CC BY
101
Л.Н. Бехтерева
УГОЛОВНАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ В УДМУРТИИ В УСЛОВИЯХ НЭПА: ФАКТОРЫ РОСТА И МЕРЫ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ
L. Bekhtereva
Сriminality in Udmurtia under Conditions
of the New Economic Policy: The Growth Factors and Countermeasures
Новая экономическая политика, наряду с восстановлением промышленности и сельского хозяйства, оздоровлением денежного обращения, возрождением и развитием торговли и предпринимательства, осложнила криминальную ситуацию в Советской России.
В условиях перехода от продолжительной войны к мирной жизни, массовой безработицы, жилищного кризиса, низкого жизненного, образовательного и культурного уровня основной массы населения наблюдался резкий всплеск уголовных преступлений: бандитизма, торговли наркотиками, коррупции, хищений, проституции, азартных игр. Грабежи, кражи, разбои, убийства стали характерной чертой российской повседневности начала 1920-х гг.1 В 1924 г. по 50-ти губерниям и областям РСФСР насчитывалось 1 884 509 подсудимых, 1 529 710 (81,2 %) из которых были осуждены, что составляло 2,2 % общей численности населения - в два раза больше, чем за период Гражданской войны2.
В современной историографии преступность в России в различные исторические периоды относится к числу активно разрабатываемых тем3. Однако многие региональные аспекты темы до сих пор не нашли отражения в трудах исследователей и требуют дальнейшего изучения. В частности, в Удмуртии.
* * *
В Удмуртии (с ноября 1920 по январь 1932 гг. - Вотская автономная область, ВАО) за 1922 г. было отмечено 5 731 преступление, в том числе 3 996 краж и грабежей4. За девять месяцев 1924 г. из 9 443 совершенных преступлений 896 приходилось на правонарушения, связанные с присвоением чужих материальных ценностей. В 1925 г. за имущественные преступления по городам и уездам области было осуждено 773 человека, в 1926 г. - 1 068, в 1927 г. - 1 109 человек, в 1928 г. - 1 0065.
Первенство по имущественным преступлениям сохраняли за собой города. Самым крупным из них являлся Ижевск, ставший в
июне 1921 г. административным центром Вотской автономной области. В 1920 г. общее число его жителей составляло 45 228 человек, в 1923 г. - 52 338, на 1 января 1927 г. - 63 088, на 1 января 1930 г. - 92 790 человек6. Здесь были сосредоточены все государственные административно-хозяйственные учреждения, а также стратегического значения оружейный и сталеделательный заводы (Ижевские или Ижзаводы).
Объектом особого внимания преступников в городах в условиях нэпа становились государственные учреждения, заготовительные конторы, склады и предприятия торговли, а также кооперативные и частные магазины. Так, в конце 1923 - начале 1924 гг. в течение двух месяцев в утренние часы систематически путем взлома замка задней двери братья Иван и Григорий Чирковы проникали в здание магазина товарищества «Ландрин» (Ижевск, ул. Советская), похищая коробки с папиросами и другие товары, которые затем продавали на рынке. В июне 1925 г. был совершен групповой налет на магазин Матвеева (Красный поселок). Один из трех задержанных грабителей - П.Д. Мочтаков - при попытке бегства был убит милиционерами на месте преступления, двое других скрылись7. Практически еженедельно исчезали верхняя одежда, кошельки и бумажники с деньгами, хозяйственный инвентарь, туалетные и канцелярские принадлежности в здании Областного совета народного хозяйства; 28 января 1927 г. пропали три пальто сотрудников Областного отдела здравоохранения, а 30 апреля - крупная сумма наличности из сумки одного из них8.
Хищения наблюдались также в частных домах и квартирах. Многие преступления совершались с особой дерзостью. Летом 1924 г. общественность Ижевска потрясла кража, совершенная в ночь на 2 июля в доме А.Г. Васнецова (ул. Коммунальная, дом № 44). Воры проникли туда через оконную форточку, когда все члены семьи находились в помещении и спали, и вынесли практически всю верхнюю одежду: мужское однобортное драповое, черного цвета пальто на подкладе с бархатным воротником, женское и детское пальто, суконную черную мужскую накидку9. Таким же образом, с улицы через окно, в ночь на 30 июля 1925 г. злоумышленники попали в одну из квартир ответственного работника в коммунальном доме № 14 по ул. Ленина, похитив хромовый портфель с документами, 10 руб. наличными и одежду на сумму более 70 руб.10
Ограбление квартир, изъятие дорогих вещей с целью перепродажи нередко сопровождалось насильственным лишением жизни. Так, в марте 1922 г. в г. Глазове организованной группой преступников, состоявшей из трех женщин, с целью похищения имущества было совершено зверское убийство гражданина Арасланова. Тогда же, но уже в Ижевске по Старой улице грабителями квартиры были умерщвлены два ребенка, находившиеся на месте преступления, а на Сенной площади убита женщина, у которой похитили продоволь-
ственный паек, полученный ею из лавки единого потребительского общества11.
