CC BY
531
Г.К. Искакова
ЦЕНТРАЛЬНОАЗИАТСКИЙ РЕГИОН В СТРАТЕГИИ РОССИИ, США И КИТАЯ
Аннотация:
В статье анализируются новые угрозы и вызовы XXI века (региональные и локальные конфликты, международный терроризм, наркоторговля, неконтролируемая миграция и др.) в ЦентральноАзиатском регионе, требующие эффективной стратегии региональной безопасности. На основе анализа геополитического положения государств Центральной Азии, их природных богатств, имеющихся ресурсов, тенденций и трудностей развития раскрываются интересы мировых держав (России, США, Китая) к данному региону. Анализируются трудности и противоречия формирования системы региональной безопасности на примере ШОС, формулируются научно-практические рекомендации по выстраиванию системы региональной безопасности.
Ключевые слова:
международная безопасность, региональная безопасность, международные отношения, Центральная Азия, международное сотрудничество, политические конфликты
G.K.Iskakova
THE CENTRAL ASIAN REGION IN STRATEGY OF RUSSIA, THE USA AND CHINA
Abstract:
Article analyzes new threats and XXI century calls (the regional and local conflicts, the international terrorism, drug traffic, uncontrollable migration, etc.) in the Central Asian region, demanding effective strategy of regional security. Interests of world powers (Russia, the USA, China) to this region are revealed on the basis of the analysis of geopolitical position of the states of Central Asia, their natural riches, available resources, tendencies and difficulties of development. Difficulties and contradictions of formation of the system of regional security on the example of SCO are analyzed, scientific and practical recommendations about forming of the system of regional security are formulated.
Key words:
International security, regional security, international relations, Central Asia, international co-operation, political conflicts
Региональные политические процессы и региональная политика являются предметом исследования относительного нового научного направления - политической регионалистики, возникшего в начале XX века на стыке таких наук как политология и регионоведение. Анализ существующих подходов к определению понятия региональная политика показал их недостаточную теоретическую разработанность. При этом они в большей степени сконцентрированы на внутренней политике государства. На наш взгляд, исследователь при анализе региональной политики, должен учитывать комплексность понятия регион, содержащего в себе многоуровневую структурированность: региональная политика на уровне «региона» как отношения между центром и регионами, а также
региональная политика на уровне «макро-региона», т.е. нескольких государств, объединенных в единый регион.
Известно, что региональная политика отражает внешнеполитическую активность государства на макро-региональном уровне, направленную на организацию пространства в соответствии с избранной стратегией развития, определяемой национальными интересами. Существующие противоречия и конфликты формируют вектор развития каждого региона, самоопределение социальных и политических субъектов, влияют на процесс появления рисков и угроз.
Анализ региональной политики ведущих мировых держав по отношению к региону Центральная Азия, который в практической плоскости не является однородным, представляется достаточно сложным. Более того, отсутствует единый подход к определению региона Центральной Азии. Существует ряд определений, противоположных современному пониманию Центральной Азии. В настоящее время все большее распространение получает районирование, исходя из культурноцивилизационных и политических оснований, которые нередко вступают в противоречие с канонами географии. Многие исследователи все же понимают под регионом «Центральная Азия» территорию, включающую Казахстан, Узбекистан, Туркменистан, Кыргызстан и Таджикистан.
Практика показывает, что крупные и сильные державы нередко оказываются заложниками региональных конфликтов. Даже та повестка дня, которая пока согласуется странами-лидерами, например, G8, все в большей степени начинают отражать интересы наименее развитых стран Африки и других государств, имеющих высокий уровень внешних и внутренних угроз. При этом важно учитывать не только сами факторы угроз, но и их взаимовлияние. МГИМО совместно с Институтом общественного проектирования провел научноисследовательский проект «Политический атлас современности: опыт многомерного социологического исследования» (2007 г.). В рамках проекта проводилось глобальное сравнительное исследование 192 суверенных государств, разработаны типологии, позволяющие квалифицировать государства на основании сравнения индексов государственности, внешних и внутренних угроз, потенциала международного влияния, качества жизни и институциональных основ демократии. В условиях кризиса системы международной безопасности наибольшее внимание привлекает методика выявления и ранжирования внешних и внутренних угроз. Авторы проекта разделили все компоненты таких угроз на четыре группы компонентов риски: угрозы территориальной целостности и политическому порядку государства; экономические угрозы; угрозы безопасности человека (социально-экономические, социально-демографические угрозы); экологические угрозы и угрозы при-
родных катастроф. Государства, территориально соприкасающиеся со странами группы риска или имеющие с ними различные формы международных контактов, должны учитывать вероятное обострение ситуации в случае повышения уровня любой из имеющихся угроз.
По мнению ряда исследователей, конфликтные кластеры могут представлять собой территории, где сосредоточились так называемые «замороженные» конфликты. Попытка «разморозить» такой конфликт с одной из сторон, граничащей с подобной «замороженной» зоной, не только является внешней угрозой этому пространству, но и вызовом стабильности в более широких геополитических пределах. Для выявления возможности того, насколько велика вероятность распространения имеющихся внутренних и внешних угроз в сопредельные регионы, они предлагают ввести индекс, отражающий состояние региональной безопасности. Этот индекс исследователь Терновая предлагает выводить на основании суммы рисков и вызовов, обнаруживаемых в данной стране.
