Научная статья на тему 'Вербальное коллекционирование в античном мире: профессия, образ жизни, литературный жанр'

Вербальное коллекционирование в античном мире: профессия, образ жизни, литературный жанр Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

CC BY
331
74
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
АНТИЧНОСТЬ / КОЛЛЕКЦИОНИРОВАНИЕ / ЭКФРАСИС / ПИСАТЕЛИ-АНТИКВАРЫ / ANTIQUITY / COLLECTING / ECPHRASIS / WRITERS-ANTIQUARIANS

Аннотация научной статьи по искусствоведению, автор научной работы — Поршнев Валерий Павлович

Истоки такой важной для истории музеев и библиотек формы деятельности, как составление каталогов прослеживаются в античности со времени Гомера, принимая вид вербального коллекционирования, разновидностью которого служил достаточно изученный жанр экфрасис художественное описание произведений искусства. Однако дошедшие до нас письменные источники позволяют сделать вывод, что экфрасис был лишь разновидностью более широкого круга занятий античных интеллектуалов, разрастаясь до обширных сводов описаний всех известных памятников, необычных явлений природы, представителей животного и растительного мира, произведений искусства, достижений техники и ремесла. При этом рождается особая форма описания предметов, когда их реальное существование не имело значения, и автор составлял себе вымышленный зрительный ряд, конструируя некий идеальный музей, по которому водил своего читателя.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Verbal collecting in the ancient world: the profession, way of life, the literary genre

Sources both important for history of museums and for libraries form of activity as drawing up of catalogs are traced in antiquity since the Homere, becoming the verbal collecting as version of ecphrasis descriptions of works of art. However, the sourсes, which have reached us, allow to draw a conclusion that ecphrasis was only a version more a wide range of employment of antique intellectuals, expanding to the extensive arches of descriptions of all known monuments, unusual natural phenomena, representatives of an animal and flora, works of art, techniques and craft achievements. At that the special form of the description of subjects springs up, when their real existence had no value thus is born, and the author made to itself an invented visual number, designing a certain ideal museum on which the reader was drove.

Текст научной работы на тему «Вербальное коллекционирование в античном мире: профессия, образ жизни, литературный жанр»

УДК 80

В. П. Поршнев

Вербальное коллекционирование в античном мире: профессия, образ жизни, литературный жанр

Истоки такой важной для истории музеев и библиотек формы деятельности, как составление каталогов прослеживаются в античности со времени Гомера, принимая вид вербального коллекционирования, разновидностью которого служил достаточно изученный жанр экфрасис - художественное описание произведений искусства. Однако дошедшие до нас письменные источники позволяют сделать вывод, что экфрасис был лишь разновидностью более широкого круга занятий античных интеллектуалов, разрастаясь до обширных сводов описаний всех известных памятников, необычных явлений природы, представителей животного и растительного мира, произведений искусства, достижений техники и ремесла. При этом рождается особая форма описания предметов, когда их реальное существование не имело значения, и автор составлял себе вымышленный зрительный ряд, конструируя некий идеальный музей, по которому водил своего читателя.

Ключевые слова: античность, коллекционирование, экфрасис, писатели-антиквары

Valery P. Porshnev

Verbal collecting in the ancient world: the profession, way of life, the literary genre

Sources both important for history of museums and for libraries form of activity as drawing up of catalogs are traced in antiquity since the Homere, becoming the verbal collecting as version of ecphrasis - descriptions of works of art. However, the souses, which have reached us, allow to draw a conclusion that ecphrasis was only a version more a wide range of employment of antique intellectuals, expanding to the extensive arches of descriptions of all known monuments, unusual natural phenomena, representatives of an animal and flora, works of art, techniques and craft achievements. At that the special form of the description of subjects springs up, when their real existence had no value thus is born, and the author made to itself an invented visual number, designing a certain ideal museum on which the reader was drove.

Keywords: antiquity, collecting, ecphrasis, writers-antiquarians

Античная культура, наряду со многими другими ее достижениями, подарила нам и такую форму интеллектуальной деятельности, как составление каталогов, причем слово catalogos у греков имело совершенно то же значение, что и в современных европейских языках: перечень, список предметов, достижений, явлений, знаменитых сограждан. Будучи долгое время употребляемым вместе с другим известным словом canon, которое, в свою очередь, увязывалось с имеющим магическое значение числом семь (семь чудес света, семь мудрецов, семь городов, претендовавших на право называться родиной Гомера), каталог в дальнейшем разрастается до обширных сводов всех известных древним народам памятников, необычных явлений природы, представителей животного и растительного мира, и, конечно же, продуктов человеческой деятельности, не только в виде произведений искусства, но также в виде достижений техники и ремесла.

