CC BY
83
ВИРТУАЛЬНОЕ ОБЩЕНИЕ КАК ПСЕВДО-КОММУНИКАЦИЯ И АКТУАЛИЗАЦИЯ ПРОБЛЕМЫ ОДИНОЧЕСТВА: СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЙ АСПЕКТ
Д.А. Матвее, асп. Тел.: (383) 211-84-87, Е-mail: d_mateev@mail.ru Институт философии Объединенного института истории, филологии и философии Сибирское отделение Российской академии наук
Represented article touches upon a question of cause-and-effect relations between the artificial intelligence evolution and the problem of loneliness. The author considers the pseudo-communication problem in virtual communications and its affiliation with the loneliness phenomena.
Развитие искусственного интеллекта и проблема одиночества: причинно-следственные отношения
В начале XXI века человечество бесповоротно шагнуло на путь построения постиндустриального общества [1]. Человеческая деятельность уже немыслима без высоких технологий и искусственного интеллекта. Тезис о том, что высшая точка развития рационального мышления - это человеческий разум, в современных условиях подлежит переосмыслению. Человеческий интеллект нередко пасует перед машинным. Функции обработки результатов, проведения аналитической деятельности, прогнозирования и моделирования уже немыслимы без машин. У искусственного интеллекта масса преимуществ, главное из которых -скорость. Машина убыстряет любые процессы, избавляет от автоматизма, машина не знает, что такое «не хочу». Операции, на которые человек тратил дни, месяцы, машина производит в течение считанных минут.
Развитие высоких технологий избавляет человека от необходимости совершения массы нужных, но трудоемких операций, дает ему больше свободного времени (в том числе для творчества и общения). Не следует также забывать, что машина избавляет от «человеческого фактора» в проведении большинства операций.
Положительные стороны развития искусственного разума неоспоримы. Но в этом признании превосходства искусственного интеллекта над несовершенным человече-
ским разумом скрывается серьезная опасность - человек зачастую перекладывает на машину процессы, связанные с размышлением, устраняясь от самого процесса. Не стоит недооценивать опасность, что человек может «разучиться» думать, всецело полагаясь на машину. Уже сегодня мы можем наблюдать первые признаки тотальной мыслительной атрофии: начиная от «обожествления» компьютерного прогнозирования любого процесса и заканчивая автоматическими технологиями тестирования для определения уровня интеллекта конкретного человека. Творческое начало в человеке все менее востребовано в условиях постиндустриального общества, до большой степени человек рассматривается как некая «общественно-полезная социальная функция», а не как личность. Именно этого боялись ныне «немодные» философы-экзистенциалисты, и именно к этому стремится постиндустриальное общество.
Не стоит забывать, что практически любой механический процесс интеллект искусственный способен осуществлять гораздо лучше и быстрее, нежели человеческий. А это может привести к полному вытеснению человека машиной. Создавая себе Големов, человечество рискует погибнуть не от парникового эффекта или гипотетического нападения внеземных форм существования, а от техногенных катастроф.
Люди стремятся к совершенствованию технологий искусственного интеллекта, в идеале, к полной замене человека [2] машиной, но исключительно для производственных и обслуживающих целей. Цели эти понятны, и на первый взгляд, ни к каким отрицательным последствиям привести не могут. Однако не стоит забывать, что часть людей, замененных машиной, не сможет себя реализовать в силу различных аспектов челове-
ческого характера: темперамент, склонность к рациональному или абстрактному мышлению, особенности восприятия каждого человека (кинестетическая, аудиальная или визуальная) и другие. Это может привести к разобщению, отделению, изоляции, полному выпадению из общества. А это, в свою очередь, - прямая дорога к одиночеству.
