CC BY
334
УДК 82-2 (17.82.20)
К. В. Изместьева
ТРАНСФОРМАЦИЯ СКАЗОЧНЫХ МОТИВОВ В ПЬЕСЕ Л. ФИЛАТОВА «ПРО ФЕДОТА-СТРЕЛЬЦА,
УДАЛОГО МОЛОДЦА»
Выявляется характер и направление авторских трансформаций известного сказочного сюжета - пяти вариантов фольклорной сказки «Поди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что» в пьесе Л. Филатова «Про Федота-стрельца, удалого молодца». Анализируются в сравнении системы персонажей фольклорных текстов и авторского варианта, компоненты событийного и мотивного уровней, рассматривается соотношение сил в сюжетной динамике фольклорной и в действии авторской сказки, определяются функции введенных Л. Филатовым персонажей, а также эффект отсутствия в пьесе некоторых лиц вариантов народной сказки.
Ключевые слова: Л. Филатов, русская фольклорная сказка и ее варианты, драматическая авторская сказка, действие пьесы «Про Федота-стрельца, удалого молодца».
Первая пьеса Л. Филатова «Про Федота-стрельца, удалого молодца» сразу после публикации в 1987 г. приобрела известность и широко ставилась, причем не только в России. Интерес к ней не угасает и сегодня1. Но научное изучение творчества Л. Филатова и названной пьесы, по сути, еще только начинается.
Показательно, что почти одновременно с литературоведами интерес к творчеству Л. Филатова обнаруживают лингвисты. Так, В. Даниленко в статье «Новаторство Леонида Филатова в пьесе „Про Федота-стрельца, удалого молодца“» методом лингвистического дискурс-анализа выявляет в ней «четыре стилистические стихии: реалистическую, просторечную, юмористическую и ироническую» [1, с. 85]. Можно спорить о единстве основания выделения этих стихий, но факт заинтересованной работы лингвиста с текстом пьесы бесспорен. В немногочисленных работах литературоведов, появившихся в последние годы, проявляется, как правило, другая тенденция: в них речь идет о судьбах жанра, о других масштабных тенденциях, и произведения Л. Филатова в связи с ними чаще называют в ряду других, чем их анализируют [2, 3]. Защищена кандидатская диссертация Е. Гилевой «Пути развития русской драматической сказки конца ХХ в.», в которую вошла в качестве предмета изучения и пьеса про Федо-та-стрельца [4]. Но диссертация выполнена на материале 28 литературных и фольклорных произведений, а также их театральных воплощений, так что интересующая нас пьеса в этой работе только упоминается в связи тенденциями жанрового плана. В статье «Принцип монтажа эпизодов в „пьесах по мотивам“ в современной русской драматической сказке» Е. Гилева рассматривает композицию и способы «стыковки» эпизодов в разных произведениях Г. Соколовой, А. Аниси-
1 Об этом свидетельствует в том числе постановка пьесы в томском театре куклы и актера «Скоморох» им. Р. Виндермана в 2012 г.
мова, Л. Филатова, но по поводу пьесы «Про Фе-дота-стрельца, удалого молодца» замечает лишь то, что «драматург достаточно близок к оригинальному варианту сказки „Поди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что“» [5, с. 31], не указывая при этом, какой конкретно вариант сказки имеется в виду. Автор статьи отмечает и «некоторые отклонения» от первоисточника, но не указывает, какие. Помимо «традиционного конфликта добра и зла» исследователь выявила в пьесе «дополнительный конфликт - политический», представила его «двумя лагерями: правящей власти (царя и его ”сподвижника“ генерала) и оппозиции (няньки и царевны, спорящей с царем по поводу своих личных предпочтений)» [5, с. 33]. Думается, что оппозиция царь - царевна репрезентирует скорее конфликт семейный, чем политический, так как речь идет об отношениях отца и дочери, о ее выборе жениха.
Представляется необходимым исследовать трансформации фольклорных мотивов в пьесе Л. Филатова про Федота-стрельца, имея в виду весь контекст обнаруженных вариантов народной сказки. Наша цель - выявить характер и направление авторских трансформаций известного сказочного сюжета в названной пьесе Л. Филатова.
