CC BY
29
Б.К. МАТЮШКО
Национальный педагогический университет имени М.П. Драгоманова (Украина, г. Киев)
В.В. ЛЕСЕВИЧ И B.C. СОЛОВЬЕВ: ДВА ПУТИ РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ
На протяжении последних полутора десятилетий философское наследие России второй половины XIX - начала XX в. является объектом самых разнообразных, свободных от идеологических штампов и ярлыков исследований. Совершенно очевидно, что мы не только возвращаем к новой жизни забытые и полузабытые имена, но имеем также возможность с высоты начала III тысячелетия осмыслить идейное достояние и открытия, сделанные нашими славными предшественниками.
Говоря о них, важно воссоздать не только целостность их взглядов, но и ту общекультурную атмосферу, в которой работали B.C. Соловьев, Н.Ф. Федоров, Н.Я. Грот, A.A. Козлов, П.И. Линицкий, В.В. Лесевич, Н.К. Михайловский и многие другие представители русской философской мысли.
В связи с этим особого внимания заслуживает контекст становления и живого диалога построений наших соотечественников. Рассмотрение особенностей идейной эволюции показательных с точки зрения принадлежности к основным философским направлениям и течениям русских мыслителей в круге историко-философского процесса предшествующих полутора столетий позволяет вместе с восстановлением картины философской мысли тех времен понять возможности и перспективы ее развития, которое, в силу известных причин, не смогло состояться в полной мере.
Несомненно, что Владимир Сергеевич Соловьев во всех отношениях - первый, ведущий русский философ второй половины XIX века. Его первенство обеспечено не только созданием метафизики Софии-Всеединства, обращением к вневременным судьбам России и мира, но также и живейшим участием в полемическом диалоге философских доктрин того времени.
В этом ключе наиболее интересной представляется многолетняя, «вечная» дискуссия В.С.Соловьева со своим естествен-
ным, ярким и образцовым оппонентом - крупнейшим украинским и одним из значительнейших русских позитивистов. Им является Владимир Викторович Лесевич (1837 - 1905).
По известной нам характеристике, «первый и крупнейший русский эмпириокритик», уроженец Полтавщины В. В. Лесевич стал не только популяризатором идей западных мыслителей -позитивистов двух исторических форм этого философского течения, неокантианцев различных школ и оттенков. Кроме влияния на своих русских единомышленников, мыслитель, потрудившийся на ниве русской и украинской культур, Лесевич способствовал становлению философской позиции К.Д. Кавелина, Г.Н. Челпанова, П.Б. Струве, H.A. Бердяева, A.B. Луначарского. Даже такой «победитель» позитивизма, как В.И. Ленин, отдает должное мыслителю, прошедшему развитие «от Конта к Авенариусу», посредством обращения к философии Канта и его учеников. Эволюция философских взглядов Лесевича включает три этапа: контианский (1858 - 1875), неокантианский (1876 - 1891) и эмпириокритический (1891 - 1905). Под «контианством» философа мы имеем в виду особую модификацию первого позитивизма, основанную на интерпретации системы Конта его знаменитым учеником Э. Литтре. Контианство Лесевича представляет собой признание «закона трех стадий» и классификации положительных наук Конта с включением в философские построения логико-гноселогических и социально-философских идей Д.С. Милля и Г.Т. Бокля. Примечательно, что при этом Лесевич высказывает принципиальное несогласие с Г. Спенсером в «определении прогресса как осложнении того, что прогрессирует»1 , и предложенной им классификацией наук2 .
В своеобразном культе науки и образованности, столь свойственном Просвещению и сочетающем в себе чисто романтическую веру в личность человека, который преодолевает с помощью знания все жизненные трудности, проявилась украинская окраска идей Лесевича, присущая также наследию Михаила Драгоманова и Ивана Франко.