Серьезную угрозу для населения представляли бандитские группировки, доходившие до десятка и более человек. Так, в г. Сарапуле несколько лет орудовала шайка «сизых орлов», совершавшая налеты на наиболее богатые магазины и дома состоятельных граждан. В начале 1920-х гг. в Ижевске и уезде разбоем и грабежом занималась вооруженная шестью револьверами системы «Наган» и «Смит-Вессон» банда в составе сбежавшего из тюрьмы и скрывавшегося от милиции Ивана Елосина (он же Сурнин), Василия и Владимира Черепановых, Геннадия Карнаухова. Награбленное имущество они хранили у знакомых и родственников в деревнях и сбывали с их помощью на рынке. Долгое время им удавалось уходить от преследования благодаря прикрытию, обеспеченному милиционером 1-го отделения ижевской городской милиции А.Н. Даниловым. Он предупреждал их о розыске и местах облав, укрывал от поимки12. На ликвидацию банды были брошены силы областной и городской милиции, которые в усиленном режиме патрулировали окрестности города. В результате 2 августа 1924 г. Иван Сурнин и Василий Черепанов были пойманы на месте преступления в с. Сосновка Ижевского уезда и убиты конвоирами при попытке бегства. 9 августа 1924 г. их сообщника Г. Карнаухова объявили в розыск. А 7 января 1925 г. задержали шайку воров из 7-ми человек во главе с Надеждой Дроздовой, которая промышляла кражей мануфактуры из государственных и частных магазинов. Преступный стаж самой воровки составлял 20 лет. В декабре 1927 г., по данным ОГПУ, в районе Ижевска действовали 14 банд (84 человека), занимавшихся грабежом и разбоем13.
В число наиболее опасных преступников входили грабители и воры, являвшиеся рецидивистами-«гастролерами». В 1925 г., по данным Подотдела уголовного розыска Административного отдела Вотского областного исполкома, в Ижевске находились А.И. Кир-чанина, она же Надежда Гусарова, уроженка г. Мамадыш Татреспу-блики и П.Д. Подынирогин, выходец из Псковской губернии. Первая обвинялась в краже денег у гражданина Воронова в г. Вятке, второй, будучи дважды судимым за кражи и сбыт лошадей, разыскивался Халтуринским уголовным розыском Вятской губернии и народным судом Никольского района Северо-Двинской губернии14. В январе 1927 г. вследствие произведенной облавы удалось обезвредить прибывшую в Ижевск банду особо опасных преступников в составе 15-ти человек, включая четырех женщин и трех несовершеннолетних, на счету которых был ряд громких убийств и ограблений. Местом их временного пристанища был дом С.Л. Сорокина (Гора, 11-я ул., дом № 2). При обыске обнаружились три заряженных револьвера, с которыми грабители выходили «на дело», а также шесть возов краденых вещей: от ювелирных изделий до скатертей и салфеток15.
Наплыв рецидивистов в города и населенные пункты увеличи-
вался в период подготовки и проведения крупных ярмарок. Рост числа краж в этот промежуток времени заставлял Подотдел милиции Административного отдела Вотского областного исполкома принимать превентивные меры. Например, в 1927 г. были заказаны и изготовлены плакаты «Береги карманы», которые развесили в многолюдных торговых местах Ижевска.
Преступления, совершенные «гастролерами» в населенных пунктах, расположенных вблизи железных дорог, по которым они передвигались, относились к разряду наиболее дерзких и трудно раскрываемых. Так, в 1925 г. большой общественный резонанс получили два крупных происшествия, случившиеся на территории ВАО. В январе был зверски убит и ограблен агент государственной конторы «Льноэкспорт» Ф.К. Пустовалов. У потерпевшего были похищены 9 743 руб.16 В августе на ст. Сюгинск Московско-Казанской железной дороги был пойман с поличным и арестован рецидивист со стажем Михаил Белянин. Находясь под стражей в Можгинском арестном доме, при попытке побега в ночь на 8 августа он был тяжело ранен и переведен в больницу, где вскоре скончался. Спустя два часа соратники Белянина, решив отомстить за него, совершили поджог здания милиции Можгинского уезда. Огнем были уничтожены все его постройки вместе с имуществом, инвентарем, оружием и снаряжением, а также канцелярия уголовного розыска с вещественными доказательствами и следственным делопроизводством и общежитие для сотрудников. Виновных преступления найти не удалось17.
