CC BY
71
ББК Ю6
УЧЕНИЕ О НРАВСТВЕННОСТИ В СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКОЙ КОНЦЕПЦИИ Б.Н. ЧИЧЕРИНА Е.В. Миронов Е.И. Трошкин MORALITY THEORY IN SOCIAL-PHILOSOPHICAL CONCEPT OF B.N. TCHITCHERIN
E.V. Mironov; E.l. Troshkin
Проблема философского обоснования нравственного начала человека является одной из важнейших в творчестве Б.Н. Чичерина. Мыслитель отвергает материалистические и утилитаристские концепции и выстраивает свою оригинальную и целостную концепцию, опирающуюся на философию Канта и Гегеля.
Ключевые термины: нравственность, этика, свобода, закон, нравственный идеал, право, субъект, позитивизм, пантеизм, эгоизм.
The problem of a philosophical justification of the moral beginning of the person is one of the major in B.N. Tchitcherin’s works. The thinker rejects materialistic and utilitarian concepts and builds the original and complete concept, based on the philosophy of Kant and Hegel.
Keywords: morals, ethics, freedom, the law, a moral ideal, the right, the subject, positivism, пантеизм, egoism.
Согласно Б.Н. Чичерину, возможность для человека осуществления себя в качестве нравственного субъекта есть ключевой момент современного цивилизованного общества и государства. Выдвижение им в качестве идеального политического устройства конституционной монархии основывалось на том, что именно она наиболее пригодна для культивирования в человеке нравственного начала, опирающегося на его внутреннюю свободу. Вот почему в мировоззрении Бориса Николаевича Чичерина вопросам этики отводится существенная роль, несмотря на то, что сам философ больше склонен к размышлению над общими отвлечённо-теоретическими проблемами мироздания. Тем не менее, он утверждает: «Существо нравственности состоит в установлении известной нормы или закона, с которым должна сообразоваться деятельность человека»1.
Этическое учение Чичерина имеет чисто рациональный характер. Рационализм есть та путеводная нить, которая, словно нить Ариадны, проходит от начала и до конца философского и не только философского творчества Чичерина.
Все нравственные понятия Чичерин выводит из процесса самоопределения субъекта: «Самоопределение есть выражение отношения разума к себе или тождества его с собой в реальном действии: разум настолько остаётся тождественным с собой, насколько он сам себя определяет. В этом состоит внутренняя положительная его свобода. Поэтому свобода составляет неотъемлемую принадлежность всякого разумного существа»2. Отрешение от внешних определений, по логике Чичерина, есть способность от-
решения от условного; последнее даёт безусловность. Отсюда вытекает, что положительная и отрицательная свобода субъекта предполагают способности сознавать безусловное. «Субъект, как разумное существо, есть носитель безусловного. В этом состоит его достоинство»3. Свобода, как положительная и отрицательная, выражает положительную и отрицательную необходимость, соответственно.
Закон, по Чичерину, определяет взаимодействие субъектов, что даёт ему содержание. В жизни субъекта закон принимает вид требования. «Однако данная необходимость, — пишет Чичерин, — не есть необходимость физическая, определяемая отношениям к другому; она есть необходимость нравственная, вытекающая из самоопределения: разумное существо должно само определяться отношением к тому, что требуется его природой. Это составляет его долг или обязанность, но обязанность свободно исполняемую. Нравственный закон есть закон свободы, в противном случае, он перестаёт быть нравственным»4. В библии нравственный закон был оговорён словами: «поступай так, как хочешь, чтобы поступали с тобой» Библейская цитата была в последствии переработана Кантом, выведшим из последней свой категорический императив: «Действуй так, чтобы правило твоих действий могло быть общим законом для всякого разумного существа».
Таким образом, основание нравственного закона составляют метафизические определения субъекта как разумного существа. «Без всего этого нравственности, — утверждает Чичерин, — просто нет. Все
эти определения всегда присущи сознанию человека, хотя, может быть, и не всегда в ясной форме»5.