Лесевич и Соловьев встретились (и на 26 лет стали соперниками) в конце 1874 года на знаменитой защите Владимиром Сергеевичем своей магистерской диссертации «Кризис западной философии (против позитивистов)». Эта работа стала провозве-
стием идей ее автора и в то же время девизом, кредо русской философии: преодоление односторонностей западного мышления путем философского синтеза, который исключает ограниченность обособленных направлений, в первую очередь эмпиризма и рационализма. Лесевич, будучи неофициальным оппонентом, к тому же из сторонников позитивизма самый авторитетный3, высказал Соловьеву целый ряд ярких, часто чрезвычайно эмоциональных замечаний. В пространном виде они изложены в статье «Как иногда пишутся диссертации», в сокращенном - в «Ответе на статью г. Кавелина». Великий русский мыслитель обращает внимание на то, работа Лесевича, посвященная анализу его диссертации, «написана совершенно искренне и даже не без горячности»4. Соловьев по существу уже выступил со своей программой философского обновления. Основано оно на известном утверждении, с которого начинается «Кризис западной философии»: «философия в смысле отвлеченного, исключительно теоретического познания окончила свое развитие и перешла безвозвратно в мир прошедшего»5. Далее, как известно, речь идет о новом решении фундаментальных вопросов метафизики, «которые самим этим развитием разрешались односторонне и потому неудовлетворительно»6. Целью и последним результатом умственного развития является «осуществление этого универсального синтеза науки, философии и религии»7.
Выступая против идей Соловьева, Лесевич подводит итоги контианского этапа эволюции своих взглядов, представленных, в частности, опытом историко-философского обоснования первого позитивизма. Он разграничивает два направления философии, указывая на то, что «положение Огюста Конта в истории философии... ни в каком отношении не похоже на положение того или другого основателя метафизической системы. Огюст Конт не восстановлял предвосхищенных у него идей абсолюта, не реставрировал заново поблеклого содержания Веданты, не навязывал умам ничего бездоказательного и фантастического. Огюст Конт явился со своей философией как с результатом векового развития науки, дозревшей до обобщений научной работы умов »8. Далее Лесевич не совсем осмотрительно высказывает уверенность в стабильности тех философских взглядов, которые сам разделяет: «возникновение позитивизма не внезапно, разви-
тие его совершается не вдруг, распространение не идет скачками, не делает шуму, не вызывает восторженного поклонения, но зато оно не встречает и тех неожиданных кризисов, которые стоили жизни стольким блестящим и громким метафизическим системам»9. Примечательно, что Соловьев засвидетельствовал несостоятельность «первого» позитивизма на метафизическом и гносеологическом уровне в то время, когда Лесевич считал эту его форму непревзойденной, но в то же время целиком осозна -вал возможность ее ревизии, о чем мимоходом высказался в связи с интерпретацей Соловьевым идей Канта. Так, обсуждая степень осведомленности диссертанта с источниками для написания научной работы, его оппонент замечает: «в то время, когда восхваляют одни, могут явиться другие и заявить вопросы и соображения, до которых мог и не додуматься автор, читая источник, но которые возбуждены и разработаны последующей литерату-рой»10.
Дело в том, что после 1873 года, при написании ряда статей по предыстории позитивизма, Лесевич обратился к трудам неокантианца Ф.А. Ланге. Вышеприведенная цитата из полемической статьи «Как иногда пишутся диссертации» продолжается перечнем фамилий и названий произведений О. Либермана, Ю.Б. Мейера, Г. Когена, Э. Арнольда, «которые научили меня (Лесевича. - Б.М.) понимать Канта иначе, чем понимает его г. Соловьев»11.