Одиночество как философско-психо-логическая категория
Одиночество — одна из самых сложных и трудноразрешимых социальных проблем человечества на современном этапе его существования. «Если мы не можем наслаждаться обществом других людей и добиться их признания, мы обращаемся ... к самим себе — в таком случае мы будем довольствоваться своим собственным обществом» [3]. Одиночество — это не только необходимое условие любого процесса мышления и, соответственно, творчества, но и тяжкий деструктивный фактор, отвергающий другое творческое начало — коммуникацию — и замыкающий индивида в тесном собственном мирке.
Одиночество может проявляться в своеобразных вариантах, как отчуждение или изоляция. Нельзя смешивать эти понятия: каждый из вариантов имеет свои особенности, свои характерные черты. Например, одиночество следует отличать от физической изоляции личности. Одиночество, являющееся изоляцией, не имеет ничего общего с одиночеством, «свободно выбранным в качестве уравновешенного и спокойного образа жизни» [4]. Изоляция отличается тем, что это состояние, в рамках которого «индивид чувствует себя заброшенным обстоятельствами и из которого он хотел бы выйти благодаря пониманию других» [5].
Не следует забывать, что одиночество есть «субъективное внутреннее переживание» [6], одна из самых ярких черт которого — специфическое чувство полной погруженности в самого себя. Одиночество как особая форма самовосприятия, как острая форма самосознания может проявляться как «осознание своей исключительности и неприятие тебя другими»
[7].
Другая сторона одиночества — отчуждение — есть «неприобщенность к смыслу жизни, а точнее — отверженность от этого смысла» [8]. Состояние отчуждения переживается как состояние зависимости от господствующих над индивидом
сил, чуждых ему, т. е. как состояние несвободы.
Достаточно близким семантически по существу рассматриваемой проблемы к термину «одиночество» выступает, как ни странно, понятие «индивидуализм». Этот термин особенно помогает в раскрытии сущности одиночества, поскольку индивидуализм — это «признание приоритета интереса индивида над коллективным или институциональным интересом, а также признание блага индивида, его свободы и развития его личности в качестве высшей цели, по отношению к которой социальные институты и группы являются средством или условием ее достижения» [9]. Эти два понятия — одиночество и индивидуализм — логически неотделимы друг от друга, поскольку индивидуализм не только непосредственно вытекает из одиночества, но и является одним из его истоков.
Таким образом, говоря об одиночестве, мы рассматриваем его как сложное, многоуровневое явление, которое несет в себе черты определяющего фактора многих важных философских категорий — в первую очередь категории свободы.
С религиозной точки зрения одиночество — это момент, в который человек может, изолируясь от мира вещей, завести диалог с богом. Древние философы восхваляли одиночество как «подлинное состояние мудреца, который не позволяет увлечь себя человеческими перипетиями, но остается в стороне от них, чтобы поразмышлять о них, понять их и господствовать над ними» [10]. Так или иначе, одиночество есть комплекс как конструктивных, так и деструктивных факторов. Позитивное в этом состоянии нельзя отделить от негативного. Определяющим в состоянии одиночества может быть преобладание конструктивной стороны над деструктивной либо наоборот.
Деструктивная сторона одиночества выражается в разладе личности, в господстве дисгармонии, в кризисе собственного «Я». Сама натура человека не может быть согласна с одиночеством или изоляцией, которые приводят к возникновению у человека ужаса «перед возможностью утратить свои границы, потерять способность различать субъективное «Я» и объективный окружающий мир» [11]. Разрыв коммуникативной цепи с внешним миром обрекает любого человека на своеобразный «информативный голод». Замыкаясь в собственном мире, личность утрачивает способность изменяться
под воздействием внешних факторов, т. е. окружающего мира, социума, полагаясь лишь на внутренние изменения. Сама возможность разрыва коммуникации с окружающими приводит к страху перед одиночеством. Этот страх проистекает из того факта, что мысль об одиночестве всегда находится недалеко от мысли о смерти; смерть представляется абсолютным одиночеством. Сопоставление со смертью делает состояние одиночества еще более пугающим и деструктивным. Чаще всего индивид становится одиноким, когда сталкивается с пограничными жизненными ситуациями (рождение, смерть, жизненные перемены, трагедия), переживаемыми в одиночку. Само возникновение состояния одиночества, а также одинокое переживание переломной ситуации, связаны с тем, что, личность, «устранив охранительные барьеры на пути к собственному «Я», ... тем не менее думает, что ей будет отказано в контакте со стороны других» [12]. Страх перед возможным неприятием со стороны других приводит к неприятию других самим субъектом. Страх перед отказом в коммуникации приводит к разрыву любых отношений со стороны самого субъекта. Опасаясь остаться одиноким и пытаясь предотвратить возможное одиночество, человек чаще всего сам обрекает себя на одинокое существование.