Не меньшую опасность представляли и преступники-одиночки. Составленный в Вотском областном отделе ОГПУ поименный список рецидивистов Ижевска содержал 58 фамилий, у 22-х из которых были известны точные адреса проживания. По решению судов многие правонарушители оказывались осужденными и высланными за границы ВАО. В марте 1926 г. за совершенные преступления за пределы Ижевска были отправлены 19 человек18. Некоторые из них бежали из мест лишения свободы и объявлялись во всесоюзный розыск. В частности, в декабре 1923 г. Иркутским окружным отделом ОГПУ разыскивался покинувший в числе 12-ти арестантов Нижне-Удинский дом заключения (домзак) 23-летний уроженец д. Кутоншур Сосновской волости Ижевского уезда В.Р. Загребин, осужденный за бандитизм. Ориентировки с указанием его особых примет (рост 1 метр 55 см, волосы русые, глаза карие, лицо побито оспой, на правом боку и левой ноге шрам от чирьев) были разосланы по всей стране19.
Одним из наиболее распространенных видов имущественных преступлений в 1920-е гг. стало конокрадство. Кражи лошадей случались главным образом в летнее время путем их увода с подножного корма, редко - со дворов и конюшен. Далее лошадь переправлялась в ближайший населенный пункт или за пределы уезда и области. После чего на нее заполнялись документы, пустые бланки которых
доставались конокрадами через посредников в волостных исполкомах. Данное обстоятельство, а также удаленность мест совершения преступления от уездных центров, осложняли розыск лошадей.
Конокрадством занимались в основном представители организованного преступного сообщества, отличавшиеся особой изобретательностью. Так, в марте 1925 г. Отделом уголовного розыска Можгинского уездного исполкома была выявлена шайка конокрадов из 4-х человек, орудовавшая с весны 1923 г. в окрестностях Ижевска и соседних уездов. Во главе ее стоял уроженец Ижевска М.В. Иванов, выполнявший функции руководителя и координатора преступлений и фабриковавший поддельные документы на похищенных лошадей. Основным пунктом сбора награбленного являлось с. Крымская Слудка Троцкой волости, откуда лошади вывозились в Малмыжский уезд, Казань и ее округу. Здесь нашли временное пристанище конокрады Ершев (по документам Крылов) и Мурин (он же Чупин), остальные бывали там наездами. В результате проведенных оперативно-розыскных действий Ершев и Лыкосов были задержаны, Иванов и Чупин объявлены в розыск. При этом оказались изъяты 18 лошадей, три тарантаса, упряжь, граммофон и другие ценные вещи. В течение длительного периода своеобразный семейный бизнес по приему и сбыту краденых лошадей с подделкой сопроводительных документов имели также жители Ижевска Красноперовы20.
Многие обыватели могли стать жертвами появившихся на конном рынке Ижевска аферистов, прозванных «кукольниками». Выдавая себя за поставщиков лошадей государственным учреждениям, они намечали себе жертву, преимущественно из числа приехавших в город за покупками крестьян, и выражали готовность продать лошадь, якобы оставшуюся от предыдущей сделки. «Продавцы» предлагали покупателю заблаговременно тут же на базаре положить в заранее заготовленный конверт требуемую сумму денег для вручения его им при передаче лошади, будто бы стоящей в одном из близлежащих дворов. Соблазняясь дешевизной, покупатель соглашался на такую «невинную» комбинацию и передавал деньги «продавцам», которые при свидетелях вкладывали их в конверт, запечатывали его и наклеивали гербовую марку. Затем ловко подсовывали ему другой такой же конверт, набитый резаной бумагой, а конверт с деньгами брали себе и под предлогом доставки товара скрывались от покупателя. Покупатель лошади долго ждал «продавцов» и, не дождавшись, вскрывал конверт, где обнаруживал вместо денег обрезки газетной или простой писчей бумаги21.
Подъем преступности в области провоцировался наличием у населения в большом количестве незарегистрированного огнестрельного оружия, в том числе оставшегося после Ижевско-Воткинского восстания 1918 г. Несмотря на уголовную ответственность и запретительные меры, городские и сельские жители активно приобретали, изготовляли и хранили также охотничье снаряжение, кинжалы,
ножи и различные предметы, которые становились средством нападения: нагайки, гирьки, резиновые кистени и т.д. Сборкой и продажей оружия занимались рабочие ижевских военных предприятий, имевшие на производстве доступ к запасным частям и бракованным изделиям. Так, 14 февраля 1923 г. при попытке вынести с территории 1-й государственной фабрики охотничьих ружей две ствольных коробки от «берданки» был задержан слесарь А.В. Феклистов22.
Тесную связь с криминальным миром имели проститутки, добровольно или по принуждению работавшие с сутенерами, содержателями притонов, извозчиками, официантами, банщиками и т.д. Основными потребителями их услуг являлись представители различных социальных групп, преимущественно молодые пролетарии. В 18-ти губерниях страны в ноябре 1926 г. насчитывалось 1 283 «особы легкого поведения», профессионально занимавшихся этой деятельностью23. Города ВАО, прежде всего его административный центр, не были исключением. Притоны существовали в основном на окраинах Ижевска, где занимались хранением и сбытом краденых вещей, производством и продажей самогона, организацией вечеринок-оргий. К числу криминогенных относились также Сенная площадь и примыкавшая к ней Госпитальная улица. Так, 25 августа 1927 г. в газете «Ижевская правда» сообщалось о пристанище разврата, обнаруженном в доме № 8 М. Мышкиной24. Своеобразным местом разврата были, помимо этого, общественные и семейные бани, рестораны и пивные, расположенные как в центре, так и удаленных от него частях города.
