CC BY
247
ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И ЗАКАВКАЗЬЕ
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
2019.03.003. ВС. МИРЗЕХАНОВ, М.В. ТЮЛЬПАКОВ. ТУРКМЕНИСТАН И ИСЛАМСКИЙ МИР.
MIRZEKHANOV V S., TYULPAKOV M.V. Turkmenistan and the Islamic world. DOI: 10.31249/rva/2019.03.02.
Аннотация. В статье речь идет о взаимоотношениях современного Туркменистана со странами исламского мира, главным образом, Турцией, Ираном и Афганистаном в контексте выстраивания взаимоотношений в области политики, экономики и культуры. Анализируется эволюция внешнеполитического курса Туркменистана за последние четверть века. Показано, что собственно исламский фактор не является основой для интеграции Туркменистана в пространство исламского мира.
Abstract. The article deals with the relationship of modern Turkmenistan with the countries of the Islamic world, mainly Turkey, Iran and Afghanistan in the context of building relationships in the field of politics, economics and culture. The evolution of the foreign policy of Turkmenistan over the past quarter century is analyzed. It is shown that the Islamic factor itself is not the basis for the integration of Turkmenistan into the space of the Islamic world.
Ключевые слова: Туркменистан; Турция; Иран; Афганистан; исламский мир.
Keywords: Turkmenistan; Turkey; Iran; Afghanistan; Islamic
world.
Мирзеханов Велихан Салманханович, доктор исторических наук, профессор, зам. директора Института всеобщей истории РАН, зав. отделом Азии и Африки, главный научный сотрудник
Института научной информации по общественным наукам РАН, г. Москва, lum62@yandex.ru
Тюльпаков Михаил Викторович, свободный исследователь, г. Москва, tyulpakov@mail.ru
Политическое и экономическое сближение стран по цивили-зационному принципу, о котором говорил Самуэль Хантингтон, особенно ясно прослеживается в мире ислама. Это можно объяснить такими факторами, как чрезвычайно высокое в этих странах влияние религии на внутреннюю и внешнюю политику, беспрецедентно устойчивое сознание идентичности, а также аргументируемый универсализм ценностей. Пожалуй, ни одна из современных этно-конфессиональных и цивилизационных идентичностей в современном мире, не может сравниться с мощью и объединяющим потенциалом ислама. Многие региональные державы с определенной долей успеха используют эти особенности ислама для реализации своих внешнеполитических целей. Основными внерегио-нальными игроками в Центральной Азии, которых можно отнести к мусульманскому миру, являются Турция, Иран и Афганистан.
Оценивая место и роль Туркменистана в системе современных международных отношений, нельзя забывать об их этнокон-фессиональном аспекте, и прежде, чем говорить о причинах достаточно серьезного влияния мусульманских стран в Центральной Азии в целом и в Туркмении в частности, следует остановиться на конфессиональном аспекте жизни и истории Туркменистана. В древние времена на территории Туркмении широко был представлен зороастризм и несторианское христианство, центром которого был город Мерв. В эпоху Сасанидов в Мерве существовала и буддийская община [1]. В современной же Туркмении преобладает ислам (до 89% населения) [2]. Европейские переселенцы исповедуют различные направления христианства: русские во времена Империи принесли на туркменскую землю православие (до революции в Ашхабаде было 11 православных храмов [3]), немцы принесли лютеранство (сейчас в Туркмении действует три изолированные общины: в населенных пунктах Иолотань, Туркменбаши и Серахс [4]), а поляки - католицизм [5].
В Туркменистане исповедующие суннитскую ветвь ислама представлены следующим образом: около 80% - туркмены, около 10 - узбеки, 3% - казахи, оставшиеся - азербайджанцы, белуджи и
другие народности. В небольших районах вдоль границы с Ираном и в городе Туркменбаши проживают мусульмане-шииты, представленные иранцами, азербайджанцами или курдами [6].
Первые мусульмане на территории современной Туркмении появились во времена Арабских завоеваний в VII в. Обширная ис-ламизация началось в сельджукский период. После образования СССР наблюдается повсеместное подавление на его территории религиозного аспекта жизни общества. Туркменистан в этом отношении не стал исключением: исламское участие в жизни народа сходит на нет. После распада СССР и начала жизни Туркменистана в качестве независимого государства отмечается стремление к следованию светским стандартам политической жизни государства.
Сегодня развитие ислама в стране, подготовка и назначение священнослужителей, а также строительство мечетей находятся под контролем государства. Все имамы получают жалование от государства. Учитывая особенности политической культуры Туркменистана, при которой в стране отсутствуют серьезные политические силы, которые хоть как-то могли бы противостоять действующей власти, мусульманское лобби имеет очень мало возможностей для реализации политических целей, которые входят в противоречие с политическим курсом Туркмении. В отличие от соседних стран, в Туркмении никогда не было «ваххабитских» группировок и их агентов влияния. Большинство туркмен следуют ханафитской правовой школе суннизма [7].