Состояние одиночества отнюдь не всегда имеет деструктивный характер. Одиночество как объективная изолированность может быть добровольным и исполненным внутреннего смысла. Помимо деструктивного характера, чувство одиночества несет и познавательный момент, являясь «основой любого индивидуального бытия как такового» [13]. Посредством одиночества можно оценить свою «самость», определить свое место в жизни. Свою индивидуальность, свое «собственное лицо» можно увидеть, лишь абстрагируясь от «налета» чужой индивидуальности, от тех качеств, которые индивид приобретает под воздействием окружающей среды, качеств, отнюдь не свойственных ему.
Помимо всего прочего, одиночество зачастую есть естественное состояние, поскольку оно — «необходимое условие становления личности» [14]. Юность — это пора естественного одиночества, благодаря которому «происходит осознание пола и врастание в него» [15]. Личность не может сформироваться как индивидуальность под каким-либо чужеродным воздействием. Не
испытав одиночества в юности, человек не может стать индивидом в полном смысле этого слова. Ведь человек «первоначально ничего собой не представляет. Человеком он становится лишь впоследствии, причем таким человеком, каким он сделает себя сам» [16]. Сделать себя личностью можно лишь в состоянии естественного одиночества.
Другим позитивным моментом является тот факт, что одиночество как отчуждение — один из важнейших, если не важнейший момент социального развития. Ведь «познать что-то и взаимодействовать с чем-то можно только полагая это нечто в отчужденной от объекта, т. е. объективированной форме» [17]. Стало быть, сам по себе этот процесс необходим и до определенных пределов нормален. В зависимости от того, «каким предстает мир человеку в определенную эпоху и сам человек — самому себе, такими в определенной мере предстают внутренние связи и отношения его мышления» [18], такую позицию по отношению к окружающему миру и к самому себе он выбирает: позитивную либо негативную.
Наиболее позитивный тип одиночества можно охарактеризовать словами британского писателя Джона Кинга: «Одиночество прекрасно, когда рядом живут люди, и ты можешь вернуться к ним, когда захочешь» [19]. Однако на примере сегодняшних мегаполисов мы видим, что человек в большом городе одинок даже среди людей: «нет ничего более одинокого, чем толпа, в которой индивид оказывается лишь одним среди многих, . он не вступает ни с кем в истинное отношение общения» [20].
Причины невозможности контакта с другими людьми и замыкания в своем собственном мире могут быть как внутренними, так и внешними.
Декоммуникация, невозможность общения наступает не только из-за субъективных факторов. Однако экзистенциалисты объясняли нежелание общения как волевой акт разрыва с другим, поскольку подлинная экзистенция возможна исключительно для свободного, в том числе от других, индивидуума. Экзистенциалисты полагали, что причины изначального одиночества кроются в распадении мира на две сущности: «Я» и «другого». Все попытки установить контакт между бытием и бытием обречены на провал. «Человека окружает пустота, он одинок в своих чувствах, а стремясь излить их на другого человека, делает его своей жертвой, становится палачом; другое «Я» самоутвер-
ждается, низводя Меня к роли предмета, превращая меня в вещь» [21].