я— доказывает, что человек есть метафизическое существо, которое, даже не сознавая ясно и отчётливо метафизических начал, руководствуется ими по внутреннему внушению»6. Опорой внутренних требований, обыкновенно служит религия, которая, как уже не однократно указывалось Чичериным, в той или иной форме содержит в себе все нравственные начала. «Научного же основания нравственности вне метафизики нет и не может быть»7. Все попытки, на взгляд философа, вывести нравственность вне метафизики основаны на путанице понятий и представляют пустую софистику, чью несостоятельность обличает простой анализ. Нравственность зависит от явлений мира лишь косвенно. Она обладает рациональной природой бытия, поэтому рациональное сознание нравственного закона формируется по мере развития осознания метафизических начал. В субъективном мире признание безусловного нравственного закона ведёт к признанию абсолютного разума, составляющего источник этого закона, на основании этого бытие бога представляет необходимый постулат нравственного закона.
Определяя взаимодействие разумных субъектов, нравственный закон служит их связью. «Так как осуществление нравственного закона есть долг, то субъект должен стремиться к осуществлению нравственного союза разумных существ. Последнее и составляет нравственную цель всей его деятельности»8. Начало этой деятельности есть любовь или стремление к нравственному единению с другими разумными существами.
Подобную цель нравственного закона можно достичь только посредством состояния свободы. Единичный субъект есть частная сила среди бесчисленного множества частных сил, мыслящих и материальных, а поэтому осуществление его целей подвержено закону частного, то есть случайности. Нравственный союз на основе любви остаётся для него идеалом, осуществление которого зависит от внешних для него условий. Тем не менее, в силу безусловности нравственного закона последний должен быть осуществлен в системе мироздания, и это носит характер необходимости. Безусловная необходимость существует только в совокупном процессе, поэтому и нравственный идеал может осуществляться только в совокупном процессе. «Он составляет конечную цель процесса или идеал будущего»9.
«Осуществление нравственного идеала имеет целью нравственное удовлетворение соединяющихся существ. Само осуществление лежит в отдаленном будущем, поэтому в настоящем, те, кто исполняет нравственный закон, остаются неудовлетворенными. Данное противоречие закону, предъявляющему безусловное требование и, тем самым, по-
лагающим безусловное удовлетворение нуждается в разрешении. В этом состоит начало нравственной справедливости»10. Помимо совокупного идеала для каждого субъекта, действующего в совокупном процессе, существует и личный, персональный идеал, этот личный идеал не может осуществляться в жизни, подверженной случайностям. «Тем не менее, субъект, как субстанция, не подлежит уничтожению. Поэтому осуществление личного идеала возможно при иных условиях существования. В этом — абсолютное требование нравственного закона»11.
При взгляде на субъект как на нравственную субстанцию бессмертие становится уже не отвлечённым чаянием, а требованием согласным с естественным законом и выясняющим этот закон. «Как субстанция, единичный разум не может уничтожаться, это положение составляет безусловную истину»12. Другой вопрос, в какой форме сохраняется субъект: в своей индивидуальности или в слиянии с Верховным Разумом, от которого он произошёл. Понятие и теория субстанции допускает и первое и второе. Чичерин сводит эту проблему к тому факту, что для нравственного закона продолжение индивидуального существования составляет необходимый постулат. «Абсолютный закон требует безусловного исполнения». Между тем, в борьбе частных сил, принадлежащих области относительного, в которую погружён единичный разум, нравственный закон часто нарушается или остаётся неисполненным. Поэтому существующая действительность не может дать нравственное удовлетворение разумному субъекту. Подобное удовлетворение возможно только при условии продолжение индивидуального существования, которое является, в силу этого, требованием нравственного закона. Как носитель сознания абсолютного субъект возвышается над область относительного и может найти удовлетворение, только будучи изъятым из этой области. Высшее призвание составляет залог бессмертия, разумно-нравственный субъект не есть только орудие высшей судьбы: как носитель нравственного закона, он сам себе цель и, как таковой, должен найти удовлетворение, а это не даётся одним бессильным сознанием исполненного долга.
