CC BY
29
Наумов Анатолий Валентинович
доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного права и криминологии Всероссийского государственного университета юстиции
(РПА Минюста России) (e-mail: yasenavm34@mail.ru)
Уголовно-правовой «маятник» жесткости и мягкости наказания как условие пределов наполняемости исправительных учреждений
В статье рассматривается зависимость наполняемости исправительных учреждений от «мягкости» или «жесткости» уголовного законодательства. Делается это на основе исторического анализа опыта отечественного законодателя в связи с принятием Основ уголовного законодательства СССР и союзных республик 1958 г., Указа Президиума Верховного Совета СССР от 12 июня 1970 г. и антиалкогольного законодательства периода горбачевской перестройки (1987-1989 гг.).
Ключевые слова: уголовная политика, уголовный закон, наказание, судимость, условное осуждение к лишению свободы с обязательным привлечением к труду, «резервы» снижения «тюремного» населения, зарубежный опыт.
A.V. Naumov, Doctor of Law, Professor, Professor of the Chair of Criminal Law and Criminology of the All-Russian State University of Justice; e-mail: yasenavm34@mail.ru
Criminal law «pendulum» hardness and softness of the punishment as a condition of the limits of filling prisons
The article deals with the dependence of population density in correctional institutions from the «softness» and «stiffness» of criminal law. This is done based on the historical analysis of the experience of the national legislator in connection with the adoption of the Fundamentals of Criminal Legislation of the USSR and the Union Republics of 1958, Decree of the Presidium of the Supreme Soviet of the USSR on June 12, 1970 and anti-alcohol legislation Gorbachev's restructuring period (1987-1989).
Key words: criminal policy, criminal law, punishment, conviction, probation to imprisonment with compulsory labor, «reserves» reduce «prison» of the population, foreign experience.
Совсем недавно СМИ оповестили читателей о том, что в исправительных учреждениях в качестве отбывающих наказание в виде лишения свободы, а также в следственных изоляторах (речь идет о тех, в отношении которых избрана мера пресечения в виде заключения под стражу) находится 673818 человек [1]. Но ведь известно, что буквально несколько лет назад таковых в тех местах содержалось на порядок (!) больше: в 2009 г. - около 900 тысяч. Что же такого произошло? Резко снизилась преступность? Снизилась, но, увы, совсем не настолько. Кардинально изменилось уголовное законодательство? В какой-то мере, но опять-таки не настолько. Решительных «амнистий» также не было. Так чем же сложившееся можно объяснить? Если «копать» не столь «глубоко», а ограничиться причинами, лежащими на поверхности (чувствую, что за такое «предательство» диалектики мне не удастся защититься от ее воинствующих защитников), то надо признать, что, пожалуй, самой серьезной причиной указанных пере-
мен субъективного порядка было резкое (притом очень резкое) изменение политики в сфере противодействия преступности, и именно оно привело к кардинальным изменениям в наполняемости, в первую очередь, исправительных учреждений. Разумеется, делалось это вначале «руками» законодателя, а затем и «выполнявшего его волю» суда. И такая закономерность характерна не только для рассматриваемого временного периода. Но политика не должна сводиться к произволу власти. Как говорил основоположник отечественной Коммунистической партии и Советского государства, политика есть «концентрированное выражение экономики», а последнюю, как известно, не переспоришь, не обманешь и не перехитришь. Обратимся к не столь давней истории. Выборочно возьмем несколько ярких примеров, свидетельствующих о резком снижении наполняемости исправительных учреждений, и попытаемся взвалить «вину» за это на изменение политики Власти в указанном направлении.