Уже само появление «другого» есть кризис, опасность, конфликт. «Другой, как правило, неуловим,— пишет Сартр в «Тошноте»,— он ускользает, когда я его ищу, и овладевает мной тогда, когда я от него убегаю». Диапазон свободы, которым пользуется тот или иной человек, живущий одиноко, является более широким, чем диапазон, которым пользуется человек, прочно связанный с какой-либо социальной группой. Бытие другого человека, соприкасающееся с моим бытием, неизбежно ставит вопрос об ограничении моей личностной свободы, которая бесконечна и безгранична, «располагает бесчисленными возможностями и может на их основании выбирать или проектировать без ограничений» [22]. Провозглашая безграничную свободу личности, экзистенциализм тем самым лишает человечество опоры, связующего центра, которым многие века была вера в бога: «все дозволено, если бога не существует, а потому человек заброшен, ему не на что опереться ни в себе, ни вовне» [23]. Ссылаясь на слова Достоевского, Сартр одновременно провозглашает безвыходность человеческого одиночества, граничащего с одиночеством демоническим.
Негативный тип одиночества - это не только внутренняя проблема конкретного человека, но это проблема общества, которое вольно или невольно является первопричиной одиночества отдельно взятого индивида. Именно проблема отношений между человеком и обществом, между человеком и другим человеком дает ключ к сущности проблемы одиночества. Согласно представлениям Мартина Хайдеггера, повседневное существование характеризуется утратой человеком самого себя, своей «самости», индивидуальности. Он становится одинаковым с другими людьми: Я перестает быть «Я» и становится «другим». «Другие — это не какие-то определенные люди, это не я, не ты, не он, это нечто среднее, безличное, это «das Man» [24]. А «Man» есть неподлинное бытие. «Подлинный» человек, считает другой теоретик экзистенциализма Карл Яс-перс, есть асоциальный человек. Считая, что социальная сущность человека является его абстрактным выражением, Ясперс противопоставляет ей человеческое «самобытие», или «экзистенцию». Человек уясняет себе, что он не только всеобщее, но что он представляет собой прежде всего то, что касается его одного. Все это приводит его к разрыву с
окружающим миром, а в итоге — к состоянию одиночества.
Фактически «подлинного» человека экзистенциализм описывает как «существо, выпадающее из всякой организации общества и общественного сознания (принятой системы мыслей, идеологии, моральных, юридических норм и т.д.), которое в данном обществе господствует. И именно где-то в конечном пункте этого поиска своей индивидуально-человеческой подлинности личность ... оказывается одинокой самым чудовищным образом. Отбросив все «неподлинное», она оказывается наедине со своим бытием, с бездонной пропастью «ничто» - бессмысленностью и недостижимостью всего и вся» [25].
Экзистенциализм не мог сводить человека к набору его социальных и профессиональных качеств и функций: «общество отводит человеку роль производителя предметной действительности, тогда как он должен быть творцом своего собственного бытия» [26]. В этом заключен один из наиболее позитивных экзистенциальных подходов к рассмотрению человеческой сущности. Общество будущего стремится к реализации этого тезиса: роль производителя предметной действительности отводится машине, а человек будет «жить по-настоящему». Таким образом, прикладное позитивное значение искусственного интеллекта сводится к вытеснению машиной человека-работника. Однако и в этой футурологической модели кроется серьезная опасность: миллиарды людей, творящих собственное бытие и не выполняющих ни единой полезной социальной функции,- все это вновь актуализирует теорию демографического детерминизма и неомальтузианство. К чему это может привести, показала история ХХ века.
Виртуальная коммуникация как псевдокоммуникация
Совершенствование искусственного интеллекта и его все более серьезное проникновение в нашу жизнь обостряет еще одну проблему: проблему возможности диалога человека и машины. Возможен ли вообще диалог между живым и искусственным разумом? Не приведет ли это к замещению общения между человеком и человеком? Можем ли мы вообще говорить о способности человека контактировать с машиной на уровне интеллекта? Даже если это будет машина с энциклопедическими знаниями, то в ней никогда не будет творческого, живого начала.