Однако нельзя говорить о полном и повсеместном исключении ислама из социально-культурной жизни общества. После обретения Туркменией независимости в 1991 г. Туркменбаши использовал ислам в деле строительства новой национальной идеи. Понимая консолидирующую роль религии в формировании благоприятного социально-политического фона, в 1993 г. он заявил, что Туркмения возвращается к исламу как к части национальной культуры, а не как к религии с догматическими постулатами. В целях контроля за деятельностью религиозных организаций в 1994 г. был создан Генгеши (Совет) по делам религии, который полностью подчинен президенту. В 2000 г. под знаменем борьбы с экстремизмом власти начали поход против инакомыслящих. Около 40 тыс. экз. переведенного на туркменский язык Корана, было сож-
жено. Перевод был сделан опальным Хаджаахметом Оразклыче-вым.
Таким образом, традиционный ислам, являясь частью культуры Туркменистана и имея многовековые корни, в результате ограничений со стороны органов власти, 70-летнего советского правления, а также специфического развития местной мусульманской культуры, сегодня не играет доминирующей роли в туркменском обществе [6].
Туркменбаши отлично понимал потенциальные возможности ислама в влиянии на общественно-политическую жизнь страны и по мере укрепления своей власти пытался узурпировать исламский символизм и использовать его для повышения лояльности власти. Таким образом появилась «Рухнама». Ниязов требовал, чтобы его труд «Рухнама» котировался наряду с Кораном. Цитаты из «Рухнамы» были вырезаны на стенах многих мечетей, а сами мечети были обязаны хранить не менее двух экз. книги [7].
Противостояние распространению новой почти религиозной литературы далеко не всеми было встречено положительно. В 2003 г. муфтий Туркменистана Насрулла ибн Абадулла был осужден на 22 года за резко негативную реакцию на приказ расписать мечети наряду с текстами из Корана цитатами из «Рухнамы» и отказ признать С. Ниязова божьим наместником.
Рухнамизация всей страны стала важнейшей составляющей светской религии, а также главной линией, определяющей государственную политику по отношению к религиозным объединениям.
Тем не менее в стране строится огромное количество мечетей, многие из которых можно назвать действительно роскошными. Если во времена Советского Союза в Туркменской СССР действовало только четыре мечети, то к 2010 г., по данным Совета по делам религии (СДР), количество мечетей составило почти 400 [6].
В 1990-х годах наблюдалось следующее явление: на территории Туркмении в некоторых кишлаках стали одновременно функционировать по две мечети: одна государственная, вторая -молельный дом, в котором местные жители могли не только отправлять религиозные обряды, но и обсуждать насущные проблемы. В 1997 г. более половины действующих в Туркмении мечетей не прошли перерегистрацию, но продолжали действовать при молчаливом согласии местных чиновников. Имамам мечетей было
предписано после каждой молитвы (намаза) произносить клятву на верность родине и президенту, однако многие имамы игнорировали это предписание [7].
Религиозное образование в Туркменистане также находится под жестким контролем властей. С 1990-х годов в страну практически не поступала религиозная литература. В 2000 г. Туркменбаши заявил, что все религиозные школы и медресе должны быть закрыты. По словам Ниязова, достаточно было иметь одно медресе, действующее под контролем муфтията. В результате из страны были депортированы 300 иностранных (в основном иранских) проповедников [7].
Проведя краткий обзор конфессиональной составляющей жизни Туркмении, можно сделать вывод, что несмотря на подавляющее большинство исповедующих ислам в этой стране, на настоящий момент он не имеет сколь-либо серьезных возможностей реализации консолидирующего потенциала и оказания влияния на внутри- и внешнеполитические процессы. Однако, социально-культурная составляющая этой религии может служить мостом для налаживания межгосударственного взаимодействия со странами, также проповедующими ислам. Имея принадлежность к так называемому мусульманскому миру, Ашхабад отлично понимает все возможности внешнеполитического потенциала принадлежности к единой цивилизационной модели, и Ниязов и Бердымухаме-дов успешно используют религиозный фактор в международных отношениях.
Лидерами стран мусульманского мира, которые имеют большое влияние в Центрально-Азиатском регионе, сегодня являются Турция и Иран. Именно эти страны первыми проявили интерес к молодому независимому Туркменистану. Учитывая этно-конфессиональные особенности Туркмении, в первой научной литературе относительно формирования политической культуры и моделей развития стран постсоветского пространства, бытовало мнение о том, что Туркменистан может пойти по одному из двух путей: светская турецкая экономика в стиле Мустафы Кемаля или более религиозная политическая модель по образцу Ирана [8]. Также в западных научных изданиях первой половины 90-х годов происходила переоценка классического для жизни региона в XIX в. понятия «Большая игра». Если раньше этот термин соотносился
лишь с противостоянием Российской и Британской империй в Центральной Азии, то в 90-е годы он стал употребляться для обозначения участия всех внешних региональных и глобальных акторов в разделе сфер влияния в регионе. Турция и Иран оказывали и продолжают оказывать ощутимое влияние на региональные политические и экономические процессы.
Туркмения, которая с самого начала своего суверенного существования осознавала себя в качестве полноправного субъекта международных отношений, считала важным поддержание хороших отношений и с Турцией, и с Ираном. Однако в официальных заявлениях Ниязова того периода не прослеживается идея принятия определенной модели развития. Скорее наоборот, по мнению Туркменбаши, процессы становления политических институтов и определения внутри- и внешнеполитических векторов не должны зависеть от стран СНГ и других внешних сил. Специфическая иранская модель организации государства и экономики была отвергнута [9]. Отношение государства к исламской религии было определено таким образом: «Туркменистан - религиозно современное государство, основанное на светской структуре правления, где религия и политика отделены друг от друга» [10].