Обычное отсутствие в рукописях, вплоть до средневековья, каких-либо многоцветных изображений описываемых предметов (исключени-

ем были однотонные чертежи зданий и машин) требовало от составителя каталогов особых приемов, позволяющих читателям зримо представить то, о чем упоминалось в каталоге. Здесь были возможны два пути: либо автор делал свое описание как можно более подробным и тщательным, не упуская ни одной детали, и тогда текст сильно разрастался, вызывая у читателя скуку, либо, если каталогизатор обладал литературным даром, он создавал художественный текст, подключая воображение зрителя и даже навязывая ему свою эмоциональную оценку.

Первый путь стал прообразом современного научного описания коллекций и всего человеческого наследия, второй - дал начало особому литературному жанру, который окончательно сложился ко времени эллинизма и просуществовал до конца античности. Иногда писателю удавалось гармонично сочетать оба принципа. Разумеется, такая форма деятельности была больше образом жизни, чем профессией в нашем понимании этого слова. Хотя в античности мы встречаем должность catalogeus1, она обозначала чиновника, составлявшего перечень

граждан (для налогообложения или военного призыва) или же государственного имущества. В птолемеевском Египте существовала специальная государственная служба - catalogeion2, занимавшаяся подобными описями, но вряд ли в сферу ее интересов входили памятники искусства и достопримечательности страны. Ими занимались на досуге эрудированные интеллектуалы, сначала составлявшие записки для себя, потом облекавшие их в какую-либо литературную форму и представлявшие их на суд читателю. Источником вдохновения при этом могли быть как впечатления, полученные во время путешествий, в прямом контакте с описываемым объектом, так и выписки, сделанные из книг предшественников, причем, чем больше развивалось книгоиздательство и библиотечное дело, тем более преобладал второй способ сбора информации, а в периоды войн и гражданских неурядиц он и вовсе становился господствующим.

Мы предлагаем назвать эту интеллектуальную деятельность вербальным коллекционированием и постараемся проследить ее развитие от начала греческой классики до заката Римской империи. Она была очень тесно связана с таким известным литературным жанром, как экфрасис - описание произведений искусства. Он, в свою очередь, включал в себя поэзию, сюжетом которой также являлись произведения искусства, но целью автора была передача определенным стихотворным размером его личного восприятия памятника, чаще всего - пластики. На знаменитую Телку Мирона писали Анакреонт3 и Леонид Тарентский4. Их эпиграммы не дают наглядного представления о статуе. Так, Леонид лишь восхищается сходством изображения с животным прототипом:

Не изваял меня Мирон, неправда, - пригнавши из стада,

Где я паслась, привязал к каменной базе меня.

(Перевод Л. Блуменау)

От таких произведений вербальное коллекционирование отличается тремя особенностями. Во-первых, наглядностью: описание должно быть достаточно подробным, чтобы «включить» внутреннее зрение читателя. Это весьма трудно для поэта, не привыкшего жертвовать вдохновением во имя подробностей, хотя уже у Гомера мы имеем замечательное подробнейшее описание щита Ахилла. И именно наглядность станет доминировать у эллинистическо-римских писателей, творящих в жанре экфрасиса. Во-вторых, вербальное коллекционирование в отличие от экфрасиса, не ограничивается лишь памятниками архитектуры, пластики и живописи, но включает весь предметный мир, окружающий чело-

века. И, в-третьих, такие произведения должны стать ведущими в творчестве авторов, для того чтобы мы с полным правом назвали их писате-лями-антиквариями. К экфрасису мы можем отнести знаменитое пушкинское стихотворение, посвященное царскосельской статуе (Девушка с разбитым кувшином). Но о вербальном коллекционировании можно было бы говорить лишь в том случае, если бы А. С. Пушкин описал все статуи Царскосельского парка в определенном порядке и в отдельной книге. А именно такие сочинения, как в стихах, так и в прозе, широко распространяются в эллинистическо-римское время. Но прежде чем говорить о них, нужно найти истоки жанра.

Самый ранний текст, который древние и назвали каталогом - это фрагмент из «Илиады», знаменитый Каталог кораблей (Catalogos ton neon)5.

Большой фрагмент, заканчивающий II песнь поэмы, со времени античности вызывает непрерывные споры филологов. Одни считают его органической частью гомеровского эпоса, необходимой для понимания всей фабулы, другие утверждают, что это самостоятельное произведение, включенное в эпос при его редактировании6. В этом случае предметом дискуссий становится время создания Каталога. Здесь мнения вновь диаметрально расходятся. Для одних Каталог - древнейшая часть эпического цикла о Троянской войне, подобная, например, библейскому Благословению Иакова7, где перечисляются колена Израиля. Другие (и это мнение существовало еще в античности) приписывают Каталог кораблей деятельности комиссии, редактировавшей поэмы Гомера в правление афинского тирана Писистрата (560527 гг. до н. э.).