В процессе работы над темой были выявлены и изучены пять вариантов русской народной сказки «Поди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что»: четыре - по сборнику А. Н. Афанасьева (далее они будут обозначены под номерами 1-4), один в обработке А. Н. Толстого (он обозначен номером 5). Последний вариант - более поздний и явно синтезирует элементы афанасьевских. Поэтому для сопоставления с филатовским текстом мы привлекаем прежде всего наиболее непохожие два афанасьевских варианта (1-й и 4-й) и имеем в виду вариант А. Н. Толстого.
Рассмотрим соотношение сил в событийной динамике фольклорных вариантов сказки и пьесы Л. Филатова.
Первым упоминаемым персонажем в большинстве вариантов народной сказки (1, 2, 5) оказывается король (царь); кроме того, в 1-м [6, с. 108] и 5-м [7, с. 3] сразу сообщается важная для развития сюжета информация о том, что царь (король) «холост - не женат». Только после этого сказывается, что при нем служит стрелец, и следом называется его имя: Федот (1), Андрей (5). Во 2-м варианте герой - безымянный стрелок, что усиливает его положение при царе, с одной стороны, а с другой -определяет важный для развития сюжета характер службы. Так, с самого начала народной сказки фиксируется традиционное для нее социально низкое положение героя, его зависимость от царя (короля), прямая подчиненность ему и важная для этой сказки «специальность» героя - стрелок-охотник.
Следует заметить, что в 3-м и 4-м афанасьевских вариантах, как потом и у Филатова, первым обозначается герой, с судьбой которого связано развитие сюжета: в 3-м он представлен как отставной солдат Тарабанов, в 4-м - как сын весьма богатого купца Бездольный. Описание «несчастной доли» последнего затягивает экспозицию. И антагонист героя здесь не царь (король), а воевода, который тем не менее выступает в функциях социально высокого лица: его распоряжения выполняются беспрекословно. Принципиально, что во всех вариантах герой и антагонист - мужчины, имеющие разное социальное положение, соответственно, и возможности, но одинаковое семейное - они не женаты.
Пьесу Л. Филатова начинает не безличный сказитель фольклорных вариантов, а специфический и яркий персонаж - Скоморох-Потешник, объем и характерность речей которого практически уравнивают его с героями. Он знакомит читателей (зрителей) с широким миром «Расеи», с значимыми для ее собирательного портрета персонами, извещает о смене места и времени действия. Его речь в начале и далее, по сути, выполняет функцию ремарок: не продвигает действие, лишь сообщает, кто появился, кто ушел, характеризует участников действия. Она и графически выделена на фоне стихотворных речей остальных персонажей: напечатана как прозаический текст во всю ширину страницы, хотя сохраняет все признаки ритмизованного, стихотворного, каким говорят все герои. Не только речь Потешника выделена визуально, но и его обозначение: маркировка всех действующих лиц выведена в отдельную строку над стихотворной репликой (чтобы не влияла на ритм), а именование Скомороха и его речь даются, как принято при публикации современных неритмизованных текстов пьес, в одной строке с ним. При этом его сообщения явно и ярко эмоционально окрашены: в них
выражено его собственное, личностное - ироническое отношение ко всем и ко всему. В них множество просторечий, окказионализмов - все они украшают его речь, служат основной задаче сказки - развлечению воспринимающих.
Отметим, что в самом начале Потешник информирует о бедности царского дома (чего не могло быть в фольклорных текстах) - речь идет о международных отношениях: во дворце бывает много важных иностранных гостей, а «закуски - полгорбушки да мосол». Это понятно: от сказочной роты стрельцов (1) в филатовской «Расее» остался лишь Федот, не справляющийся с аппетитами государя и его гостей - ведь «добытчик-то один». И ситуация не меняется до появления героини.