Для большинства занимавшихся проституцией женщин в условиях растущей безработицы и материальной необеспеченности торговля собственным телом была главным источником существования или приработка. В частности, 5 июля 1924 г. нарсудом 1-го участка Ижевска рассматривалось дело заключенных под стражу О. Тебень-ковой, бывшей рабочей Ижевских заводов, уволенной по сокращению штатов, и Е. Прохоровой, которые приглашали мужчин (клиентов) в дом № 130 по Госпитальной улице, распивали там спиртные напитки и за вознаграждение совершали половые сношения25. Под видом найма на работу вовлекал в проституцию зарегистрированных на бирже труда молодых женщин житель Ижевска И. Татар-кин26.
О масштабах данного явления свидетельствует создание в 1925 г. специального совета по борьбе с проституцией и регулярно проводимые совещания, на которых представители карательных, правоохранительных и надзорных органов, образования, здравоохранения, социальной защиты обсуждали проблемы ее распространения и меры искоренения. В частности, участники состоявшегося 4 февраля 1927 г. расширенного заседания с тревогой отмечали факты наличия в г. Ижевске профессиональной проституции, содержателей притонов и сводничества27.
Проституция способствовала распространению венерических заболеваний, относившихся к разряду «остро-заразных»: сифилиса, гонореи, мягкого шанкра, пахового лимфогранулематоза, которые вызывали поражение внутренних органов и нервной системы и представляли огромную угрозу для жизни. Их число из года в год увеличивалось. Если в 1924 г. по области было зафиксировано 7 125 случаев заболеваний сифилисом и 4 163 гонореей и мягким шанкром, то в 1925 г. уже 8 452 и 4 398 соответственно. В 1928 г. число заболевших сифилисом увеличилось до 8 53528. Однако в единственный вендиспансер, открытый Ижевске в 1925 г., за два года добровольно обратились за помощью только 1 352 человека.
Особую категорию преступников составляли несовершеннолетние и подростки. Рост правонарушений был напрямую связан с кризисом института семьи, выразившимся в разрушении семейных устоев, половой распущенности и увеличении числа разводов. Так, за шесть месяцев 1922 г. из 2 492 гражданских дел, поступивших в суды ВАО, 574 (23 %) носили бракоразводный характер29. Главными пострадавшими при этом являлись дети, которые часто пополняли ряды беспризорников, в большом количестве появившиеся на улицах городов. В 1921 г. их насчитывалось 4,5 млн, по другим данным в 1922 г. - 7 млн30. В 1924 г. состояли на учете Отдела социально-правовой охраны несовершеннолетних при Вотском областном отделе народного образования 3 761 беспризорных детей, 1 782 из которых находились вне детских учреждений (детдомов, детприемников и т.д.). В Ижевске из 1 005 зарегистрированных беспризорников 295 бродяжничали, активно вовлекаясь в преступную среду31. На их счету были квартирные и карманные кражи, хищения белья с улиц и различных предметов домашнего обихода. Так, при арестованном в августе 1925 г. 15-летнем А. Шадрине в числе краденых вещей оказались мужские и дамские кожаные туфли, детские сандалии, две простыни, кусок отрезанной для шитья шерстяной ткани32.
Часто малолетние преступники, связанные с криминальным миром взрослых, будучи пойманными и отпущенными, совершали повторные преступления, постепенно превращаясь в опасных рецидивистов. 7 февраля 1924 г. в одном из притонов Вятки был задержан без документов 15-и летний П.К. Фектистов, проживавший в Ижевске, на Старой ул., в доме № 65. Подросток имел проблемы с законом, дважды по подозрению в кражах попадал в поле зрения уголовного розыска. В 1923 г. за продажу самогона был приговорен нарсудом 2-го участка Ижевска к отправке на один год в Вятский исправительно-трудовой дом. После истечения срока наказания 26 января 1924 г. вышел на свободу. Находился в Вятке, не имея документов, постоянных занятий и места жительства, систематически занимался кражами, совершал побеги из-под стражи, обитал по притонам и различным убежищам преступников33.