Текст открывается самостоятельным зачином, вроде бы традиционным обращением к Музам, но автор молится им как божествам памяти, хранителям знаний о прошлом, т. е., божествам, покровительствующим, скорее, не поэтам, а ученым, исследователям славного прошлого эллинов:

Ныне поведайте, Музы, живущие в сенях Олимпа:

Вы, божества, - вездесущи и знаете все в поднебесной;

Мы ничего не знаем, молву мы единую слышим:

Вы мне поведайте, кто и вожди и владыки данаев;

Всех же бойцов рядовых не могу ни назвать, ни исчислить,

Если бы десять имел языков я и десять гортаней,

Если б имел неслабеющий голос и медные перси;

Разве, небесные Музы, Кронида великого дщери,

Вы бы напомнили всех, приходивших под Трою ахеян.

Только вождей корабельных и все корабли я исчислю8.

Далее следуют подробное перечисление всех городов, чьи правители привели войска под стены Трои, и имена самих правителей, часто - с краткими родословными. В конце каждого фрагмента отмечается количество снаряженных ими кораблей. Перечисляются и силы троянцев, но им уделяется гораздо меньше места. Фрагменты, насчитывающие от шести до полутора десятков строк и более, интересно читаются как отдельные поэтические произведения. Перед нами предстают исторические города и целые области, с выразительными характеристиками и эпитетами; по замыслу составителя (или составителей) Каталога, они, очевидно, должны навсегда остаться в памяти потомков как места воинской славы. Но читать весь текст до конца представляется весьма скучным занятием - слишком много имен, названий и цифр. Поэтические достоинства снижаются именно теми чертами, которые позволяют, несмотря на героический гексаметр, называть текст каталогом. Вряд ли гомеровская эпоха допускала такую навевающую скуку скрупулезность. Поэтому, даже если в основе Каталога кораблей и лежал какой-либо старый эпический текст, он, скорее всего, сильно разросся и оказался перенасыщен сведениями в результате вмешательства в поэзию ученых эрудитов. И такая «ученая» обработка вполне могла быть итогом деятельности комиссии Писистрата.

По одним сведениям, в редактировании поэм Гомера принимали участие целых семьдесят два, по другим же, - всего четыре грамматика9. Среди этих четырех фигурирует имя приверженца орфического культа Ономакрита. Мы не можем, конечно, утверждать, что именно он был составителем или же редактором Каталога кораблей, но, во всяком случае, при дворе Писистрата он играл столь заметную роль, что именно ему, скорее всего, было поручено возглавить комиссию. До этого он редактировал и издавал сочинения мифического героя Мусея, сына Музы Каллиопы, причем уже древние говорили, что он не только вставлял в стихи Орфея и Мусея свои собственные строки, но даже издавал от имени Мусея собственные сочинения. О близости его к Писистратидам свидетельствует Геродот, утверждая, что Ономакрит отправился с отрешенными от власти родичами Писистрата в Сузы, ко двору Ксеркса10. Занятия Ономакрита представляли собой необычное сочетание поэтического творчества с систематизацией, собиранием, приведением в порядок различного рода сведений. Так, он исправляет Гомера, вводя аттицизмы11, толкует оракулы12, перечисляет имена Харит13, описывает статую Геракла14. Такое разнообразие интересов вооб-

ще характерно для приверженцев орфического культа с их интересом к природе и предметному миру, окружающему человека. Орфею, например, приписывалось первое в истории античной науки сочинение по минералогии - книга «О камнях», которая, на самом деле, появляется в то же время, что и редакция Гомера. Примечательно, что частью этого орфического труда была поэма о резьбе по камню15, посвященная так высоко ценимым греками геммам, ставшим первыми из всех произведений искусства предметами частного коллекционирования.

Но гермы еще и воспевались поэтами, созерцавшими коллекции, которые, кстати, начали собирать именно тираны, те же Писистратиды или Поликрат Самосский. Мы не знаем, как выглядела поэма «Восьмидесятикаменник», приписываемая Орфею, был ли это поэтический каталог или что-нибудь другое, но спустя полтора столетия создаются произведения о геммах, которые уже вполне подходят под определение «вербальная коллекция».

В Палатинской антологии, в IX книге, где собраны эпиграммы в жанре экфрасиса, мы встречаем стихи с красочным и наглядным описанием герм, автором которых считали самого Платона, хотя уже у составителей сборника возникли сомнения на это счет, и автором части эпиграмм ими назван некий Платон Младший16. К ним тематически и стилистически близки стихотворения, подписанные собственно именем Платона, где содержится описание произведений искусства, - Афродиты Праксителя, спящего Сатира и прочих древних и современных шедевров17. Мы остановимся на эпиграммах, которые посвящены именно резным камням. Они в немногих словах, что является несомненным признаком поэтического мастерства, дают полную возможность «увидеть» объект:

Пять коровок пасутся на этой маленькой яшме;

Словно живые, резцом врезаны в камень они.

Кажется, вот разбредутся... но нет, золотая ограда Тесным схватила кольцом крошечный пастбищный луг.

(АР IX, 747; перевод О. Румер)18

Вот самоцвет-аметист, ну, а я - Дионис-винолюбец,

Пусть меня трезвости он учит иль учится пить.

