CC BY
143
СПЕЦИАЛЬНАЯ ТЕМА: КУЛЬТУРНО-ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО. ИСКУССТВО И ОБЩЕСТВО
УДК 008
Трансформация социокультурного пространства российской провинции на рубеже XIX—ХХ веков: традиции и инновации
В статье рассмотрены основные векторы, факторы и механизмы трансформации провинциальной культуры России на рубеже XIX и ХХ веков. Подробно проанализирована динамика различных форм распространявшейся массовой культуры, таких как лубок, городской фольклор, печатные издания, фотография, кинематограф, звукоза-И.А. Купцова пись, новые виды торговли и проведения досуга. Выяв-
лены основные ценностно-смысловые изменения, произошедшие в социокультурном пространстве провинции, в том числе за счет изменений структуры субъектов культурной активности.
Ключевые слова: провинциальная культура, массовая культура, российская провинция, Россия конца XIX — начала ХХ века.
Ускорение темпов развития России, произошедшее в пореформенный период, привело к слому многовековой иерархичности всего российского общества, выдвинув новые силы и факторы динамики провинциальной культуры. Реформы, предпринятые в 1860-е годы, дали к концу века заметные результаты. Несмотря на последовавший реакционный период, связанный с правлением Александра III, начавшаяся трансформация общественной жизни продолжалась. Новые субъекты провинциальной культуры закрепились, заняли видное место в локальной иерархии, значительно влияя на ее развитие.
К концу XIX века произошло существенное изменение внутри сословий: купечество, частично трансформировавшись в слой предпринимателей, промышленников, банкиров, заметно вытеснило с передовых общественно-политических позиций провинциального мира дворян, которые в большинстве своем оказались неспособны воспринять происходившие радикальные общественно-экономические изменения. Дворянское сословие переживало глубокий кризис. В то же время сословность самого купе© Купцова И.А., 2016
чества не являлась незыблемой. Слой размывался путем вступления в него новых членов (в основном представителей крестьянства и мещанства; дворяне записывались в купечество в исключительных случаях). К рубежу XIX—XX века в России сформировались предпосылки становления и отдельные элементы буржуазного общества, проявившиеся в развитии промышленных предприятий, расширении банковской сферы и т. д.
Активную деятельность продолжали земства, ставшие одним из ведущих факторов динамики провинциальной культуры и получившие значимые результаты деятельности по самоорганизации местного сообщества. В начале ХХ века значительно возросло число служащих-специалистов, которых земство привлекало для решения своих задач. Особое внимание уделялось развитию системы образования. Известно, что к 1913 году земства создали свыше сорока тысяч начальных школ [2, с. 115]. К 1910 году в ведении земств находилось около 2 тыс. больниц на 42,5 тыс. больных, а количество земских врачей было около 4 тыс. [1, с. 8]. Земства развивали кассы мелкого кредита, земская интеллигенция инициировала развитие кооперативного движения, продвигая современные способы ведения как сельского хозяйства, так и производственной деятельности. Достижению столь высоких результатов способствовало желание самих людей изменить жизнь на местах к лучшему, сказалась возросшая доля провинциальных жителей, получивших образование и остро осознававших крайнюю необходимость быстрых и качественных общественных и культурных преобразований. Слабеющее дворянство все же оказалось способным взять на себя решение многочисленных местных проблем, выйдя за рамки узкой сословности и направив свои силы на преобразование локального культурного мира (большинство в правлении земств составляли дворяне, они же возглавляли земства). В то же время в обществе формировались социально-экономические и политические дисбалансы, которые привели позже к революционным событиям.