Именно с представления Скоморохом-Потеш-ником Федота начинает Л. Филатов свою пьесу в отличие от ряда народных вариантов, изначально задающих координаты событий властью царя: «Верьте аль не верьте, а жил на белом свете Федот-стрелец, удалой молодец. Был Федот ни красавец, ни урод, ни румян, ни бледен, ни богат, ни беден, ни в парше, ни в парче, а так, вообче» [8, с. 7]. Это описание через минус-прием, через отсутствие ярких качеств не столько характеризует героя (никакой, ничем не отличается), сколько фиксирует его наличие, выделяет количеством посвященного ему текста. Это важно, так как и в начале народных вариантов сказки герой подается нейтрально, лишь упоминается, например, в 1-м: «в той роте служил стрелец-молодец, по имени Федот» [6, с. 108]. Царь в рассказе Скомороха сначала появляется как функция деятельности Федота - он ему, его двору добывает пропитание: «Служба у Федота - рыбалка да охота: царю - дичь да рыба, Федоту - спасибо. Гостей во дворце - как семян в огурце: энтот из Швеции, энтот - из Греции, энтот с Гавай -и всем жрать подавай! Энтому - омаров, энтому -кальмаров, энтому - сардин, а добытчик-то один!» [8, с. 7]. Можно отметить, что народная сказка избегала точных географических, тем более государственных реалий, ее пространственные координаты измерялись предельно обобщенно: «близко ли далеко», «свое» да «тридевятое царство», то же и с яствами-угощениями. Л. Филатов комически обыгрывает конкретные названия стран рифмовкой, пищевыми пристрастиями их послов. Только после упоминания о привередливых гостях-послах Скоморох наконец в самых нелицеприятных выражениях представляет царя: «Царь на вид сморчок, башка с кулачок, а злобности в ем - агромадный объем. Смотрит на Федьку, как язвенник на редьку...»
ЦАРЬ
К нам на утренний рассол
Прибыл аглицкий посол,
А у нас в дому закуски -
Полгорбушки да мосол.
Снаряжайся, братец, в путь
Да съестного раздобудь.
Не смогешь - кого винить? -
Я должон табя казнить.
Государственное дело -
Ты улавливаешь нить?.. [8, с. 7-8].
Таким образом, царь первым поставил проблему на глобус: от умения Федота зависит государственное дело.
Завязкой народной сказки, как и пьесы Л. Филатова, является встреча героя с говорящей птицей. В 1-м и 5-м вариантах он удивляется чуду, в остальных эмоция не отмечена, но так или иначе герой не отказывается от ее предложения «добыть себе великое счастье» (1, 5), стать ее суженым (2, 4). Так, супругой героя становится создание из другого мира, обладающее волшебными возможностями. Из зооморфного существа она превращается в девицу. Отметим, что в фольклорной сказке, по мнению исследователей, брак с существом из другого мира является отголоском мифологии предков (В. Я. Пропп, Е. М. Мелетинский), выражает важную часть первобытных, тотемных верований, о родстве человека и природы, о зооантро-поморфных первопредках. Мотив чудесного супруга, генетически восходящий к мифу и народной сказке, получает в пьесе Л. Филатова авторское воплощение в соответствии с традицией.
Во всех случаях, кроме 3-го, инициатором брака выступала героиня (в 3-м инициатор - сам герой, но это не противоречит сюжетной стратегии: далее он действует по указаниям жены). В этом эпизоде и далее сказочный герой предстает ведомым, действующим по чьей-то воле; в сюжете его направляет то спасительная для него, то вредящая ему сила (с одной стороны, жена-голубица, с другой - царь (король)). Это, в принципе, характерно для волшебной сказки: поведение, поступки героя в ней как будто не сам он определяет, а заданное действие и пространство ведет его (Д. С. Лихачев).
Импульс сюжету народной сказки «Поди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что» сообщает появление супруги. Она «сподвигает» героя к поступкам, призванным улучшить материальное положение семьи, отправляет мужа на базар продать сотканный ею или ее помощниками чудо-ковер. Но тем самым она подает сигнал антагонисту о новом статусе героя: через подданных ковер попадает к царю, возбуждает его интерес к жене стрельца, и сюжет получает импульс
для своего развития в совершенно определенном направлении.
В пьесе Л. Филатова встреча с говорящей птицей, будущей супругой, так же как в вариантах 1, 2,
4, 5-м, показывает, скорее, спокойную готовность героя принять ее предложение, чем проявление каких бы то ни было собственных чувств, желаний, что характерно для современной литературы: он исполняет наказ горлицы, словно речь идет и не о его судьбе.