Машина лишена эмоций. Искусственный интеллект может вытеснить человека в виду своих безграничных и его - человека -ограниченных способностей. Машинизация общества, его переход к тотальному технократизму приведет к необходимости нахождения баланса между человеческой сущностью и искусственным интеллектом, созданным самим человеком.
Уже сегодня мы видим ростки будущего общества искусственного интеллекта. Сеть Интернет стала не только и не столько средством информативным, сколько средством общения. Но является ли это общением? И если является, то это общение человека с человеком посредством машины или же общение человека с машиной?
Развитие и совершенствование технологий виртуальной коммуникации - это процесс прогрессивный и, безусловно, нужный. Благодаря ему стираются границы и огромные расстояния: в начале XXI века мы можем в считанные секунды получить информацию с другого конца земного шара, можем общаться в режиме он-лайн вне зависимости от географических и временных факторов.
Одиночество в не меньшей степени, нежели прочие побудительные факторы, является толчком к развитию искусственного интеллекта. Стремление избавиться от одиночества, стремление к коммуникации и невозможность ее достижения в межличностном повседневном взаимодействии приводит к созданию и воплощению самых невероятных, зачастую внешне совершенно бесполезных, идей и концепций: говорящие роботы, механические животные, «тамагочи»-образные забавы.
Но вместе с тем, опосредованное общение, проходящее через компьютер, убивает диалог. Фактически это диалог между человеком и машиной. Все это приводит к углублению одиночества.
Подлинная коммуникация - это не только обмен информацией. Речь и язык осуществляют массу функций (гносеологическую, аккумулятивную, волюнтативную, экспрессивную и т.д.), без которых мы не могли бы говорить о подлинном акте общения. Машина лишена творческого начала, но она также лишена эмоций. Можно создать смеющегося робота, но он никогда не смо-
жет заменить человека. Коммуникация осуществляется не только на вербальном, но и на экстравербальном уровне [27]. В живом разговоре мы получаем больше информации не из уст собеседника, а из его мимики, жестов, взглядов, поз, расстояния, на котором он находится от нас в процессе разговора. Всего этого человек лишен при виртуальной коммуникации. Таким образом, в парной антиномии коммуникация-декоммуникация следует ввести промежуточное понятие -псевдокоммуникация. Именно с подобном псевдообщением мы имеем дело, когда речь идет об общении человека с машиной и человека с человеком посредством машины. Второй вид коммуникации в какой-то степени является лишь разновидностью первого, поскольку и тот, и другой вид диалога - это на самом деле диалог человека с самим собой, а в этом случае он является временным бегством от одиночества, но никак не выходом. Таким образом, виртуальное общение есть псевдокоммуникация потому, что создает видимость общения, не являясь на самом деле таковым.
Следует заметить, что мы говорим о виртуальной псевдокоммуникации именно с позиций проблемы одиночества. В состоянии оторванности от других виртуальное общение воспринимается как способ избавления от одиночества, таковым на самом деле не являясь. В то же время, если рассматривать виртуальную коммуникацию (шире - искусственный интеллект) как инструмент (средство), но не как единственный способ общения (самоцель) - только в этом случае мы можем говорить о позитивном начале. Тогда машина является посредником для подлинного акта коммуникации (например, виртуальное общение, перешедшее в общение межличностное, реальное).
Развитие искусственных интеллектуальных технологий не столько заменяет общение, сколько создает иллюзию общения. Стремление к избавлению от одиночества посредством искусственно-интеллектуальной коммуникации по существу является эмуляцией коммуникации, что, в свою очередь, не может заменить межличностное общение. Таким образом, подобное общение - это псевдозаменитель реального диалога, который ввергает личность в еще большее одиночество.
Литература
1. В соответствии с терминологией Д.Белла: Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования.- М., 1999.
2. И не только человека. Примером может служить разработка компанией Сони собаки-робота.