Рост городов, новый ритм жизни, расширение промышленного производства вызвали к жизни новые средства связи и коммуникаций, технические изобретения, породившие новые виды искусства, постепенно сформировали вариант культуры, рассчитанный на массового потребителя, рядового обывателя, который стремился к доступным развлечениям после рабочего дня. Разнообразные виды массовой культуры транслировались извне и формировались в России, начиная с последней трети XIX века, первоначально преимущественно в качестве составной части городской культуры. Основными моментами функционирования массовой культуры в условиях становления буржуазного общества можно определить следующие: ориентация на потребительский спрос; распространение принципа серийного производства не только на товары и механизмы, но и на художественное творчество; превращение культурных ценностей в товар, который может приносить прибыль; законодателями эстетических вкусов являются
владельцы средств художественного производства, рекламодатели. С конца XIX века влияние массовой культуры на провинцию существенно возрастает, и она начинает выступать заметным фактором локальной динамики. Провинциальная культура воспринимала как непосредственные образцы западной массовой культуры (сначала в виде переводной бульварной литературы, театральных постановок, а затем и игрового кино), так и ее российский вариант, привнося свои характерные черты, связанные с местной спецификой. Продукция массовой культуры формирует жизненное пространство провинциального обывателя, придавая ему новые качественные черты, такие как растиражированность, стереотипность, подражательность, вторичность, доступность и легкость восприятия, а также прямую зависимость культурного продукта от его коммерческого успеха и вкусов публики.
Можно отметить новую стратификацию культуры начала ХХ века, для которой характерна замена оппозиции «элитарная культура — народная культура» на возникшую триаду «элитарная культура — народная культура — массовая культура». При этом последняя активно эксплуатирует наиболее успешные образцы и узнаваемые образы первых двух составляющих.
Город, с одной стороны, порождал массовидные культурные формы, а с другой — являлся новой средой обитания для активно мигрирующего сельского населения пореформенного периода. Бывшие жители деревни, в свою очередь, видоизменяли социокультурное пространство провинциальных городов, наполняя его ценностно-смысловым содержанием крестьянской культуры, которая, будучи оторвана от этнических корней, все же сохраняла определенный период свою жизнеспособность. В результате такого взаимодействия появились первые ростки массовой культуры и популярного искусства в русской провинции.
Образцы популярного искусства и элементы массовой культуры в русской провинции конца XIX — начала ХХ века проявлялись в следующих направлениях, формах и разновидностях.
Лубочная литература и лубочное изобразительное искусство выступают наиболее ранними формами распространения массовых элементов культуры. С помощью дешевых печатных изданий и техники массового тиражирования средством массовой коммуникации становится лубочная литература, основными жанрами которой являются: переделки сказок, былин, рыцарских романов, исторических сказаний, авантюрных повестей, песенники, сборники анекдотов, сонники и т. д. Лубок воспроизводил узнаваемые сцены и персонажей, отличался доходчивостью образов, обобщенным, несколько примитивным рисунком, яркой локальной раскраской и понятным пояснительным текстом. При этом бескорыстие фольклорного исполнительства заменялось стремлением создателей и распространителей лубочной продукции к получению возможной прибыли от ее реализации (особым размахом отличалось производство гигантских массовых тиражей выпусков и серий под грифами предприятий «Развлечение» и «Копейка»).
Из Москвы лубочные картинки распространялись по всей России и проникали в отдаленные регионы страны (благодаря офеням, коробейникам, торговавшим в провинции печатной продукцией вразнос). Наиболее распространенными сюжетными видами лубка являлись: духовно-религиозные (сцены из житий святых, притчи и т. д.); праздничные (с изображением святых); исторические (с изображением славных воинов или жалких противников, летописных событий, исторических лиц); юридические (изображение судебных процессов, например, «Шемякин суд», «Ерш Ершович Щетинников» и др.); сказочные сюжеты (сказки волшебные, богатырские); балагурные (потешные лубки, сатиры, карикатуры, побаски); дидактические (содержали поучение, например, картинка изображала парня, наблюдающего за тремя девушками, подпись гласила: «Много выбирать — женатым не бывать»). Большой популярностью в провинции пользовались лубки на темы былин, присказок, пословиц, а затем и литературных произведений (А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя и др.). В конце XIX века увеличивается количество лубков на темы песенного фольклора, в частности, городского романса.