Турция и Иран сразу же стали приоритетными направлениями внешней политики Туркменистана, потенциал их политического и экономического взаимодействия был очень высок. Об этом неоднократно говорил еще первый министр иностранных дел страны Авды Кулиев [11, с. 163]. В феврале 1992 г. были подписаны предварительные протоколы об установлении дипломатических отношений с Исламской Республикой Иран и с Турецкой Республикой. Уже в марте 1992 г. были открыты консульства в Турецкой Республике - в Стамбуле, Анкаре и Измире. Примечательно, что ввиду отсутствия на тот момент квалифицированных туркменских кадров, главами этих консульств являлись не граждане Туркмении, а турецкие бизнесмены, имевшие определенные экономические интересы в Туркмении [12].
О важности молодого Туркменистана для Ирана можно судить по тому факту, что это было первое государство в Центральной Азии, которое посетил с визитом Президент Ирана Али Акбар Рафсанджани. Во время своего визита иранский президент официально открыл Центр торговли между Ираном и Туркменистаном,
филиал иранского банка «Садерат» и подписал договор о сотрудничестве с Туркменистаном в сфере энергетики. Президент Раф-санджани побывал также и в Марыйской области, приграничном регионе двух стран. Там лидеры Ирана и Туркмении обсудили возможности развития инфраструктуры и прокладки транспортного коридора между странами [13]. Иран стал первой страной, по достоинству оценившей потенциал экономического взаимодействия с Туркменией. Объяснить это можно в первую очередь протяженностью общей границы, общей заинтересованностью в пересмотре статуса Каспийского моря и возможностью совместного использования ресурсов Каспия.
Особые отношения Турции и Туркменистана основаны на общей истории, языке, культуре и религии. Это, а также факт того, что Турция первой признала независимость Туркменистана [14], нередко упоминается Турцией, которая использует фактор культурно-исторической близости для укрепления и развития многоплановых отношений с республиками Центральной Азии. Турецко-туркменские отношения получили наибольшее развитие в таких сферах, как торговля, энергетика, инвестиционная деятельность, экономические проекты, образование.
Во времена Сапармурата Ниязова не наблюдалось высокой интенсивности во взаимоотношениях двух стран на высоком уровне, однако с приходом к власти Гурбангулы Бердымухамедова активизировались и углубились международные связи Туркменистана. С тех пор с завидной регулярностью совершаются взаимные визиты лидеров и высокопоставленных чиновников. На одном из такого рода визитов Президента Турции Абдуллы Гюля в 2011 г. Бердымухамедов подчеркнул, что «для Туркменистана Турция является стратегическим партнером, а в основе отношений двух государств лежат интересы долгосрочного характера. Особый интерес в Туркменистане вызывают «возможности для сотрудничества в области строительства, промышленности, транспорта, связи, а также в нефтегазовой сфере». Также президент Туркменистана выразил надежду на то, что «проведенные переговоры послужат дальнейшему развитию братских отношений между Туркменистаном и Турцией» [14].
Турция является одним из крупнейших торговых партнеров Туркменистана. На сегодняшний день в Туркменистане зарегист-
рировано огромное количество турецких компаний, работающих в сфере торговли, инвестиций, строительства, энергетики, транспорта, связи, текстильной и перерабатывающей промышленности [15]. За 20 лет взаимоотношений двух государств общее число проектов, в реализации которых были задействованы турецкие компании в Туркменистане, превысило 600, а их суммарная стоимость достигла 21 млрд долл. [14].
Туркменистан экспортирует в Турцию продукцию текстильной, топливно-энергетической, химической, сельскохозяйственной промышленности. Турция же в ответ поставляет металл и изделия из него, хозяйственные товары, оборудование, стройматериалы, электротехнику, продукцию химической и легкой промышленности, продовольствие, транспортные средства, медикаменты [там же].
Как уже упоминалось выше, для Туркменистана Турция является одним из важнейших инвесторов. Планируется, что в течение ближайших десяти лет объем турецких инвестиций в создание в Туркменистане туристических, промышленных и жилищных объектов, бизнес-центров, электростанций и линий электропередачи, трубопроводов, автомобильных и железных дорог превысит 30 млрд долл., что более чем в 10 раз превышает объем инвестиций на сегодня [там же].
Вопрос транспортировки энергоресурсов Туркменистана через территорию Турции ранее обсуждался в рамках проекта КаЬиеео. Согласно этому проекту, туркменский и азербайджанский газ должен был поставляться в страны ЕС, прежде всего в Германию и Австрию. Подготовка проекта велась с 2002 г. Первоначально строительство планировалось начать в 2011 г., а завершить к 2014 г. [16]. 28 июня 2013 г. было объявлено, что проект КаЬиеео закрыт, приоритетным проектом теперь является Трансадриатический газопровод (через Грецию и Албанию в Италию), а транспорт газа с месторождения Шах-Дениз из Азербайджана вообще находится под вопросом [17; 18]. Однако не исключена возможность того, что проект КаЬиеео в конце концов будет реализован в несколько видоизмененном виде. Для Туркменистана эти новости нельзя назвать хорошими, так как проектная мощность КаЬиеео должна была составлять 26-32 млрд куб. м газа в год, а проект Трансадриатического газопровода предусматривает транспортировку лишь трети от этого объема.
