CC BY
358
$
Юлия ЧЕРНЯХОВСКАЯ
власть и история в политической философии братьев Стругацких
В статье рассматриваются идейно-политические взгляды А. и Б.Стругацких. Обосновывается тезис, согласно которому их романы в большей мере являются изложением разработанной ими политической философии, нежели собственно художественными произведениями.
The author analyzes A. and B. Strugatsky brothers' ideological and political views arguing that their novels are sooner the description of their political philosophy rather then fiction in the full sense of the word.
Ключевые слова:
Стругацкие, власть, типы власти, советское общество, история, прогресс; Strugatsky, power, types of power, the Soviet society, history, progress.
ЧЕРНЯХОВСКАЯ
Юлия
Сергеевна — аспирант кафедры отечественной истории новейшего времени Историкоархивного института РГГУ Julcher1@yandex.ru
В истории часто случается, что политические и политико-философские трактаты появляются в форме художественных произведений. Достаточно вспомнить «Утопию» Т. Мора, пьесы и романы Вольтера, роман Н.Г. Чернышевского «Что делать?».
В 60-70-е гг. XX в. подобным явлением оказались книги братьев А. и Б. Стругацких. Изменилось государство, политический режим, изменился быт и интересы людей — а книги живут, и, в первую очередь, именно как социально-политические и социально-философские произведения.
Политико-философский характер их работ формируется не сразу. В ранних работах Стругацкие остаются в границах традиционной научно-технической фантастики. Их первая широко известная книга «Страна багровых туч» (1959) — книга о людях будущего. Следом рождается развернутая картина зрелого коммунизма — роман «Полдень. XXII век. Возвращение» (1962), продолжившая традицию коммунистических утопий от Т. Мора и «Города Солнца» Т. Кампанеллы до «Туманности Андромеды» И. Ефремова.
Однако главное отличие утопии Стругацких в том, что они рисуют не просто образ общества, которое могло бы быть или должно быть, они рисуют «мир, в котором им самим хотелось бы жить»1. В то же время они выходят за рамки классического утопизма и антиутопизма. Начиная анализировать то, с какими проблемами столкнется этот мир «Полдня», они создают особый политико-философский жанр «критической утопии». Для них утопия — это не некий окончательный идеал, а мир, в котором хотелось бы жить, который рождается из всего развития истории, но который будет нести в себе свои противоречия, заставит решать новые проблемы.
Изначально, судя по их же словам, они не только являются искренними коммунистами — они в целом не разводят коммунистический идеал и политическую практику существующей власти. Хотя XX съезд КПСС, не изменив их идеалов, делает их более критичными.
В творческом плане этот процесс накладывается на процесс освоения основной функции фантастики — проектирования перспектив развития общества при усилении определенных тенденций и выход за рамки этой функции, переход к проблеме взаимодействия такого общества с другими формами общественного устройства.
Если изначальный мир «Полдня» отразил их видение «мира, в ко-
1 Стругацкий Б. Интервью длиною в годы : по материалам офлайн-интервью. - М., 2009, с. 93, 114, 115.
тором они хотели бы жить», то миры, созданные позднее, — Саракш («Обитаемый остров»), Арканар («Трудно быть богом»), Тагора («Парень из преисподней»), — да и картины, нарисованные в «Хищных вещах века» (1965), «Улитке на склоне» (1968), «Гадких лебедях» (1987) — своего рода ответвления от основного пути исторического прогресса, в которых победили те или иные препятствия, успешно преодоленные миром «Полдня».
Одним из основных элементов портрета таких сторонних миров становится элемент власти, ее искаженной формы. Вслед за проблемами отношения человека с природой в рамках его преобразующей и научно-исследовательской деятельности («Далекая радуга», 1963) они подходят к проблематике отношений будущего общества с более отсталыми цивилизациями, вопросам вмешательства или невмешательства в их развитие, вопросам отношений с властью.
Сначала эта тема звучит в «Попытке к бегству» (1962), где показывается, что импульсивное вмешательство может нести гибель и несчастье тем, кому субъект действия пытается оказать помощь. И уже развернуто показывается в одном из их центральных романов — «Трудно быть богом» (1964).