Следующей составной частью зарождавшейся массовой культуры являются дешевые печатные издания, распространение в провинции образцов «бульварной литературы»: детектива, приключенческой повести, любовного романа. Многие произведения русской классической литературы увидели свет и обрели популярность именно благодаря набиравшей силу массовой печати, несмотря на то, что издатели довольно свободно обращались с текстами (сокращали их до определенного объема, изменяли названия произведений). Так, например, были изданы «Тарас Бульба», «Ночь перед Рождеством», «Вий» Н.В. Гоголя; сказки В.А. Жуковского; повести Н.М. Карамзина «Бедная Лиза», «Марфа-Посадница», «Наталья, боярская дочь»; «Конек-Горбунок» П.П. Ершова; собрание сочинений и отдельные произведения А.С. Пушкина; «Песня про купца Калашникова» М.Ю. Лермонтова; отдельные рассказы из «Записок охотника» И.С. Тургенева; «Севастопольские рассказы» Л.Н. Толстого; «Князь Серебряный» А.К. Толстого и многие другие. Массового читателя привлекали приключения, любовные истории, исторические сюжеты.
Продолжалось распространение местной периодической печати, которая была ориентирована на интересы и потребности провинциального сообщества. В газетах с подробностями сообщалось о местных событиях, печатались различные объявления, касавшиеся обыденной жизни. С развитием железнодорожного почтового сообщения издания, вышедшие в столицах, быстро доставлялись в провинцию. Возросшее число иллюстрированных журналов («Всемирная иллюстрация», «Живописное обозрение», «Нива», «Кругозор» и др.) пользовалось неизменной популярностью у провинциальных жителей. Как отмечают исследователи, 2/3 подписки журналов давала служилая и учащаяся провинция вскладчину с глухими
усадьбами средней руки. Коммерческий расчет издателей, опирающийся на развитие обратных связей, открыл новые игровые формы диалога с массовой публикой: конкурсы подписчиков с награждением лучших модными олеографиями, отделы писем, полезные советы, модные чертежи, тексты водевилей для домашних спектаклей и др. [4, с. 69] Примером является наиболее широко распространенный и издававшийся большим тиражом журнал «Нива», который позиционировался издателем как «иллюстрированный журнал литературы, политики и современной жизни» и был ориентирован на буржуазного и мещанского читателя. Годовая подписка с пересылкой по всей России обходилась читателю в 1900 году в 7 рублей. В эту сумму также входили приложения: «Парижские моды» за январь 1900 года с 32 рисунками и отдельным листом с 30 чертежами выкроек в натуральную величину, 50 рукодельных работ, а также стенной календарь на 1900 год, печатанный красками [6]. Вместе с журналами в провинцию приходила информация о событиях, научных открытиях, новых товарах, услугах и технологиях. Постепенно графические рисунки в качестве иллюстраций сменились фотографиями, которые прочно входили в жизнь провинциалов. Зачастую фотографии и цветные журнальные репродукции украшали стены домов и являлись каналом проникновения в провинцию информации и различных технических и научных инноваций. Например, журналы печатали портреты и рассказы об известных ученых, писателях, композиторах, освещали исторические события. В то же время провинциальных читателей явно привлекали разделы журнала, посвященные частной жизни: от сообщений о невероятных происшествиях до новинок в области красоты и здоровья. Так рекламировались различные «Руководства к рациональному ведению домашнего хозяйства в городе и в деревне с иллюстрациями», журнал «Здоровье», зубной эликсир, японский аппарат для массажа лица и тела и т. д. Отметим, что все это мог купить имевший средства читатель журнала, заказав издания или товар с доставкой на дом в свой провинциальный город.