СКОМОРОХ-ПОТЕШНИК Принес Федот горлинку к себе, значит, в горенку - сидит невесел, головушку повесил. И есть для причины сурьезные причины: не сладилась охота у нашего Федота, а царь шутить не любит - враз башку отрубит. Сидит Федот печалится, с белым светом прощается. Вспомнил о птице, лесной голубице, - глядь, а среди горенки заместо той горлинки - стоит красна девица, стройная, как деревце!..
МАРУСЯ
Здравствуй, Федя!.. Ты да я -
Мы таперь одна семья.
Я жена твоя - Маруся.
Я супружница твоя [8, с. 10].
Принесенная домой, она из голубицы превращается в «красну девицу, стройную, как деревце», с собственным именем Маруся [8, с. 10]. Формульное сказочное определение «красна девица» рифмуется с литературным сравнением «стройная, как деревце». Наличие имени у героини сближает пьесу со 2-м и 5-м вариантами, в которых она именуется как Марья-царевна. Но в пьесе снимается как не имеющее значения ее высокое социальное происхождение и имя дается в варианте ласкательном, домашнем, неофициальном. Изображение отношений между супругами драматург строит по традиционной схеме, но украшает ее в речевом изложении Скомороха.
Некоторые изменения намечаются по линии героя: от сцены к сцене нарастает его недовольство поведением царя. В начале действия Федот - исполнительный слуга, типичный представитель «расейского» народа. В первом диалоге с женой дома он говорит: «Хошь на дичь и не сезон - спорить с властью не резон» [8, с. 11]. В третьей встрече с царем - охотником до его жены - поведение Федота резко меняется: выполнив «государственное дело» - добыв «шитый золотом ковер», он «стоит улыбается, стражи не пугается», чему «царь удивился - аж икрой подавился» [8, с. 23]. Ведь раньше бы «на Федьке от страха намокла рубаха» [8, с. 7]. Теперь он уверен в себе и первым начинает диалог с царем. За все время действия кроме Федота единожды позволяет себе столь смелое поведение генерал, но лишь в критической ситуации - в последнем эпизоде свержения царя
народом. С каждым новым заданием, имеющим целью избавиться от соперника, погубить его, неуважение Федота к царю нарастает: он по-прежнему не вступает с ним в спор, но в диалогах с женой уже дает ему весьма нелестную оценку:
Царь лютует - прям беда!
Нет на энтого злодея
Ни управы, ни суда! [8, с. 22].
Следует отметить, что в отличие от жен всех фольклорных вариантов сказки, «сподвигающих» героя к действию, улучшающему материальное положение семьи и тем самым приводящему в действие антагониста, филатовская Маруся только помогает мужу выполнять трудные задания. А у него постепенно нарастает осознание того, что нет «лютей врага», чем царь. Кульминационной становится сцена, когда Федот узнает о сватовстве царя к его «супружнице»: покушение на святое, на семью заставляет героя перейти от мыслей, от слов к решительным действиям - с помощью народа он свергает правителя.
Таким образом, Федот у Филатова, в отличие от неизменно статичных и схематичных героев фольклорных вариантов сказки, вырастает в действии в героя, меняющегося по ходу действия, способного в финале на решительный поступок, изменяющего вместе с народом ход жизни «Расеи». История Федота, протекающая, как и принято в сказке, в русле семейном, к финалу получает особенно отчетливые современные политические коннотации.
Отметим, что в народной сказке «Поди туда -не знаю куда, принеси то - не знаю что» с момента «женитьбы» героя начинается своеобразное соперничество двух мужчин: антагонист (царь/король/ воевода) использует свои социальные возможности, чтобы извести соперника - задает трудные задачи, отправляет с глаз долой. Так, уже в сказке мотив испытания получает вместе с нравственной и социальную окраску. Необходимость для антагониста извести соперника в испытании, а для героя выполнить поручение (выжить) вводит в действие новых персонажей - помощников.
