CC BY
90
УДК 783.2
ЦЕРКОВНЫЙ ПРИЗЫВ В ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ РУССКИХ МОНАСТЫРЕЙ XI-XIV вв.
© Мария Александровна Иванова
Колокольный центр, г. Москва, Россия, кандидат исторических наук, научный сотрудник, e-mail: bilomasha@yandex.ru
Статья посвящена становлению студийской традиции церковного призыва, регламентировавшего повседневную жизнь византийских обителей, а со второй половины XI в. Киево-Печерского монастыря. На основе материалов оригинальных древнерусских источников рассмотрены уникальные обычаи церковного призыва, впоследствии ставшие основой для формирования колокольных звонов на Руси.
Ключевые слова: звуковая регламентация; ударение; било; клепало; бильница; пономарь.
В настоящее время обращение к творческому опыту православной литургической традиции становится все более актуальным и востребованным. Особое место в литургическом наследии занимает церковный звон, становление которого проходило в русле Устава Церкви, освященного трудами подвижников христианского Востока, средневековой византийской аскетикой и богословием. Наиболее древней его формой являлось ударение - способ звуковой регламентации внутримонастырской жизни посредством поочередных ударов колотушкой по деревянному или металлическому брусу (билу). Одной из богатейших традиций ударения, кардинально повлиявшей на развитие национальных основ церковного звона, стала студийская, впервые зафиксированная в уставе «Начертании» константинопольского монастыря Феодора Студита (759-826). Приняв в конце XI в. Студийский устав, русские монастыри сохранили византийский образ ударе -ния и вместе с тем обогатили его самобытными чертами, национальным звучанием и символикой.
Предлагаемая статья является попыткой показать этапы становления студийской традиции звуковой регламентации и ее адаптации в повседневной жизни русских монастырей со второй половины XI в.
Для достижения поставленной цели были определены следующие задачи: 1) выявление внутренних предпосылок, причин и условий формирования традиции звуковой регламентации в обителях Ближнего Востока и Византии в период ГУ-ХП вв.; 2) раскрытие особенностей исторического процесса адаптации студийских обычаев призыва в Киево-
Печерской обители со второй половины XI в.; 3) воссоздание первоначальной традиции ударения как основы для построения колокольных звонов на Руси.
Истоки звуковой регламентации берут свое начало в правилах христианских монастырей Ближнего Востока уже с середины IV в. В начале XX столетия петербургским востоковедом А.Г. Хосроевым был осуществлен русский перевод Правил основателя общежительного монашества Пахомия Великого (287-346) [1]. В текстах правил подробно охарактеризован должностной статус монахов, совершавших призыв, обозначены средства звуковой регламентации, даны правила подачи сигнала на богослужение и события повседневного монастырского обихода.
В V в. коптские правила ударения были восприняты палестинскими, синайскими и сирийскими обителями. Это привело к возникновению локальных обычаев церковного призыва. Именно на их основе сформировалась уникальная традиция звуковой регламентации - студийская.
История ее становления включает два этапа: конец VIII в. - начало богослужебных реформ, проводимых Феодором Студитом в монастырях Вифинии и Константинополя; конец VIII - IX вв. - проведение реформ в константинопольской обители Иоанна Предтечи и составление корпуса богослужебных источников, из которых полностью сохранился лишь краткий устав - «Начертание». В уставе зафиксирован определенный порядок (чин) ударения на постовую, будничную и пасхальную службы, а также на внебогослу-жебные события: крестные ходы, трапезу,
беседы с игуменом и отдых [2-3]. В «Начертании» также обозначен должностной статус инока, отвечавшего за подачу сигнала [4-5].
В XI в. произошел переход от кратких записей («Начертаний») к образованию полных монастырских уставов (типиков). Их содержательную основу составили устав Феодора Студита и иерусалимские литургические традиции. Согласно уставным данным, внутренняя жизнь крупнейших обителей Византии регламентировалась при помощи целого комплекса бил, о чем красноречиво говорят их названия: сборное, великое, малое, будильное, трапезное и др. Используя разные тембры, динамику, ритм и темп монах производил различные вариации ударения. Это привело к формированию особых чинов призыва на будничные, праздничные, постовые, пасхальные богослужения, крестные ходы, трапезу, святоотеческое чтение, погребение и чрезвычайные события в жизни монастыря.
