CC BY
96
И. И. Шлыгин
Вершители революции в романе «От Двуглавого Орла к красному знамени» П. Н. Краснова
Статья посвящена изучению отрицательных персонажей, посвятивших себя революции, в романе «От Двуглавого Орла к красному знамени» П.Н. Краснова. Анализ проводился в связи с общими принципами творчества П.Н. Краснова. Выявлены специфические для писателя приемы создания образов отрицательных персонажей в романе. Ключевые слова: образ, роман, мир, революция, герой.
Роман П.Н. Краснова «От Двуглавого Орла к красному знамени», входящий в цикл «историко-бытовых» романов (наряду с «Опавшими листьями», «Понять - простить» и «Единая - Неделимая»), был задуман писателем как эпическое полотно, охватывающее три войны и три революции. Произведения П.Н. Краснова пытались игнорировать либо принижать их художественные достоинства «за его монархические и национально-консервативные убеждения» [2]. Несмотря на оглушительную популярность среди читательской аудитории, роман вызвал «Полный бойкот в прессе!» [1]. Но были и иные отклики и оценки, среди которых ярко выделяются слова И.А. Бунина. «Не ожидал, что он так способен, так много знает и так занятен», - записал Бунин в дневнике, читая роман Краснова «С нами Бог».
Первое издание «От Двуглавого Орла к красному знамени» вышло в 1921 г. «Здание» романа, по словам П.Н. Краснова, появилось «в лесах, не оштукатуренное и не подкрашенное». В 1922 г. вышло в свет второе издание. За образец в написании «От Двуглавого Орла к красному знамени» П.Н. Краснов взял «Войну и мир» Л.Н. Толстого. Идейный замысел и авторскую позицию автор в предисловии ко второму изданию охарактеризовал следующим образом: «Я торопился, пока жив, пока не расстреляли меня, описать ту великую любовь, которую питали мы к Родине и Армии, ту красивую, полную символов жизнь, которую мы прожили до революции, ту доблесть Русского солдата и офицера, которую мне пришлось наблюдать на войне» [3, кн. 1]. Работа над романом сопровождалась страстной увлеченностью, лихорадочностью записей, эмоциональностью (даже «бешенством», по словам автора), затем на смену эмоциям пришло желание разобраться в произошедшем, показать неоднозначность трагедии России: «Пусть грядущие офицеры и солдаты знают, что в керенщине и большевизме виноваты не одни Керенские и Ленины, но есть и наша доля вины, - нас, офицеров и солдат» [Там же].
Общую структуру «геройного» мира романа можно охарактеризовать с разных сторон. Во-первых, действующие лица романа явно разделены на тех, кто служит «Богу, Царю и Отечеству», и тех, кто служит злу. Революция, уничтожение православной Российской империи в идейно-художественном мире романа представлены как результат действия сил зла. Само же зло, воплощенное в целом ряде героев, многолико и разнообразно. Большинство из них нерусские по национальности или по духу, атеисты или мистики. Это и новые политические лидеры (Троцкий, Ленин и др.), и люди, связанные с царской семьей, и близкие к власти (Распутин, например), и нелюди из «чрезвычайки» (Коржиков, Гайдук, Брод-ман и др.), и таинственные «70 мудрецов», и многомиллионная толпа, в которую превратилась русская армия, охваченная «великим дурманом» безумия и бунта.
Также при описании «геройного» целого романа можно ввести разделения его на мир людей, мир мистических сил и посредников между этими мирами. Вершители революции есть в каждом из этих миров. В «мире людей» это вожди (Ленин, Троцкий) и рядовые сторонники и члены партии среднего и нижнего звена (Виктор Любовин, Казимир Верцинский, Федор и Виктор Коржиковы и др.). Стоит отметить, что в романе из этой «вертикали» больше внимания уделено не вождям, а «нижним чинам» революции, т.к. писателя интересовали не столько лидеры большевизма (Ленин, Троцкий), явления, по его глубокому убеждению, чуждого России, сколько обычные люди, вставшие под красные знамена.