Мы имеем все основания утверждать, что это заявление знаменитого позитивиста о его ознакомлении с неокантианством знаменует начало нового этапа эволюции своих философских взглядов. Появление в 1876 г. философского журнала Р.Авенариуса и одобрительная оценка этого издания Лесевичем выступают прямым побуждением к основательной ревизии позитивизма. Буквально в следующем, 1877 году выходит в свет его первая книга «Опыт критического исследования основона-чал позитивной философии», посвященная выявлению эпистемологической несостоятель-ности построений Конта, Литтре и Г. Вырубова, а также необходимости гносеологического обоснования «научной философии» на почве восходящего к Канту критического метода с одновременным отказом от схематизма кон -товского образца в классификации наук. Видный неокантианец
Г. Челпанов засвидетельствовал: обращение русской публики к Канту, установку на фундаментальную разработку вопроса о познании вызвал именно труд Лесевича12.
Одновременно с этим в результате конструктивной полемики с К.Д. Кавелиным Соловьев также обращается к разработке гносеологии в работе «Философское начало цельного знания»13.
В «Письмах о научной философии» Лесевича (1878) проявились антропологические тенденции, которые вели его к эмпириокритицизму: ведущая роль субъекта в познавательном процессе, предусматривающая то, что индивид, человек должен преодолеть «фикции» теологии и традиционной философии, метафизики, стать свободным от них во имя новейшей науки.
Анализируя вопрос о влиянии воли на процесс познания, Лесевич буквально воспевает тех людей, которые нашли в себе силы преодолеть привязанность к взглядам, несовместимым с наукой и позитивистско-неокантианской «научной философией». Он пишет: «такие личности преодолели гнет непосредственности и выработали в себе «вторую натуру» - натуру, которая может проявлять такую же силу воли, как и натуры первобытные, но силу воли не необузданной, не хищнической, но вполне самоопределившейся долгой работой самокритики. В таких личностях исчезает вполне «ветхий человек» с его страстями и похотями, и в них мы приветствуем человека нового, сеятеля истины, глашатая справедливости, благовестника лучшего будущего, бодрого и решительного деятеля »14.
Еще в «Опыте» мыслитель в контексте критического анализа идей родоначальника позитивизма дает повод глубоко усомниться в своей рафинированной, стопроцентной сциентистской ориентации, предостерегая, что «Огюст Конт не видит зла, поскольку увлечение промышленностью зашло так далеко, что внушает опасность поглотить собою другие, более благородные наклонности человеческой деятельности»15.
Нельзя не заметить также и своеобразной реабилитации метафизики. Реферируя книгу неокантианца Карла Геринга, чьи идеи выступили частью методологии ревизии первого позитивизма, «Система критической философии», Лесевич замечает: «не один только Кант подготовил элементы философии К. Геринга, но еще и в известной мере и Шопенгауэр, и притом тою
именно стороною своего учения, которая наиболее противоположна воззрениям Канта. Но надо заметить, что воззрения Шопенгауэра достигли К. Геринга точно таким же путем, как и воззрения Канта, а именно пройдя через науку и очистясь в ней. Роль Шопенгауэра уступает, впрочем, роли Канта в этом процессе, а потому и система носит название критической»16.
В вышеупомянутом исследовании о влиянии воли как нерационального психического фактора на рационализированный процесс познания Лесевич ссылается на Спинозу, высоко оцени-
17
вая его взгляды по этому вопросу .
Идеалом же В.Соловьева стало Богочеловечество. Нет особой надобности говорить об одобрительной оценке русским философом идеи человечества у позднего, «мистического» О.Конта.
Неприемлемый для Лесевича как позитивиста характер философии Соловьева проявлялся в основном в виде беглых, как правило, иронических замечаний, высказываемых в его книге «Письма о научной философии» и разных полемических (против П.Н. Ткачева и П.В. Милославского, Е.В. де Роберти и других авторов) статьях. Так было до 1891 года.
В этот период Лесевич разошелся во взглядах с Н.Я. Гротом, который, как известно, от позитивизма Г. Спенсера посредством ассимиляции идей Бруно и Лейбница перешел к классической метафизике. Начиная с критических замечаний на докторскую диссертацию Грота «К вопросу о реформе логики» (1883), видный позитивист перешел к отрицанию практически всех его основных философских взглядов.