Частные (коммерческие) театры с профессиональной труппой, которые появляются во многих губернских городах России в конце XIX века, также свидетельствуют о новых явлениях в провинциальной жизни. В 1882 году закончилась монополия императорских театров, вследствие чего сначала на столичных, а затем и на провинциальных сценах появились первые коммерческие (антрепризные) спектакли. Эта реформа имела масштабные последствия для провинциального театра. Афиши извещали о премьерах, гастролях, выступлении цирковых артистов, приглашали на прослушивание фонографа Эдисона. В 1890-х годах во многих провинциальных городах создаются народные театры, рассчитанные на привлечение простой публики, рабочих, учащейся молодежи, студентов. Местных жителей привлекают гастролирующие артисты, которые переносят в провинциальную среду «свежие» театральные премьеры не только российских, но и евро-
пейских постановок. Антреприза становится основной формой ведения театрального дела: возможность аренды сценической площадки приводит к тому, что на столичных сценах выступают провинциальные труппы и наоборот. Следовательно, провинция чаще видит творчество гастролирующих артистов императорской сцены, зарубежных исполнителей, а столичные театры «подпитываются» творчеством провинциальных самородков. Например, в этот период столицу покорили В.Ф. Комиссаржевская, В.Э. Мейерхольд, Н.Н. Соловцов, М.Г. Савина, В.Н. Давыдов, В.Н. Андреев-Бурлак и др.
Городские фольклорные формы популярного искусства свидетельствуют о формировании новых жанров, опиравшихся во многом на традиционную составляющую культуры. Одним из направлений развития городских форм популярного искусства являлся жестокий романс [8], возникший в среде мещанства и затем широко распространившийся в деревнях. Это происходило посредством крестьян, которые зимой уходили на промысел в города, а затем возвращались домой, принося с собой элементы иного культурного мира. В качестве мелодии романса часто использовались напевы шарманки, которая была широко распространена в XIX веке. Как музыкальный жанр жестокий романс непосредственно связан с балладой, необрядовой лирической песней и романсом. В.Я. Пропп отмечал, что жестокий романс по сюжету «может совпадать с балладой, отличается от нее мелодраматизмом» [7, с. 139]. В центре — трагический сюжет, который, как правило, рассказан от начала до конца. Главная тема жестокого романса — внутренние, чаще всего любовные переживания (неразделенная любовь, личная трагедия).
В жестоком романсе сохранено традиционное для фольклорных произведений деление героев на положительных и отрицательных, присутствует узнаваемость традиционных образов и жизненных ситуаций. Не случайно этот музыкальный жанр стремительно приобрел популярность и широкое распространение.
К новым художественным формам, порожденным городской провинциальной средой, можно также отнести «фабричный фольклор». В устной фабричной поэзии появился также новый, по сравнению с крестьянским фольклором, тип труженика. Ее герой более независим, наделен чувством профессиональной и национальной гордости. Фабричный фольклор проявился и в жанре частушки, героями которой становились рабочие, зачастую вчерашние крестьяне, которые оказались в новых и сложных жизненных обстоятельствах, столкнулись с условиями промышленного производства и городской среды. В фабричных частушках описывается тяжелая доля рабочих, сравнивается прежняя деревенская и нынешняя городская жизнь.
В фабричных частушках точно подмечено падение морально-нравственных устоев вчерашних крестьян, ставших теперь рабочими. В словах
чувствуется безысходность и возможные трагичные последствия происходившей общественной трансформации. Скорее интуитивно народ воспринимал происходившее как своеобразный конец прежней жизни и мироустройства. В то же время фабричный фольклор продолжал и лирическую тему, традиционную для жанра частушки. Только теперь встречи и расставания молодых происходят в новой обстановке: в фабричных цехах, на производстве. Фабричный фольклор сочетал в себе традиционную песенную форму, но наполнял ее новым содержанием, в котором происходил так называемый «перелив фольклорных мотивов в "массовую культуру"» [10, с. 254]. Городской фольклор рубежа веков сочетал сюжеты нового времени и народной формы и образности, используя прежнюю традиционную мелодию.