81
Пример 1. Сопоставим данные о судимости (общее число осужденных) в СССР в 1958 г. и аналогичные за ним последовавших 1959 и 1960 гг. В 1958 г. количество осужденных в нашей стране перевалило за миллион человек: в
1957 г. - 943957, в 1958 г. - 1078882, в 1959 г. -869177, в 1960 г. - 516091 [2, с. 152]. И если учесть, что наказания, не связанные с лишением свободы, были в те времена, мягко говоря, «не в моде», то следует констатировать, что резкое изменение количества осужденных означало и соответствующее изменение контингента «тюремного» (не в специальном смысле) населения. Как это могло быть? Амнистия, подобная 1953 и 1957 гг., не объявлялась. Юридическая же причина этого, разумеется, была. Это принятие Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик
1958 г. Этим актом предельный срок лишения свободы как вид наказания снижался с предыдущих 25 лет (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 мая 1947 г. № 17) до 15 лет. В соответствии же с Указом Президиума Верховного Совета ССР от 14 февраля 1959 г. № 7 судам (до приведения уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик в соответствие с Основами) предписывалось при рассмотрении уголовных дел осужденным на срок свыше 15 лет применять вместо такого срока лишение свободы на срок до 15 лет; а осужденным к лишению свободы на срок свыше 10 лет за преступления, совершенные ими в возрасте до 18 лет, сократить эти сроки до 10 лет. При этом действие указанных норм Основ в части смягчения наказания не распространялось на лиц, осужденных за особо опасные государственные преступления, за бандитизм, умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах, хищения в крупных размерах и разбой. Однако эта «оговорка» законодателя не особенно влияла на наполняемость исправительных учреждений, т.к. указанный исключительный контингент в это время не являлся основным по отношению к другим «сидящим» исчезнувшего к этому времени ГУЛАГа (исчезнувшего по причине обнаружившейся его экономической невыгодности).
Пример 2. При росте количества зарегистрированных преступлений и устойчивой тенденции в этом направлении (1969 г. - 969186, 1970 г. - 1046336, 1971 г. - 1057090, 1972 г. -1064976 преступлений) не произошло таких же изменений в наполняемости исправительных учреждений. Произошло же это по причинам также сугубо политико-экономическим. В соответствии с Указом Президиума Верховного
Совета СССР от 12 июня 1970 г. «Об условном осуждении к лишению свободы с обязательным привлечением осужденного к труду» при назначении наказания совершеннолетнему трудоспособному лицу, впервые осужденному к лишению свободы на срок от одного года до трех лет (кроме лиц, осужденных за ряд особо тяжких преступлений, перечисленных в Указе, также лицам, которым, наряду с наказанием, назначаются меры принудительного лечения от алкоголизма и наркомании, совершившим преступление военнослужащим и осужденным иностранцам и лицам без гражданства), суд, учитывая обстоятельства и личность виновного, а также возможность его перевоспитания без изоляции от общества, но в условиях осуществления за ним надзора, может постановить об условном осуждении этого лица к лишению свободы с обязательным привлечением его на срок назначенного наказания к труду в местах, определяемых органами, ведающими исполнением приговора с указанием в приговоре мотивов такого решения. Конкретизировались и ограничения, применяемые к лицам, осужденным к лишению свободы с обязательным привлечением к труду. Во-первых, они были обязаны в течение всего определенного приговором суда срока наказания работать там, куда они будут направлены органами, ведающими исполнением приговора, а в случае производственной необходимости могут переводиться без их согласия на другую работу, в том числе и на работу в другую местность. Во-вторых, они обязаны являться в органы внутренних дел от одного до четырех раз в месяц для регистрации. В-третьих, им запрещено в этот период покидать пределы административного района по месту их работы без специального на то разрешения органа, осуществляющего надзор за осужденным. Положение Указа от 12 июня 1970 г. было продублировано в уголовных кодексах союзных республик (в частности, соответствующие изменения были внесены в ст. 24 УК РСФСР). В народе этот новый вид условного осуждения получил название «направление на химию», что в основном соответствовало истине. Это были времена, когда ленинская формула социализма - «советская власть плюс электрофикация всей страны» - дополнялась указанием еще на одни плюс - «химизации народного хозяйства». В стране развернулось строительство химических заводов и комбинатов, и для обеспечения этого одних комсомольских путевок не хватало. Руководство страны поняло, что осужденных за нетяжкие преступления гораздо экономически выгоднее
82
использовать на «полусвободных» работах, чем «загонять» в исправительно-трудовые колонии (содержание которых требует более значительных затрат). Заодно в определенной степени нейтрализовывались и отрицательные последствия наказания в виде лишения свободы, например неизбежный отрыв осужденных от семьи (постановлением Президиума Верховного Совета СССР от 10 марта 1975 г. эти лица были обязаны проживать, как правило, в предназначенных для них общежитиях, а при хорошем поведении и добросовестном отношении к труду и наличии семьи им могло быть разрешено проживание на квартирах [3]), попадание осужденного в криминальную среду и т.д. и т.п.