С 1887 по 1890 годы в «Русской мысли» выходит серия статей Лесевича под общим названием «Что такое научная философия», в которой мы находим реферативные описания взглядов не только первых позитивистов и неокантианцев А.Риля, Ф.Паульсена, Э.Лааса, Ф.А. Ланге, но и зрелого Р.Авенариуса и Э.Маха.
В 1891 году Соловьев обращатся к Гроту, редактору журнала «Вопросы философии и психологии», с известным письмом «О заслуге В. Лесевича для философского образования в Рос -сии». Речь идет о показательном примере единства позитивизма, при его декларативной антиметафизике, с традиционной фило-
софией: Лесевич, «такой рьяный защитник позитивизма, начинает настойчиво призывать вернуться к Канту, т.е. источнику всякой метафизики»18.
Реакцией Лесевича стала публикация в том же году третьей его книги, которая представляет собой вышеназванный цикл публикаций. Интерес к Канту по-прежнему проявлен как необходимость исследования условий и возможностей научного познания. Ответы Соловьеву помещены в примечаниях и носят, как и в первом случае полемики, преимущественно эмоциональный характер. Так, отвечая на слова Соловьева о своей роли в преодолении господства материализма в России и критике им позитивизма, что «возбудило гнев гг. де-Роберти и Лесевича»19, представитель позитивизма замечает, что Вырубов «всю жизнь писал по-французски,... следовательно, в споспешествовании исцелению русского общества от какой бы то ни было философ -ской язвы не повинен»20, а де-Роберти, который высказывал Соловьеву замечания на магистерском диспуте, это «не поборник позитивной метафизики, а доктор математики C.B. де Роберти, никогда никаких трактатов по философии не писавший»21, следовательно, Соловьев даже не знает тех мыслителей, чьи идеи пытается опровергнуть. Но и у самого В.Лесевича нельзя не заметить новых идей. Несколькими страницами ниже, по поводу «комплемента» Соловьева Лесевичу, Е.В. де Роберти и Н.К. Михайловскому как распространителям позитивизма в России, следует перечень русских переводов Милля, Спенсера, Льюиса, а
также первых публикаций по этой тематике, появившихся «ра-
22
нее, нежели хоть один из нас написал строчку о позитивизме» . И это при том, что весь переходный, неокантианский период эволюции философских взглядов Лесевича прошел под девизом: «я... являюсь не с какою-нибудь оригинальною русскою философ -ской системой, а только с теми результатами западноевропейской философии, которые могут считаться научными и на которые поэтому я могу указать как на прочно установленные»23.
Но здесь же, при всей явной неоригинальности Лесевича, проявляется то его своеобразие, которое, по словам А. Ермичева, и составляет ценность наследия позитивиста в контексте русской философии24: «относясь ко всем представителям научной философии с тем уважением, которого они заслуживают, я далек
от того, чтобы отрекаться от самостоятельного о них суждения и обусловленного им пользования их литературными трудами»25.
Начался третий, эмпириокритический этап эволюции взглядов философа. До 1905 года мыслитель вел самую кропотливую работу по ознакомлению русской публики со «вторым» позитивизмом, в частности, обогатил русский язык более чем 50 новыми терминами26. В письмах к разным лицам Лесевич подчеркивает, что последняя и главная его тема - эмпириокритицизм Авенариуса27.
Соловьев в конце жизни создает свое завещание-предостережение: «Три разговора» и «Краткая повесть об антихристе».