Одну из основных позиций в списке правонарушений, совершав-
шихся как несовершеннолетними, так и взрослыми, занимало хулиганство. Под хулиганством в Уголовном кодексе РСФСР редакции 1922 г. (ст. 176) понимались «озорные, бесцельные, сопряженные с явным проявлением неуважения к отдельным гражданам или обществу в целом действия». В 1924 г. была принята новая редакция этой статьи: «хулиганство, т.е. озорные, сопряженные с явным неуважением к обществу действия...», заключавшиеся, в частности, в «... буйстве или бесчинстве...». Подобная же редакция сохранилась и в Уголовном кодексе РСФСР 1926 г. (ст. 74)34. По данным Статистического отдела НКВД, в 1925 г. в РСФСР на 10 000 человек приходилось 3,2 зафиксированных хулиганских действий, рассматривавшихся как преступные, в 1926 г. - 16,7, а в 1927 г. - 25,235.
Вполне обыденными явлениями городской повседневности были ссоры и драки, бесцельный шум, матерщина, поножовщина, стрельба из огнестрельного оружия, пение песен циничного содержания, приставание к прохожим, насмешки и издевательства, натравливание собак, публичное отправление естественных нужд, надписи на заборах, оградах, стенах и на воротах домов, обмазывание их мазутом и прочее.
Практически ежедневно в постоянных рубриках «Что случилось» и «Советский суд» областной газеты «Ижевская правда» публиковались заметки о побоищах, дебошах, изнасилованиях. 29 октября 1925 г. в областном суде ВАО слушалось дело ижевцев В. Зыкова и И. Кожевина. Первый из обвиняемых 18 сентября на Заречном базаре в нетрезвом состоянии устроил скандал, на людях отправляя свои естественные потребности. При попытке заключения под стражу, поддерживаемый тоже пьяным И. Кожевиным, отличавшийся недюжинной физической силой бузотер оскорблял милиционеров и оказал сопротивление, причинив значительный вред здоровью блюстителям порядка36.
В ночное время суток хулиганы действовали более развязно и бесцеремонно. Страх оказаться в руках этих головорезов заставлял горожан ограничивать свои передвижения. 6 мая 1927 г. в «Ижевской правде» повествовалось о том, как в ночь со 2 на 3 мая напротив дома № 7 по ул. Красной двое пьяных жителей города затеяли потасовку, перебудив обитателей всех близлежащих домов отборным матом и стуком в ворота. Драка, сопровождавшаяся револьверными выстрелами, продолжалась более двух часов. Люди сидели в своих домах и квартирах, боясь выглянуть на улицу37.
Росту преступности во многом способствовали распространившееся пьянство и самогоноварение, как и увеличивавшееся из года в год потребление спиртных напитков. Примером может служить Ижевск, где за октябрь-декабрь 1925 г. было выпито 351 649 У бутылок: водки - 80 180, вина - 13 780 У, бальзама - 173, пива - 257 506 бутылок; в январе-марте 1926 г. - уже 396 052 бутылки. В среднем на каждого жителя города старше 14 лет приходилось 7 У бутылки в
месяц, не считая самогона, традиционно изготовлявшегося кустарным способом и не реализуемого через торговую сеть38.
Учитывая масштабы хулиганства и его последствия, бюро Вотского обкома ВКП(б) в декабре 1925 г. сочло необходимым устройство показательных процессов над «возмутителями спокойствия». Принимались меры по усилению работы городской милиции: количество постов выросло до 6-ти; в вечернее и ночное время проводились обходы, для нарушителей увеличивались штрафы; все действия хулиганов освещались в местной печати для создания соответствующего общественного мнения39. В октябре 1928 г. в Ижевске была организована первая рабочая добровольная дружина по борьбе с хулиганством. В обязанности ее членов входило сообщение «о всех замеченных случаях нарушения общественного порядка представителям милиции» и оказание содействия при задержании хулиганов и других преступников40.
Однако карательная политика и проводившаяся культурно-воспитательная деятельность не давали сколько-нибудь ощутимого положительного результата. Только с 23 февраля по 15 декабря 1925 г. за торговлю самогоном в Ижевске был составлен 1 971 протокол. Сумма штрафа за этот период достигла 11 428 руб. 72 коп. С июля по декабрь 1925 г. было зарегистрировано 408 случаев хулиганства, 15 убийств и 36 случаев избиения. В последующие четыре месяца было конфисковано 2 самогонных аппарата и арестовано 287 пьяных. В 1927 г. на улицах города задержали в пьяном виде 1 685 человек41 .
Особенная удаль и бесшабашность горожан проявлялись в дни празднования как новых, революционных, так и старых, религиозных, праздников. Вот как один из корреспондентов «Ижевской правды», пожелавший остаться неизвестным, описывает проведение дня Святой Троицы в 1924 г.:
«Стоном стонет 12 улица. Волком воет. Собакой скулит. У-у-у-х! Оооой! Ы-ы-ых! Валяется, шатается. Кругом идет. Завертелась. Захлебнулась в хмельном угаре. Захаркала матерщиной, хулиганством, развратом. Загамзела без желанья, без цели. Космами треся, заплетаясь в юбках. Визгливо нудно хайлая.