Необходимо отметить, что нравственное учение Чичерина находило полное непонимание со стороны многих российских мыслителей. Его обвиняли в узком взгляде на вопрос, на вычленение из него разных проблем и рассматривание последних в отрыве от цельной концепции. Однако Чичерин был одним из немногих, кто пытался создать цельную концепцию нравственности, по меньшей мере, обосновать ее более фундаментально, но в нем продолжали видеть правоведа и математика. Все его попытки подвести общий метафизический закон и под нравственность вызывали разнообразную критику. Особенно Чичерину доставалось за разграничение понятий права и нравственности. Несмотря на все это Борис Николаевич оставался последовательным при изло-
жении своих взглядов и, как бы то ни было, его концепция выгодно отличалось от всего, что имелось на тот период в философском пространстве России.
Для Чичерина человек, в своей практической деятельности, движется побуждениями двоякого рода. С одной стороны, как чувственное существо, он ищет удовольствия и избегает страдания. Стремления к счастью составляет высшую цель его жизни. С другой стороны, как существо нравственное, он различает добро и зло; руководится понятием об обязанности, которой он подчиняет свои личные влечения. Высшим решающим началом является здесь не стремление к удовольствию, а совесть, которая верховным законом человеческой жизни полагает деятельность не для себя, а для других. Таковы, по мнению Чичерина, факты, признанные всеми.
С этих позиций Чичерин ведет критику позитивистских концепций нравственности, господствующих в его время. Первое, с чем сталкиваются учёные при разработке этических вопросов, это цель деятельности человека, его движущие мотивы. Многие философы видели естественную цель человеческой деятельности в нахождении удовольствий или счастье, как сумме удовольствий. Чичерин рассматривает счастье только как гедонистическое по-нятиё и ведёт против него полемику. Он писал: «Ни в коем смысле нельзя допустить, что достижение счастья, то есть, возможно, большей суммы удовольствий, составляет нормальную цель нашей практической деятельности. Нормальная цель есть добро; добро же есть начало чисто субъективное, если мы удовольствие поставим себе целью, то мы всё дело сведем к делу личного вкуса»13.
Материальные наслаждения свойственны природе человека, он состоит не из одной души, а из души и тела. Несмотря на то, что материальные наслаждения менее прочны, чем другие, зато они повторяются часто, к тому же достигнуть их несравненно легче, чем противоположные им духовные удовольствия мысли. Чичерин определяет материальные удовольствия только как отправление физиологических потребностей организма, но к практической деятельности человека относятся не только материальные, но и эстетические, умственные наслаждения. Если удовольствие есть высшая цель деятельности, то естественно, человек будет направлять свою деятельность именно в русле этих чувственных наслаждений, что для Чичерина абсолютно недопустимо, так как это приведёт к полной анархии, и, как следствие, к отсутствию гармонии.
Подвергая таким образом критике позитивистские и пантеистические теории, Чичерин указывал на тот, факт, что они, в своей основе, устраняют нравственный вопрос: «Следовательно, при таком взгляде все необходимо и все хорошо, понятия о добре и зле представляются не более как предрассудками или способами понимания ограниченного ума, — пишет Чичерин, — который, не возвышаясь
к созерцанию целого, считает себя центром вселенной и всё обсуждает и рассматривает с точки зрения личного своего удовлетворения. Именно так смотрел на этот вопрос высший представитель натурализма нового времени Спиноза»14.
Чичерин различает несколько способов объяснения нравственности. Низший способ объяснения дается, по его мнению, материализмом. Следуя общепринятой материализмом методе построения общего из частного, нравственность необходимо выводить из эгоизма. Данный метод для Чичерина абсолютно не приемлем. Для философа это также бессмысленно, как и выводить разум из материи. Невозможно выводить нравственность из того, что ей прямо противоположно, что составляет её отрицание. Если следовать данной теории, то Чичерин не видит в человеке другого побуждения, кроме эгоизма. Добродетели оказываются ничем иным как верным расчётом. В доказательство своей теории материалисты приводят только общие фразы о пользе взаимных услуг и не хотят видеть, что в человеческой жизни расчёт добродетели бывает весьма часто неверен. Вся система материализма видится Чичерину как ряд внутренних несообразностей, более того, он утверждает, что коренная несостоятельность материализма нигде так не обнаруживает себя, как в объяснении нравственных вопросов бытия.