Лесевич всего на пять лет пережил своего современника. Мы можем уверенно говорить об их двух путях в философии, которые стали достоянием всей русской мысли. Путь Лесевича -это отказ от «пережитков» мистики и метафизики, принесение оригинальности в жертву рецепции и популяризации идей западной философии, максимально ориентированных на науку. Только прогресс, только научное знание. Религия исключена. Путь Соловьева - сдержанное отношение к основным направлениям западной мысли, отказ от вовлечения в их противостояние, исключающее конструктивное решение, несостоятельность противопоставления философии, науки и религии. В противоположность этому - сохранение философии как выражения единства Сущего, без чего невозможно сохранение человека и человечества.
Великое дело B.C. Соловьева продолжили в основном мыслители русского зарубежья: С.Н. Булгаков, В.В. Зеньков-ский, С.Л. Франк, H.A. Бердяев, Н.О. Лосский и многие другие.
Несмотря на то, что Лесевич и Соловьев представляются антиподами, нельзя не заметить того, что при расхождении в основных философских положениях они все-таки сохраняют нечто общее, что их объединяет. И этим «нечто» является именно философия в ее классическом виде. Уже дискуссия по поводу «Кризиса западной философии», по наблюдению К.Д. Кавелина, вызвала оживленный интерес образованных кругов России к философии28, причем Лесевич, критик философии в ее традици-
29
онном виде, также с этим согласился .
Автор гениального исследования истории русской философии, уроженец Украины В. Зеньковский, которого трудно заподозрить в симпатиях к позитивизму в целом и Лесевичу в частности, однозначно утверждает единство его построений с тем общероссийским движением к философской систематизации, первым и наиболее значительным представи-телем которого является Соловьев: Лесевич принадлежит к тому течению русской философии, которое ищет исходную базу в гносеологии, а Соловьев - к тем из них, «которые исходили не от гносеологии (хотя бы и отводили ей известное место), а от той или иной общей интуиции действительности»20.
Нельзя не обратить внимание также и на то обстоятельство, что при переходе на позиции эмпирио-критицизма Лесевич (с 1886 года и по сути дела до конца жизни) обратился к исканиям если не религиозным, то, по крайней мере, религиеведческим. Речь идет о ряде статей по буддизму, посвященных в первую очередь его современному состоянию. Например, в работе «Новейшие движения в буддизме, поддерживаемые и распространяемые европейцами» мыслитель, определив, что философия «все более и более стремится слиться с наукою, перейти в науку и явно перестает уже существовать как совершенно опус -тевшая и лишенная содержания самостоятельная дисциплина»31, в исследовании новейших на то время форм религии фактически находит основание современного экуменического движения: упадок преобладания догматической части древней традиции имел еще то последствие, что сблизил адептов разных исповеданий и объединил представителей самых разнообразных толков общностью религиозного чувства32. Здесь главный оппонент Соловьева по сути дела идет с ним на очевидное сближение, хотя и путем, отличным от соловьевского. Если великий русский философ никогда не отступал от кредо синтеза философии, науки и религии, то Лесевич находит пути сближения позитивизма с буддизмом, наиболее удачные из которых лежат в области этики.
Акцент делается на полной и широкой терпимости, которая искони присуща буддизму и которая дает полнейший простор эволюции учения и налагает печать кротости и любви на отношения буддистов ко всем, с какой бы то ни было точки зрения расходящимися с ними в убеждениях и верованиях33. Лесе-
вич восхищается тем, что «на почве благодушия и кротости этого вероучения выработалось известное критическое чутье и здравое суждение»34, а необуддизм сиамского короля Самдет Фра Парамендра и его министра Чао выработан под влиянием европейской науки35. В то же время буддизм теософского общества Блаватской вызывает у него отвращение: «хотя учение это тоже возникло под влиянием идей, шедших из Европы, но оно не только не способствовало ослаблению стародавнего суеверия и древних предрассудков, но ввело новые, позаимствовав их, во-первых, из кишащего нелепостями тибетского буддизма и, во-вторых, из процветающего в Европе и Америке спиритизма»36. Для борьбы с таким возвращением в «темное прошлое» в том же выпуске «Русской мысли», где напечатана статья Лесевича, помещен также «Буддистский катехизис» Олькота.
