CC BY
67
оценивают, не характеризуют, то фактор этот оказывается бездействующим, т. е. искусственно придуманным. Все десять факторов народного воспитания проверены посредством анализа с точки зрения присутствия в них особенностей народной педагогики. Именно рассмотрение факторов народного воспитания под призмой демократических, гуманистических особенностей традиционной культуры воспитания и позволяет привлечь особенное ваше внимание к проблеме современного функционирования народной педагогики как решающего феномена истинной демократии в сфере образования. В этих словах я лично не вижу преувеличения.
УДК 37.0+371+39
Т. Н. Петрова
УВАЖЕНИЕ К ЛИЧНОСТИ РЕБЕНКА В НАРОДНОЙ ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЕ
Формирование нравственных отношений в чувашской народной педагогике неразрывно связано с исторически сложившимися нормами взаимных связей между разными поколениями внутри самой общины.
Когда говорят о моральных качествах, об общих этнических психологических чертах чувашского народа, обычно подчёркивают скромность, добродушие, миролюбие, бескорыстие, приветливость в сочетании с чуткостью, которые как национальная особенность формировались и сохранялись в течение тысячелетий. Многие учёные-исследователи, писатели и путешественники, которым приходилось изучать быт и духовную культуру чувашского народа, отмечали важную национальную особенность - трудолюбие. «Состояние труда - основное свойство чувашского народа», - отмечал русский писатель и путешественник Н. Одоев.
В каждой семье на первый план выдвигалось воспитание в детях трудолюбия, и если в какой-нибудь семье не ценился труд, то на примере этой семьи детям показывали, как нельзя жить. Среди чувашского народа до сих пор очень чтится важный нравственный закон общинной жизни: «Только трижды потрудившись, имеешь право сесть за стол». Община являлась не только источником и носителем социальных норм и установок, но и идеальной ценностью, мерилом, «цензором», по отношению к которому каждый ребёнок должен был со временем выработать свою позицию, соизмерить и приспособить свои «претензии» к нему Такая позиция вырабатывалась прежде всего не путем словесной передачи моральных знаний, а через естественное побуждение к правильному поступку, действию. В народе
имелись богатые своим воспитательным содержанием трудовые традиции «ниме» (помочь), «улах» (посиделки) и др. В таких совместных формах работы и увеселениях дети совместно со взрослыми находили общую радость, смысл, удовлетворение от оказанной односельчанам бескорыстной помощи. Забота не только о себе, но и о других, отзывчивость на просьбы о помощи являлись важным показателями взрослости, социальной ценности членов общины, в том числе и детей.
В чувашской народной педагогике важным принципом в отношениях с детьми являлся дифференцированный подход. Народная школа, опираясь на индивидуальные особенности и учитывая возрастные возможности детей и подростков, подготавливала их к жизни в процессе трудовой деятельности. При этом широко использовалась совместная работа и взаимопомощь детей через привлечение самих же детей в качестве воспитателей младших братьев и сестёр, помощников по хозяйству. С этой же целью им давались трудовые поручения, выполнение которых непременно приводило к положительным воспитательным результатам. Для 6-7-летних детей были задания такого рода, как уход за малолетними детьми, за домашними животными, за огородом и т. п. Мальчики пригоняли стадо, пасли коров и овец, девочки ухаживали за курами, пасли цыплят, уток и гусей. Г. Тимофеев в книге «Тахарьял» писал: «Если в семье нет старых, то за младшими смотрят старшие. При этом родители говорили: “Помни, мы тебя растили, без мук и трудностей не обходилось, так что и тебе придётся это испытать: смотри же ты за младшими братишками и сестрёнками”».
С возрастом трудовые поручения и задания усложнялись. К 12-13 годам мальчики уже были подготовлены к занятию более серьёзным трудом. Поэтому общеизвестное выражение: «Эпе текех ача мар, эпе 12-ре» (Я уже не ребёнок, мне 12 лет) характеризует «взрослого» человека, умеющего и способного самостоятельно зарабатывать хлеб. Девочки в этом возрасте привлекались к ткачеству, вышиванию и разным видам рукоделия. К 14-15 годам юноши и девушки знали и умели делать всё, что и их родители. Раннему трудовому взрослению способствовало, кроме суровых условий и жёстких трудовых требований, такое отношение к детям, как доверие, уважение, умелое поощрение, причём очень редко материальное, в условиях любви, свободы и самодеятельности. Очень часто ребёнок самостоятельно, на основе внимательного наблюдения, усваивал те или иные производственные навыки и доводил их до совершенства в повседневном труде.