В предыдущем параграфе этой главы отмечался высокий уровень развития культурного взаимодействия Турции и Туркменистана. В начале 1990-х годов, вскоре после возникновения независимого Туркменистана, Президент Турции Т. Озал, отвечая на вопрос о численности проживающих в Турции туркменов, назвал цифру 64 млн (численность населения Турции того периода), желая показать особое родство двух народов [14]. В этом выражалась политика Турции в отношении стран тюркского мира и продвижения идеологии пантюркизма. Несмотря на сложности экономического и политического характера, с которыми столкнулись планы Турции по практической реализации этой идеологии, тюркское направление во внешней политике Турции сохраняет свою жизнеспособность и актуальность.
Закрепление всех сфер взаимодействия между странами прочными культурно-идеологическими связями является отличительной чертой турецкой внешней политики. Это проявляется в проведении совместных выставок и других мероприятий подобного рода [15].
В Туркменистане функционируют 14 туркмено-турецких школ, турецкая начальная школа, образовательный центр «Баш-кент», Международный туркмено-турецкий университет [19]. Кроме того, несколько тысяч [20] туркменских студентов обучаются в университетах Турции. Из Турции в Туркмению возвращаются дипломированные специалисты в области сельского хозяйства, градостроительства, туристического бизнеса, экономики и финансов. Более 10 тыс. турецких граждан живут в Туркменистане. Около 500 тыс. туркменистанцев живут в Турции [21].
Туркменистано-иранские отношения с уверенностью можно назвать одними из наиболее стабильных и поступательно развивающихся из всех двусторонних отношений Туркменистана. Собственно, у этих стран нет иного выбора: эти страны имеют общую протяженную границу, многовековую историческую, конфессиональную и цивилизационную близость: территория современного Туркменистана некогда была частью Ирана.
Иран в Туркменистане преследует исключительно прагматические цели, которые мало чем отличаются от целей других внешних сил в регионе, - укрепить свои позиции в Центральной Азии, извлечь максимальную выгоду из наличия в стране громад-
ных топливно-энергетических ресурсов, а также максимально выгодно использовать геополитическое положение страны и ее транзитный потенциал. Немаловажным является и тот фактор, что Иран и Туркменистан можно в какой-то мере считать изгоями в современном мире: Иран многими считается достаточно сомнительным партнером из-за длительной истории с его ядерной программой и конфронтационной политикой религиозного руководства страны по отношению к Западу. Определенная изоляция Туркменистана стала результатом беспрецедентных тоталитарных тенденций во внутренней политике страны при Сапармурате Ниязове.
Однако о таком уровне братства и дружбы, возможно даже ощущения этноконфессионального единства, как между Турцией и Туркменией, у туркменско-иранских отношений нет. Эти отношения напоминают, скорее взаимоотношения бизнес-корпораций, которые основаны на достижении совместной выгоды. Это ничуть не умаляет важность этих взаимоотношений, однако говорит о несколько других их характеристиках и возможных изменениях в их динамике в зависимости от изменения интересов каждого из участников. При этом важно понимать, что политические и экономические отношения Ирана и Туркменистана четко разделяются.
История политических отношений Ирана и Туркменистана знает и довольно негативные этапы. Во второй половине 90-х годов Ашхабад оказал поддержку афганскому режиму талибов, когда тот обрел серьезный политический вес в стране. Ниязов поддерживал с талибами конструктивные деловые отношения, в то время, как Иран и другие страны видели опасность в экспансии талибов в Центральной Азии. Ашхабад тогда руководствовался экономическими принципами: возможность строительства газопровода ТАПИ (Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия) была экономически выгодна Туркменистану [22]. Запуск этого газопровода противоречит экономическим интересам Ирана, не говоря уже о реальной опасности, которая исходила от движения Талибан. Сближение с талибами при Ниязове вызвало временное снижение темпов политического сотрудничества Ирана с Туркменистаном, но тем не менее Тегеран продолжал оставаться одним из наиболее важных экономических партнеров Ашхабада.
Эксперт киргизского Института стратегического анализа и прогноза (ИСАП) Гапур Таджиев отмечает: «Такой формат эти
отношения приобрели с середины 1990-х гг. Тогда было принято решение о строительстве первой ветки туркмено-иранского газопровода, 80% которого было профинансировано из Тегерана. Несмотря на сумасшедшие затраты, для иранской стороны проект был очень выгоден, поскольку решал вопрос о снабжении газом северных провинций. Сегодня Туркмению и Иран связывают уже два газопровода, по которым в Иран поступает порядка 14 млрд газа с возможностью увеличения объема до 20 млрд в год. Это открытый в 1997 г. трубопровод Корпедже-Гуртгуи, по которому в Иран ежегодно поставляется 8 млрд природного газа, а также запущенный в начале 2010 г. трубопровод Довлетабад-Серахс-Хангеран общей пропускной способностью 12,5 млрд газа в год» [23]. Таким образом, Иран оказывает ощутимое положительное влияние на развитие общей транспортной инфраструктуры, посильно решает проблему диверсификации газового экспорта Туркмении и помимо обеспечения собственной энергетической безопасности получает возможность транзита туркменского газа по своей территории. Таким образом, Иран позволил Туркмении покончить с монополией России в транзите туркменского газа и выйти на мировой газовый рынок, уже не ограничиваясь постсоветским пространством.