«Немногим выше,— пишет Чичерин,— а по логической необходимости даже гораздо ниже теории эгоизма стоит и нравственная концепция утилитаризма»15. В сущности, утилитаризм в мировоззрении Бориса Николаевича есть синтетическое кредо, которое за недостатком теоретического основания, прибегает к опытному началу пользы, а значит, к материализму. «От теории эгоизма это воззрение отличается тем, что польза может быть понятна и как личная и как общая. Это даёт утилитаристам возможность отвергнуть возмущающее чувство и логику начала эгоизма, заменив его формулой: наибольшее счастье наибольшего количества людей. В таком виде утилитаризм является у своих основоположников Бентама и Милля»16. Здесь Чичерин не находит ничего, кроме происходящей, по его словам, от неясности мысли подтасовки понятий. Попытки вывести стремление к общему из искания личного удовольствия основаны на полнейшей путанице понятий. «Утилитаризм ничто иное, как замаскированная теория эгоизма, которая, с помощью неясности выражений старается превратить личное начало в общее, но через это впадает только в ещё большие противоречия, чем теория собственно эгоизма»17.
Утилитаризм и эгоизм в крайнем своём развитии сами себя разрушают. Тем не менее, из этого Чичерин не делает вывода, что люди не могут руководствоваться ими как правилами. Эгоизм имеет и положительные стороны в вопросах нравственности. Например, эгоизм умеет весьма хорошо рассчитывать и ограничивать себя всякий раз, когда нахо-
дит это для себя полезным. Конечно, эгоизм, в этом Чичерин уверен, не удовлетворяет высшим требованиям нравственности, но в практической плоскости он бывает просто незаменим. Эгоизм составляет совершенно такое же естественное свойство человеческого организма, как и доброжелательство. «По своей природе эгоизм ничто иное, как предпочтение своей пользы чужому интересу. Это весьма реальный и общераспространенный факт. Для этого не нужно ни безусловной противоположности двух субъектов, ни утверждения какой-либо другой бездны между ними, как на это указывал в своих работах Владимир Соловьев»18.
Эгоизм и утилитаризм возникает из чувств, а значит согласно концепции Чичерина, из множественности. Такая точка зрения неминуемо, опять же в силу логической необходимости, показанной Чичериным, впадает в односторонность суждений. Множественность может и должна контролироваться чем-то единым. Чичерин называет это единое — Разумом. Разум должен быть судьёй чувств, потому что он один, находясь от них в стороне, способен сравнивать их, определять им цену.
В оценке подлежащих его суждению влечений и чувств Чичерин рассматривает разум в нескольких аспектах, вернее ступенях его развития. На низшей ступени как чисто страдательное начало разум может ограничиваться выбором между различными побуждениями, ибо человеческие влечения противоречат друг другу. Необходимо высшее, господствующее над влечениями начало, чтобы уравновесить их, сдерживая одно другим и, таким образом, достигнуть наибольшей суммы удовольствий, какая возможна при данных обстоятельствах. Как об этом уже говорилось, роль судьи в этих вопросах принадлежит разуму. Однако, принимая данную роль на себя, разум становится в служебное положение. Ему принадлежит только выбор средств; целью всё-таки остается удовольствие, окончательная оценка которого зависит только от личного вкуса. Всё это ничто иное, как теория эгоизма, которая, таким образом, составляет в системе Бориса Николаевича Чичерина лишь низшее положение.
