CC BY
117
ВИКТИМОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ЛИЧНОСТИ ПОТЕРПЕВШЕГО В СТРУКТУРЕ КРИМИНАЛИСТИЧЕСКИ ЗНАЧИМЫХ ПРИЗНАКОВ ТЯЖКИХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ ПРОТИВ ЖИЗНИ И ЗДОРОВЬЯ ЧЕЛОВЕКА
Настоящая статья посвящена актуальным проблемам теоретического и практического характера, связанным с изучением значимых для доказывания характерных особенностей личности потерпевшего, предопределяющих противоправный интерес к нему со стороны субъектов насильственных преступлений против жизни и здоровья.
Ключевые слова: тяжкие насильственные преступления против личности, убийство, причинение вреда здоровью, криминалистическая характеристика преступлений, преступник, раскрытие и расследование преступлений, оперативно-розыскные мероприятия, следственные действия.
Закономерности совершения тяжких преступлений против жизни и здоровья личности, воплощаясь в криминалистической характеристике данного деяния, олицетворяют соответствующую информационную модель противоправного посягательства. Подчиняясь концептуальным положениям учения о криминалистической характеристике и представляя собой систему взаимосвязанных и взаимообусловленных элементов, они вместе с тем обладают спецификой, детерминированной механизмом преступлений данной категории. В структуре криминалистической характеристики тяжких преступлений против жизни и здоровья личности серьезное внимание традиционно уделялось особенностям личности потерпевшего. Причем наряду с изучением демографических, общесоциальных и социально-психологических качеств, присущих личности потерпевшего, существенное значение традиционно придавалось и виктимологическим аспектам.
Как известно, понятие «виктимность» этимологически является достижением науки криминологии, которая исследует преступность в рамках собственного объекта и предмета. Наряду с общностью области научного познания, существующая специфика поставленных перед криминологией и криминалистикой автономных задач позволяет ассимилировать данное понятие и применительно к криминалистическому научному знанию.
По мнению В.П. Коновалова, виктимность представляет собой особую характеристику, выражающуюся в субъективной неспособности (в силу совокупности личностных свойств) избегать собственной виктимизации в условиях, когда это является объективно возможным, или в объективно высокой степени вероятности стать жертвой преступления в силу выполняемых социальных ролей или других обстоятельств [1, с. 6].
Изучение жертв насильственных преступлений позволяет выявить определенные закономерности, свидетельствующие о том, что их совокупность представляет не механический набор отдельных личностей, а определенный феномен, обладающий какими-то общими свойствами, качествами, характеристиками, заслуживающий целенаправленного изучения.
Определенные особенности личности субъектов, образующих указанную совокупность, формируются под влиянием достаточно устойчивого набора обстоятельств, присущих взаимоотношениям между людьми, складывающимся в повседневной обыденной реальности [2]. При этом проведенное исследование показывает, что большинство таких обстоятельств носит негативный характер. Можно утверждать, что механизмы формирования личности насильственных преступников и личности их жертв обладают рядом общих закономерностей, достаточно высокой степенью взаимозависимости. Существенную роль в структуре этих механизмов играют внедряющиеся в бытовые отношения криминальные
традиции, обычаи и другие атрибуты, пропагандирующие индивидуализм, эгоизм и преобладание сугубо материальных приоритетов в системе жизненных ценностей.
Представляется, что кризис в сфере борьбы с преступностью является следствием глобального духовного кризиса всего общества, поменявшего коммунистическую утопию на утопию капиталистическую. Основной определяющей современной российской преступности является ее «рыночная» сущность. Ее типичные атрибуты - жесткая конкуренция, безработица, резкое социальное и имущественное расслоение. Так, численность населения с достатком ниже прожиточного минимума составляет, по самым оптимистическим оценкам, около 40 млн человек. Все большее распространение приобретают акты насилия и запугивания потерпевших и свидетелей по уголовным делам. Резко вырос уровень серийных преступлений против личности, убийств, совершаемых по найму, повысилась степень агрессивности и профессионализма их исполнения. Значительная часть таких преступлений совершается устойчивыми организованными преступными группами, причем немалая их часть действует под видом официальных частных фирм. В результате следственные и оперативные подразделения сталкиваются с недостаточно изученными до настоящего времени явлениями, которые пока не нашли адекватного отражения в теории и практике правоохранительной деятельности. Эти обстоятельства диктуют необходимость углубленного изучения соответствующих явлений, которые позволили бы внести коррективы в правоприменительную практику.