Царь (король) сам не может придумать, как погубить героя, обращается к слугам, и сказка дает их в разных вариантах, но в одной функции бояре и полковники (2), генерал (3), советник (5); антагонист-воевода обращается к колдунье (4), а тех «наводят на ум» Баба Яга (1) и, что еще показательнее, кабацкая теребень (2, 5): знатные, богатые царский советник, бояре и генералы советуются с самым последним «оборванным, общипанным пьяницей», и тот за стаканчик винца готов помогать в злом деле [6, с. 118]. Страх перед угрозами царя, невозможность самостоятельно придумать хитрый и верный способ извести стрельца заставляет пер-
вых, высших лиц вступить в отношения с самым низким.
В пьесе Л. Филатова образ антагониста-царя как главы государства дополняют послы, которых не знали народные варианты сказки «Поди туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что». С обсуждения вопроса царем, чем угощать «аглицкого» посла, начинается пьеса, а в конце появляется «посол людоедского племени». Царь предстает как политик, но политика его связана с необходимостью выдать замуж дочь: он изначально предстает как отец очень бедной невесты - мотив, которого не было в сопоставимых вариантах народной сказки. В связи с этим в пьесу вводятся специфические персонажи - царевна и нянька, занимающаяся ее воспитанием, опекающая ее (и ее отца). Она живет с ними так давно и настолько вписана в их семью, что предстает ее членом. Функция этих героинь - дополнить образ антагониста героя; он предстает не только как не лучший руководитель страны, но и не лучший отец.
Царь-семьянин и царь-политик проявляются по принципу матрешки, один в другом. В сцене приема посла он задает ему три вопроса, начала которых можно было бы принять за формулы дипломатической беседы, если бы не слово «анти-рес» в сильной позиции - в конце первого стиха каждого катрена-вопроса - и не завершение, как в частушке, полным несоответствием заключительных двух строк первым двум.
Вызывает антирес
Ваш технический прогресс:
Как у вас там сеют брюкву -С кожурою али без?
Второй вопрос касается питательного процесса (Как у вас там пьют какаву // С сахарином али без?), а третий с тем же дипломатическим подходом - интимных подробностей.
Вызывает антирес И такой ишо разрез:
Как у вас там ходют бабы -В панталонах али без?.. [8, с. 13]
В первом вопросе-катрене было всего одно не соответствующее речи царя слово «антирес», во втором два (добавилось «какава»); к третьему, в соответствии с предметом антиреса, он совсем теряет контроль над собой и на четыре короткие строчки вопроса позволяет себе три случая не соответствующего ситуации дипломатического приема словоупотребления: к «антиресу» прибавляются «ишо», «ходют».
Последний вопрос возмутил не словоупотреблением, конечно, а содержанием няньку. Постеснялся хоть посла б!
Аль совсем башкой ослаб?
Где бы что ни говорили -
Все одно сведет на баб! [8, с. 13]
В продолжении диалога няньки с царем трудно обнаружить политическую подоплеку, о чем писала Е. Гилева: общение царя с дочерью и нянькой представляет собой, скорее, бесконечные, развлекающие публику балаганные перепалки. На протяжении действия царь пытается выдать дочь замуж: сосватать ее не за царевича (королевича) как в старых сказках, за какого угодно посла, «лишь бы девка была при муже», и, главное, хочет таким образом «попутно» поправить свои «торговые дела». Это желание к финалу доходит до своего логического предела: царевну сватают за «посла людоедского племени». То, что «Лондоны-Парижи смазали лыжи, царю остались послы пожиже» [8, с. 46],- результат «политики» царя. В семейных взаимоотношениях апогеем становится отказ дочери от отца. Царь оказывается несостоятелен и как отец, и как глава государства.
В отличие от сказки, образ царя у Филатова густо окрашен иронией представляющего его Потешника. В разных ситуациях, с разными персонажами он предстает «злобным», лживым, меркантильным, мягко сказать, недалеким и деспотичным. Как государь, он не терпит правды, за все это грозит тюрьмой: «я за линию твою в Соловках тебя сгною», - угрожает он няньке. Рядом с ним появляется генерал. Их речи, как и речь Потешника, содержат множество несоответствующих статусу просторечий, окказионализмов, брань балаганного типа, что служит развлечению читателя (зрителя). Генерал не просто слуга царя, он еще и министр обороны, и обыкновенный осведомитель, выявляющий врагов царя среди народа. Так в филатов-ской сказке выстраивается вертикаль власти. К «угнетающей верхушке» из-за «подлости нутра» можно причислить и Бабу Ягу. Родственность душ ощущает генерал: «Хоть вынай тебя из ступы -да министром во дворец!» [8, с. 20]. Именно Баба Яга, как и в 1-м варианте фольклорной сказки, подсказывает способ, «как хитрей сгубить» Федота. Критическая ситуация - свержение царя народом -демонстрирует шкурные интересы каждого из «партии власти»: «Всяк другого мнит уродом, несмотря что сам урод» [8, с. 56].