На Руси формирование студийской традиции ударения проходило в два этапа:
1) вторая половина XI в. - принятие игуменом Киево-Печерского монастыря Феодосием Печерским (+1074) студийского устава в качестве регулятора литургической жизни обители и вместе с тем правил звуковой регламентации. Результатом реформы стал церковно-славянский перевод типика константинопольского патриарха Алексия Студита (1025-1043) [5]; 2) конец XI - XIV вв. - период адаптации студийских обычаев церковного призыва в русских обителях и формирование национальных особенностей ударения.
Существуют две версии истории поиска и введения Студийско-Алексеевского устава в Киево-Печерском монастыре. Согласно первой, в 1062 г. Феодосий Печерский отправил одного из иноков в Константинополь к Ефрему Скопцу - казначею князя Изяслава для списания полного устава. Выбрав образцовый типик монастыря Успения Пресвятой Богородицы, Ефрем подготовил комплект греческих богослужебных книг, необходимый для перевода и последующей организации богослужения и монашеской жизни в Киево-Печерской обители. Греческие богослужебные книги были доставлены из Константинополя в Киево-Печерскую обитель (вероятно, до 1067 г.), где еще при жизни
преподобного Феодосия был осуществлен их перевод.
Вторая версия приводится в летописном «Сказании чего ради прозвася Печерскыи монастырь» под 6559 г. (1051), где говорится, что неполный список Студийско-Алексе-евского типика Феодосий Печерский получил от некого студийского монаха Михаила, пришедшего в Киев. Вместе с тем, по мнению митрополита Московского Макария (Булгакова), преп. Феодосий получил оба списка одновременно и использовал их для сличения и исправления [6]. Первое свидетельство об использовании Студийско-Алек-сеевского устава в новгородских монастырях относится к 1096 г. Из новгородской обители Благовещения Пресвятой Богородицы, основанной в 1170 г., происходит древнейший список типика, который ныне хранится в ОР ГИМ (Синодальное собрание. № 330).
Однако материалы Студийско-Алексе-евского типика с той или иной степенью достоверности раскрывают уставные характеристики звуковой регламентации. Достаточно целостную картину первоначальной традиции ударения на Руси можно проследить, основываясь на сведениях оригинальных письменных памятников. Наиболее ценные сведения представлены в летописных сводах XГV-XVI вв., редакциях Киево-Печерского Патерика XIII-XVIII вв., одном из Посланий Феодосия Печерского к инокам.
В составе Лаврентьевской, Никоновской летописей и Московском летописном своде нами выявлены три фрагмента, где упоминаются уникальные случаи призыва: беседа Феодосия Печерского с братией перед кончиной (1074 г.) [7], видение Матфея Прозорливца (1074 г.) [7, стлб. 191], обретение мощей Феодосия Печерского (1091 г.) [7, стлб. 209210].
Для реконструкции динамики развития национальных особенностей церковного призыва нами были также привлечены четыре списка Киево-Печерского Патерика XVI-XVIII вв.: 1) «Патерикон» - печатное издание Сильвестра Коссова 1635 г. [8]. Издание явилось защитной реакцией Православной церкви, подвергавшейся в XVII в. наступлению со стороны и католиков, и протестантов. Именно поэтому сюжеты «Патерикона» отличаются подробными пояснениями восточно-христианской литургической атрибутики,
включая и средства церковного призыва;
2) Арсеньевский список, датированный 1406 г., носит имя создателя, Тверского епископа Арсения (1390-1409), постриженика КиевоПечерского монастыря. Известно, что в конце XIV в. Арсений Тверской основал монастырь «на Желтикове», где в 1394 г. была заложена церковь в честь Феодосия и Антония Печерских, а в 1404 г. главный собор обители был посвящен Успению Пресвятой Богородицы. Таким образом, его обитель стала преемницей литургических обычаев и правил Киево-Печерского монастыря, не исключая и традиции церковного призыва, несмотря на возможность использования в это время и колоколов. Целиком список был опубликован в 1911 г. Императорской археографической комиссией трудами Д.И. Абрамовича [9]; 3) Кассиановские списки 1460 и 1462 гг., названные по имени печерского «клирошанина» Кассиана [10]; 4) Печатное издание Киево-Печерского Патерика Иннокентия Гизеля 1661 г., являющееся компиляцией древних редакций Патерика и его позднейших переделок XVIII в. [11]. В тексте издания кардинальным изменениям подверглись также термины, обозначавшие способы и средства призыва.