(А. Р. IX, 748; перевод Ю. Шульц)19

Этих на перстне увидев бычков и зеленую яшму,

Скажешь: дышат бычки и зеленеется луг.

(А. Р. IX, 751; перевод М. Гаспарова)20

Поскольку составители Палатинской антологии тщательно отбирали поэтические опыты прежних столетий, возможно, мы имеем для

чтения лучшие фрагменты какого-то сборника. Автор составляет для себя вербальную коллекцию гемм, любуется ими, и подключает к этому любованию читателя. Но можно ли установить, каковы оригиналы? Имена резчиков не упомянуты, нет информации о владельцах. Поэту этого не нужно. И возникает вопрос, не являются ли сами геммы плодом поэтического воображения или результатом свободного словесного обобщения множества прежде созерцаемых произведений? Тогда поэт может быть уподоблен художнику, делающему эскизы на пленэре, но создающему пейзаж в мастерской, переосмысляя и видоизменяя его. Именно такая тенденция, как будет показано ниже, ярко проявится на закате античности. Пока же, вплоть до Римской империи, подавляющее большинство вербальных коллекций сохраняет связь с действительностью. Словесные описания охватывают теперь всю природу и все плоды цивилизации.

В преддверии эллинизма Аристотель описывает известных ему животных, населяющих Землю, сортируя их по родам и видам. Основой труда служили как расспросы очевидцев, так и собственные многолетние наблюдения. Хотя трудно отождествить упомянутых им аскалафа или кордила, очевидно, что это не фантастические существа, но реальные обитатели нашей планеты. Вскоре Феофраст предпримет такие же усилия для изучения и каталогизации растений, ведя наблюдения в садах святилища Муз в Ста-гире (Македония) и в афинском Ликее.

Из сочинения Афинея «Пир мудрецов» (Deipnosophistai) мы имеем сведения о каталогах кораблей Птолемея II и Птолемея IV, созданных некими Мосхионом и Калликсеном. Одно только описание подаренного дому Птолемеев корабля сиракузского тирана Гиерона растянуто на целую книгу, и мы узнаем о нем все, вплоть до гвоздей21. Как показали недавние подводные раскопки на месте Царской гавани в Александрии, она была окружена прогулочными эспланадами, и стоящие в ней корабли были доступны для созерцания (корабль Гиерона и вовсе был вытащен на берег).

Филон Византийский, а затем Герон Александрийский подробно описывают изобретения своего времени, многочисленные машины и автоматы, как используемые на войне и в хозяйстве, так и механические игрушки, конструируемые для развлечения. Поскольку Филон был учеником Ктесибия и специально приехал в Александрию познакомиться с чудесами техники, а Герон возглавлял механические мастерские Александрийского Мусея, можно предположить, что они оба имели перед глазами реальные коллекции образцов. Подробное и точное описание

дает возможность даже смоделировать многие из этих диковин, тем более что средневековые рукописи его сочинений снабжены иллюстрациями и можно предположить их и в древних свитках. Так вербальное коллекционирование объединяется с графикой. Наконец, Плиний Старший в своей Historia naturalis рассказывает вообще обо всех материалах, служащих человеку: о дереве, тканях, слоновой кости, камнях, металлах. После этого энциклопедического труда в каталогизации начинает преобладать компилятивность: сведения черпают в основном из ранее написанных книг, и такая форма интеллектуальной деятельности вытесняет «живое общение» с изучаемыми предметами. Она, помимо прочего, избавляет от необходимости трудных и опасных путешествий (Плиний Старший, как мы помним, за свою любознательность погиб при извержении Везувия). Каталоги составляют, сидя в читальных залах библиотек, прежде всего - Александрийской библиотеки. Там и был составлен вышеупомянутый труд Афинея из На-вкратиса. В нем мы встречаем много имен, забытых бы без этой компиляции авторов, на книгах которых Афиней строит свои перечни предметов. Он оставил нам каталоги вин22, овощей и фруктов23, морских животных24, сортов хлеба25, музыкальных инструментов26, изделий из золота, серебра и бронзы27, всех рыб, используемых в римской кулинарии, причем - в алфавитном порядке, как принято в энциклопедических словарях28, животных и птиц, опять-таки, тех, чье мясо ценили римские гурманы29, сосудов для питья30, венков31 и благовоний32, светильников33. Афиней далеко выходит за рамки поставленной им самим задачи - собрать все необходимые аксессуары для пиров. Афиней просто наслаждается предметами, сортирует их и перетасовывает, возвращается вновь к уже описанным вещам, приводя все новые сведения, т. е., ведет себя как истинный коллекционер.