В народной сказке параллельно с помощниками антагониста возникают и помощники, дружественные герою. Первые задания с их помощью решает чудесная супруга (1, 2) или сам герой, действуя по ее «наущениям», «снабженный» ее волшебными предметами. В соответствии с жанровой структурой сказки самые трудные испытания выпадают на долю героя последними, их выполнение требует чудес. В большинстве фольклорных вариантов (1,
2, 5) испытание, обозначенное в названии, - конеч-
ное. Оно предваряется, готовится характерными сказочными формулами: «Долго ли, коротко ли, -скоро сказка сказывается, не скоро дело делается» [6, с. 113], сопровождается оно и появлением новых волшебных помощников. Даже когда оно выполняется первым (3, 4), требуются дополнительные чудеса: в 4-м варианте вводится старуха - тетка героини и собачка, показывающая путь, а в 3-м - волшебное кольцо: родственники супруги (узнающие героя по сказочной традиции, по вышитой ею ширинке), им помогают великаны, говорящие звери, рыбы и лягушка. Отметим, что лягушка - хтоническое животное, олицетворяющее в древнем сознании силы, сотворившие мир, поэтому именно она единственная в трех фольклорных вариантах (1, 2, 5) знает, где «то, не знаю что». Так вновь проявляется родство сказки и мифа.
Ничего подобного в пьесе Л. Филатова нет, и не только потому, что мифология предков и ее отголоски остались в далеком прошлом. И лягушка в Расее теперь - часть «природной среды», «надежная медицина» («захворала - не беда! Съешь лягушку из пруда!» [8, с. 32]). Современный автор наполняет сказочный сюжет современными деталями, нюансами, новым актуальным содержанием.
Как сказочный герой, Федот отправляется в путь после «наущений» жены. В старой сказке мудрая жена «наставляет» мужа «на ум», советуя, как справиться с испытанием, а Маруся говорит о банальных вещах, волнующих обычных женщин (блюсти себя в чистоте, не блудить; думать больше о здоровье, есть сметану и творог), и это вновь служит своими комическими формулировками для развлечения читателя (зрителя). Готовность героини использовать свои волшебные возможности уменьшены: в пьесе нет ее чудесных родственников, остались только два сказочных молодца (из 1-го варианта), помогающих в первых испытаниях (они обретают конкретизирующие имена). Традиционное наставление перед последней отправкой героя в путь заканчивается сменой ролей: теперь уже Федот ее утешает и наказывает, как вести себя без него.
В пьесе представлены две разные стратегии существования семьи: одна из них определяется традиционной женской самоотверженностью и жертвенностью, цементирующей семью (семья Федота), а вторая - эгоистической сосредоточенностью каждого только на своих желаниях (семья царя). К концу действия семья Федота, пройдя все испытания (долгую разлуку, сватовство царя), укрепляется, а семья царя разваливается на глазах: дочь отрекается от отца.
С появлением родственников в динамике событий фольклорной сказки происходит усиление позиций героини, ее волшебного происхождения, ее
возможностей. Соответственно, к развязке набирает силу сторона героя. К тому же по ходу действия у него благодаря помощникам и их советам появляются волшебные предметы, они попадают в руки героя, предвосхищая события, перед тем как понадобятся, - и вновь сказочное действие словно «идет» навстречу потребностям героя.