На другой, более высокой ступени имеет место быть нечто противоположное — Разум как верховное начало. Разуму предоставляется оценка не одних только средств к достижению удовольствия, но и сами удовольствия, то есть, решение вопроса, которое из них хорошо, а которое плохо. Для этого, — заявляет Чичерин, — требуется высшее мерило, которое не может уже заключаться в самих удовольствиях, но с которыми последние должны сообразовываться. Откуда берёт разум это мерило? Чичерин даёт недвусмысленный ответ: единственно из самого себя. «Разум, в существе своём, есть общее начало, чистое сознание закона. Подчинение частного общему составляет для него необходимое требование, выражение внутреннего его естества.
Когда разум ставит сознание общего закона выше всяких частных отношений, он в этой оценке выражает только собственную свою сущность; он признаёт себя верховным мерилом опыта, господствующим началом в жизни человека как разумного существа. И это сознание имеет силу для всех разумных существ, потому что во всех разум является определяющим началом их познания и деятельности»19.
По словам Чичерина, всё это ничто иное, как категорический императив практического разума, разработанного Кантом, в его приложении к верховному нравственному закону, проистекающему из существа самого разума. Как и все определения чистого разума, этот закон имеет характер формальный. Он не говорит, что именно человек должен делать, содержание деятельности даётся жизнью, следовательно, зависит от опытных данных, но высшим мерилом всякого опыта он ставит подчинение частных стремлений сознанию общего закона. Такое подчинение называется обязанностью. В этом сознании заключается достоинство человека как разумного существа. Им человек выделяется из чувственного мира и становится носителем высшего господствующего над ним начала. «Удовольствие остаётся делом личного вкуса. Разум есть сознание абсолютных законов, а поэтому нравственным законом своей деятельности он признает абсолютное, имеющее силу всегда и везде. Всякое от него отступление роняет достоинство человека и лишает его того высшего удовлетворения, которое следует за чувством исполненного долга. В нём водворяется внутренний раздор, который называется угрызениями совести»20. Нравственные понятия не ограничиваются жизнью отдельного существа; из них возникает умный мир нравственных отношений. Несмотря на свой формальный характер, нравственность выводится Чичериным как закон, имеющий своё отвлеченно-об-щее содержание, вытекающее из самой его формы. Содержание даётся понятием о законе как связи разумных существ между собой. Отсюда берут начала необходимые отношения разумных существ между собой. Каждое человеческое существо как носитель абсолютного начала имеет абсолютное достоинство, следовательно, рассуждает Чичерин, оно всегда должно быть целью, и никогда не может быть унижено на степень простого средства. Из всего вышесказанного, отрицательно Чичерин выводит требование уважения личности каждого, а положительно — требование живого осознания связи и истекающей из неё деятельности на пользу других, то есть, требование любви к ближним. «Что должен делать человек в силу этих побуждений нравственный закон не определяет. Закон ограничивается лишь формальными предписаниями:
1) Не делай другим того, чего ты не хочешь, чтобы делали тебе.
Делай другим то, что ты желаешь, что бы делали тебе самому»21.
В этих древних правилах Чичерин постигает всю сущность нравственного закона в отношении к другим равным разумным существам. Однако всем этим нравственный закон не исчерпывается. Будучи абсолютным он не только определяет частные отношения тех или других соприкасающихся между собой лиц, но, подобно закону тяготения в физическом мире, он связывает всё бесчисленное множество разумных существ настоящих, прошедших и будущих в одно мировое целое. Во всём духовном мире закон один и тот же, и везде частные отношения разумных существ являются выражением нравственного единого порядка. Источником всего этого, Чичерин объявляет «только единый и абсолютный разум, которому все разумные существа являются причастными»22. Сила нравственного закона в том, что он составляет безусловное требование разума и необходимую принадлежность всякого разумного существа. «Тем не менее, — продолжает рассуждать Чичерин, — полнота определений нравственного мира немыслима без владычествующего в нём божества»23. Можно сознавать в себе нравственный закон, но нельзя окинуть умственным взором всё необъятное пространство нравственного мира, управляемого данным законом, не возвышаясь вместе с тем к Божеству, которое составляет верховный конечный закон и средоточие всего мира. В этом Чичерин уверен абсолютно.