Ма-а-а-лл-а-д-а-а-я-я пря-а-а-лка-а
У-о-кна-а сиди-и-т.
С утра до позднего вечера шарашится, харахорится бабье. Позабыв все, пьяное, неопрятное лезет к детям. Кормит грудью, коров доит... Снова шмыгают. Распевают похабные песни. Возле молодежь. Хоровод водит. Однообразно до хрипоты тянет.
"Еще выбираю тещу дорогую
Ро-о-зочка а-а-а-ла-а-я-я-а.
Стали раставаться, крепко целоваться".
Мужики под хмельком жарят в подвеску. Гогочут над бабами. Мосотылят шутя замешавшегося в их среду приятеля. Бабье похаб-
ничает, не хуже мужиков.
Молодежь хихикая льнет тут же. Девчата стыдливо жмутся в куче. Иного муть возьмет. Окрикнет. Фис! А, Фис! Брось. Домой пойдем. Она оглянется. Пьяная, молодая, задорная. Блеснет осоловелыми глазами. Повиснет на шее. Забормочет. Миша! Миша! Я пьяная. Ты меня не трож. Я домой не пойду, на зло. Пусть смотрят. Д...долой пьянство! Ха-ха-ха! Я у маменьки жила... Сцепилась с рядом стоящей. Пустилась в пляс.
Рев, гвалт несется от похабных частушек. Фис домой! Брось -не пойду! Поскуда! Иди. Визжит. Не пойду. Отваливай, тресну! А, драться? Я те. Маленький замухрыжий, под хмельком и толстая с косую сажень сцепились. Уйди. Дуну. Кусают, царапают друг друга. Гогочут другие...
Шныряли долго до рассвета. К рассвету смолкли. Пьянка приостановилась. Рассеялись по домам, корчась в пьяных судорогах. Захлебываясь рвотой. Смолкло...»42.
В апреле 1927 г. за три пасхальных дня в Ижевске было задержано 118 человек, в том числе за появление в пьяном виде - 70, за хулиганство - 42; 14 пострадали от ножевых ран, 11 имели признаки побоев43.
Увеличение пьянства наблюдалось в летние месяцы, когда рабочим в сезон сенокоса предоставлялся традиционный оплачиваемый двухнедельный отпуск. Несмотря на предполагаемую занятость в личном хозяйстве, выявлялось достаточное количество лиц, находившихся в общественных местах в алкогольном опьянении. Так, в сводке о состоянии преступности за июль и сентябрь 1926 г. в Ижевске было зафиксировано 997 случаев пьянства44. В осенне-зимний период употребление спиртных напитков в помещениях сокращало появление на улицах городов нетрезвых лиц, что отражалось на статистике зарегистрированных преступлений. Например, в октябре - декабре 1926 г. число правонарушений, связанных с пьянством, сократилось до 58245.
* * *
Таким образом, окончание Гражданской войны на территории Вотской автономной области, зоне активных боевых действий, и последовавший затем восстановительный период характеризовались сложной социально-экономической ситуацией, вызвавшей ухудшение криминогенной обстановки. Повсеместно наблюдался рост уголовной преступности. Правонарушения, имевшие имущественный характер и направленные против личности, совершались как преступниками-одиночками, так и представителями организованного бандитского сообщества. Неотъемлемыми чертами нэповской повседневности являлись также такие, связанные с преступностью явления, как пьянство, хулиганство,
детская беспризорность, проституция.
Примечания
1 Голотик С.И., Евсеева Е.Н., Карпенко С.В. Нэп, власть большевиков и общество // История России: XX век. М., 2010. С. 248.
2 Никулин В.В. Преступность как социально-правовое явление в 1920-е годы: тенденции и состояние // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение: Вопросы теории и практики. 2009. № 2 (3). С. 55.
3 Панин С.Е. «Пьяная» преступность в России в 1920-е годы // Социологический журнал. 2002. № 4. С. 92-102; Панин С.Е. «Продажная любовь» в Советской России (1920-е годы) // Вестник Евразии. 2005. № 1. С. 78-108; Павлов А.Н. Борьба милиции с преступностью в годы нэпа // Вопросы истории. 2004. № 10. С. 135-144; Колемасов В.Н. Советская уголовно-правовая политика в 1917 - 1928 годах // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. 2008. № 1. С. 105-108; Шабельникова Н.А. Условия развития и состояние преступности на Дальнем Востоке России в 1920-е годы // Российский следователь. 2011. № 15. С. 37-40; Курышев И.В. К характеристике преступности и бандитизма в Западной Сибири (начало 1920-х годов) // Вестник Томского государственного университета: История. 2012. № 1 (17). С. 31-34; Эккельман Н.А. Уголовно-правовые аспекты проблемы борьбы с преступностью несовершеннолетних в Советской России (1917 - 1920-е годы) // История государства и права. 2014. № 10. С. 55-58.