Важной современной особенностью социальной жизни является определяющая степень влияния экономических процессов на характер моральных, этических норм, доминирующих в обществе. Последние же, в свою очередь, оказывают непосредственное влияние на характер и состояние преступности. Экономическая сфера все более старается отторгнуть само понятие «нарушение моральных норм», поскольку они не стимулируют процесс получения прибыли. Напротив, законы рынка снижают ограничительные этические барьеры, способствуют легализации того, что еще вчера представлялось нравственно недопустимым. Всеподавляющий характер современной экономики все больше определяет стиль жизни не только тех, кто принимает непосредственное участие в деловой жизни, но и большинства населения. Несправедливое распределение собственности на средства производства стимулирует распространение антиобщественных методов решения различных проблем, возникающих в социальной сфере, и внедрение элементов криминальной субкультуры в различные формы общественных отношений. Фетишизация рыночных отношений представляет достаточно серьезную опасность, поскольку самодовлеющий рынок стремится к эксплуатации низменных инстинктов. Духовные ценности в рыночной системе оказываются одними из наиболее уязвимых, поскольку на рынке они не котируются. Можно констатировать резкое падение уровня защищенности общественной и личной безопасности от противоправных посягательств, отсутствие необходимых условий для реализации принципа ответственности за правонарушения как одной из генеральных целей государственной политики в сфере борьбы с преступностью.
С учетом высокого уровня латентности современной преступности выявление полных масштабов криминального насилия и его жертв представляет собой достаточно серьезную проблему. О реальном числе жертв насильственных посягательств можно судить по данным исследования латентной преступности, проведенного ВНИИ МВД России. По результатам этого исследования, каждый четырнадцатый респондент в течение года стал жертвой насильственного посягательства. Далеко не все пострадавшие обращались за помощью в правоохранительные органы. Так, о телесных повреждениях не заявляли в 36 % случаев, о сексуальных инцидентах, включая факты изнасилований, - в 40 %, о грабежах и разбоях - в 52 % [3].
Проведенные исследования показали, что жертва преступления играет существенную роль в генезисе криминальных ситуаций. Как правило, это обстоятельство связано с неосмотрительным, легкомысленным, аморальным, провокационным, а иногда и противоправным поведением потенциального потерпевшего. В связи с этим Л.В. Франк справед-
ливо отмечал, что «многие преступления могли бы быть и не совершены, если бы сами потерпевшие от преступления вели себя в той или иной ситуации должным образом» [2, с. 6-7].
Процессы криминализации и виктимизации личности зачастую развиваются по одной и той же схеме. Немецкий исследователь Шнайдер не случайно отмечает, что 64 % людей, в отношении которых в детстве и юношестве совершались преступления, в зрелом возрасте сами становились преступниками [4, с. 358]. При этом он утверждает, что «потерпевший и преступник фигурируют в социальных процессах возникновения преступности и контроля за преступностью как субъекты, которые взаимно определяют и интерпретируют себя и свои действия» [4, с. 250].
Эти данные в определенной степени подтверждаются и результатами наших исследований. Так, в частности, была установлена тенденция роста количества изнасилований, совершаемых лицами с нервно-психическими и половыми расстройствами (в рамках вменяемости). Наряду с этим растет и число потерпевших, страдающих такими же заболеваниями. Проведенный анализ полученных материалов показывает, что это обстоятельство во многом связано с интенсивным ростом изнасилований в социально неустойчивой, маргинальной среде, характерным атрибутом которой являются пьянство и алкоголизм, наркомания и токсикомания, проституция, раннее начало половой жизни, неразборчивые и беспорядочные половые связи и другие проявления половой распущенности. Подобный образ жизни дополняется систематическими ссорами, драками, дебошами, актами воровства, хулиганства и т.п.
Мотивы преступлений, совершаемых представителями этой среды, формально проявляются в виде ревности, мести, зависти, измены. Однако, по существу, они определяются внутренней готовностью к совершению грубых насильственных действий, которая толкает к активному поиску внешних поводов и формированию ситуации для проявления агрессии [5; 6; 7]. Аналогичный механизм характеризует и процесс виктимизации жертвы. В данной среде в 80 % случаев определяющую роль при совершении преступлений сыграли конкретные действия и поступки жертв изнасилований. В этих ситуациях у преступников и потерпевших часто обнаруживаются сходные деформации личности и стереотипы поведения. В ходе исследования было установлено, что около 90 % таких изнасилований были совершены, когда в состоянии алкогольного опьянения находились и виновный и жертва, причем в 70 % случаев алкоголь или наркотики употреблялись совместно.