3. Миюскович Б. Одиночество: междисциплинарный подход// Лабиринты одиночества.— М., 1989.— С. 53.
4. Аббаньяно Н. Мудрость жизни.— СПб., 1996.— С. 123.
5. Там же.
6. Садлер У., Джонсон Т. От одиночества — к анатомии // Лабиринты одиночества.— М., 1989.— С.
24.
7. Там же.— С. 26.
8. Орлов Б. В., Эйнгорн Н. К. Духовные ценности: проблема отчуждения.— Екатеринбург, 1993.— С. 84.
9. Словарь философских терминов.— М.: ИНФРА-М, 2004.— С. 195.
10. Аббаньяно Н. Указ. соч.— С. 121.
11. Миюскович Б. Одиночество: междисциплинарный подход// Лабиринты одиночества.— М., 1989.— С. 68.
12. Перлман Д., Пепло Л. Теоретические подходы к одиночеству// Лабиринты одиночества.— М., 1989.— С. 155.
13. Покровский Н. Человек, одиночество, гуманизм// Лабиринты одиночества.— М., 1989.— С. 16.
14. Хамитов Н. В. Философия одиночества.— Киев, 1995.— С. 161.
15. Там же.— С. 9.
16. Сартр Ж.-П. Экзистенциализм — это гуманизм // Сумерки богов.— М., 1989.— С. 323.
17. Орлов Б. В., Эйнгорн Н. К. Указ. соч.— С. 76.
18. Абишев К. А. Логика свободы и логика отчуждения// Человек в мире отчуждения.— Алматы, 1996.— С. 13.
19. Кинг Дж. Человеческий панк.— М.: АСТ, 2006.— С. 44.
20. Аббаньяно Н. Указ. соч.— С. 122.
21. Коссак Е. Экзистенциализм в философии и литературе.— М., 1980.— С. 53.
22. Аббаньяно Н. Мудрость философии и проблемы нашей жизни.— СПб., 1998.— С. 158.
23. Сартр Ж.-П. Указ. соч.— С. 327.
24. Хайдеггер М. Бытие и время.— М., 1997.— С. 148.
25. Мамардашвили М.К. Категория социального бытия и метод его анализа в экзистенциализме Сартра // http://www.philosophy.ru/library/mmk/sartre.html.-рус.
26. Одуев С. Ф. А. Камю и экзистенциализм // Человек и его мир в философской мысли А. Камю и Ж.-П. Сартра.— М., 1994.— С. 58.
27. См. подробнее: Пиз А. Язык телодвижений. Как читать мысли окружающих по их жестам.— М.: Эксмо-Пресс, 2000.— 272 с.
РАЗВИТИЕ ИМИТАЦИОННОГО МОДЕЛИРОВАНИЯ В СССР И РОССИИ: АНАЛИТИЧЕСКИЙ ОБЗОР
К.В. Щербинин, асп. очного отделения аспирантуры Факультет радиоэлектроники летательных аппаратов Кафедра Электронно-вычислительных средств и информатики
Научный руководитель - д. т. н., проф. Силин В. Б. Тел.: 8-903-661-04-88, Email: kgenius@mail.ru, kgenius@yandex.ru Московский авиационный институт (МАИ) http://www.mai.ru
A review of simulation languages' evolution in the USSR and Russia is made from early 1960-th to the present days. Formation of the simulation school in our country is considered. Native specialists' works as well as foreign work application in the simulation field are discussed. Special emphasis is given to simulation language GPSS which has been serving as one of the basic simulation languages in the world for 40 years. Future trends of simulation languages' development in our country are considered.
С начала 60-х гг. в области аналитического моделирования наметилась необходимость более тщательного и всестороннего изучения реальных систем. В данной области требовалось применение новых методов,
пусть менее точных, но более детализированных и приближенных к реальности. Таким методом стал метод имитационного моделирования. Переходу к исследованию сложных систем методами имитационного
