - в объединении людей для совместной деятельности и общения; и, наконец, духовное начало, которое отвечает за развитие, образование, формирование ценностной шкалы личности.
Но все же у СМИ есть и такие черты, которые напоминают качества власти: 1) публичность, т.е. пресса выступает от имени всего общества; 2) массовость, которая позволяет ей благодаря своим тиражам обращаться к широким массам народа (особенно это касается электронных СМИ - телевидения и радио); 3) односторонний процесс общения с аудиторией «сверху вниз». Общение «снизу вверх» затруднено рядом технических и других условий (например, редакторским отбором); 4) неодномоментность
общения: ответ всегда запаздывает, подается журналистами выборочно в соответствии с их соображениями целесообразности или игнорируется вовсе.
Однако ресурсы власти и прессы разные. Если в руках власти могут находиться все без исключения ресурсы, включая информационные (СМИ в том числе), то у прессы только один ресурс (но какой?!) - общественное мнение, если, конечно, оно свободно формируется и живет самостоятельной жизнью. Чем сильнее, развитее общественное мнение, тем мощнее власть прессы. Вот на чем зиждется вполне оправданное представление о СМИ как о «четвертой власти».
«Властные претензии» прессы и объясняют необходимость контроля над деятельностью самих СМИ, которые берут на себя столь важную функцию контроля над государством и обществом. Поэтому обеспечение прозрачности деятельности СМИ, создание всевозможных наблюдательных общественных советов на телевидении и в печати, составление общественностью рейтингов самых объективных средств массовой информации и присуждение журналистам заслуженных наград на этом поприще, очевидно, наверняка изменит ситуацию к лучшему. Поможет, наконец, поднять рейтинг доверия к социально ответственной медиасистеме, если таковую удастся создать в России, как со стороны власти, так и общества. В конечном итоге это поможет им действовать более эффективно. Ибо, как говорил отец кибернетики Нойберт Винер, чтобы быть успешным, человеку нужна достоверная информация. Это единственно верный критерий при ответе на вопрос, что выгодно обществу: власть прессы или власть над прессой.
Рецензент: В.А. Евдокимов, канд. полит. наук, доцент ОГИ