Тегеран в международных отношениях, в связи с особенностями внутри- и внешнеполитического развития вынужден крайне осторожно реализовывать свои геостратегические цели. Нейтралитет Туркменистана позволяет Ирану выстраивать с ним двусторонние экономические отношения, практически не опасаясь за политические аспекты взаимодействия, чего нельзя сказать о двусторонних отношениях Ирана с другими странами региона, на которые Запад оказывает серьезное влияние. Туркмения в этом плане служит отличным плацдармом для реализации экономических интересов на геополитическом пространстве Центральной Азии.
Однако в августе 2014 г. произошло событие, которое может оказать серьезное влияние на энергетическое взаимодействие Ирана и Туркменистана. Министр нефти Ирана Бижан Намдар Зангане сказал, что его страна больше не нуждается в газе из Туркменистана. «Иран импортирует туркменский газ просто потому что это важно для продвижения политических и экономических отноше-
ний с Туркменистаном» [24]. Такое заявление министра вызвано, с одной стороны тем, что Иран увеличивает добычу газа на своей территории, а с другой - это высказывание может носить тактический характер: Иран часто пытался убедить Туркменистан снизить цену на свой газ. До этого газовые отношения между странами строились по пути поступательного развития и такой поворот стал неожиданным для Туркменистана, особенно учитывая, что в начале 2010 г. был запущен новый трубопровод, по которому туркменский газ поставлялся в Иран. В то время руководители обеих стран говорили об импорте газа в Иран, достигнув до 20 млрд кубометров в год. Более того, новая газовая компрессорная станция, которая была построена специально для экспорта большего объема газа в Иран, начала работу в западной части Туркменистана в декабре 2013 г. [там же]
Иран на настоящий момент является вторым после Китая импортером туркменского газа и ввиду географических особенностей представляет большое значения для энергетической транспортной инфраструктуры региона, но международные санкции против Ирана препятствуют развитию в том числе и газового сектора и не позволяют в полной мере использовать потенциальные возможности страны в этом секторе. По мере продвижения переговоров между Тегераном и ведущими мировыми державами о ядерной программе Ирана и постепенного ослабления санкций появляются новые перспективы для Ирана, и экспорт газа является большой их частью [там же].
При развитии таких тенденций, Иран может превратиться из транспортного коридора для туркменского газа и одного из основных инструментов диверсификации экспорта туркменских энергоресурсов в его конкурента по поставке газа в Турцию и дальше в Европу.
Таким образом, Туркменистан остается лишь с двумя клиентами для своего газа - Китаем и Россией. Если Китай можно считать гарантированным долгосрочным и практически ненасытным клиентом, то Россию сложно назвать стабильным и благонадежным партнером в экономической сфере: Москва всегда смешивает политику с бизнесом в газовых отношениях с Туркменистаном.
Кроме газовой сферы отношений, экономическое взаимодействие Ирана и Туркменистана осуществляется и в других от-
раслях. В частности, Иран способствует реализации таких инвестиционных проектов, как линия электропередачи Балканабад-Алиабад; развитие оптико-волоконных коммуникаций, строительство бункеров и других объектов в Мары, нефтеперерабатывающего завода в городе Туркменбаши, строительство сжиженных газовых терминалов, автомобильных дорог являются символом роста двусторонних торговых отношений. В 2014 г. состоялось открытие железной дороги Казахстан-Туркменистан-Иран, которая позволяет увеличить транзитный грузовой и пассажиропоток, уменьшить расходы на перевозку, экономить время путешествия и вызвать экономический рост в регионах, по которым проходит дорога, через увеличенное транспортное движение и обеспечение доступности сельских районов [25].
Таким образом, можно утверждать, что Иран (в отличие от Турции) в отношениях с Туркменистаном придерживается исключительно прагматических целей, практически не опираясь на аспекты конфессиональной идентичности и культурной близости. Добрососедские и дружеские отношения являются линией, параллельной экономическому взаимодействию, и продолжаться они будут ровно до тех пор, пока экономическое сотрудничество с Туркменией будет нести выгоду Тегерану и пока отношения Туркменистана с другими странами не будет представлять экономической и политической опасности для Тегерана.
Еще одной страной - представительницей мусульманского мира, отношения с которой имеют для Туркменистана важнейшее значение, является Афганистан. Несмотря на то, что в большинстве научных и публицистических работ Афганистан представлен не столько в качестве субъекта международных отношений, сколько объектом этих отношений и даже источником угроз и дестабилизации ситуации в регионе, для Туркменистана на протяжении более чем 20 последних лет Афганистан являлся и является полноценным международным партнером, поддержание отношений с которым является вопросом национальной безопасности и реализации геоэкономических интересов.