Излагая свои взгляды на нравственность, Чичерин делает очень существенную на его взгляд оговорку. Он пишет, что ни в коем случае не надо связывать вопросы нравственности, представленные в ракурсе абсолютного разума, с христианской моралью. «Мы так привыкли связывать подобные понятия с христианской нравственностью, что когда они выражаются в форме философских истин, мы готовы считать их заимствованными из Евангелия. Между тем, — продолжает Чичерин, — они составляют неотъемлемое достояние всякой спиритуалистической философии, необходимое последствие тех начал, на которых зиждется это миросозерцание»24. Чичерин приводит пример философии нравственности Стоиков, чья школа существовала до появления христианства, чтобы весомее подтвердить свою мысль. «Нравственная точка зрения составляет самую сущность спиритуалистической философии, которая даёт нравственным началам даже одностороннее и исключительное значение, безусловно, подчиняя ей все остальное. Спиритуализм есть философия нравственного порядка»25, — таков вывод Чичерина. Любая односторонность учёного устроить не может, спиритуализм не исключение. Как философ, претендующий на истинное научное значение, он пытается достичь в своих построениях полноты, а значит и точности определений. «Спиритуализм не в состоянии объяснить, что противо-
речит нравственному закону. Он объясняет добро, но не объясняет зла»26. «Как же может, — задаёт вопрос Чичерин, — человек отклонится от добра?»27.
В божестве источник найти невозможно, ибо тогда получается серьёзное противоречие, остаётся человек, который имеет способность отклоняться от установленного для него закона. Для спиритуализма с его детерминизмом подобное просто невозможно. Такая ситуация имеет место только при наличии в человеческом духе двух противоположных элементов, находящихся во взаимодействии, борьбе. Противоположные начала сочетаются в единичном существе, которое сознаёт себя как единое лицо, следовательно, подобное сочетание невозможно представить в виде двух независимых друг от друга сил, которые находятся в постоянной борьбе, и из которых, при данных обстоятельствах, то одна, то другая может получить перевес. В единичном существе, уточняет Чичерин, возможно только одно господствующее начало и этим началом в человеке может быть только разум, потому что очевидно общий закон не может подчиняться частным определениям, и наоборот, если человек допускает в себе преобладание частных влечений над общим законом, то это допущение может быть только делом владычествующего элемента его души, то есть разума. В самом разуме должно произойти раздвоение. Нравственное зло состоит не в преобладании частных идей над общим законом, а в том, что разум в себе самом признаёт правила, допускающие это преобладание. Именно это, по мнению Чичерина, разумел Кант. Само раздвоение разума Чичерин объясняет диалектическим законом развития, который выведен философией идеализма. «В силу этого же закона, разум установленное противоположение опять сводит к единству. Противоположность определений заключается в том, что разум, являясь сознанием общего закона или связи разумных существ, осознаёт себя, в то же самое время, отдельным существом или самостоятельным частным центром»28. Момент, в который данная самостоятельная единица, признавая себя исключительным началом, ставит свое Я в противоречие с общим законом и есть явление зла. Становясь на это точку зрения, человек отрицает собственную внутреннюю природу, те вечные и бесконечные начала, которые лежат в основании его существа как разумного бытия. Повод к подобному действию Чичерин находит в сочетании разума с физическим элементом человека. Соединяясь с чувственным элементом, разум является владыкой физического мира. Отсюда поползновения или искушение выделиться из подчинения общему закону и сделаться самостоятельным центром. «Так как это поползновение вытекает из самой природы человека, как отдельной особи, то можно сказать, что оно ему имманентно. На этом основании лежит невозможность существования человека, изъятого из зла»29.