О схеме подачи сигналов на службу в Киево-Печерской обители говорится в Послании Феодосия Печерского - сочинении древнерусской литературы второй половины XI - начала XII в., сохранившимся и в полном составе, и в отрывках. Памятник сохранился частично в составе Повести временных лет и Житии Феодосия Печерского, а также в рукописи XV в.: «Собрание слов поучительных, читаемых от недели мытаря и фарисея до недели Всех святых» [12].
Таким образом, на материалах летописных сводов, четырех списков Киево-Печерского патерика и Послания преп. Феодосия реконструируем первоначальные элементы звуковой регламентации: средства подачи сигналов, их расположение, должностной статус монаха, совершавшего призыв, порядок ударения на службу, а также правила призыва на иноческое погребение, беседы иноков со старшими монахами, на молебны в случае чрезвычайных событий.
Большинство сюжетов, упоминающих средства ударения, приводятся в патерико-вых и летописных статьях, датированных
1074 г. Они посвящены сподвижникам и первым ученикам Феодосия Печерского -святым Демьяну, Еремие, Матвею, Исаакию.
Жизнеописание Матвея Прозорливца проникнуто видениями исконных «врагов человечества». Однажды, отстояв заутреню, старец Матфей последним покинул церковь. Поскольку келья его была далеко, старец решил отдохнуть, найдя пристанище под билом. В этот момент святой видит толпу бесов во главе с «предводителем», идущих в монастырский двор от ворот обители. Причиной их появления являлось «искушение» одного из иноков покинуть монастырь [7, стлб. 191]. Существенным литургическим назначением призыва являлось собирание иноков, укрепление их молитвенного единства. Появление толпы нарушило целостность и соборность монастырской братии, что повлекло отпадение одного из них.
С другой стороны, било в сюжете выступает как «обыденный» церковный предмет. Указание местонахождения древа «вблизи» храма позволяет предположить, что оно располагалось при входе в церковь, на самом здании церкви или на простейшей деревянной конструкции. В первом случае, било подвешивалось на особом креплении у входа в храм или на церковном крыльце. Во втором случае - в монастыре рядом с церковью существовало небольшое деревянное сооружение для одного или нескольких бил. В Никоновской летописи сооружение названо биль-ницей: «седее, почивая под бильницею» [13]. В Московском летописном своде иное обозначение сооружения - клепальня (клепаль-ница): «седшу ему опочинути под клепаль-нею» [14]. Поскольку указанные своды датированы XV-XVI вв., следует предположить, что отдельное сооружение для бил было построено гораздо позже бытования в КиевоПечерской обители студийских обычаев призыва.
В «Патериконе» Сильвестра Коссова проиллюстрирован способ звуковой регламентации. Так, «ему же святому изшедше из церкви по утрени, седети близи била, в которое биют на собрание братии и в которое (выделено автором. - М. А.) яко брат един толкнув в оное било [8, ед. хр. 62об.]. По причине плохой сохранности и неразборчивости текста, возможно, вторая часть текста приводится не точно. Очевидны два вероят-
ных способа призыва: а) традиционный - с помощью специального деревянного молотка; б) с помощью закрепленной на биле колотушки, которой ударяли или толкали било. Во втором случае монах ударял с помощью стационарно прикрепленного молотка с внешней стороны древа, тем самым как бы толкая его.
О близком расположении к храму и литургической значимости била говорится в списке 1661 г., где лексема «под билом» восполняется словом «церковное»: «седе под билом церковным» [11, л. 146об.]. В летописях также указывается на одно било, что подтверждает его расположение на простой конструкции и нахождение поблизости от храма.
За своевременное пробуждение братии и ударение отвечал особый инок - пономарь («церковный служитель», букв. «постоянно пребывающий» [при храме]). По иерархии монастырских должностей пономари КиевоПечерской обители занимали высокий пост уставщика и несли ответственность за подбор к богослужению необходимых книг и их сохранность. Пономарь являлся устроителем благочиния пения и чтения. Не случайно в списке Киево-Печерского патерика XV в. пономарь назван «строителем церковным» [9, с. 36]. Кроме этого, в спектр послушаний «церковного строителя» входило заведование запасами церковного вина и масла для освящения храма [6, с. 156].