С другой стороны, при совершении таких изнасилований часто проявляются признаки различных форм психических расстройств и сексуальной патологии (в пределах вменяемости), когда трудно определить какие-либо мотивы и поводы противоправных действий.
Иногда жертва играет более активную роль, нежели правонарушитель. Она своеобразно формирует и воспитывает преступника, ведет его к криминальному событию. Порой жертва сама стимулирует и возникновение соответствующей ситуации. Так, И.В. Горшков и Р.М. Зулкарнеев по результатам исследования тяжких бытовых преступлений делают вывод о том, что только в 23,8 % случаев поведение потерпевших является правомерным [8, с. 14].
Агрессивно-провоцирующая виктимность наиболее характерна для несовершеннолетних и молодежи в возрасте до 20 лет. Из числа изученных жертв данной категории 65 % сами проявляли инициативу для интимных контактов, употребляли вместе с мужчинами спиртные напитки. Многие до того, как стали жертвами изнасилования, уже в возрасте 12-13 лет имели половые контакты, 56 % уходили из дома, не учились, не работали, поддерживали связи с ранее судимыми лицами и другими представителями криминальной среды.
Аналогичные или сходные результаты получены и другими авторами в отношении иных категорий насильственных преступников. Так, изучение участников криминальных побоев и истязаний показало, что как для виновных, так и для потерпевших, страдавших психическими аномалиями (в рамках вменяемости), характерны не только ярко выражен-
ные агрессивность, но и сексуальные контакты, связанные с причинением боли и страдания. 56 % жертв истязаний имели различные контакты с представителями криминальной среды. 58 % лиц, совершивших побои и истязания, ранее сами становились жертвами насилия, жестокого обращения, подвергались мучениям [9, с. 20-22].
В ходе анализа уголовно наказуемого хулиганства было установлено, что 72 % лиц, ставших в несовершеннолетнем возрасте жертвами криминального насилия, позже сами допускали различные формы насилия. Из числа лиц, осужденных за хулиганство, 22 % ранее сами становились жертвами аналогичных преступных деяний, а 30 % - жертвами других преступлений.
Следует отметить и результаты исследований проявлений криминального насилия в сфере бытовых отношений. В семейных и других формах бытовых отношений все большее распространение приобретает агрессивно-насильственное поведение, которое часто напоминает различные формы проявления экстремизма. В связи с этим приводятся данные о том, что в 65 % случаев жертвы преступлений в сфере бытовых отношений в силу своего характера, потребностей, доминирующих мотивов поведения активно идут навстречу преступлению, нередко провоцируя виновного [10, с. 156].
Таким образом, процессы криминализации и виктимизации часто имеют одинаковые истоки, которыми являются исходные социальные условия. Иначе говоря, многие граждане, виновные в совершении тяжких насильственных преступлений против личности, и потерпевшие в результате аналогичных действий принадлежат к одной социальной среде. Указанные обстоятельства во многом объясняют тот факт, что значительная доля потерпевших в результате криминального насилия не обращаются в правоохранительные органы, что обусловливает довольно высокий уровень латентности насильственной преступности.
Литература
1. Коновалов В. П. Изучение потерпевших от преступлений с целью совершенствования профилактики правонарушений. М., 1982.
2. Франк Л.В. Об изучении виктимности на психологическом уровне // Вопросы судебной психологии. М., 1971.
3. Горяинов К.К. Жертвы насилия и их защита // Человек против человека (преступное насилие). СПб., 1994.
4. Шнайдер Г.-Й. Криминология. М., 1994.
5. Ривман Д.В. Виктимологические факторы и профилактика преступлений. Л., 1975
6. Антонян Ю.М. Роль конкретной жизненной ситуации в совершении преступления. М., 1973.
7. Минская В. С. Преступление и социальные связи до его совершения между преступником и потерпевшим // Проблемы борьбы с преступностью. М., 1971.
8. Горшков И.В., Зулкарнеев Р.М. Тяжкие преступления в семье. М., 1997.
9. Дерябин С. Д. Криминологический анализ и проблемы предупреждения побоев и истязаний как преступлений против личности: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М.: Юридический ин-т МВД России, 1999.
10. Ким Е.П. Преступность в сфере бытовых отношений и ее предупреждение: проблемы теории и практики. Смоленск, 2002.