Известно, что географическое положение Центрально-Азиатского региона имеет позитивные и негативные стороны. С одной стороны, центрально-азиатские государства расположены на перепутье торговых путей между Севером и Югом, Востоком и Западом, что очень выгодно с экономической точки зрения. С другой стороны, территория этих государств находится между сильными соседями - России на севере, Китая на востоке, проблемных исламских стран - Афганистана, Ирана и Пакистана - на юге и юго-западе. С обретением государствами Центральной Азии независимости более отчетливо проявилась ранее не столь заметная геостратегическая проблема - географическая замкнутость Центральной Азии. Регион лежит в стороне от мировых политических и экономических потоков, не имеет прямых выходов к международным водам.
Учитывая свое геополитическое положение, государства Центральной Азии, с одной стороны, стремятся наладить сотрудничество не только друг с другом, но и с мощными соседями (прежде всего, Россия, Китай), а, с другой стороны, найти новые выходы на мировой рынок. Руководство ряда государств региона стремятся возродить Великий Шелковый путь. Для расширения торгово-экономического сотрудничества созданы определенные условия: железнодорожные и транспортные дороги Туркменистан-Иран, Казахстан-Китай, позволяющие развивать сотрудничество с Азербайджаном, Афганистаном и другими государствами. Так, в 2010 году Казахстан занял 62-е место в рейтинге стран «по эффективности логистики» (Logistics Performance Indicators), Узбекистан в этом рейтинге занял 68-е место, Кыргызстан - 91 место, Туркменистан -114, Таджикистан - 131 [1].
Однако главной геополитической особенностью и преимуществом региона являются богатейшие сырьевые запасы, которые стали одной из
главных причин заинтересованности мировых держав. Разведанные запасы нефти составляют примерно 2,7% мировых разведанных запасов, газа - 7%. На долю Казахстана приходится около 25% мировых запасов урана, 8% мировой добычи (4-е место). Узбекистан по уровню добычи урана занимает 5 место в мире и 7 место по его запасам, по производству хлопка-волокна - 6 место в мире и второе - по его экспорту. Центральная Азия в целом является кладовой золота, других драгоценных, цветных и редкоземельных металлов.
Основа сырьевого экспорта Таджикистана - алюминий, хлопковое волокно, уран, золото, серебро, драгоценные металлы. Но, главное его богатство - вода как таковая (реки, озера, ледники) и вырабатываемая из нее гидроэнергия. В советское время «нижние» Туркменистан, Узбекистан, и Казахстан снабжали углем и газом «верхние» Таджикистан и Киргизию в обмен на воду, необходимую в оросительный сезон. После распада СССР связи разрушились, и водно-энергетический вопрос стал довольно острым.
Несмотря на относительную стабилизацию на мировом рынке энергоресурсов, существует целый ряд факторов, вызывающих беспокойство относительно будущего развития глобального энергетического сектора. Последние события на Ближнем Востоке и в Северной Африке в совокупности с кризисом вокруг АЭС Фукусима-1 в Японии и сохраняющимися опасениями в связи с наблюдаемыми острыми финансовоэкономическими трудностями в США и некоторых странах Европы, оказали заметное влияние на дальнейшее развитие мировой энергетики и экономики в целом.
В этом контексте особое внимание государства уделяют развитию нефтегазового сектора Центральной Азии. Сегодня топливноэнергетический комплекс региона демонстрирует достаточно динамичное и устойчивое развитие. Наличие большого количества перспективных месторождений углеводородов, а также разветвленной сети транспортной инфраструктуры способствует становлению Центральной Азии как одного из ключевых регионов в системе глобальных нефтегазовых поставок. Заметны определенные успехи ЦА в диверсификации поставок и транзита, что, в свою очередь, способствует укреплению энергетической безопасности региона.
Для центрально-азиатского сегмента мировой энергетики особую актуальность имеет оценка перспектив роста рынков ЕС и КНР, так как они в настоящее время представляют собой основных потребителей нефти и природного газа из Центральной Азии. С этими рынками связаны будущие планы по наращиванию поставок и соответственно привлечению инвестиций в разведку и разработку новых месторождений, строительство дополнительных трубопроводных мощностей. Кроме того,
представляется вполне возможным, что если нестабильность в арабском мире и дальше будет сохраняться, то это может способствовать росту привлекательности более стабильного энергетического сектора Центральной Азии для международных инвесторов.
Узбекистан работает над дальнейшим развитием национального топливно-энергетического комплекса. В частности, в области разработки новых месторождений и наращивания технологической составляющей по таким направлениям как GTL, нефте- и газо-химическая промышленность.
В геополитическом плане Таджикистан в Центральной Азии всегда стоял особняком в силу своей прямой культурной и религиозной связи со странами Южной Азии как персо-язычных, так и индоарийских корней (к примеру, таджикский язык близок современному фарси, который является государственным в Иране, а его вариант - дари - используется в Афганистане, Пакистане и Узбекистане). С учетом потенциальных возможностей Памира, а также месторождений урана и полиметаллов геостратегическая, геоэкономическая и геофизическая позиция этой страны достаточно заметна. «Таджикистан» переводится как «Страна Ариев» и берет корни в истории восточно-иранских народов (чьи территории носили общее название Туран). Сегодня в Таджикистане, 93% территории которого - горы, проживают более 7 млн. Человек. Примерно столько же таджиков живут в соседних государствах (хотя, как правило, в Узбекистане таджиков записывают в узбеки). Значительное сокращение населения произошло в годы гражданской войны (1992 - 1997 гг.) [2]. За время войны, по разным оценкам, беженцами стали до полумиллиона человек, а погибли - от 20 до 50 тысяч. Однако, несмотря на эти обстоятельства, прирост населения в стране оставался динамичным. Наблюдается значительная трудовая миграция (в основном в Россию и Казахстан) подпитывала экономику Таджикистана. По данным авторов атласа Le Monde diplomatique, денежные переводы мигрантов из РФ в Таджикистан составили половину ВВП страны в 2009 году (около 84 млн. долларов США). При этом мигрировали в основном квалифицированные кадры из городов, за счет чего увеличивается сельское население (более 70%) с аграрной специализацией.