В пьесе Л. Филатова количественного перевеса персонажей стороны героя и героини, тем более таких, которые выполняли бы функции волшебных помощников, нет. «Лагерь» героя в процессе действия представлен лишь им самим да женой, скорее верной и любящей, чем чудесной, с последним самым трудным заданием ему и вовсе приходится справляться самому (Дюжие молодцы помогли с начальными испытаниями и исчезли, Голос появился к финалу, когда все задания выполнены). Герою самому приходится меняться: умнеть, взрослеть, собираться с силами и принимать решения (действие, «процесс изменения первоначальной ситуации» происходит не только в событийном ряду, но и в сознании героя [9, с. 25]). Он сам догадался позвать соседей на помощь, народ поднимается по инициативе Федота: «Фрол взял кол, Устин взял дрын, Игнат взял ухват. Егор взял топор. И все за Федотом - к царевым воротам» [8, с. 52]), примыкают к ним неизвестные фольклорным историям нянька и царевна:
Нам теперь - имей в виду! -Надо быть с толпой в ладу:
Деспотизм сейчас не в моде,
Демократия в ходу [8, с. 60].
Отметим, что герой фольклорной сказки награждается за свои качества, проявленные в ходе испытаний (за доброту, усердие в делах). Исключение составляет Бездольный (4), он жесток: убил двух встречных людей, отнял у них волшебные предметы, хитростью заставил царя «живьем закопать в сыру землю» воеводу (антагониста). Но и здесь действие развивается в соответствии
с фольклорной традицией: от несчастья к благополучию, от бедности к богатству, отражая утопические народные представления о конечном восстановлении гармонии жизни. В финале добро побеждает: в четырех вариантах (1, 2, 4, 5) антагонист погибает, герой воцаряется на троне (1, 2, 5), в 3-м - солдата произвели в генералы, а король «перестал думать об его жене-красавице» [6, с. 124]. Таким образом, в вариантах названной сказки при всей разнице в деталях типичные сказочные мотивы репрезентируются традиционными для жанра способами.
В пьесе в отличие от народных вариантов сказки представлен народ. Впервые его образ возникает в начале действия в речи генерала, знающего настроение масс: власть не жалует Федота, «а народ - наоборот» [8, с. 18]. Далее о народе в его «расейском» варианте говорит Федот, узнавший о сватовстве царя: «хватит делать дураков из ра-сейских мужиков» [8, с. 52]. Федот и сам типичный представитель этого народа он, не задумываясь, может долго терпеть многое. Ситуация со сватовством царя к его жене заставила Федота задуматься, от слов перейти к делу. Последняя сцена - народный суд, в результате которого «партия власти» свергается. Так сказочный сюжет принял в пьесе четкий «социяльный оборот». Но и сам народ показан драматургом отнюдь не сказочно-идеальным: мечты, желания его представителей мелочно-примитивны, а подчас и страшны: один просит махорки, другой - кисет, а четвертый: «ну а мне, чтоб помер Колька, мой удачливый сосед» [8, с. 63]. Такое представление народа, скорее, ставит вопросы о его будущем, о будущем «Расеи», чем утверждает гармонию традиционного финала сказки. Функция сказки как жанра - развлечение выполняется драматургом, таким образом, на самых разных уровнях, в том числе по линии трансформации компонентов, мотивов фольклорной сказки.
Список литературы
1. Даниленко В. Новаторство Леонида Филатова в пьесе «Про Федота-стрельца, удалого молодца» // Литературная учеба. 2011. № 2. С. 72-101.
2. Таразевич Е. Г. Ремейк в современной русской драматургии. Материалы научно-практической конференции «Современная русская литература: проблемы изучения и преподавания» 2005. URL: http://oldwww.pspu.ru/sci_liter2005_taraz.shtml (дата обращения: 27.03.2013).
3. Абдуллина М. Р. Рецепция романа Шодерло де Лакло «Опасные связи» в России: трагифарс Леонида Филатова «Опасный, опасный, очень опасный...» // Известия ИГЭА. 2012. № 6 (86). С. 161-164.
4. Гилева Е. Ф. Пути развития русской драматической сказки конца ХХ века: автореф. канд. дис. М., 2011. URL: http://www.dissercat.com/ content/puti-razvitiya-russkoi-dramaticheskoi-skazki-kontsa-xx-veka (дата обращения: 06.04.2013).