Значительные изменения, характеризующие стремительное развитие массовой культуры в конце XIX века, затронули досуговую сферу жизни провинциального жителя [9]. Досуг горожанина был регламентирован иначе, чем в крестьянской среде. Он имел ярко выраженные суточные и недельные циклы, а также подчинялся праздничному календарю. Куль-турно-досуговая деятельность в провинции существенно различалась в зависимости от принадлежности человека к тому или иному социальному слою, наличию у него образования и т. д. Среди образованной части населения широкое распространение получают уроки музыки и домашнее музицирование, которое ранее существовало исключительно в дворянской среде. В кругах так называемого «образованного провинциального общества» обрело популярность обучение игре на музыкальных инструментах. Домашнее музицирование поддерживалось издателями и продавцами нот, распространявших, в том числе, произведения отечественных композиторов и западноевропейских классических авторов, а также появившимися учителями музыки в основном из разночинской среды и образованных представителей других сословий.
Популярностью у жителей провинциальных городов пользовались городские сады — места для прогулок, аттракционов и развлечений. Массовые городские гуляния, проводимые на площадях, с непременными каруселями, балаганами и обстановкой бесшабашного веселья были неотъемлемой частью досуговой сферы провинции (городские гуляния ярко запечатлены в произведениях А. Блока («Балаганчик»), И. Стравинского («Петрушка»), полотнах Б. Кустодиева и др.).
В провинциальных городах возникли формы культурной продукции, предполагающие коллективное потребление и имеющие коммерческий характер. На многочисленных ярмарках появляются не только цирковые артисты, шарманщики, но и исполнительницы городского шансона (шансонетки). Отметим постепенную десемантизацию и деритуализацию праздников в городской среде. Они все меньше связывались с календарно-обрядовыми традициями народной культуры и приобретали иную часто-
ту и ритмичность. При этом повсеместно сохранялась традиция участия в богослужениях во время выходных (утренняя воскресная служба) и православных праздников, которая была неотъемлемой частью провинциальной жизни.
Фотография как доступная возможность для жителя провинции запечатлеть себя и своих близких, а также городские провинциальные пейзажи, выступает еще одним свидетельством проникновения форм и средств массовой культуры в локальное социокультурное пространство. В провинции появляется мода на фотопортреты, которые становятся своеобразной летописью семьи. При этом женским образам чаще всего были свойственны черты сентиментальности, романтизма, внешней привлекательности, а мужские в большей степени подчеркивали социальный статус. Популярной в провинции была и фотосъемка всей семьи, включая разные поколения и представителей разной степени родства. Фотографии той поры запечатлели представителей разных слоев общества. В начале ХХ века фотография уже развивается как вид искусства. «Мастера светописи» стремились к отражению реальной жизни, в том числе провинциальных жителей. Об этом свидетельствуют, например, цветные фотоснимки С.М. Прокудина-Горского, создавшего галерею своих современников из разных социальных слоев и географических точек России, а также запечатлевшего большое количество провинциальных городских пейзажей, архитектурных сооружений, в том числе многочисленные монастыри и храмы, часть которых была затем безвозвратно утрачена.
Обращаясь к фотоматериалам рубежа веков, можно отметить появление людей новых культурных типов. Прежде всего отметим промышленников, предпринимателей и банкиров, которые составляют своеобразную галерею художественных портретов. Своей деятельностью они значительно изменяли облик провинциальных городов, что также запечатлено на фотографиях (многочисленные дома-дворцы, построенные на центральных улицах малых городов, храмы и школы, богоугодные заведения, открывавшиеся на средства новой буржуазии, а также фабрики и заводы, формировавшие новый культурный ландшафт локального пространства). Также многочисленны портреты военных и служилых чиновников, отражаю -щие их общественный статус и значимость для провинциальной культуры. Нередки фотоснимки гимназистов, студентов и курсисток, сделанные в фотомастерских провинциальных городов во время каникул и посещения ими родителей. Таким образом, фотография выступает самостоятельным источником изучения провинциальной культуры и свидетельствует о существенных изменениях, происходивших в локальной культуре, которая стремительно трансформировалась на рубеже XIX—ХХ веков.