Роман замышлялся как описание приключений человека будущего в отсталом «мушкетерском мире». Однако замысел был изменен под впечатлением посещения Н.С. Хрущевым выставки в Манеже и предполагался как анализ проблемы отношений художника и власти и шире — власти и интеллигенции1. При реализации авторы выходят и за эти рамки и создают более глубокую книгу-размышление — о путях прогресса, об ответственности субъекта перед миром, в котором он находятся, о власти, о том, как относиться к ней человеку, понимающему ее намерения и сознающему последствия ее действий. Рисуется дилемма: что значимее — ответственность за возможные непредсказуемые последствия своих действий или моральная невозможность, не вмешиваясь, мириться не просто с не-
1 Именно тогда у авторов появляется ощущение, что они понимают коммунизм иначе, чем его понимала власть. См.: Стругацкий Б. Комментарии к пройденному // Стругацкие А. и Б. Собрание сочинений в 12 томах. — М., 2001, т. 3.
совершенством мира, но с откровенной реакционностью власти, не имеющей иных целей, кроме собственного самосохранения.
Это первое обращение Стругацких собственно к вопросам исторического прогресса. Впервые в их творчестве появляется понятие «прогрессор», и ставится вопрос о средствах, которые допустимо использовать в чужой среде, о целях, которые должно ставить более развитое общество при встрече с более отсталым. Соответственно, возникает и проблема целей власти и средств, используемых ею.
В романе «Трудно быть богом» власть принадлежит человеку, целью которого становится сама власть. Такая власть безжалостно уничтожает все, что может стать угрозой для ее существования, тем самым приводя страну к глубокому кризису, всеобщей неграмотности, хаосу. В результате от уничтожения врагов власть переходит к уничтожению союзников, а затем и самоуничтожению — так и случилось в Арканаре. Персонификация власти — первый министр Рэба — сначала укрепляет свое положение, опираясь на террор «серых рот», набранных из числа лавочников и люмпенов, затем свергает правящую династию. И становится ненужным самим «серым», для избавления от которых он присягает на верность еще более реакционной силе — соседнему клерикально-теократическому государству — Области Святого Ордена, в перспективе делая себя ненужным и своему новому хозяину.
Власть без целей работает на самопод-держание, уничтожает все вокруг. Но цели обрекаются на поражение при отсутствии средств или неготовности их использовать. Стругацкие возвращаются к этой проблеме через несколько лет в романе «Обитаемый остров» (1969). В стране зарождаются новые тенденции и появляются новые проблемы: конфликт в руководстве СССР, поражение группы Шелепина, приход Андропова в КГБ, кризис в Чехословакии. Проблема власти, с ее целями и средствами, снова актуализируется.
Но еще более актуализируется проблема вмешательства или невмешательства, выбора между не отвечающей за последствия разрушительной активностью, порожденной «нетерпением потревоженной совести», и долговременным расчетом, использованием существующих в обществе
82 ВлАсть 201 0’02
институтов с латентным направлением их деятельности на долговременные цели «прогрессорства».
В новом романе, ставшем во многом центральным в их творчестве, Стругацкие проектируют общество, в котором власть принадлежит Неизвестным Отцам, опирающимся в своем господстве на карательные структуры — фанатично преданную им Боевую Гвардию, но главное — на покрывающую страну систему излучения. Цель анонимных правителей — собственная власть, но для которой необходима стабильная и относительно благополучная страна. Власть осуществляется бесчеловечными методами — но несет стабилизацию. И, однако, она лишена главного — развития, а потому не может двигаться вперед и стагнирует.
Антиподом власти Неизвестных Отцов становится «прогрессорство совести». Феномен возникает при появлении на Саракше Максима Камерера, который ставит своей целью изменение местного общества, не соответствующего его представлениям об идеальном мире. Для этой цели средства вторичны, при выборе решения имеет значение только сама цель.
Оба варианта власти обречены на поражение, потому что для успешного функционирования необходим баланс двух компонентов.
Но есть в романе и третье начало — власть Странника, резидента Земли, ставшего одним из «Отцов» и выполняющего роль «скрытого реформатора». Возникает особый вариант действия власти: «прогрессорство разума». Это начало уже разрешило для себя проблемы, мучившие Румату в романе «Трудно быть богом» и только вставшие перед Камерером. Здесь средства и цель находятся в балансе, средства подчинены цели, и ее существование всегда на первом плане, однако за ее пределами выбор средств практически не ограничен. Но авторы ставят вопрос: насколько морально при решении судеб людей руководствоваться только сухим разумом? Разум здесь приводит к возможности и необходимости уничтожения воли людей и манипулирования массами.
По сути, в романе показано столкновение трех политико-философских начал. Первое — «власть Отцов» — демонстрирует занижение роли цели при завышении роли средств. Второе — «прогрессорство совести», олицетворяемое Максимом, для
которого характерно завышение цели при занижении средств. Третье — «прогрессорство разума», предполагающее и несущее в себе баланс цели и средств.