Такие же закономерности раннего приучения к труду характерны и для других народов, в том числе и для русского.
Многие исследователи этнопсихологии русской сельской семьи отмечают, что дети начинали трудиться с раннего детства. Мальчики 5-6 лет уже хорошо ездили верхом на лошадях. В этом возрасте они управляли лошадью при вспашке и бороновании тяжёлых земель, при перевозке снопов и молотьбе. Земледельческий труд - это для детей первая форма производитель-
ного труда, представляющая не только практическую целесообразность, но и, по большому счёту, высшую трудовую ценность. Мальчики 12-14 лет помогали, хотя труд этот был нелёгким, взрослым в пахоте, молотьбе и других полевых работах, приучались к строительному делу (в селении обычно каждый хозяин умел поставить сруб и произвести необходимый ремонт в хо -зяйстве). Трудовые навыки в работе они получали от отцов и дедов. К 17-18 годам юноша становился полноправным работником в доме. Девочки 6-7 лет помогали носить воду, дрова, мыть посуду и полы, ухаживать за птицей, пололи огороды. Как и мальчики, они обычно умели ездить верхом и в 7-8 лет управляли лошадью при полевых работах. Девочки 10 лет доили коров и ухаживали за малолетними детьми. Девочек с раннего возраста приучали прясть, а затем и ткать. Обучение рукоделию зависело от понятливости ребёнка, более способных начинали обучать с 4-5 лет, а остальных - с 8-9 лет. Сначала сажали за прялку, затем учили вязать чулки, позднее - концы для полотенец, расшивки.
В 10-12 лет девочки белили холсты, расстилали их весной по берегу реки. В это же время они учились шитью и кройке, для этого им выдавалось какое-нибудь сырьё, из которого они шили одежду для маленьких ребят. Трудовым воспитанием и обучением ремеслу дочери руководила мать. Она передавала ей свои практические навыки и познания в области хозяйственной деятельности, необходимые в будущей семейной жизни дочери. Навыки приготовления пищи, как это было принято в крестьянских семьях, дочь приобретала уже в доме мужа. В девушках готовили пищу только в том случае, если была больна мать и не было дома снох. При распределении работы по домашнему хозяйству учитывались физические возможности детей, но в бедняцких семьях нередко им приходилось выполнять тяжёлые или сложные и непосильные для своего возраста работы. К 13-14 годам подростки участвовали во всех хозяйственных работах семьи: помогали отцу в пахоте, косили, жали, выполняли все хозяйственные дела.
Вся домашняя работа считалась традиционно женской. Мужчине было зазорно выполнять её. Мальчик, принёсший коромысло воды, даже подвергался насмешкам. В зажиточных семьях для присмотра за детьми брали нянь-ку-девочку 10-12 лет из бедной семьи.
Существовали свои нормы и установки застолья: «За столом рассаживались в определённом порядке. Под святой угол садился глава семьи, рядом с ним - старший из сыновей. Мужчины рассаживались по одну сторону стола - на лавках, женщины - по другую, на приставных скамейках. Дети ели за отдельным столом, около печи. Свекровь сидела вместе с ребятишками, чтобы доглядывать за ними. Случалось и так, что сначала ели взрослые, потом дети...»*
С началом урочных работ распорядок трудовой жизни алтайских сиби-
* Сафьянова, А. В. Внутренний строй русской сельской семьи Алтайского края во II половине Х1Х - начале XX в. / А. В. Сафьянова. - М., 1993. - С. 127.
ряков резко менялся. Их пашни и сенокосные угодья были расположены на заимках за 20-30 вёрст. В поле уезжали целыми семьями, возвращались домой только на воскресенье. Время от времени сюда приезжали женщины, чаще всего молодые снохи, чтобы испечь хлеб и помочь по хозяйству. Многие семьи уезжали в поле с малолетними детьми и брали с собой всю скотину, а избу в селе на время страдной поры нередко заколачивали.
Таким образом, в основе внутрисемейных отношений русской деревни лежали те же патриархальные порядки, что и у населявших территорию России народов, в том числе и Среднего Поволжья.
В условиях повседневного совместного труда взрослых и детей в чувашских семьях на каждого ребёнка оказывали разнообразное влияние родители, бабушки и дедушки, родственники, соседи, братья и сестры, сверстники. Если ребёнок чего-то не понимал у одного из своих учителей, то тогда другой мог более доходчиво и доступно объяснить суть той или иной трудовой операции.