Из общего источника существования человек черпает и такие понятия как добро, альтруизм, справедливость, милосердие. Все они противополагаются эгоизму как основному движущему мотиву человеческой деятельности. «Если альтруизм в реальной жизни играет весьма малую роль в сравнении с тем же эгоизмом, все же в человеческих отношениях необходимо сознание высших начал, возвышающих людей над физической природой, с её естественными законами, делающих человеческое существо членом мира разумно-свободных существ»30. Почему все-таки происходит так, что эгоизм превалирует в современном мире? Добро есть доминанта человеческой жизни, но несмотря на это добра очень мало. Чичерин доказывает, что на современном этапе развития человеческой личности его осознание абсолютного не дошло до необходимого уровня понимания. «Добро человеку присуще и должно по природе духа, но: 1) не все желают должного; 2) из тех, кто всё же желает должного, не все могут преодолеть свои дурные физические наклонности; 3) те немногие, кто достигли победы добра над злом, бессильны победить то зло, в котором лежит весь мир»31.
Разумное существо есть вместе с тем свободное существо. Оно исполняет нравственный закон не в силу естественной необходимости, а на основании собственного разумного выбора. «Как скоро человек признает существование в другом человеке нравственного закона, так он необходимо должен признать в нём и свободу»32. Всякое действие есть действие нравственное, если оно совершается свободно, а не по принуждению. Только в этом случае, человек может быть признан ответственным за свои действия. «Здесь рождаются понятия о заслуге и вине и вытекающие из них понятия о наградах и наказаниях»33.
Чичерин приходит к выводу, что существенный характер человеческого существа как разумного существа состоит именно в том, «что он внутренне свободен, не будучи связан никакими частными определениями»34. Свобода человека объясняется только присутствием в нём двух противоположных начал, бесконечного и конечного, и их взаимодействием. «Только свободой объясняется, — пишет Чичерин, — неизмеримый скачок от бесконечного к конечному и обратно. Путём естественной необходимости, идущей от частной причины к частному следствию, такой переход невозможен. Для этого требуется абсолютное самоопределение разумного существа»35. Для нравственности свободная воля составляет первое и необходимое условие. «Без него нет ни понятия о законе, как обязательного предписания, ни понятия о должном. И то, и другое имеет смысл единственно в отношении к существам, одарённым свободной волей, а не к тем, кто повинуется закону как естественному влечению или физической необходимости»36. Свобода воли, таким образом, необходимый постулат любой нравственной
концепции, считает Чичерин. «Нравственно только то, что человек делает не по необходимости, а по свободному внутреннему изволению»37.
Чичерину абсолютно ясно, что данные начала раскрываются единственно философией, которая есть познание абсолютного, и особенно, в этом за-слуга идеализма, который понимает дух как сочетание противоположных начал: бесконечного и конечного. Однако нравственный закон не ограничивается чисто формальным началом, независимым от содержания. Кант при анализе нравственного закона установил чисто формальный категорический императив, но он же указал и на царство целей как необходимое содержание этого формального закона. «Еще более детально, — продолжает Чичерин, — это было выяснено Гегелем, который показал недостаточность отвлеченной морали и необходимость перехода к конкретным формам, в которых осуществляются нравственные требования»38.
В этике Чичерин, конечно, ближе к Канту, чем к Гегелю уже по одному тому, что признает абсолютное значение личности и учит о метафизической сущности человека. Но источник свободы все же не в самом абсолютном начале уже просто в силу того факта, что свобода «предполагает возможность уклоняться от закона, то есть от разума». Поэтому Чичерин приходит к объяснению свободы из того, что в человеке наличествуют два противоположных начала — бесконечное и конечное. Последовательный спиритуализм, по Чичерину, неизбежно ведет к детерминизму, к отрицанию свободы. Лишь присутствие «низшей природы» дает возможность проявления свободы, лишь наличность чувственной стороны в человеке раскрывает тайну свободы в сверхчувственном начале человека. Но то же начало свободы, которое вытекало из противоположности сверхчувственного и чувственного начала в человеке, предохраняет личность от поглощения обществом и государством.