При этом официальная статистика Таджикистана, как и Туркменистана, не отражает реальной картины: официальная внутренняя статистика говорит об уровне безработицы в 3%, тогда как внешняя оценивает ее в 40%. За чертой бедности в 2003 г., по российским источникам, находилось, 60% населения. В этих условиях в республике наблюдался рост потребления наркотиков афганского происхождения (не говоря о транзите) и оживление Исламского движения Узбекистана, тесно связанного не только с официально зарегистрированными - Объединенной
таджикской оппозицией и Исламской партией Возрождения, но и с запрещенными Талибаном, Аль-Каедой, Хизбут-Тахриром и Синьцзянь-уйгурским Исламским движением Восточного Туркестана.
Контрабанда наркотиков, переход боевиков через границу, активизация Талибана, и ИДУ, нестабильность в северных районах Афганистана - все это при определенных условиях угрожает не только государствам Центральной Азии, но и России и Китаю.
Как показала история, практически во всех образованных республиках Центрально-азиатского региона независимость воспринималась большинством коренного населения, прежде всего, как суверенитет титульной нации и создание приоритетов для нее во всех сферах жизнедеятельности. Это нередко создавало угрозу межэтнической стабильности, способствовало обострению межнациональных отношений и возникновению на этой почве межнациональных конфликтов (Ош, Новый Узен, Фергана, Баткен и др.) [9].
Нельзя не учитывать и конфликтогенный фактор этносоциальной памяти. Известно, что корни многих межнациональных конфликтов нередко уходят в историю. Это, с одной стороны, усиливает настроения национал-сепаратизма, а с другой - национал-шовинизма. Историческая память народа оказывает большое влияние на характер современных межнациональных отношений, а полное игнорирование исторического прошлого способно привести к росту конфликтогенного потенциала.
Нередко этнонациональные конфликты отражают противоречия между различными социальными группами в политической, социальной, культурной, экономической сферах. Вследствие этого даже конфликты, возникающие в связи с территориальными претензиями соседних стран, с возникающими между ними экономическими, политическими и иными противоречиями, приобретают нередко этнонациональную окраску.
Внутригосударственные этнополитические противоречия и межнациональные конфликты могут стать причиной для возникновения серьезного межгосударственного конфликта.
В двусторонних взаимоотношениях важную роль играет анклавный фактор. Так, на территории Кыргызстана имеются два узбекских анклава - Сох и Шахимардан численностью от 40 до 50 тыс. человек. В свою очередь, и в Узбекистане имеется кыргызский анклав - село Барак с населением 600 человек. Анклавы являются мощным инструментом давления Узбекистана на Кыргызстан. Известно, что в Сохе находились подразделения Вооруженных Сил Республики Узбекистан, хотя в мировой практике содержание в анклавах какой-либо военной силы является недопустимым.
Проживающие в Узбекистане таджики стремятся к культурной автономии в местах своего компактного проживания - Самарканда и Бухаре, что вызывает противодействие Узбекских властей.
В Ферганской долине Кыргызской части действовали неформальная сепаратистская организация ФАНО (Фергана, Андижан, Наманган, Ош), цель которой - создание собственного государства на основе указанных четырех областей.
Сложившаяся ситуация уже не раз использовалась экстремистами для дестабилизации обстановки в Центрально-азиатском регионе. Неслучайно, узбекское руководство провело ряд мероприятий по укреплению государственных границ. В целом, киргизско-узбекские межэтнические отношения, отличавшиеся за последние 10 лет некоторой нестабильностью, в связи с событиями в Кыргызстане в июне 2010 г., достаточно заметно обострились.
Межэтнические конфликты сопровождаются нередко сохранением в некоторых центрально-азиатских государствах пережитков родоплеменных отношений. Резкое снижение уровня жизни населения и социальное расслоение по этническим признакам повышало конфликтоген-ность в обществе. Так, в районах компактного проживания моноэтнического населения с отличающейся от окружающих культурой и низким уровнем жизни, при высокой степени отчуждения от коренного населения, наблюдалось отождествление социального неравенства с этнической дискриминацией. Как следствие, протест против низкого уровня жизни приобретал окраску межэтнического конфликта. Это доказывают события в Кыргызстане 2010 г. межэтнических столкновениях в Кыргызстане погибли более 120 человек. Заметны пережитки традиционного общества в Узбекистане и Туркменистане.
Немаловажную роль играет и территориальный вопрос. Искусственный характер границ центрально-азиатских государств сыграл и играет серьезную дестабилизирующую в межэтнических отношениях, сохраняет сегодня рискогенную составляющую для политической стабильности государств и центрально-азиатского региона в целом.
Наиболее заметными противоречиями в этой области были и остаются определенные территориальные противоречия между Кыргызстаном - Узбекистаном, Таджикистаном - Узбекистаном, Казахстаном - Узбекистаном. В частности, несмотря на то, что между Кыргызстаном и Узбекистаном произведена делимитация большей части совместной границы, тем не менее, существуют около 100 спорных участков и до сих пор не достигнуто по ним соглашения.
Так, Таджикистан претендует на часть приграничных территорий Кыргызстана, где проживают, в основном, таджики. Проведенное в советский период национально-территориальное размежевание зон ком-
пактного расселения этнических групп, значительно отличавшиеся от установленных межреспубликанских границ, а также попытки односторонней демаркации границ и их минирование создавали определенную напряженность между государствами региона.