4 Областное экономическое совещание Вотской автономной области: Отчет Совету труда и обороны. Ижевск, 1922. С. 109.
5 Статистический сборник за 1924 - 1926 гг. Ижевск, 1927. С. 73; Статистический сборник за 1927 г. Ижевск, 1928. С. 72; Статистический ежегодник за 1928 г. Ижевск, 1929. С. 42.
6 10 лет Удмуртской автономной области: Хозяйственное и культурно-социальное строительство: 1921 - 1931. Ижевск, 1931. С. 127; Хрестоматия по истории Удмуртии. Т. 2. Ижевск, 2007. С. 192, 194.
7 Центральный государственный архив Удмуртской Республики (ЦГА УР). Ф. Р-452. Оп. 1. Д. 151. Л. 240, 272об.
8 Ижевская правда. 1927. 29 янв.; 1 мая.
9 ЦГА УР. Ф. Р-357. Оп. 1. Д. 16. Л. 12; Д. 21. Л. 518.
10 Ижевская правда. 1925. 2 авг.
11 ЦГА УР. Ф. Р-453. Оп. 5с. Д. 3. Л. 58, 92.
12 ЦГА УР. Ф. Р-137. Оп. 1. Д. 76. Л. 265.
13 «Совершенно секретно»: Лубянка - Сталину о положении в стране (1922 - 1934 гг.). Т. 5. М., 2003. С. 691.
14 ЦГА УР. Ф. Р-137. Оп. 1. Д. 83. Л. 63.
15 Ижевская правда. 1927. 9 февр.
16 ЦГА УР. Ф. Р-357. Оп. 1. Д. 50. Л. 12.
17 ЦГА УР. Ф. Р-452. Оп. 1. Д. 151. Л. 322.
18 ЦГА УР. Ф. Р-452. Оп. 2. Д. 22. Л. 61, 61об., 67.
19 ЦГА УР. Ф. Р-452. Оп. 2. Д. 21. Л. 93об.
20 ЦГА УР. Ф. Р-357. Оп. 1. Д. 3. Л. 102, 102об., 232-235.
21 Ижевская правда. 1927. 18 янв.
22 ЦГА УР. Ф. Р-357. Оп. 1. Д. 3. Л. 363.
23 ЦГА УР. Ф. Р-357. Оп. 1. Д. 95. Л. 14.
24 Ижевская правда. 1927. 25 авг.
25 ЦГА УР. Ф. Р-357. Оп. 1. Д. 1. Л. 38.
26 Ижевская правда. 1925. 8 дек.
27 ЦГА УР. Ф. Р-367. Оп. 1. Д. 95. Л. 2.
28 Статистический сборник за 1924 - 1926 гг. С. 68, 69; Статистический ежегодник за 1928 г. С. 37.
29 Областное экономическое совещание Вотской автономной области: Отчет Совету труда и обороны. С. 111.
30 Рожков А.Ю. Борьба с беспризорностью в первое советское десятилетие // Вопросы истории. 2000. № 1. С. 134.
31 Хрестоматия по истории Удмуртии. Т. 2. С. 152.
32 Ижевская правда. 1925. 16 сент.
33 ЦГА УР. Ф. Р-357. Оп. 1. Д. 20. Л. 697, 703, 704, 707.
34 Уголовный кодекс РСФСР. М., 1925; Уголовный кодекс РСФСР // Собрание кодексов РСФСР. М., 1927.
35 Панин С.Е. «Хозяин улиц городских»: Хулиганство в Советской России в 1920-е годы // Вестник Евразии. 2003. № 4. С. 136.
36 Ижевская правда. 1925. 29 окт.
37 Ижевская правда. 1927. 6 мая.
38 Ижевская правда. 1926. 21 сент.
39 ЦГА УР. Ф. Р-177. Оп. 1. Д. 186. Л. 64.
40 Ижевск: Документы и материалы, 1760 - 2010. Ижевск, 2010. С. 444, 445.
41 Научно-отраслевой архив Удмуртского института истории, языка и литературы Уральского отделения Российской академии наук (НОА УИ-ИЯЛ УрО РАН). Оп. 2Н. Д. 22. Л. 27 (Стрельцов Ф.В. Ижевск и его промышленность за 170 лет. Т. 2).
42 Ижевская правда. 1924. 20 июня.
43 ЦГА УР. Ф. Р-357. Оп. 1. Д. 95. Л. 28, 29.
44 ЦГА УР. Ф. Р-452. Оп. 2. Д. 19. Л. 14.
45 Там же. Л. 72.