Как отмечалось выше, политика позитивного нейтралитета Туркменистана позволяет ему выстраивать двусторонние дружеские и добрососедские отношения со всеми странами, практически не считаясь с внешними силами. Поддержание добрых и друже-
ских отношений с Афганистаном, с которым у Туркменистана 744-километровая общая граница, являются немаловажным направлением внешнеполитической деятельности Туркмении. Туркменистан был одним из немногих государств, которые поддержали движение Талибана. Ашхабад также выступил местом проведения в 1999 г. прямых переговоров между двумя враждующими группировками в Афганистане - движением «Талибан» и силами Ахмад шаха Масуда и между «Талибаном» и делегацией «Северного альянса» [26]. Позиция Туркменистана в отношении талибов не могла не встретить негативной реакции других международных партнеров Ашхабада, но не оказала существенного влияния на развитие экономических отношений Туркмении с этими странами.
Именно политика позитивного нейтралитета позволяла Туркменистану устанавливать деловые отношения с талибами, избегая вовлеченности в решение «афганского вопроса». Вакиль Ахмад Мотавакиль, министр иностранных дел Афганистана времен режима Талибана, говорил, что: «Туркменистан выступал за создание деловых отношений, и я думаю, что его внешняя политика была тщательно выверена и спланирована. Поэтому у них были очень хорошие отношения с нами. Мы также были удовлетворены этими отношениями и соседством с Туркменистаном» [27].
Сближение Ашхабада и правительства Талибана объяснялось как вопросом национальной безопасности, так и экономическими факторами: Афганистан с географической точки зрения представляет для Туркменистана транспортный коридор для доставки природного газа в Южную Азию. Проект газопровода (который позднее получил название ТАПИ), соединяющий территорию Туркменистана, Афганистана, Пакистана и Индии впервые был сформулирован в 90-е годы прошлого века, когда Туркменистан был заинтересован в расширении международных связей и обеспечении выхода собственных энергоресурсов на мировой рынок, а большая часть Афганистана находилась под контролем Талибана [там же].
Можно полагать, что в поддержании добрых отношений Талибана и Ниязова на всем протяжении правления последнего значительную роль сыграл Исламабад, под патронатом которого находились талибы. Система устойчивых и стабильных международных экономических связей со странами Центральной Азии яв-
лялась гарантом экономической безопасности Пакистана и в перспективе позволяла бы реализовывать ему свои геополитические амбиции в регионе.
После событий 11 сентября 2001 г. и падения режима талибов начался новый этап отношений Туркменистана и Афганистана. США были заинтересованы в использовании транзитного потенциала Афганистан для строительства газопровода и всячески способствовали его строительству. Аналогичные проекты с участием Ирана и иранского газа для Вашингтона были неприемлемы. Интенсифицировались процессы по созданию договорно-правовой базы сотрудничества в этом вопросе и отношения на высоком уровне действительно развивались до последнего времени в положительном ключе [27].
Соглашение о строительстве ТАПИ было подписано в 2010 г. главами Афганистана, Туркменистана, Пакистана и Индии. Общая протяженность газопровода составит 1735 км. По территории Туркменистана - 200 км, по территории Афганистана - 735 км, по территории Пакистана - 800 км. Таким образом, стабильная ситуация в Афганистане и дружеские отношения всех стран - участниц проекта являются определяющим фактором успешности проекта. Планируется что газопровод пройдет через афганские города Герат и Кандагар и достигнет окончательной своей точки - населенного пункта Фазилка, на границе Пакистана с Индией [28].
Для обеспечения мощности газопровода было предложено самое крупное в Туркменистане месторождение «Галкыныш».
Согласно имеющимся планам, в 2019 г. по этому газопроводу будет поставляться 90 млн куб. м газа в сутки, из которых 38 млн пойдет в Индию. Соответствующее соглашение на 30 лет заключили компания «Туркменгаз» с индийской «GAIL» и пакистанской «Inter State Gas Systems» [29].
Афганистан в этой газовой инфраструктуре выполняет не только роль транзитной территории: ТАПИ принесет Кабулу ежегодный доход в размере 400 млн долл., а также создаст около 12 тыс. рабочих мест для афганцев. Кроме того, достигнуто соглашение о том, что Афганистан сможет ежегодно использовать 500 млн кубометров газа из этого газопровода для своего внутреннего потребления [27]. Туркменистан и сейчас обеспечивает энер-
горесурсами несколько провинций Афганистана и поставляет ему большое количество бензина и сжиженного газа.
Однако нельзя упускать из внимания тот факт, что, несмотря на смену официальной власти в Афганистане и участие войск НАТО в урегулировании «афганского вопроса», талибы не исчезли из политической жизни Афганистана. Уйдя в подполье на пограничные территории Афганистана и Пакистана, они продолжали оказывать существенное влияние на провинции Афганистана. Влияние это к 2014 г. увеличилось до уровня, при котором закрывать глаза на него уже представляется невозможным. По сведениям военного амира Иттихада Исламский Джихад Харуна абу Му-хаммада, «Талибан» фактически контролирует около 70% территории Афганистана, в том числе провинции Гильменд, Кандагар, Пактия, Урузган, Нуристан, Кунар, Бадахшан, Забул, Газни и др. [30].