Свое отношение к буддизму в частности и к религии в общем Лесевич высказывет в статье «Буддизм по эдиктам царя Асоки Великого» и в одном из писем к Г.М. Потанину. Древнеиндийский царь-реформатор «в религии видел тот свод верований, убеждений и упований, которые потому и называются религиозными, что... они являются уже не тезисами для дебатов, а проникшими в жизнь мотивами деятельности, представляются слившимися со всем существом человека, чем-то составляющим (курсив мой. - Б. М.) единое с душою его, драгоценнейшим его достоянием»21, а Будда, по словам Лесевича, «не сказал: «что такое истина», а пошел искать ее»38.
Таким образом, нельзя не сделать того вывода, что, сколько бы ни казались Соловьев и Лесевич образцовыми антиподами, они засвидетельствовали возможность сближения и конструктивного диалога представленных ими философских доктрин. Очевидно, что, обращаясь к Канту даже через посредство «вторых и третьих рук»39, один из ведущих позитивистов России и первый позитивист в Украине неизбежно принимал классическое философское наследие. Именно неокантианство с его антропологическими тенденциями привело Лесевича к эмпириокритицизму, выступив движущей силой эволюции его философских взглядов. Кстати сказать, обилие ссылок на Э. Гартмана, без чьих идей немыслимо учение Соловьева, пускай и «прошед-
шего очищение в огне критицизма»40, на страницах «Писем о научной философии» выглядит поражающе...
Даже через потрясения и крушения минувшего века традиция, определившая своеобразие русской культуры в целом и философии в частности, сохранена. В наше время, когда наблюдается попытка устранения самих духовных и нравственных оснований существования общества, обращение к наследию Соловьева актуально как никогда. Подтверждением этому служит также и пример исканий В.В.Лесевича: при всей убежденности в своей правоте, при всей убедительности своих доводов настоящее, основательное приобщение к науке не может стать окончательным и всегда имеет потребность в чем-то Высшем. И Высшем с большой буквы.
1 Лесевич В.В. Собрание сочинений. Т. 1. М.: Книгоизд-во писателей, 1915. С. 24.
2 Там же. С. 61 - 67.
3 Лукьянов С.М. О Вл.С. Соловьеве в его молодые годы: Материалы к биографии. Репринт воспроизведение изд. 1916 г. Кн. 2. М.: Книга, 1990. С. 1.
4 Соловьев В. Странное недоразумение // Русский вестник. 1875. № 2. С. 874.
5 Соловьев Вл.С. Сочинения. В 2 т. Т. 1 / Сост., общ. ред. и вступ. ст. А.Ф. Лосева и A.B. Гулыги; примеч. С. Л. Кравца и др. - М.: Мысль, 1988. С. 5.
6 Там же.
7 Там же. С. 122.
8 Лесевич В.В. Собрание сочинений. Т. 2. М.: Книгоизд-во писателей, 1915. С. 432.
9 Там же. С. 433.
10 Там же. С. 447.
11 Там же.
12 Ермичев A.A. Об одной застарелой библиографической ошибке // Вопр. философии. 2001. № 9. С. 188.
13 Соловьев Вл.С. Сочинения. В 2 т. Т. 1 / Сост., общ. ред. и вступ. ст. А.Ф. Лосева и A.B. Гулыги; примеч. СЛ. Кравца и др. - М.: Мысль, 1988. С. 769.
14 Письма о научной философии. Спб.: Тип. М. Стасюлевича, 1878. С. 190 - 191.
15 Лесевич В.В. Опыт критического исследования основоначал позитивной философии. Спб.: Тип. М. Стасюлевича, 1877. С.56.
16 Письма о научной философии. Спб.: Тип. М. Стасюлевича, 1878. С. 5.
17 Там же. С. 172 - 173.