Итак, каталогизация становится все более многословной, и ради фиксации всех подробностей совершается переход на прозаический язык. Добавим к этим объемистым прозаическим произведениям, конечно же, и знаменитое «Описание Эллады» Павсания, представляющее собой каталог культовых и исторических памятников материковой Греции (исключая острова), столь подробный и точный, что им до сих пор можно пользоваться, путешествуя по тем местам, где сохранились античные руины. Вспомним упоминающиеся многими античными авторами труды Полемона Периэгета, у которого описания достопримечательностей сопровождались биографическими справками о художниках и скульпторах Эллады. Во всех этих

трудах совершенно справедливо видят прообразы современных каталогов и путеводителей. Но и художественное творчество в жанре вербального коллекционирования не только не прекращается, но и переживает подъем.

Из поэтов-антиквариев в III в. до н. э. наиболее знамениты Леонид Тарентский, проведший всю жизнь в странствиях, рассказавший нам об Эроте Праксителя и Афродите Анадиомене Апеллеса, и Посидипп, видимо долго живший в Александрии и, возможно, участвовавший в одном из поэтических кружков при Александрийском Мусее. Он описывал не только гермы и статуи, но и такое знаменитое сооружение, как Александрийский Маяк34. Далее следует Анти-патр Сидонский (II в. до н. э.). Хотя он уроженец финикийского Сидона, судя по эпитафии царевичу Птолемею Евпатору35, он также был связан с Александрией. Он много путешествовал, бывал в Эфесе, стоял на развалинах разрушенного римлянами Коринфа, добирался до Вавилона. Больше всего его интересовали статуи, архитектурные шедевры, надгробия. На одну только вышеупомянутую Телку Мирона он создал целый цикл из пяти стихотворений36. Но если в них, без словесного изображения, он, как прежде Леонид Тарентский, выражал свои впечатления от созерцания статуи, в описании рельефа или скульптурной группы Праксителя присутствует стремление передать словами сами образы:

Пять этих женщин, прислужниц спасителя Вакха, готовят Все, что священный обряд хоростасии велит:

Тело могучего льва поднимает одна, длиннорогий Ликаонийский олень взвален на плечи другой,

Третья несет быстрокрылую птицу, четвертая - бубен,

Пятая держит в руке медный тяжелый кротал.

Все в исступленьи они, и вакхическим буйством у каждой Из пятерых поражен заколобродивший ум

(АР IX, 603. Перевод Л. Блуменау)37

Этот же поэт составляет первую вербальную коллекцию семи чудес света, произвольно выбирая из множества памятников те, которые привлекали его лично, вместо Александрийского Маяка, например, отмечая стены Вавилона:

Видел я стены твои, Вавилон, на которых просторно И колесницам; видал Зевса в Олимпии я,

Чудо висячих садов Вавилона, колосс Гелиоса И пирамиды - дела многих и тяжких трудов;

Знаю Мавзола гробницу огромную. Но лишь увидел Я Артемиды чертог, кровлю вознесший до туч, -Все остальное померкло пред ним; вне пределов Олимпа Солнце не видит нигде равной ему красоты.

(Перевод Л. Блуменау)38

Но в конце концов даже в описаниях памятников искусства поэзию меняют на прозу ради полноты и наглядности, а прозаические тексты приобретают все больше изыска и манерности. Тут и происходит разрыв между реальным памятником и словом, т. е., слово оказывается важнее оригинала, и мало того, оригинал может стать измышленным, или, говоря современным языком, виртуальным.

III век оставил нам такие знаменитые произведения античной литературы, как «Картины» (Eicones) старшего и младшего Филостратов и «Статуи» Каллистрата (оригинальное название Ecphraseis, откуда и пошло наименование литературного жанра). Уже несколько столетий филологи спорят, существовали ли в реальном культурном пространстве Римской империи те галереи и те творения, которые описывают авторы, превзошедшие всех своих современников манерностью и вычурностью стиля. Книгу Филостратов открывает преамбула, где автор прямо говорит о своем желании, толкуя картины для молодежи, преподать ей, прежде всего, уроки красноречия. Перед тем как создать текст, он не только изучал живопись, но создал себе коллекцию интересных выражений и оборотов речи, каковую и предлагает читателю. Действие происходит в Неаполе, и этот город автор предпочитает Риму, так как Неаполь населен преимущественно греками, более римлян способными ценить красоту. Филострат описывает некую идеальную пинакотеку в красивом предместье, на берегу моря. Его нынешний последователь мог бы легко сконструировать подобную же с помощью компьютерной графики. Но для Филострата единственным средством было слово:

Отдыхая здесь, я жил вне городских стен, у моря, в предместье; в нем была галерея, обращенная открытой своей стороной к Тирренскому морю; она была в четыре или в пять перекрытий. Блистала она отделкой камнями, как это любит теперь современная роскошь39.

Следующие за этим описания представляют собой подробные рассказы, чтение которых само по себе доставляет удовольствие, но при этом еще и позволяет до деталей представить картину. И кажется, что автор рассказал нам не о реальных вещах, а о картинах желаемых им для его виртуальной пинакотеки, беря сюжеты не только из мифологии, но и из повседневной жизни. Он будто бы предлагает художникам воспроизвести его вербальные творения. Вот как, к примеру, описана картина с изображением сцены охоты:

Не скачите так бурно мимо нас, о охотники!