Призыв на утреню начинался с пробуждения братии и двух серий ударения. Пробуждал и созывал иноков пономарь. В Арсень-евском списке в одном из фрагментов описан следующий порядок благословения монаха у двери келии игумена. Фрагмент посвящен молитвенному подвигу Феодосия Печерского. Однажды пономарь «тихо шед и ста» около келии игумена и слышит, что тот со слезами молится и творит поклоны. Пономарь, чтобы не смутить преп. Феодосия, отступил и с «громким шествием» вновь подошел к кельи святого. Услышав топот, св. Феодосий притворился спящим. Пономарь, постучав в дверь, сказал: «Благослови, отче». Только после третьего возгласа: «благослови, отче», преподобный, наконец, ответил: «Господь наш Иисус Христос да благословит тя, чадо» [9, с. 36-37]. Получив благословение, пономарь будил печерских иноков возгласом: «Благословите, святи», после чего со-
вершал удары в било во время собрания монахов на службу.
Ударение производилось в две серии. Уникальные сведения о последовательности подачи сигналов даны в Послании Феодосия Печерского к инокам: «По ударении била не хорошо нам лежать, но подобает встать на молитву, как нас и учил богоносный Феодор (Студит. - М. А.) и псаломское слово в уме произносить: «Готово сердце мое Боже, готово сердце мое». По окончании второго клепания приготовимся на шествие в церковь, с бодрым помыслом и в веселии славословить Жизнодавца Бога» [12, л. 111-112об.]. Таким образом, при первом ударении монахи, произнося особый псаломский стих, внутренне настраивались на славословие Богу. Второе клепание настраивало иноков на радостное «в веселии» вхождение в храм, на внутреннее «взывание хвалы Живодавцу Богу». В этом случае упоминание имени преп. Феодора указывает не только на его глубокое почитание братией, но и на неукоснительное следование в Печерском монастыре студийским обычаям призыва.
В период клепания монастырь «чудесным» образом оберегался Богом, создавалось «невидимое ограждение» от враждебности внешнего пространства. Однажды темной ночью пришли в монастырь разбойники. Говорили они, что в церкви скрыто богатство монастырское, и потому не пошли по кельям, а устремились к храму. Но тут услышали голоса поющих. Подумав, что это братия поет вечерние молитвы, разбойники отошли. И переждав некоторое время в лесу, решили, что уже окончилась служба, и снова подошли к храму <.. .> И вот уже настал час заутрени. «Пономарь же по обычаю возгласи благослови, отче, и испросив благословение начат клепати на утреню. Злодеи, подождав немного, двинулись на иноков. Но едва приблизились, как случилось чудо: отделилась от земли церковь и вместе со всеми бывшими в ней вознеслась в воздух. Разбойники, увидев такое чудо, пришли в ужас и в страхе возвратились к себе домой. И с этой поры, раскаявшись, никому не причиняли зла» [1, с. 304]. В приведенном сюжете четко просматривается студийская схема порядка пробуждения иноков: вначале пономарь получал благословение игумена, затем совершал ударение.
О том, что традиция звуковой регламентации сохранялась и после кончины преп. Феодосия, свидетельствует летописное и па-териковое описание момента обретения мощей Феодосия Печерского в 1091 г. За три дня праздника Успения Богородицы игумен повелел «рушити» пещеру, где лежали мощи преп. Феодосия. Во вторник вечером игумен, взяв с собой двух монахов, пришел к пещере, и после пения псалмов они начали копать пещеру. К полуночи мощи были обретены в тот час, когда ударили в било к утрени [7, стлб. 209-210]. Смысловое содержание фрагмента заключается в «возвещении» ударами древа не только о начале службы, но и о переломном событии в жизни Киево-Печерского монастыря и всей Руси. Заметим, что звучание била могло слышаться и за пределами обители, что неизбежно приобщало внешний мир к ритму монастырской жизни.