Личность для Чичерина— не есть только мимолетное явление, а известная, пребывающая сущность, которая признает своими, вытекающие из нее действия в прошедшем и будущем. Этим самым личность определяется как метафизическое начало. Права и обязанности личности превращаются в чистейшую бессмыслицу, если мы не признаем единства личности, если она сводится для нас к ряду меняющихся состояний. «Личность есть сущность единичная. Это не общая сущность, разлитая во многих особах, а сущность, сосредоточенная в себе и отдельная от других, как самостоятельный центр силы и деятельности». Следуя в целом метафизике и философии права Гегеля, Чичерин не согласен с его тезисом о растворении личности в Абсолюте, ибо это лишает ее внутренней свободы, снимая ответственность за содеянное; источник и смысл свободы в осознании человеком своей безусловной сущности и независимости, в том, что человек, как
16. Там же. С. 126—127.
17. Там же. С. 131.
18. Чичерин, Б.Н. О началах этики. Вопросы философии / Б.Н. Чичерин. 1891. С. 251.
19. Чичерин, Б.Н. Наука и религия... С. 135.
20. Там же. С. 136.
21. Там же. С. 136—137.
22. Там же.
23. Там же. С. 138.
24. Там же. С. 139.
25. Там же.
26. Там же.
27. Там же.
28. Там же. С. 142.
29. Там же.
30. Чичерин, Б.Н. О началах этики... С. 252.
31. Там же. С. 263.
32. Чичерин, Б.Н. Наука и религия... С. 143.
33. Там же.
34. Там же. С. 146.
35. Там же.
36. Чичерин, Б.Н. Вопросы философии / Б.Н. Чичерин. М., 1891. С. 230.
37. Там же.
38. Чичерин, Б.Н. О началах этики. С. 247. Поступила в редакцию 23 июля 2009 г.
Миронов Евгений Владимирович родился в 1944 году. В 1972 году окончил философский факультет Уральского государственного университета в Екатеринбурге по специальности «Философия», обучался в философской аспирантуре МГУ. В 1984 году защитил диссертацию по теме «Гносеологические и социальные функции научной теории» по специальности «Философия». С 1991 года работает на кафедре социологии Южно-Уральского государственного университета. Заведующий кафедрой. Автор 2 монографий и более 35 статей, посвященных творчеству Б. Н. Чичерина.
Mironov Evgeny Vladimirovich was bom in 1944. In 1972 has ended philosophical faculty of the Ural state university in Ekaterinburg on a speciality «Philosophy», it was trained in philosophical postgraduate study of the Moscow State University. In 1984 has defended the dissertation on the theme «Gnoseological and social functions of the scientific theory» on a speciality «Philosophy». Since 1991 works on chair of sociology of the South Ural state university. Managing chair. The author of 2 monographies and more than 35 articles devoted to creativity of B.N. Tchitcherin.
Трошкин Евгений Иванович родился в 1948 году. В 1973 году окончил философский факультет Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова по специальности «Философия». С 1975 года работал в Институте философии АН Грузинской ССР. С 1991 года работает доцентом на кафедре социологии Южно-Уральского государственного университета. Преподает философию, социологию и теорию измерений в социологии.
Troshkin Evgeny Ivanovich was bom in 1948. In 1973 has ended philosophical faculty of the Moscow state university on a speciality «Philosophy». Since 1975 worked at Institute of philosophy at Academy of sciences of the Georgian Soviet Socialist Republic. Since 1991 works as the senior lecturer on chair of sociology of the South Ural state university. Teaches philosophy, sociology and the theory of measurements in sociology.
носитель абсолютного начала, сам по себе имеет абсолютное значение и потому может быть признан свободным лицом.
Примечания
1. Чичерин, Б.Н. Мистика в науке / Б.Н. Чичерин. С. 24.
2. Чичерин, Б.Н. Основание логики и метафизики / Б.Н. Чичерин. СПб., 1894. С. 309.
3. Там же, С. 310.
4. Там же. С. 311.
5. Там же.
6. Там же. С. 312.
7. Там же.
8. Там же.
9. Там же. С. 313.
10. Там же. С. 314.
11. Там же.
12. Там же.
13. Чичерин, Б.Н. Метафизика в науке. Вопросы философии / Б.Н. Чичерин. М., 1891. С. 25.
14. Чичерин, Б.Н. Наука и религия / Б.Н. Чичерин. — М., 1879. С. 123.
15. Там же. С. 126.