Необходим конструктивный подход к решению этнотерриториаль-ных и пограничных вопросов в Центральной Азии.
Дефицит водных ресурсов в государствах Центральной Азии, экономика которых имеет аграрную направленность, выдвигает проблему воды, ее распределение и использование на первый план. В связи с изношенностью ирригационных систем, экстенсивным орошением земель при нерациональном водопользовании, бурным ростом населения центрально-азиатских государств усилили потребность в водных ресурсах и содержащийся значительный конфликтоопасный потенциал.
Государства региона понимают, что контроль за использованием водных ресурсов позволит обеспечить собственное устойчивое развитие и иметь важнейший рычаг влияния на весь регион.
Центрально-азиатские государства осуществляют различные подходы к распределению трансграничных вод. Некоторая часть политического руководства, с одной стороны, осознает необходимость регионального взаимодействия для решения этого вопроса с учетом интересов всех стран. С другой стороны, определенная часть руководства занимает позицию противостояния. Соответственно, существующие разногласия представляют собой серьезный барьер сближению позиций этих государств.
Рассматривая ситуацию в водно-энергетической сфере Центральной Азии, отметим, что Таджикистан и Кыргызстан, расположенные в верховьях рек, заинтересованы в использовании воды для развития своей энергетической отрасли и обеспечения собственных нужд и экспорта энергии в другие страны. Казахстан, Узбекистан и Туркменистан, расположенные в низовье рек, рассматривают воду, в первую очередь, как средство ирригации. Таким образом, цели этих двух групп государств по вопросам использования и распределения воды не совпадают.
Существуют водные проблемы у Туркменистана в отношениях с Узбекистаном и Таджикистаном, от водозабора которых страдает туркменское население. При этом следует учесть, что только 3% территории пригодны для земледелия. В стране один из самых низких реальных доходов на душу населения на постсоветском пространстве (в 2005 г. этот показатель составил лишь 100 долларов в год) [3].
Водный дефицит в совокупности с коррупцией, в том числе в вопросах обеспечения населения водой, способен стать фактором бурно разрастающейся угрозы безопасности государства.
Тенденция неравномерного экономического развития государств региона, все большие различия во внешней политике, также способствовали росту различий и усугублению имеющихся противоречий.
Государства Центральной Азии, заключая различные двусторонние и многосторонние соглашения, предпринимали попытки создать механизм рационального и взаимовыгодного использования водноэнергетических ресурсов в интересах всех центрально-азиатских государств, однако, возросшие региональные потребности на воду, а также ряд тенденций в социально-политическом и экономическом развитии актуализировали региональное сотрудничество по вопросам управления водными ресурсами.
Обострению межэтнических отношений в регионе способствуют также демографические факторы. Традиционное расселение народов, сложившееся на протяженности всего существования этносов, а также прошлые и современные миграционные процессы, изменяя характер и пропорции расселения, оказывают влияние на межэтническую ситуацию.
В этом плане в регионе складывается достаточно напряженная ситуация. С одной стороны, государства Центральной Азии окружены соседями с населением, значительно превышающее их население. Так, в Китае проживают более 1 млрд. чел., России - 150 млн., Пакистане -130 млн., Иране - 65 млн. Тогда как в центрально-азиатском регионе в совокупности проживают около 60 млн. чел.
С другой стороны, в самих государствах Центральной Азии достаточно много ареалов перенаселенности (Ферганская долина, вокруг Ташкента и Самарканда и др.). Именно перенаселенность в сравнительно небольших районах с плодородной почвой вызвала в 90-е годы беспорядки в Ферганской долине, имевшие окраску межнационального конфликта. Ферганская долина в силу ряда причин (в том числе высокий уровень безработицы среди молодежи, распространение фундаментализма и др.) стала источником политического экстремизма. Ситуация обострялась и в связи с заметным потоком узбеков-беженцев из Таджикистана.
Производной национального и демографического факторов являются активизация миграционных процессов, обострение проблем с беженцами и трудовыми мигрантами. Для решения проблем трудовой миграции в 2006-2010 гг. предприняты ряд мер по правовому обеспечению миграционных процессов в странах СНГ, гармонизации соответствующих законодательств, их совершенствованию.
Неразрывно связаны с миграционными процессами в Центральной Азии и проблемы беженцев из районов локальных военных конфликтов и не регламентируемой занятости, особенно в Республике Таджикистан и приграничных районах Узбекистана. Приток беженцев создает в круп-
ных городах определенное межэтническое напряжение, усиливает криминогенную обстановку, обостряет ситуацию на местных рынках труда. Десятки тысяч граждан Узбекистана и Кыргызстана выехали в Россию и Казахстан в поисках работы и заработка.
Противоречия на этнической почве является одним из наиболее трудноразрешимых типов конфликта.
Современные этнополитические процессы в Центрально-азиатском регионе, межнациональное напряжение и конфликты на внутри - и межгосударственном уровне в странах Центральной Азии определяется и религиозным фактором.
В странах Центральной Азии, как и в современной мировой политике, проявляется стремление некоторых религиозных организаций стать частью политической системы, усилить свою (духовную) власть над светской, т.е. наблюдается политизация религиозных организаций, и дело не ограничивается лишь духовной оппозицией происходящему. Усиленная политизация в свою очередь вызывает рост социальной активности духовенства, повышение его авторитета в массовом сознании, способствует росту привлекательности религиозных ценностей [9]. С одной стороны, существующий в Центральной Азии конфликтогенный потенциал в межэтнических отношениях, характер и тенденции их развития способны негативно влиять и влияют на процессы политического, социально-экономического и культурного развития государств региона.