Манипулирование массами становится особым компонентом власти в мире Саракша. Манипулирование полное, позволяющее взять под контроль человеческое сознание, его чувства и мысли. Манипулирование посредством излучения приводит к разделению общества на три категории — массы, Неизвестных Отцов и «выродков». Первая категория послушна и отделена от власти полностью. Вторая — устанавливает контроль над излучением и является властью. Причем из первой группы невозможно проникнуть во вторую, это обусловлено физиологическими особенностями. Есть еще оппозиция — «выродки», которые, на первый взгляд, стремятся уничтожить существующий порядок, но реально в массе своей лишь пытаются получить контроль над средствами манипулирования.
Манипулирование в мире Саракша — необходимый компонент властвования. При отключении излучения население впадает в депрессию. Здесь уничтожение манипулирования становится уничтожением ценностей. Общество, лишенное ценностей, лишено надежды на развитие.
Роман был завершен в сентябре 1969 г. — через месяц после ввода советских и союзных войск в Чехословакию. По словам авторов, тогда они столкнулись с мировоззренческим кризисом. Они разуверились в возможности практической реализации их коммунистического идеала в ближайшем будущем, но и не могут, и не хотят принять буржуазную идеологию. Стругацкие приходят к выводу, что их представление о коммунизме как мире «свободных людей, более всего ценящих свободный и любимый труд», разительно расходится с представлением власти о коммунизме как мире, где «трудящиеся с энтузиазмом выполняют решения власти». Теперь для них подорвана вера в носителей коммунистической власти, подорвана вера в ее средства. Перед Стругацкими встает проблема идеологического вакуума — проблема власти и общества, не имеющих целей. В дальнейшем эта тема проходит через все их книги.
Попыткой осмыслить ситуацию разрушения ценностей и утверждения идео-
логического вакуума становится обращение к теме ценностей и власти в романе «Град обреченный» (1989). В городе Эксперимента, для которого из разных стран и лет XX в. собраны разные люди, существует «власть Муниципалитета». Существующая по инерции, она не имеет целей для вдохновения, не имеет силы для подавления. Как только появляется оппозиция и конкурент в лице Фрица Гейгера (по предыстории — «бывшего унтер-офицера вермахта»), Муниципалитет гибнет при первом же кризисе. Самое примитивное начало, ориентированное лишь на стремление к власти, оказывается сильнее бессмысленности.
Гейгер утверждает технократически-бюрократический режим, стабилизирует ситуацию, разрешает проблемы, накопленные демократическим муниципалитетом, делает общество благополучным и сытым — и встает перед проблемой духовного кризиса — «сытого загнивания». Его порядок лишен целей и лишен развития. У «Спасителя Города» есть полная власть — и она даже не слишком репрессивна, — но он не знает, что делать дальше, не знает, какие цели ставить перед обществом и как обеспечить его развитие. Не имея цели, эта власть так же обречена, как обречено общество «идеологического вакуума».
Стругацкие выделили четыре типа власти — по наличию цели и по наличию средств: Муниципалитет «Града Обреченного» (власть без цели и без средств); Рэба из Арканара и Гейгер из
«Града» (власть, имеющая средства, но не имеющая цели); «прогрессорство совести» (власть, имеющая цель, но во многом лишенная средств); «прогрессорство разума» — власть при сбалансированных целях и средствах.
Последняя корнями уходит в мир «Полдня», вера в который, казалось бы, должна была быть подорвана многочисленными противоречиями присягавшей на верность этой вере власти. Однако этот мир существует в работах Стругацких практически до самого конца — как, кстати, и сохраненные ими даже в условиях «идеологического вакуума» идеалы.
Романы Стругацких создавались в определенное время и в определенных политических и социокультурных условиях. Обращенные в будущее, они стали его политико-философским осмыслением, предвосхищающим как его проблемы, так и движение к нему. Их анализ приобретает концептуальное значение, актуальное и для общей политико-философской проблематики, и для нынешней эпохи «мира постмодерна», «мира дезинтегрированных ценностей», и для современной России, своими проблемами слишком напоминающей не мир «Полдня», описанный Стругацкими, а их «потерянные миры», миры, где утрачены цели и где в результате теряется импульс развития.
Все это позволяет утверждать, что политическая философия братьев Стругацких носит во многом универсальный характер и, во всяком случае, сегодня значима не менее чем в эпоху создания романов.