Особо отметим появление и бурное развитие кинематографа как принципиально нового вида популярного искусства, основанного на визуальном восприятии. В 1896 году, почти сразу же после его изобретения
братьями Люмьер, кинематограф появился в России. Первые видовые и хроникальные фильмы демонстрировались в мае 1896 года в Петербурге и Москве. Очень скоро кинематограф стал необычайно популярен по всей России. Как и в случае с распространением книгоиздания конца XIX века, в поисках русской темы пионеры кино обращались к народным песням, литературным произведениям классиков — А. Пушкина, М. Лермонтова, Н. Гоголя, Ф. Достоевского, Н. Некрасова, А. Островского, Л. Толстого.
Появление звукозаписи и устройств, ее воспроизводящих (граммофон, патефон), привели к формированию нового музыкального жанра — легкой музыки, который был широко востребован в провинции. В конце 1890-х на рынке появились записи М.Г. Савиной, Ф.И. Шаляпина, А.Д. Вяльце-вой, В.Ф. Комиссаржевской и др., которые были сделаны представителями зарубежных фирм звукозаписи.
Наряду с иностранными представительствами звукозаписывающих предприятий, формировалось и отечественное производство востребованной продукции массовой культуры. Издавались не только популярные народные песни и городские романсы («Дубинушка», «Вниз по матушке-Волге», «Сизый голубочек», «Стенька Разин» и др), но и произведения так называемой «популярной классики» (арии из опер Дж. Верди «Риголетто»; П. Чайковского «Иоланта», «Евгений Онегин» и «Пиковая Дама»; М. Глинки «Жизнь за царя» и т. д.). Таким образом, уже в период своего формирования индустрия массовой культуры селективно и успешно использовала наиболее популярные образцы народной и классической культуры.
В конце XIX — начале XX века «проводниками» первых форм массовой культуры в провинции были также, говоря современным языком, центры общественного питания: трактиры, а затем и рестораны, кофейни, чайные, кондитерские. Они являлись местом проведения свободного времени преимущественно мужчин. В трактирах получили распространение азартные карточные игры. Дешевые заведения общественного питания стали местом частого посещения фабричных рабочих. Подмостки ресторанной эстрады порождают особый вид зрелища, своеобразные концертные программы, состоявшие, как правило, из исполнения популярных песен и романсов в особой атмосфере праздности и бесшабашного разгула (тип разгульного купечества и ресторанной жизни ярко отражен в произведении Н.С. Лескова «Чертогон» [5]).
Появляется продукция новых отраслей массового производства, обслуживающих массовые потребности (изготовленная фабричным способом одежда; продукция мебельных и бумагоделательных фабрик; винодельческие предприятия). Широко стали производиться и распространяться предметы декоративно-прикладного искусства. Одним из примеров можно считать фаянсовое производство семьи Кузнецовых [3], которые, будучи выходцами из гжельских крестьян-старообрядцев, за несколько десятилетий создали в центральном регионе европейской части России целую
«фарфоровую империю». Промышленники прошли путь от изготовления простой посуды для крестьян до поставщиков императорского двора, сохраняя при этом ориентацию на массового потребителя. Большой популярностью пользовалась фирменная кузнецовская посуда, украшенная яркими розанами, нанесенными на фарфор не кистью, а просто пальцем (так называемый «агашечный» фарфор, название которого идет от имени крестьянки Агафьи, по легенде придумавшей этот быстрый способ росписи). При возрастании числа разбогатевших представителей буржуазии и мещанства появляется обильно позолоченная, а также стилизованная под западноевропейский фарфор продукция кузнецовских фабрик.