Автор, аннотация, ключевые слова
Бехтерева Людмила Николаевна - докт. ист. наук, Удмуртский институт истории, языка и литературы Уральского отделения РАН (Ижевск)
behterevaLN@yandex.ru
В статье рассматриваются наиболее распространенные виды уголовной преступности и факторы ее роста в условиях новой экономической
политики в городах Вотской автономной области Советской России в 1920-е гг. Основным источником послужили архивные документы, впервые вводимые в научный оборот. Главное внимание уделено имущественным преступлениям и преступлениям против личности - убийствам, телесным повреждениям, кражам, разбою, грабежу. Характеризуются основные типы преступников. Кроме того, рассматриваются пьянство, хулиганство, детская беспризорность, проституция, которые во времена НЭПа являлись частью городской повседневности. Наконец, показываются некоторые меры государственного и общественного противодействия росту уголовной преступности. Делается вывод, что социально-экономические условия времен НЭПа способствовали росту преступности в городах Удмуртии, а меры противодействия далеко не всегда были действенными и не могли остановить этот рост.
Советская власть, Удмуртия, Вотская автономная область, Ижевск, новая экономическая политика (НЭП), преступность, уголовная преступность, организованная преступность, ограбление, воровство, конокрадство, проституция, хулиганство, Рабоче-крестьянская милиция, уголовный розыск, Объединенное государственное политическое управление (ОГПУ), карательная политика
References (Article from Scientific Journals)
1. Ekkelman N.A. Ugolovno-pravovye aspekty problemy borby s prestupnostyu nesovershennoletnikh v Sovetskoy Rossii (1917 - 1920-e gody). Istoriya gosudarstva i prava, 2014, no. 10, pp. 55-58.
2. Kolemasov V.N. Sovetskaya ugolovno-pravovaya politika v 1917-1928 godakh. Vestnik Saratovskogo gosudarstvennogo sotsialno-ekonomicheskogo universiteta, 2008, no. 1, pp. 105-108.
3. Kuryshev I.V. K kharakteristike prestupnosti i banditizma v Zapadnoy Sibiri (nachalo 1920-kh godov). Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta: Istoriya, 2012, no. 1 (17), pp. 31-34.
4. Nikulin V.V. Prestupnost kak sotsialno-pravovoe yavlenie v 1920-e gody: tendentsii i sostoyanie. Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i yuridicheskie nauki, kulturologiya i iskusstvovedenie: Voprosy teorii i praktiki, 2009, no. 2 (3), p. 55.
5. Panin S.E. "Khozyain ulits gorodskikh": Khuliganstvo v Sovetskoy Rossii v 1920-e gody. Vestnik Evrazii, 2003, no. 4, p. 136.
6. Panin S.E. "Prodazhnaya lyubov" v Sovetskoy Rossii (1920-e gody). Vestnik Evrazii, 2005, no. 1, pp. 78-108.
7. Panin S.E. "Pyanaya" prestupnost v Rossii v 1920-e gody. Sotsiologicheskiy zhurnal, 2002, no. 4, pp. 92-102.
8. Pavlov A.N. Borba militsii s prestupnostyu v gody neap. Voprosy istorii, 2004, no. 10, pp. 135-144.
9. Rozhkov A.Yu. Borba s besprizornostyu v pervoe sovetskoe desyatiletie.
Voprosy istorii, 2000, no. 1, p. 134.
10. Shabelnikova N.A. Usloviya razvitiya i sostoyanie prestupnosti na Dalnem Vostoke Rossii v 1920-e gody. Rossiyskiy sledovatel, 2011, no. 15, pp. 37-40.
(Articles from Proceedings and Collections of Research Papers)
11. Golotik S.I., Evseeva E.N., Karpenko S.V. Nep, vlast bolshevikov i obshchestvo. Istoriya Rossii: XX vek [The History of Russia: 20th century]. Moscow, 2010, p. 248.
Author, Abstract, Key words
Lyudmila N. Bekhtereva - Doctor of History, Udmurt Institute of History, Language and Literature of the Ural Branch of Russian Academy of Sciences (Izhevsk, Russia)
behterevaLN@yandex.ru
The article examines the most common offences and factors of criminality growth under the New Economic Policy (NEP) in the towns ofVotsk Autonomous Oblast in the 1920s. Archival documents which serve as the main source have been introduced into research circulation for the first time. The author focuses on property crimes and offences against the person: murders, bodily injuries, thefts and robbery. General types of offenders are identified. Also alcoholism, hooliganism, child homelessness, prostitution which were part of daily city life during the NEP time are examined. Finally, some measures of state and public counteraction to prevent criminality growth are shown. It is concluded that social and economic conditions during the NEP increased criminality in the towns of Udmurtia whereas counteraction measures often lacked efficiency and failed to halt the criminality growth.
Soviet power, Udmurtia, Votsk Autonomous Oblast, Izhevsk, New Economic Policy (NEP), crime, criminality, organized crime, robbery, stealing, horsestealing, prostitution, hooliganism, Worker-Peasant Militia, Criminal Investigation Department, Unified State Political Administration (OGPU), punitive policy