Портреты подобных героев имеют много общего. Так, в описаниях их внешности, как правило, намеренно подчеркнуто нечто непривлекательное, уродливое. Причем любой художественный портрет подобного рода сопровождается авторским суждением или характеристикой. В качестве примера можно привести портрет Ленина: «...у Ленина были коротенькие ножки и длинное туловище с ясно обозначенным круглым животом. Он был одет в простую тройку с красными бантами, от красного освещения казавшуюся красной. Большая голова с маленьким некрасивым лицом сидела на короткой шее. Через всю голову шла самая обыкновенная лысина. Маленькие косые глаза, над которыми подымались тонкие брови, смотрели весело. Неправильный плоский нос, ощипанные усы и крошечная бородка клинушком под длинным плотоядным ртом - все было типичным лицом интеллигента, какого-нибудь бухгалтера, учителя, банковского чиновника. Ничего в нем не было от народа, ничего русского и тем более ничего наполеоновского. В лице Ленина Саблин подметил черты ненормальности, временами чисто идиотская безсмысленная улыбка кривила его полные, одутловатые, опухшие щеки. Это был урод в полном смысле слова, продукт вырождения умственной не по разуму работы, сытой, спокойной, неподвижной жизни философа» [4, кн. 2].
Описание внешности Федора Коржикова, сторонника и пропагандиста идей революции, также наполнено «негативными» деталями: «Маленький, сгорбленный, неловкий, весь заросший рыжими волосами, с небольшой рыжей бородкой, которой он не давал покоя, все комкал ее, то сминая рукою, то засовывая в рот, в рыжем пиджаке и рыжих штанах, неопрятный, в веснушках на бледном исхудалом лице, он производил сначала неприятное впечатление» [Там же]. Однако автор усложняет характеристику, подчеркнув контраст между нелепой внешностью и сутью натуры: «Но ум у него был быстрый, суждения резкие, говорил он отлично, умел влезть в душу и своим, чуть хриплым, медленным, точно усталым голосом внушит любую идею» [Там же].
Одним из ключевых образов «вершителей революции» стал образ Виктора Коржикова. Его «сопровождает» мотив двойничества: сын двух отцов (Саблина и Коржикова), некрещеный ребенок, воспитанный нечистой силой, вражий питомец. Виктора Коржикова можно назвать «ребенком партии». Волей случая он был лишен своих родителей почти с рождения. «Мальчик не знает совсем Бога. Когда он видит храмы, иконы, Коржиков толкует ему их так, как толкуют какую-нибудь греческую мифологию. У мальчика нет иллюзий. Он знает, как он родился, и ему внушено, что души нет, что «Я» уничтожается со смертью, а потому все позволено, потому что нет будущей жизни, нет ни награды, ни наказания» [4, кн. 1], - так
описано в романе его воспитание под руководством Федора Федоровича Коржикова. Виктор Коржиков - убийца, любящий свое дело, предатель, перебежчик. Ему нравится губительное для души учение партии: «И помимо страшной гордости, которой пылало сердце Коржикова и которую разжигали слова Бурьянова, учение учителя ему нравилось потому, что открывало ему путь к веселой жизни и страшному разврату, т. к. отвечало его пылкой и страстной натуре» [4, кн. 4]. Именно применение ума для осуществления зла является одной из основных его характеристик.
П.Н. Краснов подчеркивает дворянское происхождение Коржикова и революции в целом, красные офицеры и генералы - все те же дворяне, выбравшие служение дьяволу вместо Бога, это одна из основных мыслей романа: «Да комиссара-то, что ль... Коржикова... Страшный человек. Демон. Он онадысь офицера сам убил. Увидал погоны под шинелью, подошел в толпе, вынул револьвер и убил. Он, ваше превосходительство, жестокий человек. Хуже мужика. Даром что барин... » [Там же, кн. 3]. Создавая образ В.Коржикова, автор стремился запечатлеть «явленность», открытость и торжество зла «под красным знаменем», для чего использует также прием многократных самохарактеристик героя.
Показательно, что темное начало в Викторе Коржикове отражается прежде всего в его делах, а внешне он привлекателен, как и его отец Александр Саблин: «Между изящным, с благородной осанкой, господином и этим солдатом с ухватками петроградского хулигана было большое сходство. У обоих были маленькие породистые, точеные руки, глубокие серые глаза, одинаковый изгиб бровей, длинные ресницы, тонкие носы с чуть раздутыми страстными ноздрями, полные чувственные губы и одинаковые подбородки с маленькой ямочкой посередине» [Там же, кн. 1].