Пример 3. В 1987-1989 гг. статистика отметила резкое несоответствие количества «выявленных лиц, совершивших преступления» и лиц, осужденных «по вступившим в законную силу приговорам судов» (формулировка соответ-ствующихстатистическихдокументов): в 1987 г. -969388/834 673; в 1988 г. - 580074/427039; в 1989 г. - 847577/436986 (первая цифра указывала на число лиц «выявленных», вторая -осужденных). И если верить официальным статистическим данным (а в принципе при всей их неполноте они отражают существо проблемы), первые три года перестройки дали феномен снижения преступности, которое затем прекратилось, и с 1988 г. возобновилась вначале тенденция к ее росту, а в 1989-1991 гг. - к росту стремительному. Отечественные криминологи объясняют временное снижение роста преступности активной борьбой с пьянством и алкоголизмом (официально объявленной антиалкогольной кампанией), что привело к существенному снижению насильственных и иных преступлений, особенно совершаемых мужчинами в нетрезвом состоянии. Они же констатировали и отрицательные последствия указанной кампании, носившей волюнтаристский характер. Она спровоцировала разрастание наркомании и токсикомании, причинила существенный экономический ущерб стране. Власти пришлось отступить от жесткого контроля за употреблением алкоголя, и преступность вновь стала расти [4, с. 15].
Все это свидетельствует о том, что, несмотря на социальную природу причин преступности, властные структуры, используя власть как рычаг управления, способны воздействовать (в ту или иную сторону) на ее состояние и динамику при наличии при этом надлежащей политической воли (предпочтительно через изменение законодательства), формируя и соответству-
ющую судебную и вообще правоприменительную практику. И самое трудное при этом для Власти - выявление настоящих «болевых» точек своей политики в сфере противодействия преступности. Применительно к обсуждаемой теме и наша Верховная власть, в том числе и судебная, справедливо пришла в 2008 г. к твердому выводу о перенаселении «тюремного» населения, или, точнее, количества лиц, находящихся в местах лишения свободы и местах предварительного заключения (на 1 сентября 2008 г. оно, как уже отмечалось, составило 893 тысячи человек, при этом наблюдалась ярко выраженная тенденция к значительному возрастанию доли осужденных к лишению свободы). То есть проблема сама по себе была обозначена точно. А ее решение? Оно известно. Федеральным законом от 7 марта 2011 г. были «урезаны», т.е. исключены нижние пределы санкций около 70 статей УК РФ, в том числе и за ряд тяжких и особо тяжких преступлений. Что касается последних, то зададимся вопросом «зачем»? Приведем лишь один пример. Подобное новшество коснулось даже разбоя, совершенного группой лиц по предварительному сговору, а равно с применением оружия или предметов, используемых в качестве оружия. Отныне приговор преступнику, совершившему такое преступление, превращался в законный, выносимый в переделах от 2 месяцев до 10 лет лишения свободы (никуда не деться и от возможной коррупционной составляющей предоставленного суду такого безразмерного размаха его усмотрения). Вряд ли тут нужны какие-либо комментарии. Дело, однако, в другом. Судебная практика в части жесткости или мягкости назначения наказания напоминает своеобразный «маятник», и либерализация уголовной политики в области назначения наказания должна уравновешиваться другой ее составляющей - применением самых строгих мер наказания к лицам, совершившим особо опасные преступления. Ну а указанный закон неизбежно будет корректироваться (и такой правотворческий процесс уже начался). В целом же этот пример, мягко говоря, не совсем удачного использования властью своих полномочий [5, с. 38-39]. Правда, некоторые попытки законодателя найти приемлемые для уменьшения контингента тюремного населения способы заслуживают, на наш взгляд, положительной оценки. Кстати говоря, без изменений непосредственно Уголовного кодекса. Из Интернета и СМИ стало известно, что в Государственной Думе находится законопроект поправок в КоАП РФ, в частности в его ст. 7.27. В соответствии
83
с ним в числе прочих нововведений предполагается увеличить с 1000 рублей до 5000 тысяч рублей сумму ущерба, нанесенного при совершении в этих размерах кражи, мошенничества, присвоения или растраты, в связи с чем в этих случаях следует не административная, а уголовная ответственность. Учитывая, что кражи до сих пор устойчиво занимают одно из первых мест в структуре зарегистрированной преступности (2013 г. - 922562, 2014 г. - 908901, январь - сентябрь 2015 г. - 747702) и наиболее распространенным наказанием за них является лишение свободы, принятие такого законопроекта обоснованно положительно скажется на уменьшении «тюремного» населения, осужденного за такие преступления.