Во времена Ниязова добрые отношения с «Талибаном» подкреплялись негласным согласием Ашхабада на осуществление транспортировки афганских наркотиков через территорию Туркмении в Россию и Европу. Наркотрафик был и остается источником доходов лидеров «Талибана». Это можно считать вынужденной мерой, обеспечивающей безопасность на туркменско-афганской границе. Во время прихода к власти Гурбангулы Бер-дымухамедова позиции «Талибана» в Афганистане были ослаблены, и нынешний президент Туркмении не увидел необходимости продолжения поддержания отношений с талибами на уровне закрывания глаз на наркоторговлю. Так, одним из внутриполитических предприятий Бердымухамедова стала активизация борьбы с наркоторговлей в Туркменистане, что значительно усложнило транспортировку через республику афганского героина и нанесло удар по доходам многих полевых командиров «Талибана» и спровоцировало агрессию экстремистов, которая в свете вывода войск НАТО из Афганистана представляет серьезную угрозу для стабильности на туркменско-афганской границе.
Реальные проявления этой угрозы не заставили себя ждать. В 2014 г. была зафиксирована серия нападений талибов на туркменские пограничные патрули. В этих условиях туркменская сторона попыталась сделать ставку на антиталибские силы в Северном Джаузджане, где проживает заметное число этнических туркмен.
В целях предотвращения эскалации приграничного конфликта, Туркменистан активизировал гуманитарные программы в районах их компактного проживания, и в апреле дипломаты провели переговоры с лидерами местных туркменских общин. После этого в регионе было создано несколько этнических отрядов самообороны, которые должны были помешать талибам закрепиться в приграничной полосе и предотвратить новые вылазки на туркменскую территорию.
Однако последние события показали, что силы местной самообороны недостаточны для подавления выступлений «Талибана» в Джаузджане. В последние годы талибам удалось накопить в регионе значимую по численность группировку, а также обеспечить вербовку в свои ряды местного непуштунского населения. Регулярно появлялись даже сообщения о присоединении к вооруженной оппозиции туркмен, но достоверных подтверждений - не было [31].
Таким образом, на фоне стабильности экономических и политических взаимоотношений Ашхабада с Кабулом наблюдается ухудшение отношений с талибами и, как следствие, вызовы безопасности Туркмении со стороны талибов. Решение данной проблемы с сохранением позиции нейтрального государства, без привлечения иностранных сил представляется маловероятным. Как отмечалось выше, решение данных проблем в скорейшем времени без привлечения сил ОДКБ или НАТО вряд ли возможно. Однако привлечение иностранной поддержки со стороны Турции и Узбекистана, которая не предполагает участие Туркменистана в военно-политических блоках, может помочь туркменским вооруженным силам противостоять вызовам безопасности со стороны туркменско-афганской границы.
Проведя краткий обзор отношениям Туркменистана и Афганистана, неизбежно возникает вопрос о современной роли Афганистана в системе региональных международных отношений и двусторонних отношений Афганистана и Туркменистана. Во времена Туркменбаши Афганистан можно было считать полноценным субъектом международных отношений, по крайней мере в двусторонних отношениях этих стран. Однако при нынешнем президенте Афганистан приобретает в какой-то мере уже стереотипную роль источника угроз стабильности в Центральной Азии.
Иран, Турция и Афганистан, безусловно, являются странами с совершенно разными внешнеполитическими целями, сильно различающимися методами реализации этих целей, а также местом и ролью в системе международных отношений. Поддержание отношений с каждой из этих стран отвечает внешнеполитическим целям Туркменистана и позволяет ему решать такие важнейшие для страны задачи, как диверсификация газового экспорта и обеспечение национальной безопасности. Туркменистан поддерживает двусторонние отношения и с другими странами мусульманского мира, такими как, например, ОАЭ и Саудовская Аравия, но именно отношения с Афганистаном, Ираном и Турцией занимают особое место во внешней политике и экономике страны. Кроме того, отношения с этими тремя странами показывают широкий диапазон возможностей развития этих отношений и большое разнообразие уровней их осуществления.
Подводя краткий итог обзору отношений Туркменистана со странами, которые относятся к мусульманскому миру, можно сделать вывод, что ислам с его колоссальным интегрирующим потенциалом в настоящее время не способен стать фактором, определяющим приоритеты внешней политики Туркменистана и не может стать основой для включения Туркменистана в стан стран мусульманского мира. Это объясняется специфической системой государственного устройства Туркмении, четким разделением религии и политики и преследованием этой страной исключительно прагматических целей во внешней политике.
Список литературы
1. Кошеленко Г.А. Судьба буддизма в Мерве (о некоторых аргументах дискуссии) // Проблемы истории, филологии, культуры. - 2013. - № 4. - С. 192-204.
2. Религия в Туркмении // Информационный портал «Travel.ru». - URL: http://guide.travel.ru/turkmenistan/people/religion/
3. Трифонов Н. «Туркменбаши хотел рухнамезировать Православие» // Официальный сайт Московского Патриархата. - URL: http://www.patriarchia.ru/ db/text/192008.html
4. Союз Евангелическо-Лютеранских Церквей в России и других государствах (Союз ЕЛЦ) // Официальный сайт ЕЛЦ. - URL: http://www.elkras.ru/elc/ kto_est_kto_v_elc/adresa_prihodov/adresa_elc.jdx
5. Апостольская Нунциатура в Туркменистане // Информационный портал «Католический Туркменистан». - URL: http://www.catholic-turkmenistan.org/
6. Ислам в Туркмении // Исламская энциклопедия. - URL: https://islamist.ru/ ислам-в-туркмении
7. Нурыев А. Исламские институты современного Туркменистана // Ислам в СНГ. - 2011.-10.10. - URL: http://www.islamsng.com/tkm/pastfuture/2990
8. Mango A. The Turkish model // Middle Eastern studies. - London: Taylor & Francis, 1993. - Vol. 29, N 4. - P. 726-757.
9. Туркменистан и Турция: Статус особых отношений // Туркменская искра.-1991. - 23.12.