Встреча Александра Саблина и Виктора Коржикова, отца и сына, царского генерала и садиста из «чрезвычайки», палача и жертвы, - это прежде всего поединок, столкновение светлых и темных сил. Автор вводит в этой сцене и мистические силы, которые незримо, но явственно присутствуют, что даже невозмутимого и циничного Коржикова заставило волноваться: «Это было так неожиданно и страшно, что Коржиков схватился за грудь» [Там же, кн. 3]. В этом поединке Коржиков проиграл, т.к. Саблин сознательно выбрал путь мученичества и выдержал все искушения достойно.
Мир вещей в квартире Коржикова является отражением его внутреннего мира и одновременно иллюстрацией быта не только комиссара Коржикова, но и всех остальных комиссаров. Мир вещей в данном случае правильнее назвать «хаосом вещей», т.к. вещи расставлены без всякого намека на порядок. Основной принцип их появления в квартире
Коржикова - это то, что удалось отхватить, достать. Ключевыми в описании квартиры являются характеристики: «все роскошно и все грязно, запылено и заплевано», «холодно, неуютно, сыро и пахнет испорченным водопроводом», «мебель точно неизлечимо больна и в тоске по своим настоящим владельцам» [4, кн. 3]. Перед нами неуютное чужое пространство, или «антиквартира», которая в романе противопоставлена уютной квартире Саблина. Само пространство с точностью передает дух живущих в квартире. В описании же блюд и гостей П.Н. Краснов подчеркивает, что «их точно собрали, реквизировали со всей России и смешали в общую кучу». Ощущение небрежности, случайности, хаотичности и желание отхватить или урвать - неизменно присутствуют в описании мира вещей и в поведении гостей.
Коржиков напоминает главаря разбойничьей шайки в окружении своей свиты и трофеев: «В голове стола, на большом голубом кресле сидит сам хозяин. На нем неизменная, новая, блестящая, черная кожаная куртка, украшенная красными и золотыми эмблемами. Она расстегнута и из-под нее видна красная шелковая рубашка, заправленная в кожаные шаровары, за которые заткнуто два револьвера. Коржиков с ними никогда не расстается. Молодое, исхудалое, изможденное пороком, кокаином, пьянством и развратом лицо его мрачно. Он не в духе. Он в одном из тех тяжелых настроений, когда для него нет непереступимой черты» [Там же].
Виктор Коржиков играет роль «Антисаблина» в «антихристианской Антироссийской Империи», так «Антисаблин» противопоставлен Александру Саблину, «антихристианская Антироссийская Империя» - православной Российской империи. Все сущности с префиксом «анти» стремятся уничтожить то, чему они противопоставлены. «Антисаблин» стремится уничтожить всю семью Саблина, кроме себя самого. Сам жанр историко-бытового романа в этой части произведения дополняется элементами приключенческого романа, где злодеем выступает Коржиков, героем - Полежаев, а прекрасной девушкой, которую предстоит освободить, - Татьяна Саблина. Герой убивает злодея Коржико-ва и освобождает прекрасную девушку.
Одним из наиболее интересных персонажей, первоначально разделявших революционные идеи, а затем разочаровавшихся в них, является Виктор Любовин. Он был важен для автора, поэтому сюжетная линия Любовина существенно дополнена во втором издании романа. Виктор Любовин разочаровался в партийных идеях, когда узнал, что партия желает поражения Российской империи в войне с Германией. Также повлияло на него чтение тетрадей юного Виктора Коржикова, наполненных тезисами «сионских мудрецов».
Помимо Виктора Любовина разочаровывается в ценностях III Интернационала и Михаил Осетров, малограмотный и лихой парень, ставший одним из подручных Виктора Коржикова. Именно на примере Осетрова мы видим, как один из самых преданных сторонников красного знамени раскаивается и начинает бороться со своими бывшими единомышленниками (спасение Татьяны Саблиной). Более полно тема разочарования и последующей борьбы с III Интернационалом найдет отражение в образе главного героя романа Краснова «Единая-Неделимая» Дмитрия Ершова. Количество и степень зла, творимого открыто «под красным знаменем», по мнению Краснова, в конце концов заставляет обычных людей отшатнуться от революции и через раскаяние вернуться к традиционным религиозно-нравственным и гражданским ценностям своего народа.
К «посредникам темных сил» относятся такие персонажи, как Стоцкий (в первом издании романа), Верцинский и Бродман (второе издание). Они являются представителями демократически-атеистической интеллигенции - теми, кто исподволь готовил революционную трагедию страны.