Существуют ли другие содержащиеся в УК РФ «резервы» обоснованного снижения «тюремного» населения? Да, существуют, хотя их не так уж много (и здесь надо знать меру). Порассуждаем лишь об одном. Лицо совершило кражу (простую, без отягчающих обстоятельств): максимальное наказание - до 2 лет лишения свободы. Если же не в одиночку, то наказание увеличивается более чем вдвое -«аж» до 5 лет лишения свободы. Второй вариант опаснее, но не настолько же? И думается, что приписывание таким субъектам в этих случаях их участия в «организованной» преступности (как это известно, бывает) явно надуманно. Не тот уровень. Ну это так у нас, а как у других? За рубежом? В УК Франции наказание усиливается также значительно (п. 1 ст. 311-4), но лишь в том случае, если кража «совершена несколькими лицами, действу-
1. Рос. газ. 2015. 26 марта.
2. Лунеев В. В. Преступность XX в. 2-е изд. М, 2005.
3. Ведомости Верховного Совета СССР 1975. № 12. Ст. 203.
4. Лунеев В. В. Преступность и уголовная юстиция в бывшем СССР и странах, образованных на его территории (1986-1992 гг.). М., 1994.
5. Наумов А. О серьезной уязвимости одного из последних законопроектов о внесении поправок в УК РФ //Уголовное право. 2011. № 1.
6. Уголовное уложение 22 марта 1903 г. Изд. Н.С. Таганцева. СПб., 1904.
ющими в качестве исполнителей или соучастников, но не образующими организованную банду» (как говорится, «котлеты отдельно, мухи отдельно»). УК Испании оперирует таким квалифицирующим обстоятельством, как «сговор» при совершении преступления, но учитывает это только «в случаях, прямо предусмотренных законом» (ст. 17), оставляя это за пределами наказания за кражу (последнее, т.е. использование при краже «помощи других лиц», учитывается в качестве отягчающего обстоятельства в рамках санкции нарушенной виновным статьи Уголовного кодекса). По УК ФРГ указанное обстоятельство делает кражу квалифицированной, влекущей более строгое наказание, если она совершается «членом банды, организованной для длительного совершения разбоя или кражи, при содействии другого члена этой банды» (п. 2 § 244). Это там, на Западе. А у нас в дореволюционной (досоветской) России? По Уголовному уложению 1903 г. (по разным причинам так в полном объеме и не вступившему в действие), кража («воровство») при указанных обстоятельствах (т.е. совершаемое двумя или более лицами) влекла повышенное наказание только лишь в случае совершения такого преступления «шайкой», под которой понималась «прежде всего наличность не только предварительного соглашения, но и соглашения на несколько преступных деяний, на целый их ряд, и при том не периодически повторяющееся соглашение на отдельные деяния, а соглашение на постоянное сообщество в целом ряде преступных деяний» [6, с. 106-107].
Так что есть на счет этого исторический опыт, как мировой, так и наш, отечественный.
1. Rus. newsp. 2015. March 26.
2. Luneev V. V. Crime XX century. 2nd ed. Moscow, 2005.
3.Bull. of the Supreme Soviet of the USSR. 1975. № 12. Art. 203.
4. Luneev V. V. Crime and criminal justice in the former USSR and the countries formed on the territory (1986-1992). Moscow, 1994.
5. Naumov A. About serious vulnerabilities one of the last bills to amend the Criminal code of the Russian Federation // Criminal law. 2011. № 1.
6. Criminal code of March 22, 1903. Ed. of N.S. Tagantsev. St. Petersburg, 1904.
84