Не гоните своих лошадей, пока мы не исследуем, чего вы хотите и на что вы охотитесь. Вы говорите, что мчитесь против дикого зверя, и я вижу, что натворил этот зверь: маслины вырвал он с корнем, виноградные лозы подрезал, не оставил нетронутыми ни фиг, ни яблок, ни цвету. Он все уничтожил, одно он повырывал из земли, другое сломал, навалившись, иное испортил, чесавшись. Я вижу, как он ощетинился, из глаз мечет огонь и лязгает зубами против вас, милые юноши40.

Или, еще пример, демонстрирующий, насколько важны для автора детали, фрагмент некой картины с Эротами, собирающими яблоки:

Четверо самых красивых Эротов отошли от других в сторону; двое из них бросают друг в друга яблоками, а вторая их пара - один стреляет в другого из лука, а тот в свою очередь пускает стрелы в первого; и на лицах у них нет ни тени угрозы; напротив, открытую грудь они подставляют друг другу, как будто желая, чтоб именно туда вонзились стрелы41.

Остается взяться за кисть и перевести вербальную картину на стену реальной пинакотеки. В изложении Филострата трудно уловить логику: он дает сюжеты подряд, чередуя, как мы уже отметили, мифы и бытовые сцены. Наверное, свои заметки он писал как поэт, по вдохновению. То же делает его продолжатель Фимлострат-внук, а уже по их стопам идет Каллистрат (IV в.); о прототипах его статуй спорят со времен Винкельмана, полностью отрицавшего наличие этих прототипов для большинства статуй, кроме тех случаев, когда Каллистрат приводит имена Лисиппа, Праксителя или Скопаса, но все исследователи согласны с тем, что оригинал, даже реальный, выступает лишь поводом для словесных импровизаций.

Для сравнения приведем два фрагмента, из которых первый повествует о реальной статуе Орфея в святилище Муз (Мусее) на Геликоне:

На Геликоне, где священный участок и тенистая роща Муз, у пучинных потоков Ольмея и у источника с фиалкоподобной водою Пегаса, рядом с Музами стояла статуя Орфея, сына Каллиопы; была она чудного вида: медь вместе с искусством произвели на свет эту красоту, блеском прекрасного тела знаменуя дар музыкальной души. Орфея на этой статуе украшала тиара персидского вида, расшитая золотом; высоко она поднималась на его голове; спускалась с плеч до самого низу, хитон на груди был подвя-

зан золотым ремнем. Волосы были так пышны, в них было так много жизни и одушевленности, что они могли обмануть наше зрение: казалось, они колебались, развеваясь под дуновением Зефира. Часть их, та, что была на затылке, рассыпалась по спине, а те, что спускались сверху над бровями, разделяясь пробором на две стороны, давали нам видеть чистый взгляд его глаз. Обувь его блестела самым подлинным желтым золотом, и накидка, свободно наброшенная на плечи, спускалась до пят; в руках у него была лира с таким же числом струн, сколько было и Муз42.

Второй фрагмент представляет нам произведение, которое уже не поддается точному отождествлению:

Входя в величавый огромный храм, который содержал в себе чудесные вещи, в преддверии храма вижу я Кентавра, который был здесь поставлен. Это не человек, а какая-то, по выражению Гомера, «покрытая лесом вершина горы». Природа, разделив пополам человека и лошадь, соединила их в одном теле... При таком строении тела ты мог бы увидеть и буйный нрав его, внешне выраженный статуей, и дикость в теле его; в его лице со всей силой проявляются черты звероподобия; камень прекрасно сумел передать все оттенки его волосатости и все, что стремится изобразить его подлинный облик43.

Мы можем на основании приведенного материала утверждать, что в античной литературе параллельно, сближаясь и расходясь, развивались две тенденции. С одной стороны, было желание зафиксировать, расположить в определенном порядке, изобразить словами реальные предметы внешнего мира, выразить свои впечатления о них. Это будет востребовано в эпоху Возрождения, когда зародится музейное дело и начнется каталогизация в привычном нам виде. Но, с другой - существовала особая форма коллекционирования предметов, когда их реальное существование не имело значения, и автор составлял себе зрительный ряд, конструируя некий идеальный музей, по которому водил своего читателя. Это направление в литературе преобладает на закате античности, и его воспримет средневековый христианский мир, в котором вообще все земное будет нужно писателю и художнику лишь для символического выражения высшей неземной реальности.