Бродман и Стоцкий на страницах романа представлены не столь ярко, как Верцинский. Образ Верцинского не отличается сложностью психологического рисунка или глубиной обрисовки характера. Основным художественным приемом, к которому прибегает Краснов, в данном случае является прием антитезы. Автор проводит Верцинского через систему противопоставлений: контрастно построенных сцен и сюжетных ходов, каждый раз подчеркивая одни и те же отвратительные, а, по сути, бесовские черты в этом герое: сумасшествие, злобу, желчь, цинизм, мерзкий смех, «змеиное» начало и т.д. «Сквозными» для образа Верцинского приемами являются в романе также диалоги и самопредставления.
Краснов противопоставляет Верцинского, полного ненависти ко всем и ко всему, в том числе к государю и его семье, русской армии, - молодому офицеру Алеше Карпову. Бесовским искушением могут быть названы грязные рассуждения Верцинского о царской семье и Распутине, о том, за что нужно умирать на войне, или о том, что такое любовь (животные инстинкты, садизм, половая психопатия).
Писатель особым образом выстраивает композицию образа Верцинс-кого, чтобы подчеркнуть, что его злая сила не в делах или поступках, а в знании. Это не только совершенное владение «мертвым» языком - латынью (вплоть до переводов Овидия размером подлинника). Для писателя в данном случае важен мотив владения «тайной». Верцинский знает о Распутине и царской семье, о масонах, о семидесяти Сионских мудрецах и Сионских протоколах, о целях партии и революционного движения в целом и даже о самом Саблине.
В Верцинском подчеркнуто и дурное актерство, и попытки выдать себя за Мефистофеля, и одновременно притягательность, бесовская «прелесть»: Саблина «тянуло к Верцинскому на его страшный форт», ему хотелось показать свое превосходство над ним, но потом разговор с Вер-цинским «увлек и взволновал его». В диалогах Верцинского и Саблина использованы реминисценции из «Бесов» и других романов Ф.М. Достоевского (мотивы «тайны» и тайной власти над миром, рассказ о «подпольной» деятельности для разложения умов и гибели народа; «сладострастные» подробности и т.д.).
Верцинский показан как человек, посвященный в тайны зла, но как бы непричастный к нему: он несколько раз повторяет, что по-настоящему не принадлежит ни к одной партии и не одобряет убийств. Кровавый бунт в Мороченском полку и разгром мирного еврейского местечка вызывает у Верцинского раздвоение личности, ему мерещатся призраки, голоса, все время видится маленькая еврейская девочка, изнасилованная толпой солдат. Страшные диалоги «с самим собой», дополняющие картину сумасшествия героя, раскрывают два главных, с точки зрения автора, порока русской интеллигенции - постоянная болезненная рефлексия и стремление всегда оставаться в стороне, перекладывать свою вину на кого угодно - царский «режим», Бога, Сионских мудрецов.
Встреча Верцинского с Коржиковым не случайно происходит возле заброшенной часовни перед трупом распятого офицера. Они как бы находят друга друга: интеллигент-атеист и революционер-садист. Верцинс-кий обращается к нему, как к «своему», к «товарищу» и выговаривает страшную правду о революции: «Товарищ! - задыхаясь от смеха, говорил странный человек, - а, товарищ! Ведь придумали же! А? Солдатики-то наши! Народ-богоносец! Как Христа, распяли командира своего... Щуч-кина, а? Поди-ка в Царствии небесном теперь... А? Святая Русь! С попами, с чудотворными иконами, с мощами - а... Распинает, как Христа! Понимаете, товарищ, силу сей аллегории. Царя не стало, и Бога не стало. Аминь. Крышка. Христа-то кто распял? Жиды? Ну и Щучкина-то тоже... Не жиды же? Нет. Православное христолюбивое воинство. Ловко. Это на шестой месяц революции! И заметьте себе, бескровной! Что же дальше то будет. Что будет? Полюбуйтесь, товарищ, на сие падение. Ведь уже пропасть такая, что глубже и падать некуда, ежели per aspera ad astra! От таких-то пропастей, до каких же звезд-то мы прыгнем. Вот она, русская революция!... » [З, кн. 2].