В большей части списков Киево-Печерского патерика приводится фрагмент, где говорится об ударении, возвестившем кончину пресвитера Дамиана. Святой Дамиан являлся примером кротости и незлобия, за что прославился даром исцеления «изнуряемых болезнями». В день смерти св. Дамиана Феодосий Печерский собрал всю братию проститься с угодником Божиим. Когда святой «с миром предал свою душу Господу», преп. Феодосий «повеле ударити в било» [9, с. 160]. В летописях сюжет о кончине св. Дамиана приведен без упоминания ударения. Это объясняется тем, что в патериковом изложении важно было подчеркнуть «мирную» кончину, «славный» итог жизненного пути святого как достойное «приобретение» Вечности. Поэтому важность данного события усиливается объединяющим сигналом била.
Обычай призыва на «слушание» наставлений старших монахов возник в монастырях Египта с IV в. В X в. этот обычай преобразовался в чин ударения во время чтения наставлений Феодора Студита [2, с. 784]. Студийский порядок ударения на поучительные беседы был усвоен и на Руси. В списках Первой, Второй Кассиановских редакций и в издании 1661 г. приведен сюжет, посвященный собранию иноков на последние встречи с Феодосием Печерским: «И житие богоугодно пожив, и якоже наконец жития до-шед, прежде бо уведав еже к Богу свое отше-ствие и день покоя своего праведным бо
смерть покой есть. Тогда же убо повеле събрати братию свою всю и всех съзвав начат наказывати и служители и приставникы и слугы» [15, л. 81]. Повеление Феодосия Печерского собрать братию могло быть обращено к пономарю, чтобы тот несвоевременным призывом древа призвал иноков услышать последние слова святого старца. К сожалению, способ и характер ударения источники не называют.
Следующая беседа преп. Феодосия с братией произошла накануне его кончины в субботу «взошедше солнцу»: «И дни све-тающу посла блаженный и призва братию всю и тако по единому всех духовно целовав» [10, л. 94]. Учитывая важность события как для монастыря, так и для Православия в целом, «звучащим» символом прощальной встречи мог являться призыв древа.
Предчувствуя свое «отшествие», Феодосий Печерский повелел инокам также собраться и для избрания нового игумена, которым стал екклисиарх Стефан [11, л. 81об.]. В патериковых сюжетах о подаче каких-либо сигналов не говорится. Однако в летописях прямо указано собрание братии по ударении била, причем с лексическими разночтениями, касающимися совершителей призыва [7, стлб. 186; 13, с. 102]. Наиболее часто употребляемая форма множественного числа: «братья же ударивше в било» [13, с. 102]. Такая форма может указывать на существование в Киево-Печерском монастыре не только пономаря, но и будильника. В летописном изложении встречаются также расхождения в лексемах, обозначающих процесс призыва: «звати братью всю» [7, стлб. 186] и «братью собрати всю» [7, стлб. 176],
«уда[ри]вше в било» [7, стлб. 186] и «удари-ша в било» [9, с. 176]. Интересно, что в греческих списках студийского устава глагольные формы «звати» (знаменати) и «собрати», как правило, употреблялись как синонимы термина «ударение».
Существование в Киево-Печерском монастыре обычая подачи сигналов на молебны подтверждается сюжетом, посвященном «чудесному» избранию игумена Василия [11, л. 270об.]. По кончине наместника обители преп. Поликарпа (+1182) «бысть мятеж в ма-настыре», поскольку братия не могли избрать из своей среды достойного настоятеля. Во вторник «удариша в било и снидошася все
братия в церковь и начаша же о нужде своей мольбы творити» [11, л. 270об.]. Совершилось чудо. По откровению свыше многие из братий вдруг единогласно сказали: «Пойдем к Василию, благословенному иерею на Ще-ковице, пусть он будет нашим игуменом и правит иноческим чином Печерского монастыря» [16].
Таким образом, только в сведениях оригинальных источников встречаются внебого-служебные случаи призыва братии: на мо-лебные прошения, на события, связанные с выбором нового игумена, и прощания с умершим монахом. Неисключено, что подобные чины сформировались в русских обителях и стали основой для развития таких звонов, как молебные в дни всенародных бедствий или эпидемий и погребальные в случае смерти князя, архиерея, игумена, монашеских и мирских лиц. В современных изданиях Киево-Печерского патерика ключевые слова изменены согласно реалиям времени. Так, в сюжете о спасении обители от нападавших разбойников слова «клепати» и «бити» заменены на слово «звонить» [16, с. 77]. В тексте о «видении» Матфея Прозорливца словосочетание «седе» под «клепалом» или «билом» трансформировалось в более понятную читателям форму: «сел под колокольней» [16, с. 171]. В житии преп. Поликарпа говорится, что на молебен по случаю выбора игумена братия собралась «по звону колокольному» [16, с. 363]. Подобные лексические преобразования еще раз подтверждают, что на Руси традиция студийского ударения органично и постепенно трансформировалась в колокольные звоны.