Начиная с 2005 года, когда в Кыргызстане власть перешла от А. Акаева К. Бакиеву, страна вошла в длительную полосу политической нестабильности, которая «вскрыла» незрелость и неустойчивость сформированных демократических институтов (СМИ, парламентаризм, институт президентства, многопартийность и т.д.), низкий уровень политической и правовой культуры в обществе в целом. Политические партии в большей степени отражали региональные, клановые или родовые интересы, нежели общенациональные. В связи с незрелостью этих политических институтов создание парламентской республики в Кыргызстане -это не имеющий в своей основе необходимых условий и ресурсов политический проект.
Социально-экономические трудности ряда государств региона, в том числе снижение уровня жизни населения, безработица и др., способствуют достаточно широкому восприятию в обществе экспортируемых извне радикальных идей. Формально подпадая под определение террористической, деятельность радикальной исламской оппозиции в Центральной Азии во многом носит протестный характер и вызывается к жизни значительным конфликтогенным потенциалом, накопившимся в регионе за последние десятилетия. Все это приводит к тому, что вместе с процессами «возрождения» религии, как верно подчеркивает Л. Лыс-
кова, активизируется и тенденция этнизации религии, культивирования идеи «национальной религии» [9].
Подавляющее большинство экспертов считают, что процессы активизации и радикализации исламского фактора в виде нонконформистского политического ислама проходили в конце советского и в постсоветский период развития центрально-азиатских государств. Это нашло отражение в ходе межтаджикского конфликта. Выход исламизма на политическую арену в Таджикистане еще не означало его ведущей роли в масштабе региона. Население Ферганской долины, территория которой разделена между Таджикистаном, Кыргызстаном и Узбекистаном, всегда отличалось относительно высокой религиозностью. Еще в советский период в регионе имелась разветвленная структура нелегальных учебных центров, где часть руководства Партии исламского возрождения Таджикистана получила теологическое образование. Ферганская долина, как наиболее густонаселенный регион Центральной Азии, давно испытывала серьезные трудности в обеспечении населения землей, водой и рабочими местами. Все это создавало благоприятные условия для проникновения идей радикального ислама. По мнению американского исследователя Д. Шоберлейна ферганская долина всегда была известна еще и этническим разнообразием, что в определенных условиях может стать дополнительным источником для беспокойства [11]. Наиболее влиятельными на политическом поле региона (главным образом на территории Таджикистана, Кыргызстана и Узбекистана) были три наиболее известных исламистских движения и объединений - «Хизбу-т-Тахрир аль-Ислами», Партии исламского возрождения Таджикистана и Исламского Движения Узбекистана.
Например, Исламское движение Узбекистана было основано в 1996 году с целью создания исламского государства на территории Центральной Азии. Члены этой организации близки к «Аль-Кайеда» и «Талибан». За боевиками движения числятся теракты, в том числе с человеческими жертвами [5].
Если обратится к истории вопроса, то, например, среди киргизов под влиянием, в том числе, и первых мусульманских проповедников, странствующих дервишей, получило распространение умеренное неортодоксальное течение ислама - суфизм, который приспосабливался к кочевому образу жизни и мироощущению местного тюркского населения. В процессе исламизации многие обычаи и традиционные религиозные представления древних киргизов, исповедавших язычество, принимали исламизированные формы. Ислам получил наибольшее распространение в среде киргизской элиты, основная же масса кочевников в течение многих веков оставалась приверженной традиционным культам, либо исповедовала религиозный синкретизм.
В результате политики государственного атеизма к моменту распада СССР в ряде центрально-азиатских государств сложились благоприятные условия для деятельности сторонников радикального ислама, а также различных сект и новых религиозных организаций (включая тоталитарные).
Импульсом для активизации исламских движений в Центральной Азии стал съезд мусульман региона (1989 г.), в решениях которого четко просматривалось стремление к достижению политической власти. Принятые вначале 90-х гг. в ряде центрально-азиатских государств законы в свободе вероисповедания существенно расширили свободу действий религиозным организациям. Распространение ислама на постсоветском пространстве характеризуется довольно быстрым ростом числа мечетей и медресе, количеством паломников, совершивших хадж в Мекку и Медину, ростом количества исламской литературы, возросшим влиянием зарубежных миссионеров на мусульманскую уму [6].
Важнейшим фактором, способствующим распространению идей радикального ислама в большинстве центрально-азиатских государств, стала сложная социально-экономическая ситуация. Безработица, низкий уровень жизни подавляющего большинства населения, социальная и правовая незащищенность привели к росту недоверия к органам государственной власти, не способной обеспечить конституционные права и свободы своих граждан. Появление религиозного экстремизма рассматривается многими исследователями как ответная реакция малоимущих слоев общества на социально-экономические условия, приведшие к их массовому обнищанию. При этом важно понимать, что «религиозный экстремизм» не является эндогенным качеством ислама, какого-либо его направления или идейного течения.
В центрально-азиатском регионе начали формироваться религиозно-политические организации фундаменталистского толка, практически неподконтрольные органам власти. Как следствие, складывались предпосылки для возникновения своеобразного государства в государстве или государства на территории ряда стран, объединенных религиозной и политической общностью («Халифата») со своими идеологией, основанной на законах шариата, организационными структурами, бюджетом и др. Таким образом, в ряде центрально-азиатских государств наблюдался процесс становления исламизированных политических групп, выступающих за изменение существующего конституционного строя. Целью таких организаций было создание Халифата в Ферганской долине. Например, исламское движение Узбекистана, «Акромийлар», «Ислом лашкорлари» («Воины ислама»), партия Хизб ут-Тахрир, «Адолат уюш-маси», «Одамийлик ва инсонпарварлик» нередко прибегали к использованию незаконных методов деятельности [6].