В таких ситуациях использовались разъяснения, объяснения, намёки, временная помощь с последующей самостоятельной доработкой самим ребёнком начатого дела. Каким бы тяжёлым ни был крестьянский труд, по отношению к детям проявлялась забота, настойчивая и разумная строгость. Эта мысль заключена в пословицах, которые, несомненно, выдают характер взаимоотношений между взрослыми и детьми: «Ача пачана шанса ура усса ан лар» (Надеясь на детей, не сиди сложа руки), «Ватта сук пулсан, латти сук» (Нет взрослых, нет и толку).
Строгий индивидуальный и личностно-ориентированный подход применялся в народной педагогике также при организации и проведении традиционных молодёжных праздников, обычаев и обрядов. Учитывая индивидуальные особенности характера каждого ребёнка, народные воспитатели одобряли и поддерживали робких и застенчивых, приучали к спокойствию чрезмерно подвижных детей. Благодаря их чуткому и внимательному обращению молчаливые становились разговорчивыми, застенчивые -смелыми и активными. В то же время взрослыми осуждались пустословие, многословность: «Каласассине сахал калас, еслессине нумайрах есле» (Поменьше болтай, побольше дела делай), «Самахпа тупене те сарлама пулать» (Словами и небо можно покрасить). Детям с детства внушали мысль, что о человеке судят не потому, что и как он говорит, а по тому, что и как он делает. Эта установка по отношению к детям характерна для всех без исключения взрослых, окружавших ребёнка.
Развитие нравственных и трудовых потребностей происходило прежде всего ситуативно, т. е. в процессе столкновения с проявлениями нравственности или безнравственности среди окружавших ребёнка людей и их осмыслении каждым. Анализ народных трудовых традиций и молодёжных праздников даёт полное основание говорить о стремлении взрослых максимально педагогизировать всю окружающую микро- и макросреду.
Наиболее распространёнными, богатыми своим педагогическим содержанием, разнообразными методами и формами трудового воспитания были общинные традиции ниме (помочь), алылмаш (рукообмен), улах ларма (посиделки), хер ниме (девичья помочь), молодёжные праздники - серен, сур-хури, саварни, синсе, тапа, акатуй и др.
Ниме - коллективная помочь, устраиваемая односельчанами при выполнении трудоёмких и хлопотных работ, справиться с которыми в одиночку было невозможно. Традиция ниме имеет очень глубокие исторические корни. Чуваши в течение нескольких тысячелетий сохраняли этот обычай и донесли его до наших дней. В жизни селянина много таких моментов, когда требуются совместные усилия для своевременного выполнения тех или иных хозяйственных работ. Очень часто дети оказывали посильную помощь взрослым в этих работах.
Велика и многогранна была воспитательная сила ниме, особенно для детей. Общественное мнение как бы регулировало действие и поведение всех, кто участвовал в совместном труде. При строительстве дома крепкие, здоровые мужики поднимали сруб, другие готовили строительный материал, третьи ставили сруб на мох, конопатили. Старики давали дельные советы, умело направляли работу, помогали детям в выполнении некоторых работ. Главная функция стариков во время ниме была не столько трудовая, сколько педагогическая. Они следили за всеми ритуалами до возведения дома. Во время работы дети и молодёжь не только перенимали производственные навыки, но и учились общению друг с другом.