В заключение сделаем следующие выводы.
Сегодня трудно переоценить студийские обычаи церковного призыва, которыми жила когда-то Русь. По существу, их воссоздание заставляет осмыслить ударение как сигнал, создававший особое «звуковое» пространство будничного, постового или праздничного дней. Определенный ритм подачи сигналов задавал слышащим молитвенный настрой, способствовал переживанию предстоящего Богослужения. Как существенная часть христианского наследия призыв не нес в себе музыкального содержания, но в основе своей являлся и является литургичным и Христо-центричным.
Следует отметить, что на становление национальных особенностей звуковой регламентации воздействовали два сильных фактора. Во-первых, личный опыт построения внутримонашеской жизни, полученный русскими подвижниками в Константинополе, Палестине и на Афоне. Во-вторых, исторические и культурные связи Византии и Руси, которые способствовали оформлению всех сторон монастырской жизни, включая элементы звуковой регламентации. Из этого следует, что на развитие первоначальной практики ударения повлияли две традиции -древняя восточно-христианская и студийская. Центром их сосредоточения стал Киево-Печерский монастырь, игравший духовную, интеллектуальную, социально-активную и образовательную роль в древнерусском полисе. Введение со второй половины XI в. образцовой редакции Студийско-Алексеев-ского устава и усвоение на русской почве идеалов Феодора Студита подняли литургическую значимость Киево-Печерского монастыря на уровень византийских обителей.
В последней трети XI - XIV в. Студий-ско-Алексеевский устав в различных своих редакциях определял богослужебную традицию Русской церкви. Основными носителями и проводниками студийских обычаев и вместе с тем особенностей звуковой регламентации были вышедшие из обители епископы, занимавшие кафедры в ряде русских городов, таких как Ростов Великий, Владимир-Волынский, Полоцк, Туров, Новгород Великий и др. Наряду с епископами активное участие в распространении студийских установлений принимали и русские князья. Так, Владимир Мономах создал в Ростове собор по образу главного собора Киево-Печерского монастыря, а его сын, Юрий Долгорукий, построил такой же храм в соседнем Суздале. Не вызывает сомнений, что и в первом, и во втором случаях воспроизведение архитектурного образца сопровождалось введением элементов звуковой регламентации.
Возникнув первоначально в монастырском обиходе, обычаи церковного призыва играли определенную роль и в общественной жизни древнерусского государства. Так, специальным сигналом била встречали в обителях особ княжеского рода, обозначали время их кончины. В 1299 г. особым ударением возвестили о смерти ростовского князя Фео-
дора Черного в ярославском Спасо-Преобра-женском монастыре [17].
Распространение Иерусалимского устава в период XIV-XV вв. и вытеснение Студийского не привело к полному его забвению. Примером может служить список Студий-ско-Алексеевского устава конца XV - начала XVI в. из библиотеки Иосифо-Волоцкого монастыря, ныне хранящийся в ОР ГИМ (Синодальное собрание № 905). Сохранение студийских элементов ударения в уставе свидетельствует об их возможном введении в монастырский обиход, несмотря на то, что в Волоцкой обители в начале XVI в. уже существовала не дошедшая до нашего времени колокольня. В дальнейшем этот список неоднократно использовался в процессе формирования других монастырских уставов на Руси на протяжении всего XVI в.
С распространением колоколов примерно с XIV-XV вв. студийская традиция звуковой регламентации продолжает «жить» в колоколах и колокольном звоне. Так, сборное било заменяет вечевой колокол, который являлся уже государственным соборным сигналом во многих крупных русских городах. Будильное било заменяют набатные и вестовые колокола, оповещавшие о пожаре, приближении врага или какой-либо опасности. Большой колокол-благовестник, заменивший великое било, отмечал церковные и общественные события - приезд почитаемых гостей, освящение храмов, торжественные службы. С XVI в. на основе монастырских чинов звуковой регламентации формируется многообразие соборных и общенародных звонов: на встречу царственных особ и архиереев, звоны по случаю коронаций, крестных ходов, военных побед, в также продолжительные звоны во время рождественских и пасхальных дней, венчания, крещения и т. д.