Немаловажная роль в радикализации ислама принадлежит представителям ряда арабских стран, пожертвования которых на строительство мечетей, религиозных учебных заведений, выпуск религиозной литературы привели к зависимости как местного духовенства от зарубежных «инвесторов», так и верующих. Создание благоприятных условий для пропаганды ислама привело к созданию религиозно-политических группировок: «Акромийлар», «ваххабиты», «Ислом лашкарлари» («Воины ислама»), «Адолат уюшмаси» и наиболее влиятельная среди религиозной общественности партия «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» («Партия исламского освобождения»).
Провоцирующую роль в распространении радикальных идей в центрально-азиатских государствах сыграли также непрофессионализм органов государственной власти, ее неспособность корректно и на правовой основе решать вопросы, связанные с обеспечением конституционных норм о свободе вероисповедования и национальной безопасности. К примеру, в Кыргызстане, Узбекистане власть прибегала к репрессиям в отношении мирных и законопослушных мусульман. В развитии исламских радикальных группировок в Кыргызстане в постсоветский период свою негативную роль сыграли массовые преследования, многочисленные судебные процессы и длительные сроки заключения участников исламских групп, которые привели к тому, что значительная часть активистов радикальных течений бежали из Узбекистана в соседние государства - Кыргызстан, Таджикистан, Афганистан.
Принадлежность сторон в этническом противостоянии к различным конфессиональным культурам создает предпосылки для возникновения и развития достаточно масштабного и затяжного конфликта. Так, наблюдались отдельные попытки использования религиозного фундаментализма этнократически настроенными и экстремистскими группировками в исламе - некоторые деятели Партии исламского возрождения в Центральной Азии.
Террористическая организация «Жамаат моджахедов «Исламский джихад», действовавшая на территории Узбекистана и Казахстана была ликвидирована в 2004 г. совместными усилиями спецслужб обоих государств [7].
На фоне роста числа мусульманских религиозных объединений и мечетей в Казахстане, отмечает Садыков Н.М., «слабое знание населением основ ислама в то время, когда в нем существует масса направлений и течений, в том числе фундаменталистского толка, которые ограничивают свободу мнений и отличаются фанатической строгостью в соблюдении обрядовых и правовых норм шариата, чревато обострением внутриэтнической ситуации между сторонниками тех или иных направлений в исламе» [8].
Опасность исламского фактора для государств Центральной Азии на фоне незрелости институтов гражданского общества (независимых политических партий, легальной оппозиции и т.д.) создают благоприятную почву для формирования религиозных оппозиционных движений.
Обращаясь к религиозным чувствам населения, используя свободу вероисповедания, неспособность многих государственных институтов эффективно взаимодействовать с религиозными организациями, исламские экстремисты стремятся изменить существующий конституционный строй любыми методами. Заметный конфликтный потенциал за последние годы наблюдался в Узбекистане и Кыргызстане.
Несмотря на предпринимаемые государствами Центральной Азии меры по противостоянию религиозному экстремизму (осуществляемые нередко без должной координации), указанные тенденции получили дальнейшее развитие.
Историческая практика Центрально-азиатского региона показывает, что любая мировая религия может стать и нередко становится идеологической оболочкой национально-политических движений, а также для проявлений терроризма и экстремизма.
К объективным факторам распространения терроризма в Центральной Азии казахстанский политолог Д. Сатпаев относит бедность основной массы населения, духовный и идеологический кризис, концентрацию политической власти в одних руках и репрессии по отношению к оппозиции, потеря контроля над всей территорией и региональный сепаратизм в некоторых странах региона, соседство государств Центральной Азии с «горячими точками» (Афганистан, Синьцзян-Уйгурский автономный округ и др.), а также межгосударственные противоречия внутри региона, заинтересованность отдельных государств в дестабилизации внутриполитической ситуации в регионе для ослабления местных органов власти и установления своего идеологического влияния. Прав Д. Сатпаев, когда пишет об угрозах терроризма (политического, религиозного и криминального) в Центральной Азии [12]. Политический терроризм большие масштабы впервые приобрел в Таджикистане как результат межклановой борьбы местных элит. При этом первоначально гражданская война имела религиозную окраску, а затем после перемирия между оппозицией и правительством в стране сохранившиеся радикальные группировки при поддержке движения «Талибан» продолжали вести активную террористическую деятельность [12].
Терроризм сегодня рассматривается как одна из самых серьезных транснациональных угроз. Государства-участники ряда международных организаций, в частности ОБСЕ, вырабатывают совместные подходы к противодействию терроризму и считают одним из приоритетов своей в работе. По мнению Р. Перла, главы Антитеррористического подразделе-
ния ОБСЕ, государства, где не в полной мере обеспечивается верховенство закона или власти, которые не контролируют значительную часть своей территории (к примеру, Афганистан, Пакистан, Сомали), легко могут превратиться в базу для террористических группировок и их тренировочных лагерей [4]. Ресурсы, возможности и условия для борьбы с терроризмом определяются выбором стратегии для решения этой комплексной проблемы.