Далее Верцинский «уходит» со страниц романа как нечто ненужное, завершившее свою миссию. Таким образом, Краснов видел и всю роль русской демократической интеллигенции в революции: чтение Маркса
украдкой, увлечение идеями социализма, атеизм, вызов к жизни таких выродков, как Коржиков, разрушение личности.
Так называемые мистические силы, поддерживающие революцию, ставят своей целью уничтожение Российской империи посредством ликвидации веры, надежды и любви. К ним могут быть отнесены дьявол, черт, призраки, старик еврей, являвшийся Бурьянову (в тексте первого издания). Эти силы не действуют в произведении, условно говоря, самостоятельно, но находят воплощение в людях и их делах, причем нередко подобные связи воплощены в тексте на уровне ассоциативно-символических деталей внешности (например, рога на каске Троцкого), а иногда выведены на уровень подтекста.
Впрочем, описания участия темных мистических сил в революции было уменьшено автором во втором издании. Краснов исключил образы старика еврея с библейской внешностью и Стоцкого, посланного Бурьянову для всяческой помощи в деле революции. Также изменились некоторые оценки. Так, в первом издании о Ленине сказано, что русское общество порой считает Ленина ставленником «таинственного антихрис-тового братства масонов» [4, кн. 2], и не хочет в нем видеть предателя, отрабатывающего деньги германского генерального штаба. А во втором издании Мацнев говорит Саблину, что русское общество, считающее Ленина «масоном высокого посвящения», просто оправдывает этим собственную растерянность, покорность и трусость [3, кн. 2]. Упоминания о мистических силах не позволяют, естественно, говорить о том, что Краснов писал фантастический или мистический роман. Писателю важно было воплотить в образах своих героев и коллективном образе народа общие черты национального характера, «созвучные» революции.
Система образов персонажей романа-эпопеи «От Двуглавого Орла к красному знамени» непосредственно связана с идейным замыслом произведения, его жанром (роман-эпопея или историко-бытовой роман) и историей создания. Вершители революции в романе являются неотъемлемой составляющей системы образов.
Система образов персонажей романа «От Двуглавого Орла к красному знамени» построена на основе антитезы, предельно поляризована. Интересен и важен не характер героя как таковой, не социально-психологический тип личности, а «притяжения» и «отталкивания», совпадения и противопоставления в геройном мире романа в целом.
Для создания образов главных героев романа, не являющихся историческими персонажами, П.Н. Краснов использует значимые детали внешности, «постепенное» приближение героя к читателю, «нагнетание» отвратительных поступков и слов, а также приемы сравнений
и противопоставлений (даже многократных «отражений» одного в другом) и диалоги-диспуты. Подчеркнем, что вряд ли можно говорить собственно о диалоге, скорее, речь может идти о противостоянии (в ситуациях «искуситель - искушаемый», «палач - жертва», «обвиняемый - обвинитель»), поскольку никакого конструктивного диалога между героями Краснова нет и быть не может.
Для П.Н. Краснова представители демократической интеллигенции -важная составная часть того зла, которое поглотило Россию. Они исподволь готовили революцию, ведя при этом разговоры о свободе и «гнилом» царском режиме, лицемерно отрицая насилие.
Приемы и способы создания образов отрицательных персонажей в романе «От Двуглавого Орла к красному знамени» в целом довольно прямолинейны и однотипны, но нельзя сказать, что автор повторяется или художественный психологизм в романе отсутствует. Выстраивая «линию» каждого вершителя или сторонника революции в целом сходно, для каждого из героев писатель находит свой «сквозной» прием характеристики. В целом «полярный» геройный мир романа усложняется за счет того, что в структуру некоторых образов крайне отрицательных персонажей включены намеки на угрызения совести.
Своеобразие литературных характеров в произведениях Краснова в целом, в особой творческой «установке» писателя: на первом плане у него всегда трагедия России и русского народа, а конкретная личность и ее судьба осмысляются как элемент общего историко-бытово-го полотна.
Библиографический список
1. Попов К.С. «Война и Мир» и «От Двуглавого Орла к красному знамени». - Париж, 1934.
2. Марыняк А.В. Предисловие и примечания // Краснов П.Н. Единая -Неделимая. - М., 2004.
3. Краснов П.Н. От Двуглавого Орла к красному знамени: В 2 кн. - М.,
2005.
4. Краснов П.Н. От Двуглавого Орла к Красному знамени: В 3 кн. -Екатеринбург, 1994.