5. Гилева Е. Ф. Принцип монтажа эпизодов в «пьесах по мотивам» в современной русской драматической сказке // Вестник РУДН. Сер. Литературоведение. Журналистика. 2011. № 4. С. 27-34.
6. Афанасьев А. Н. Народные русские сказки А. Н. Афанасьева: в 3 т. М.: Наука, 1984-1985 (литературные памятники). Т. 2. 1985. C. 108-129.
7. Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Русская народная сказка в обработке А. Н. Толстого. Второе издание. Л.: Художник РСФСР, 1986. С. 32.
8. Филатов Л. А. Про Федота-стрельца, удалого молодца // Собрание сочинений в одном томе. М.: АСТ, 2011. С. 5-66.
9. Головчинер В. Е. Открытия М. Горького в контексте драматургических исканий эпохи. К 100-летию создания пьесы «На дне» // Вестн. Томского гос. пед. ун-та (Tomsk State Pedagogical University Bulletin). 2004. Вып. 3. С. 20-26.
Изместьева К. В., аспирант.
Томский государственный педагогический университет.
Ул. Киевская, 60, Томск, Россия, 634061.
E-mail: ksenia_izmesteva@mail.ru
Материал поступил в редакцию 20.01.2014.
K. V Izmesteva
TRANSFORMATION OF THE FAIRY-TALE MOTIFS IN THE PLAY OF L. FILATOV “ABOUT FEDOT-SHOOTER, DARING GOOD
FELLOW”
The article reveals the nature and direction of author’s transformations of a famous fairy-tale story - five variants of folk tales “Go there - I do not know where, bring it - I do not know that” in the play L. Filatov “About Fedot-shooter, daring good fellow”. The article analyzes the system of characters, events, motives, considers the balance of forces in the folklore and author’s fairy-tale, defines the functions entered characters L. Filatov’s.
Key words: L. Filatov, Russian folk tale and its variants, authors dramatic fairy tale, action of the play "About Fedot-shooter, daring good fellow".
References
1. Danilenko V. Innovation of Leonid Filatov in the play “About Fedot-shooter, daring good fellow”. Literary studies, 2011, no. 2, pp. 72-101 (in Russian).
2. Tarazevich E. G. Remake in the modern Russian drama. Materials of the scientific-practical conference “Modern Russian literature problems of learning and teaching”, 2005. URL: http://oldwww.pspu.ru/sci_liter2005_taraz.shtml (Accessed: 27 March 2013) (in Russian).
3. Abdullina M. R. Reception of Choderlos de Laclos novel “Dangerous connections” in Russia: tragicomedy by Leonid Filatov “Dangerous, dangerous, very dangerous...’’. News of the ISEA, 2012, no. 6 (86), pp. 161-164 (in Russian).
4. Gileva E. F. Ways of development of Russian dramatic tale of the late twentieth century. Abstract of thesis cand. sci. Moscow. 2011. URL: http:// www.dissercat.com/content/puti-razvitiya-russkoi-dramaticheskoi-skazki-kontsa-xx-veka (Accessed: 6 April 2013) (in Russian).
5. Gileva E. F. Principle installation episodes in “plays based on” in modern Russian dramatic tale. Bulletin of RPFU, series Literary criticism. Journalism, 2011, no. 4, pp. 27-34 (in Russian).
6. Afanasiev A. N. Russian folk fairy-tale A. N. Afanasiev’s. Moscow, Nauka Publ., 1985, vol. 2, pp. 108-129 (in Russian).
7. Go there - do not know where, bring that - do not know what. Russian folk fairy-tale in the version of A. N. Tolstoy. Second edition. Leningrad, Khudozhnik RSFSR Publ., 1886. 32 p. (in Russian).
8. Filatov L. A. About Fedot-shooter, daring good fellow. Collected works in one volume. Moscow, AST Publ., 2011. Pp. 5-66 (in Russian).
9. Golovchiner V. E. M. Gorky's Inventions in the Context of Dramaturgic Searches of the Epoch. Tomsk State Pedagogical University Bulletin, 2004, no. 3, pp. 20-26 (in Russian).
Tomsk State Pedagogical University.
Ul. Kievskaya, 60, Tomsk, Russia, 634061.
E-mail: ksenia_izmesteva@mail.ru