Государства-участники ОБСЕ в своих коллективных решениях определили комплексный подход к противодействию террористической угрозе через набор мер в рамках военно-политического, экономикоэкологического и человеческого измерения. Осуществляется гармонизация уголовного законодательства с универсальными антитеррористиче-скими договорами и совершенствование на их основе сотрудничества по уголовным делам, связанным с терроризмом. Отсутствие международнопринятого определения терроризма и разные национальные трактовки этого феномена затрудняют правовое сотрудничество, особенно выдачу обвиняемых в совершении террористических преступлений. Есть ряд государств, которые, ратифицировав антитеррористические конвенции 1990-х годов, приняли на себя юридическое обязательство не рассматривать терроризм как преступление с политическими мотивами. В то же время эти страны не отозвали свои заявления к антитеррористической конвенции Совета Европы 1977 года, которые оставляют за ними право трактовать терроризм как политическое преступление, что, естественно, влияет на решения о выдаче. С другой стороны, некоторые государства подчас злоупотребляют обвинениями в терроризме, вменяя их без всякого на то основания представителям политической оппозиции. Международное право запрещает выдачу в государства, где выданный может быть подвергнут смертной казни, пыткам или унижающему человеческое достоинство обращению, что, к сожалению, еще случается в ряде государств ОБСЕ [4].
Другой глобальной опасностью, оказывающей все большее влияние на ситуацию в Центральной Азии, выступает проблема наркотиков. Ежегодно растут как объемы перевозимых наркотиков через трансграничные коридоры распространения, так и число потребителей наркотиков. Через регион проходит транспортный коридор по поставке наркотиков на европейские рынки. Превращению центрально-азиатского региона в крупную транзитную артерию по распространению наркотиков способствовало соседство государств региона с Афганистаном - главным производителем опийных наркотиков. В условиях войны сельское хозяйство Афганистана переориентировалось на выращивание наркосодержащих культур, поскольку именно они обеспечивали высокий доход при относительно невысоких затратах на производство. Значительная
разница в цене наркотиков в Афганистане и странах-потребителях (нередко доходившая до 50 раз), возросший спрос на наркотики опийной группы в западных странах повышали привлекательность центральноазиатского коридора для наркобизнеса и обеспечивала сверхприбыль.
Бедность и безработица в Центральной Азии толкают в сферу наркобизнеса все большее количество людей, в особенности женщин, молодежь и детей. Так, в Таджикистане в 2000 году 10% из общего числа осужденных за распространение наркотиков составляли женщины [10].
Ситуация осложнялась также слабостью охраняемых границ с Афганистаном, высоким уровнем коррупции в пограничных и таможенных органах государств региона. Расширяющееся международное сотрудничество по борьбе с международным терроризмом, в особенности в свете контртеррористической операции в Афганистане, в перспективе должно содействовать эффективному противодействию центрально-азиатскими государствами распространению наркотиков.
Страны НАТО, с одной стороны, Россия с Казахстаном - с другой по-разному делят ответственность за положение дел в Афганистане. Государства НАТО отвечают за военную составляющую, Казахстан - за гуманитарную. В частности, в Афганистане благодарны за строительство школ, доставку лекарств и продовольствия, прием афганских студентов в вузы Казахстана.
Проблема наркотрафика становится глобальной, поскольку она затрагивает как государства, производящие наркотики, так и страны транзита и страны-потребителя. Поэтому для эффективного противодействия ей необходимы координированные усилия всех заинтересованных государств. Актуализируются деятельность государств Центральной Азии по повышению материально-технической и институциональной базы, совершенствованию борьбы с коррупцией, и преодолению дефицита финансовых и человеческих ресурсов.
Таким образом, центрально-азиатский регион - это достаточно конфликтогенная зона, которая характеризуется различными очагами локальных и скрытых конфликтных ситуаций. Одна часть конфликтов вызвана историческими и политическими условиями возникновения независимых государств Центральной Азии и связанными с ними проблемами социально-экономического и этнотерриториального характера. Другие конфликты появились в результате ренессанса ислама, его политизации и радикализации, создавшие в регионе весьма напряженную ситуацию.
Например, развернувшаяся вначале 1990-х гг. гражданская война в Таджикистане показала, что Центральная Азия не столько может служить буфером против нарастающих с юга угроз, сколько сама при определенных обстоятельствах способна порождать угрозы, к которым мож-
но отнести терроризм, контрабанду наркотиков и оружия. Рост угроз и рисков в целом обусловлен как традиционными факторами, так и относительно новыми, порожденными особенностями современного этапа развития этих государств. Для центрально-азиатских стран характерны обще региональные конфликты из-за нехватки воды, территорий и обрабатываемой земли и т.д. К причинам общего характера, вызывающим рост напряженности (нынешней и потенциальной), можно отнести и особенности социально-политической структуры местных обществ со сложной системой местнических и межклановых отношений, соперничество элит и т.п. Все они взрывоопасны по своей природе и могут при неблагоприятных обстоятельствах привести к серьезным конфликтным ситуациям. Значительная дестабилизация возможна в случае ухода тех или иных политических лидеров, чья авторитарная власть ныне поддерживает стабильность. В условиях отсутствия отработанных механизмов смены руководства и обострения межклановых и межрегиональных противоречий государства региона на фоне низкого жизненного уровня населения не застрахованы от внутриполитических потрясений. В целом, центрально-азиатский регион таит в себе большой потенциал нестабильности. Переходный характер их экономик, кризис, ставший результатом распада СССР, а затем усугубленный в большинстве государств неадекватным менеджментом, коррупцией не способствовали принятию быстрых и эффективных мер по решению социальноэкономических проблем. Именно это обстоятельство в сочетании с особенностями традиционного общества создавали предпосылки для появления и усиления политического экстремизма в «мусульманской упаковке». При этом важно иметь в виду, что ряд мусульманских государств заинтересован в переносе на территорию Центральной Азии собственных, далеко не идеальных моделей развития.