В то время, когда творил Каллистрат (вероятно, это было при сыновьях императора Константина или даже Феодосии Великом), языческие святилища с накопленными в них коллекциями приходили в ветхость, так как ли-

шались поддержки христианских властей. При Константине многие статуи из геликонского Мусея были вывезены в Константинополь. При Феодосии происходили погромы языческих храмов, когда изваяния богов и богинь просто разбивали. Писатель стремится сохранить в памяти даже не сами изваяния, а идеальные образы дорогих его сердцу богов и мифологических существ. Возможно, в этом кроется еще одна причина утраты связей писателей-коллек-ционеров с миром вещей.

Как раз в период христианизации Римской империи в Александрии, где еще оставалось не полностью уничтоженное пожарами наследие гигантской Библиотеки Птолемеев и их Мусея, рождаются замечательный каталог вымышленных животных (ехидна, сирена, онокентавр, ги-дроп, мраволев, единорог, феникс), образующий объемный трактат, получивший наименование «Александрийский Физиолог». В своем исследовании этого удивительного памятника А. Г. Юрченко отмечает: звери в тексте превращаются в символы грехопадения и духовного взлета; природа изучается не ради самой природы, а позволяет раскрыть божественные идеи и определить правила, которые должен соблюдать христианин; толкования определяют характер поведения зверей. Мало того, сведения о животных искажаются в угоду толкованиям. Этот прием рассматривается исследователями как диаметральная противоположность описательному методу Аристотеля, где скрупулезное научное описание, созданное после наблюдений и опросов очевидцев, является базой для классификации животных по принципу их тождества и различий, и попытками объяснить причины различий44.

Появившееся затем сочинение о животных Тимофея Газского, жившего в Александрии в конце V - начале VI в., словно бы пытается найти золотую середину между Аристотелем и «Александрийским Физиологом». В нем реальные животные Египта и Индии соседствуют с теми же фантастическими существами виртуального мира. Не только распространившийся в литературе неоплатонический и христианский символизм, но и сложившийся прежде литературный жанр, который мы постарались проследить от самого Гомера, вызвал к жизни эти и подобные им вербальные коллекции.

Примечания

1 Lys. XX, 13. Лисий. Речь в защиту Полистрата, XX,

13 // Лисий. Речи. М.: Ладомир, 1994; Arist. Ath. pol., XLIX, 2. Аристотель. Афинская полития. Кн. XLIX, 2 // Античная демократия в свидетельствах современников / пер. с

древнегреч. Л. П. Маринович, Г. А. Кошеленко. М.: Ладомир, 1996. С. 27-86.

2 P. Oxy., 73, 34; 2134, 2 // The Oxyrhynchus papyri. Vol. I-LXXV / ed. with translations and notes by Bernard P. Grenfell and Arthur S. // Oxyrhynchus Online. URL: http: // www.papy-rology.ox.ac.uk/POxy (дата обращения 01.09.2011).

3 Anthologia Palatina, IX, 715 (в дальнейшем - абре-виатура AP) // Epigrammatum Anthologia Palatina cum Planudies et appendice nova epigrammatum veterum ex libris et marmaribus doctorum annotatione apparatu critico instr. F. Dübner, E. Cougny. Vol. 1-3. Parisiis: editore Ambrosio Firmin Didot institute Francisci typographo, 1836-1927; Анакреонт, 17. Телка Мирона // Греческая эпиграмма. СПб.: Наука, 1993. С. 11.

4 AP IX, 719. 631 (Леонид Тарентский, 88. Телка Мирона) // Греческая эпиграмма. С. 149.

5 Hom. Il. II, 484-877 (Гомер. Илиада. Кн. II, 484-877) // Гомер. Илиада. Одиссея / пер. с древнегреч. Н. И. Гнедича и с нем. В. А. Жуковского. М.: Худож. лит., 1967. (Библиотека всемирной литературы. Сер. 1; т. 3).

6 В рамках статьи невозможно даже перечислить многочисленные труды по затронутой проблеме. Укажем на два русскоязычных исследования, где высказаны противоположные точки зрения: Гордезиани Р. В. Проблемы гомеровского эпоса. Тбилиси: Изд. Тбилис. ун-та, 1978; Клейн Л. С. Анатомия «Илиады». СПб.: Изд. СПбГУ, 1998.

7 Библия. Книги Ветхого и Нового Заветов. Бытие. Гл. XLIX.

8 Hom. Il., II, 484-493 (Гомер. Илиада. Кн. II, 484-493) пер. Н. И. Гнедича.

9 Tzetz. Schol. in Aristoph. Proleg. De comed., 20 Kaibel // Scholia Graeca in Aristophanem cum prolegomenis grammaticorum varietate lectionis optimorum codicum integra, ceterorum selecta, annotatione criticorum item selecta cui sua quaedam inseruit F. Dübner. Hildesheim: Georg Olms Verlagsbuchhandlung, 1969. Nachdr. der Ausg. 1855.

10 Herod., VII, 6 (Геродот. Кн. VII, 6) // Геродот. История в девяти книгах / пер. с древнегреч. Г. А. Стратановского. М.: Наука, 1993. 560 с. (Памятники исторической мысли). Репринт. воспр. изд. 1972 г.