Была также широко распространена другая форма коллективного трудового и нравственного воспитания для девушек - хер ниме (девичья помочь). По старинным обычаям, чувашская невеста на свадьбе должна преподнести в знак уважения подарки родственникам жениха и своим родственникам в честь прощания с родной семьёй. Этот обряд совершали после сговора («самах татна хыссан»), на свадьбе и после свадебных праздников. Поэтому невесте приходилось заранее готовить эти подарки. В основном они состояли из предметов рукоделия. Это были: платок для жениха («керу тутри»), вышитые полотенца и вышитые мужские рубашки, также вышитые передники для женщин (саппун, черситти), платки, украшения, шейные и нагрудные украшения из монет. Невесту при этом ожидала такая трудоёмкая и кропотливая ручная работа, которую она при всём своём высоком мастерстве и проворности не могла осилить одна без помощи своих подруг. Поэтому собирала подруг (хер суме) и устраивала хер ниме. Работа была исключительно добровольная и безвозмездная. Эта трудовая общность - груп -па девушек-рукодельниц - представляла собой, на современном педагогическом языке, самостоятельный кружок рукоделия, основанный на принципе самостоятельности и самоорганизации. Девушки старались выполнять работу качественно, ибо их работа во время раздаривания публично оценивалась всеми присутствующими гостями: если подарков мало или они невы-
сокого качества, то родственники станут попрекать невесту и всячески унижать. Девушки не хотели выглядеть хуже, и эта ответственность заставляла их работать очень качественно, добросовестно. В ходе совместного труда они учились друг у друга, обменивались секретами выполнения тех или иных работ. Взаимное согласие, доверие, привязанность, общность интересов в таких «девичьих школах рукоделия» - всё это создавало тёплую нравственно-психологическую атмосферу: «Алла-аллан ес усенет» (Рука об руку - дело спорится) - говорится в народе, или же: «Хавасла ес-чун канасе» (Дружная работа душу веселит). «Улта ала ултта тарать, ике ала икке тамасть» (Шесть рук шести стоят, две руки двух не стоят) - гласит чувашская пословица. После каждой выполненной работы девушки сравнивали результаты своего труда и давали оценку качества каждого изделия. Такая дружная работа имела одну очень важную оценочную деталь. Обязательное присутствие и общение со старшими сестрами, снохами, родителями и бабушками имело большое значение для дальнейшего продолжения работы.
Аналогичные групповые формы занятия ручным трудом находили своё естественное продолжение в другой, довольно широко распространённой неформальной школе трудового воспитания чувашской молодёжи - на улахах (посиделках). Педагогическая ценность посиделок заключалась в том, что ещё с давних времён молодёжь сама, без участия взрослых, весьма разумно организовывала эти вечера. В них вполне можно выделить подлинное самоуправление в организации своего труда и отдыха. Молодые люди сами убирали дом, топили баню, варили кашу для угощения и т. д. Собравшись в каком-либо доме, где временно отсутствуют хозяева или родители, молодёжь тут же планировала улах (само слово в переводе означает «уединение, уединённый» - Н. Н. Ашмарин). Там собиралась группа из нескольких человек, которых объединяла общая забота - организация и проведение улаха. Собравшись вместе, юноши и девушки распределяли трудовые поручения, выбирали ведущего. Ими были, как правило, бойкие, смелые и владеющие организаторскими способностями парни - «улах пусе» (заводилы).
Практически ни один народный праздник не обходился без участия детей и молодёжи, которые, если и не были участниками этих празднеств, то активно «впитывали» то, что происходило вокруг и в будущем проделывали то, что они видели и слышали.
Таким образом, постоянный труд по преодолению собственной нерешительности, приобщение детей к культурным трудовым традициям села, выработка стремления поступать, действовать в соответствии с нравственными устоями, взглядами, традициями, представлениями, ценностными ориентациями общины, народа специально организовывались представителями старшего поколения. Труд призван был социализировать детей, научить жить в общине по выработанным в ней правилам, которые имели серьёзные преимущества по сравнению со специально орга-
низованным процессом школьного обучения, в котором воспитательное воздействие значительно уступало народному воспитанию.
Эти преимущества выражались, во-первых, в том, что круг лиц, который оказывал воздействие на детей в условиях сельской общины и воспитательное пространство было значительно шире. Тем более, в этот круг попадали представители всех возрастных групп.
Во-вторых, они обладали мощным воспитательным потенциалом потому, что имели возможность обучать и воспитывать не в условиях классных аудиторных занятий, а непосредственно в самом процессе совместной трудовой, игровой деятельности.
В-третьих, их действия, определённые работы, которые они выполняли. имели самое серьёзное значение для жизни не только семьи, но и всего села в целом. Дети в таких условиях чувствовали, что их деятельность функционально близка миру взрослых забот и дел.
Всего этого, к сожалению, лишена современная школа, и в плане воспитательного влияния значительно уступает народному воспитанию. Видимо, школа должна повернуться лицом к этой проблеме и взять из накопленного народом всё то ценное, что накоплено всеми народами за многовековую историю.
Библиографический список
1. Екеева, Э. В. Этнопедагогическая антропонимия как элемент традиционной культуры воспитания алтайцев / Э. В. Екеева // Сибирский педагогический журнал. -2006. - № 3. - с. 165 - 169.
2. Ключникова, М. Ю. Подготовка учительских кадров для миссионерских школ Горного Алтая (вторая половина XIX - начало XX в.) / М. Ю. Ключникова, Е. В. Ключникова // Сибирский педагогический журнал. -2006. - № 3. - с. 153 -165.