Таким образом, государства центрально-азиатского региона объединяют такие факторы, как единая религия, общие культурные и исторические традиции, а также сходные природно-климатические условия. Практическое отсутствие демократических традиций, концентрация всей полноты власти в руках государства, неразвитость институтов гражданского общества, слабость рыночных механизмов, экономический спад -вот характерные черты политического и экономического развития большинства центрально-азиатских государств. Соседство с Афганистаном актуализировали проблему обеспечения национальной, региональной и международной безопасности. Сегодня или завтра руководство государств Центральной Азии придут к общей позиции по проблемам формирования региональной безопасности. Общие подходы и единство в военно-политической сфере приведут к расширению торговоэкономического сотрудничества.
Еще в начале 90-х годов ХХ века регион стал местом пересечения интересов мировых держав, которые стремились усилить свое присутствие в Центральной Азии. Особый интерес ведущих стран мира, транснациональных корпораций, различных финансово-экономических институтов к региону объясняется его геополитическим положением, коммуникационными возможностями, наличием значительных запасов природных ресурсов.
В СНГ по-прежнему преобладают классовая и элитистская модели конфликта, что указывает на наличие высокой степени отчуждения широких слоев населения от власти и центров принятия политических решений, что рождает и консервирует значительный потенциал социальной и политической нестабильности. В настоящее время, по мнению экспертов, существенным конфликтогенным фактором во всех государствах Центральной Азии является экономическая составляющая, проявляющаяся как на национальном, так и на региональном уровнях. Так, в Кыргызстане сохраняется слаборазвитая односторонняя социальноэкономическая инфраструктура, отсутствие собственных энергетических ресурсов и крупных производственных комплексов; закрытие основных предприятий, ослабление экономических связей с другими государствами, коррупционные и криминальные отношения; незащищенностью бюджетников и др. Резкое деление пространства Кыргызстана на развивающуюся и дотационную актуализировало противоречие между Севером и Югом страны. Первостепенную роль в развитии южной части страны должна играть эффективная политика со стороны государства. Однако проводимая финансовая, бюджетная, социальная политика слабо обозначены, имеют недостаточную направленность на сбалансированное и устойчивое развитие юга страны. Нестабильность в социальноэкономической сфере связана с непрекращающимся наращиванием капитала в руках небольшого числа олигархов, увеличением дифференциации доходов населения.
В некоторых государствах ЦА экономический кризис приобрел этническую и/или этноконфессиональную окраску: этноклановая приватизация, моноэтничность управленческих кадров на предприятиях, массовая безработица и т.д. - все это выступает конфликтогенным фактором. В целом эксперты особо акцентируют внимание на экономическую обусловленность региональных конфликтов, связанную с борьбой за распределение ресурсов, за право контролировать их использование, латентным характером криминализации экономики.
В условиях неравномерно растущей экономики в государствах ЦА, неэффективности экономической политики, сложившейся демографической ситуации обостряются внутрирегиональные коллизии, межэтнические, конфессиональные и религиозные противоречия, что непосредст-
венно связано со слабо контролируемыми миграционными процессами. В каждом из государств ЦА они имеют свой масштаб, специфику и этносоциальную окрашенность. Синтез экономического, социокультурного, этнического, конфессионального, политического и исторического конфликтологических факторов ведет к межэтническим конфликтам.
Анализ взаимоотношений между государствами Центральной Азии за прошедшие почти двадцать лет их независимого развития показывает, что этно-территориальные и пограничные проблемы, порожденные, в основном, в советское время, ввиду их нерешенности оказывают серьезное дестабилизирующее влияние в настоящее время. Реализация огромного экономического, транспортного и коммуникационного потенциала, которым обладают страны Центральной Азии, и на этой основе обеспечение национальной безопасности каждой из пяти стран, их устойчивого экономического развития затрудняется из-за несогласованности подходов к решению ряда ключевых проблем. С одной стороны, это группа проблем - сложности исторического характера, в том числе территориально-пограничные проблемы, водо- и землепользования, коммуникационные. За последние годы к ним добавилась вторая группа проблем, называемая «нетрадиционной»: рост религиозного экстремизма, незаконный оборот наркотиков, торговля людьми. Все эти проблемы не способствуют интеграционным процессам в Центральной Азии, содержат в себе скрытый конфликтогенный потенциал, и в итоге, снижают общую безопасность региона. Необходимо также укреплять безопасность границ, транспорта, перевозок товаров, контроль за финансами на основе международных стандартов. Необходимо налаживать отношения партнерства в противодействии терроризму между государственными структурами и бизнесом, властями и гражданским обществом.
Литература
1. Аргументы и факты. Казахстан. 2010. №43.
2. Алмабаева Ж. Таджикистан: мал золотник, да дорог! // Свобода слова. 10 марта. 2011.
3. Алматбаева Ж. Туркменистан: тактика нейтралитета // Свобода слова. 3 марта 2011.
4. Перл Р.Ф. Террор в XXI веке // Аргументы и Факты. 2010. №40.
5. Свобода слова. 19 августа 2010.
6. Сухов А.В. Кыргызстан: Роль Хизб ут-Тахрир в радикализации ислама // Центральная Азия и Кавказ. 2006. №6(48).
7. Свобода слова. 24 марта 2011.
8. Садыков Н.М. Этнос и религия как идентификационные факторы // Саясат. 1998. №5.
9. Лыскова Л. Этнополитические процессы в Центрально-азиатском регионе в условиях нового миропорядка. Автореферат дис.... к.п.н. Бишкек, 2007.
10. Доклад о человеческом развитии в Центральной Азии. Региональное бюро ПРООН по странам Европы и СНГ. Братислава, 2005.
11. Шоберлейн Д. Укрепление стабильности в Центральной Азии // Труды Международной конференции «Содействие стабильности в Центральной Азии». Ташкент. 2000.
12. Сатпаев Д. Терроризм в Центральной Азии: реальность и перспективы // Саясат. 2008. №12.