10. Ниязов С.А. Туркменистан не будет ни коммунистическим, ни исламским // Туркменская искра. - 1992.-24.02.
11. Nichol J.P. Diplomacy in the former Soviet Republics. - Westport, Connecticut: Greenwood Publishing Group, 1995. - 256 p.
12. Каменев С. Внешняя политика Туркменистана. Битва вокруг газовой трубы. -URL: http://www.centrasia.ru/newsA.php?st=1033368840
13. Президент Ирана прибыл в Туркменистан. В Ашгабате пройдет совещание 8 азиатских стран // Интерфакс. - 1992. - 9.05. - URL: http://www.interfax-religion.ru/?act=archive&div=8075
14. Свистунова И. Турция-Туркменистан. «Два государства - один народ» // Информационный портал «ЦентрАзия». - 2011. - 08.06. - URL: http://www. centrasia.ru/newsA.php?st=1307512620
15. В Ашхабаде открылась выставка экспортных турецких товаров // Интернет-газета «Turkmenistan.ru». - 2013 .- 22.02. - URL: http://www.turkmenistan.ru/ru/ articles/38326.html
16. Жогова Н. Россия победила в гонке газопроводов // Информационный портал «Взгляд». - 2008. - 6.02. - URL: http://vz.ru/economy/2008/2/6/143029.html
17. EU-backed Nabucco project 'over' after rival pipeline wins Azeri gas bid // EurActiv. - 2013. - 27.06. - URL: http://www.euractiv.com/energy/eu-favoured-nabucco-project-hist-news-528919
18. O'Cinneide Eoin. TAP confirmed as Shah Deniz 2 winner // NHST Media Group.-2013. - 28.06. - URL: http://www.upstreamonline.com/live/article1331128.ece
19. Президент Туркменистана отбыл с официальным визитом в Турцию // Интернет-газета «Turkmenistan.ru». - 2008. - 24.03. - URL: http://www.turkmenistan. ru/ru/node/24148
20. Турция подготовила еще 186 специалистов для Туркменистана // Интернет-газета «Turkmenistan.ru». - 2008. - 24.03. - URL: http://www.turkmenistan. ru/ru/node/15176
21. Аширмурадов Т. На свой страх и риск. Как живут туркменские нелегалы в Турции // Информационное агентство «Фергана». - 2013. - 15.01. - URL: http://www.fergananews.com/articles/7595
22. Презентация проекта газопровода ТАПИ состоится осенью в Сингапуре, Нью-Йорке и Лондоне // Информационный портал «Forbes». - 2012. - 28.07. - URL: http://www.forbes.ru/news/84728-masshtabnaya-prezentatsiya-proekta-gazoprovo da-tapi-sostoitsya-osenyu-v-singapure-nyu-ior
23. Таджиев Г. Туркмено-иранская дружба в свете современных геополитических
реалий // Gündogar. - 2011. - 21.06. - URL: http://gundogar.org/? 02120511141000000000000011000000
24. Панньер Б. Туркменистан теряет Иран как потребителя своего газа // Хроника Туркменистана. - 2014. - 21.08. - URL: https://www.hronikatm.com/2014/08/ turkmenistan-teryaet-iran-kak-potrebitelya-svoego-gaza/
25. Гасанов Г. Туркменистан всемерно укрепляет отношения с Ираном // Информационный портал «Trend.az». - 2013. - 25.01. - URL: http://www.trend. az/casia/turkmenistan/2112033.html
26. Князев С. Новое афганское урегулирование не исключает повторения пройденного / Центр Льва Гумилева. - 2018. - 9.04. - URL: https://www.gumilev-center.ru/novoe-afganskoe-uregulirovanie-ne-isklyuchaet-povtoreniya-projjdennogo/
27. Сабир Ф. Туркменистан и Афганистан: от нейтралитета к сотрудничеству // Информационный портал «Афганистан.ру». - 2012. - 05.07. - URL: http://af ghanistan.ru/doc/23210.html
28. В Ашхабаде подписано очередное соглашение по строительству газопровода ТАПИ // Информационный портал «Главные новости Туркменистана». - 2013. -19.11. - URL: http://tdh.gov.tm/ru/2013-04-29-11-55-24/2013-04-13-07-33-53/1799-2013-11-19-15-46-09
29. Верхотуров Д. Газопровод ТАПИ: кто обеспечит его безопасность? // Информационный портал Шанхайской Организации Сотрудничества. - 2012. -07.08. - URL: http://www.infoshos.ru/ru/?idn=10178
30. Интервью с военным амиром Иттихада Исламский Джихад // Информационный портал «Кавказ-Центр». - 2014. - 3.04. - URL: http://www.kavkazcenter. com/russ/content/2014/04/03/103908.shtml
31. Мендкович Н. Новые угрозы на туркменско-афганской границе / Аналитическое агентство «Внешняя политика». - 2014. - 24.12. - URL: http://www. foreignpolicy.ru/analyses/novye-ugrozy-na-turkmeno-afganskoy-granitse/