18 Соловьев В. О заслуге В.В. Лесевича для философского образования в России // Вопр. философии и психологии. 1891. № 5. С. 123.
19 Там же.
20 Лесевич В.В. Что такое научная философия? Спб.: Тип. М. Стасюлевича, 1891. С. 37 - 38.
21 Там же. С. 38.
22 Там же. С. 43 - 44.
23 Письма о научной философии. Спб.: Тип. М. Стасюлевича, 1878. С. 12.
24 Ермичев А. А. Об одной застарелой библиографической ошибке // Вопр. философии. 2001. № 9. С. 188.
25 Письма о научной философии. Спб.: Тип. М. Стасюлевича, 1878. С. 13.
26 Ганейзер Е. В.В. Лесевич в письмах и воспоминаниях // Голос минувшего. 1914. № 8. С. 65.
27 Там же. С. 64.
28 Кавелин К.Д. Собрание сочинений. Т. 3 / Вступ. ст. А.Ф. Кони; примеч. Д. А. Корсакова. Спб.: Тип. М.М. Стасюлевича. 1899. С. 320 - 322.
29 Лесевич В.В. Собрание сочинений. Т. 2. М.: Книгоизд-во писателей, 1915. С. 456.
30 Зеньковский В.В. История русской философии. М.; Харьков: Фолио - ЭКСМО-Пресс, 2001. С. 456.
31 Лесевич В.В. Новейшие движения в буддизме, поддерживаемые и распространяемые европейцами // Русская мысль. 1887. № 8. С. 1.
32 Там же. С. 2.
33 Там же. С. 6.
34 Там же. С. 9.
35 Там же. С. 10 - 11.
36 Там же. С. 15.
37 Арнольд Э. Свет Азии. Поэма Э. Арнольда/ Пер. с англ. А. Аннен-ской; под ред. В. Лесевича с его предисловием и введением, отредактированным им же. 2-е изд. Спб.: Тип. - литогр. В.А. Тиханова, 1893. С. 343 - 344.
38 Ганейзер Е. В.В. Лесевич в письмах и воспоминаниях // Голос минувшего. 1914. № 8. С. 86.
39 Соловьев В. Странное недоразумение // Русский вестник. 1875. № 2. С. 883.
40 Письма о научной философии. - Спб.: Тип. М. Стасюлевича, 1878. -С. 5 - 6.
Д.Ю. ЧЕРНИКОВ
Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова
ВЛАДИМИР СОЛОВЬЕВ И ПОЗИТИВИСТЫ МОСКОВСКОГО ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА
Стержневой статус антропологического измерения в философствовании и научных изысканиях членов Московского Психологического общества (1885 - 1922) не подлежит сомнению. Однако если исключить из рассмотрения основной корпус рефератов и статей нефилософского характера, предложенный психиатрическим содружеством, то в творчестве идеалистов явно начинает доминировать этическая проблематика, поданная в разных ракурсах: истории этики, постановки нравственного диагноза современному им обществу, изложению и доказательству собственных взглядов. Тенденция Общества к выделению этики среди всех остальных философских дисциплин неслучайна и вписывается в общероссийский контекст этического бума рубежа веков: согласно «Философскому ежегоднику-1896» Я.Н. Колубовского только в 1894 году в России вышло более 60 специальных книг и статей по вопросам этики. А.А.Гусейнов заключает, что к концу века этическая мысль в России вышла на уровень европейской этической традиции, подразумевая академическое направление нравственной философии1.
Ведущие идеалистические представители Общества -Лопатин, Трубецкие, Челпанов, Хвостов - занимали консервативные мировоззренческие позиции, как в плане идеалов, так и в плане философской техники являясь приверженцами философской классики (неоклассики)2. Так, в том числе и в академической философии проявлялся свойственный «метафизическому повороту» идеалистов «невротический конфликт»3 несовпадения ритмов России и Европы. Ориентация на классический способ