Новым производствам соответствуют и новые формы торговли и обслуживания — магазины со стеклянными витринами, привлекательно демонстрирующими модные товары; во многих магазинах готового платья появились модистки, продавщицы, которые заменили традиционных приказчиков, распоряжавшихся ранее в торговых лавках. Магазины в провинции предлагали продукцию, рассчитанную на массового потребителя и вкусы среднего городского обывателя. Распространение получает торговля, осуществлявшаяся посредством почтовой пересылки в провинцию товаров, заказанных в столицах и крупных центрах, а также удаленных регионах.
Торговлю сопровождает реклама разнообразных видов и форм. В конце XIX века помимо наружной рекламы (вывески на магазинах) появляется реклама на транспорте (конках, повозках), рекламные листки, а также реклама на упаковке товаров. В провинции печатная реклама размещается в местных изданиях, таких как «Губернские ведомости», «Листки объявлений». Рекламные объявления в провинциальной прессе ярко свидетельствовали о происходивших общественных трансформациях, ныне они позволяют судить о том, как постепенно менялся уклад провинциальной жизни, взаимоотношения между людьми.
Продукция массовой культуры активно проникала в провинциальную среду, используя различные каналы связи и транспортные средства. Через развитие периодической печати, используя возможности телеграфа и железной дороги, опираясь не непосредственные контакты жителей провинции со столичным миром и крупными центрами, продукция массовой культуры и популярного искусства на рубеже XIX—ХХ веков завоевывала провинциальное городское пространство. Отметим, что темпы и формы распространения продукции массовой культуры и популярного искусства заметно отличались в зависимости от удаленности населенного пункта от столицы и крупных центров, а также от наличия (или отсутствия) железнодорожного сообщения. Чем ближе была провинция к центру, тем быстрее приходили культурные нововведениями и ярче проявлялось стремление к подражанию столицам. При этом вторичность как по времени распространения, так и по качеству культурных образцов являлась одной из характерных черт массовой культуры в провинции.
Общественные трансформации, начавшиеся в России в пореформенный период, сформировали интерес к национальной и народной культуре, который на рубеже XIX—XX веков выразился в развитии фольклористики, этнографии, а также культурфилософских идеях о сущности и смысле русской культуры. Это свидетельствует о росте интереса исследователей различных научных направлений не только к значительным изменениям в повседневной культурной практике, но и к поиску причин глубинных ценностно-смысловых трансформаций российского социума.
Литература
1. Земства на Северо-Западе России в конце XIX — начале ХХ века: к вопросу об эффективности местного самоуправления в дореволюционной России / Отв. ред. А.С. Тургаев. СПб.: Из-во СЗАГС, 2010. 116 с.
2. Игнатов В.Г. Местное самоуправление: российская практика и зарубежный опыт. М., Ростов н/Д.: Март, 2001. 366 с.
3. Кузнецова С. Кузнецовский фарфор // Деньги. 2007. № 35 (641) от 10 сентября.
4. Лебедева В.Г. Судьбы массовой культуры России. Вторая половина XIX — первая треть ХХ века. СПб.: Из-во С.-Петерб. ун-та, 2007. 356 с.
5. Лесков Н.С. Чертогон // Лесков Н.С. Собр. соч. СПб., 1889. Т. 5. С. 587— 601
6. Нива, 1900. № 1.
7. Пропп В.Я. Поэтика фольклора. М.: Лабиринт, 1998. 351 с.
8. Тростина М.А. Жестокий романс: жанровые признаки, сюжеты, образы // Новые подходы в гуманитарных исследованиях: право, философия, история, лингвистика (Межвуз сб. науч. тр.). Вып. 4. Саранск, 2003. С. 197—202.
9. Хренов Н.А. Мифология досуга. М.: Государственный республиканский центр русского фольклора, 1998. 448 с.
10. Шкловский В. Тарзан // Русский современник. 1924. № 3. С. 254.