11 Schol. in Od. XI, 604 // Scholia Graeca in Homeri Odys-seam ed. G. Dindorfeus. T. 2. Oxonii: e typographeo academico, 1855.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

12 Herod., VII, 6 // Геродот. Кн. VII, 6.

13 Paus. IX, 35, 5 (Павсаний. Описание Эллады. Кн. IX, 35, 5) // Павсаний. Описание Эллады. Т. 1-2 / пер. с древнегреч. и вступ. ст. С. П. Кондратьева. М.: Ладомир, 1994. Репринт. воспр. текста изд. 1938-1940 гг. (Античная классика).

14 Paus. VIII, 31, 3 (Павсаний. Описание Эллады, Кн. VIII, 31, 3).

15 Suid. s. v. Orpheus // Suidae Lexicon ed. A. Adler. Vol. 1-5. Stuttgart: in aedibus B. G. Teubneri, 1989-1994. Nachdr. der Ausg.: Lipsiae, 1928-1938.

16 АР IX, 13; 747; 748. О проблеме авторства см.: Позд-нев М. М. К вопросу об авторстве платоновских эпиграмм // Материалы и исследования по истории платонизма. Вып. 1.

С. 83. URL: www. plato. spb.ru (дата обращения G1.G9.2G11).

17 АР VI, 43; IX, 13, 751, 826, 827; XVI, 13, 160,161.

18 Платон, 27. Резной перстень II Греческая эпиграмма. С. 45.

19 Платон, 28. Изображение Диониса на аметисте II Там же.

20 Платон, 29. Резной перстень II Там же. С. 46.

21 Athen. V, 207f-209a (Афиней. Пир мудрецов. Кн. V, 207f-209a) II Афиней. Пир мудрецов в пятнадцати книгах. Кн. 1-8 I пер. с древнегреч. Н. Т. Голинкевич. М.: Наука, 2003.

22 Athen. I, 26b-II, 40f (Афиней. Пир мудрецов. Кн. I, 26b-II, 40f).

23 Athen. II, 49e-71e (Афиней. Пир мудрецов. Кн. II, 49e-71e).

24 Athen. III, 104d-108f (Афиней. Пир мудрецов. Кн. III, 104d-108f).

25 Athen. III, 109a-116a (Афиней. Пир мудрецов. Кн. III, 109a-116a).

26 Athen. IV, 174a-185a; XIV, 633f-638d (Афиней. Пир мудрецов. Кн. IV, 174a-185a; Кн. XIV, 633f-638d).

27 Athen. VI, 231b-234c (Афиней. Пир мудрецов. Кн. VI, 231 b-234c).

28 Athen. VII, 281f-VIII, 362e (Афиней. Пир мудрецов. Кн. VII, 281f-VIII, 362e).

29 Athen. IX, 384a-408c (Афиней. Пир мудрецов. Кн. IX, 384a-4G8c).

30 Athen. XI, 782d-784d; 466e-503f (Афиней. Пир мудрецов. Кн. XI, 782d-784d; 466e-503f).

31 Athen. XV, 669c-680d (Афиней. Пир мудрецов. Кн. XV, 669c-680d).

32 Athen. XV, 686c-692f (Афиней. Пир мудрецов. Кн. XV, 686c -692f).

33 Athen. XV, 699d-700e (Афиней. Пир мудрецов. Кн. XV, 699d-700e).

34 Athen. VII, 318d (Афиней. Пир мудрецов. Кн. VII, 318d).

35 АР VII, 246 (Антипатр Сидонский, 25. Эпитафия Птолемею Евпатору) II Греческая эпиграмма. С. 199.

36 AP IX, 720-724.

37 Антипатр Сидонский, 62. «Вакханки» Праксителя II Греческая эпиграмма. С. 211.

38 Антипатр Сидонский. На храм Артемиды в Эфесе, I II Античная лирика. М.: Худож. лит, 1968. С. 265. (Библиотека всемирной литературы. Сер. 1; т. 2).

39 Philostr. Imag., I, Praef., 4 (Филострат. Картины. Кн. I. Введение, 4) II Филостраты Старший и Младший. Картины. Каллистрат. Описание статуй I пер. с древнегреч., введ. и прим. С. П. Кондратьева. Томск: Водолей, 1996. Репринт. воспр. изд. 1936 г.

40 Philostr. Imag., I, 28, 1 (Филострат. Картины. Кн. II, 28, 1).

41 Philostr. Imag., I, б, 3 (Филострат. Картины. Кн. I, б, 3).

42 Callistr. Ecphras. VII, 1-2 (Каллистрат. Описание статуй. Кн. VII, 1-2).

43 Callistr. Ecphras. XII, 1; 3 (Каллистрат. Описание статуй. Кн. XII, 1; 3).

44 Юрченко А. Г. Александрийский Физиолог. Зоологическая мистерия. СПб.: Евразия, 2001. С. 5-18.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.