Студийская традиция ударения прошла те же этапы адаптации на Руси, что и византийское искусство в целом. В этом случае звуковая регламентация справедливо может быть названа особым, до сих пор не исследованным направлением христианского искусства.
Синтез византийской формы церковного призыва и ее русского осмысления выразился в формировании особой русско-студийской традиции ударения. Эти основы нашли свое достойное воплощение в дальнейшем
развитии колокольного звона, символизирующего величие и соборность Российского государства.
1. Творогов О.В. Житие Феодосия Печерского // Памятники литературы Древней Руси XI -начала XII века. М., 1978. С. 82.
2. Голубинский Е.Е. История Русской церкви. Т. 2. Киевский (домонгольский) период. М., 1997. С. 776.
3. Дмитриевский А.А. Описание литургических рукописей, хранящихся в библиотеках Православного Востока. Т. 1 Памятники патриарших Уставов и ктиторские монастырские Типиконы. Киев, 1895. С. 224-238.
4. Уханова Е.В. Особенности богослужения Русской церкви IX-XIV вв. // Вестник Российского Гуманитарного Научного фонда. 2000. № 3. С. 83-93.
5. Феодор Студит, преп. Монастырский устав. Великое оглашение. М., 2001. Ч. 1. С. 15-29.
6. Макарий (Булгаков), митр. История Русской церкви. М., 1996. Т. 2. Кн. 2. С. 155-156.
7. Лаврентьевская летопись и Суздальская летопись по академическому списку. ПСРЛ. М., 1962. Т. 1. Стлб. 186.
8. «Патерикон» митрополита Сильвестра Кос-сова еп. Мстиславского, Сошанского и Могилевского собранный и польским языком в Киеве Типографии Святыя лавры Печерския изданный // ОР РГБ. Ф. 200 (Собрание Ниловой пустыни). Ед. хр. 31. Л. 29об., 116об.
9. Патерик Киевского Печерского монастыря / под ред. Д.И. Абрамовича, А.А. Шахматова. Издание Императорской Археографической Комиссии. СПб., 1911 (Памятники славянорусской письменности). С. 160, 218, 171.
10. Киево-Печерский патерик // ОР РГБ. Румянцевское собрание. Ед. хр. 305. Л. 62, 128об., 129, 159об., 92, 93, 104об.
11. Киево-Печерский патерик с дополнениями // ОР ГИМ. Музейское собрание. Ед. хр. 849. Л. 64, 143об., 80, 81, 81об., 87об.
12. Собрание слов поучительных, читаемых от недели мытаря и фарисея до недели Всех святых. В Пяток Третьей недели Великого Поста святого Феодосия поучение о терпении и смирении // ОР РГБ. Румянцевское собрание. Ед. хр. 406. XV в. Л. 112.
13. Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью. ПСРЛ. Спб., 1862. Т. 9. С. 104.
14. Московский летописный свод конца XV в. ПСРЛ. М.; Л., 1949. Т. 25. С. 11.
15. Патерик Печерский с добавлениями // ОР ГИМ. Музейское собрание. Ед. хр. 1295. Л. 60, 107, 81, 82об., 83об., 89-91об., 113.
16. Жития и подвиги святых Киево-Печерской лавры с приложением избранных акафистов. Мн., 2003. С. 363.
17. Серебрянский Н. Древнерусские княжеские жития // Чтения в Обществе истории и Древностей Российских. 1915. Кн. 3. С. 95.
Поступила в редакцию 19.10.2010 г.
UDC 783.2
CHURCH CALL IN THE DAILY LIFE OF RUSSIAN MONASTERIES OF 11-14TH CENTURIES
Maria Aleksandrovna Ivanova, Bell Center, Moscow, Russia, Candidate of History, Science Worker, e-mail: biloma-sha@yandex.ru
The article deals with the formation of the church call studian tradition that regulated everyday life in Byzantine cloisters and since the second half of the 11th century in Kiev-Pechersky monastery. The original Old Russian sources permit to examine the unique church call traditions that in the course of time have transformed into the bell ringing in Russ.
Key words: sound regulation; striking; bilo; striking agent; bilo-set; sexton.
